Текст книги "Сияющая луна. Автобиография Дилго Кхьенце, а также воспоминания семьи, друзей и учеников"

Глава 4. Как меня возвели на трон

В какой-то момент, пока шли учения, Кхьенце Чокьи Лодро было необходимо посетить церемонию интронизации принца Лингкара в Кьисояге, расположенном в месте соединения трёх долин, где родился царь Гесар из Линга. Когда я пошёл его проводить, он передал мне собственноручно написанную копию линии учителей, держащих передачу краткой версии Праджняпарамиты. В то время у меня были перепады кровяного давления, и я попросил Гьялцаба Ринпоче благословить меня на избавление от препятствий. Гьялцаб Ринпоче положил свой ритуальный кинжал мне на голову и коснулся моего сердца сначала большим пальцем, а затем ступнёй. После этого он попросил меня приехать в его затворническую обитель.

Когда мой учитель передавал Кхьенце Чокьи Лодро краткую и длинную линии передачи Манджушримитры, во время перерыва, ранним утром, в один из астрологически благоприятных дней он попросил меня приехать в непревзойдённую обитель Чакрасамвары. Когда я приехал, Шечен Конгтрул, который в то время был очень молод, встретил меня у входа в дом с шёлковым шарфом и разными благовониями. Как только я вошёл, меня посадили на трон с четырьмя взбитыми подушками и белым ковриком с изображением ваджры и свастики. В комнате было только несколько человек.

Сама церемония долгой жизни и возведения на трон, предваряемая очистительным ритуалом из церемонии интронизации тулку, написанной моим учителем, была с особой тщательностью проведена посредством «Глубокого учения о сущности бессмертия» Минлинга Терчена нашей собственной традиции. Затем, когда Гьялцаб Ринпоче лично прочёл список необходимых подношений, он упомянул, что я был перерождением Джамьянга Кхьенце Вангпо, и рассказал, как мой отец поднёс меня ему. Затем он несколько раз произнёс моё имя – Гьюрме Тхегчог Тенпей Гьялцен, дословно «незыблемый победный стяг высшей колесницы», – и вознёс молитву в стихах о непоколебимости моей жизни.

В качестве опоры тела он подарил мне бесценную освящённую статуэтку Будды Шакьямуни, выплавленную из металла, добытого в Восточной Индии, которую ему подарил Мипам Ринпоче, объясняя «Врата в знание»¹¹⁴ в Маленькой Лесной Обители в Дзогчене. В качестве опоры речи он подарил мне коренной текст драгоценной «Исполняющей желания сокровищницы» с пометками, сделанными рукой Мипама Ринпоче. В качестве опоры ума он подарил мне индийские ваджру и колокольчик, которыми лично пользовался Мипам Ринпоче и которые по этой причине были наделены его благословением. В качестве опоры качеств он подарил мне серебряный сосуд для зерна, который всю жизнь использовал Мипам Ринпоче, а в качестве опоры деяний – принадлежавший Мипаму Ринпоче ручной барабанчик из черепов¹¹⁵, украшенный драгоценными камнями и шёлковой кисточкой, и коричневую квадратную печать из золочёного металла, а также лошадей, драгоценные камни и многое другое.

Затем он вручил мне письмо, написанное им в стихах, которое утверждало меня держателем учений Шечен Тенньи Даргьелинга; держателем трёх линий передачи Дхармы – линий Со, Зура и Нуба, владык кама и терма, сути школы ранних переводов; держателем учений владыки Пандиты¹¹⁶ и его брата; всеведущих отца и сына; братьев Минлингов; двух Джамгонов, Владык Дхармы, властителей всего учения Будды Шакьямуни; и Мипама Ринпоче, духовного наставника Высшей колесницы. В письме также говорилось, что, если я буду приносить пользу учению и существам посредством обучения, практики и деятельности, применяя двенадцатичастное благое поведение согласно совету моего учителя, то его деяния в этой жизни будут свершены, а чаяния исполнены. Там также упоминалось, что учителям, Трём драгоценностям, Трём корням и защитникам необходимо вершить просветлённые деяния и что добродетельные существа человеческой и иных сфер должны обратить все стороны света и все времена во благо, словно ударяя в приносящий удачу барабан победы.

Сидя на троне, я подумал, что, раз я был возведён на него как перерождение Кхьенце Вангпо, я должен помнить мои предыдущие рождения. Размышляя об этом, я вспомнил горную пещеру, где у входа росло молодое дерево с густой листвой и откуда в небе виднелись солнце и луна. Этот образ ясно проявился у меня в уме, но я никому об этом не сказал. Позже я посещал Янглешо в Непале¹¹⁷ и обнаружил, что по какой-то причине это было именно то место из моего видения.

Мой учитель сказал Шедрубу, что нам нужно поехать домой, а позже – вернуться обратно в его обитель. Он сказал, что будет хорошо провести ретрит по Ваджракилае, и, поскольку он давал соответствующие посвящения и наставления, опираясь на руководство по накоплению, одному нашему практикующему, мне посчастливилось снова их получить. Шедруб велел мне попросить учения об уме, и Гьялцаб Ринпоче даровал мне обширные и глубокие наставления. Позже, когда бы я ни получал устные наставления из «Семи сокровищниц» или других текстов, я ясно помнил те слова Изначального владыки, которые, казалось, проникали повсюду. Когда я сказал ему, что мой ум был пуст и всё сознавал, он велел мне расслабиться в этом состоянии.

Однажды, когда Кхьенце Чокьи Лодро и я обедали вместе после его возвращения, он рассказал мне, что говорил обо мне Нгору Лотеру Вангпо и его секретарю Онто Кхену Кхьенрабу. Он подробно рассказал, почему они искренне верили, что я был перерождением Кхьенце Вангпо, и передал их разговор. Прежде Лотер Вангпо прислал письмо, в котором говорилось, что я являюсь тулку Джамьянга Кхьенце Вангпо, и в соответствии с этим Гьялцаб Ринпоче дал мне имя Незыблемый Победный Стяг Высшей Колесницы.

Поскольку Гьялцаб Ринпоче объявил об этом во всеуслышание, Кхьенце Чокьи Лодро тоже сказал:

– Отныне, приезжая в Дзонгсар со своим братом, ты можешь останавливаться в резиденции Кхьенце-ламы. Я чувствую, что должен дать тебе устную передачу «Ста тысяч тантр школы ньингма», а также посвящения и передачи из «Сборника садхан»¹¹⁸.

Он заботился обо мне с великой добротой и подарил мне серебряную мандалу со священными объектами, символизирующими просветлённые тело, речь и ум, и серебряную китайскую дотсе¹¹⁹. Он также дал мне на время рукопись досточтимого Гьялцаба Ринпоче о естественном уме, которую всегда носил с собой.

В ответ я поднёс ему лошадей и другие ценные вещи, подаренные мне прежде Гьялцабом Ринпоче, и Шедруб сказал ему:

– Если тулку способен соблюдать чистую дисциплину и служить учению, то, поскольку, кроме вас, у него нет других учителей, он будет слушаться каждого вашего слова.

Затем мы отправились в Палпунг. Поскольку Ситу Ринпоче не очень хорошо себя чувствовал, Сангье Ньенпа побыл там какое-то время. Брат и я получили в подарок позолоченные ваджру и колокольчик и другие вещи, а затем поехали домой в сопровождении Владыки Дхармы Дулмо Чогтрула из Дамкара.

Я продолжал получать учения от Шечена Гьялцаба с перерывами в течение пяти лет. Я не останавливался в самом монастыре: моё жилище находилось в затворнической обители в двадцати минутах ходьбы от монастыря. Именно там я получил все упомянутые ранее учения. Мой отец был очень простодушным человеком и никогда меня не ругал. Когда я хорошо учился, он всегда был доволен, приносил мне фрукты и делал маленькие подарки. Если я ходил туда, где собирались люди, ему это не нравилось.

Примерно в то время, когда меня возвели на трон, у меня был наставник с чистыми намерениями по имени Дамчо, который был очень добр ко мне. Он сказал, что хочет получить посвящение и наставления «Сущностного Килаи линии слушания». Я получил это посвящение от доброго Гьялцаба Ринпоче, но не было никого, кто мог бы меня научить, как проводить этот ритуал. У меня были только тексты ежедневной практики и посвящения «Сущностного Килаи линии слушания», и по его желанию я добавил посвящение заслуг, подготовку и заключение из «Глубокой сущности Вишуддхи». Когда я сейчас вспоминаю об этом, мне кажется, что я почти ничего не упустил и не добавил от себя. Я слегка прихвастнул, упоминая о четырёх кинжалах согласно объяснению в кратком описании.

Также приехал Сурманг Трунгпа Чокьи Ньингдже и получил от Ламы Дамчо Осэра цикл учений великого открывателя сокровищ Дордже Лингпы прямой линии передачи Кхьенце Вангпо. От Лингкар Джецунмы Джамьянг Цултрим Сангмо он получил «Собрание сочинений» Владыки тайн Таранатхи линии передачи Джамгона Конгтрула. Я отправился повидать Трунгпу Ринпоче, чтобы попросить благословение долгой жизни, и установил духовную связь с ритуалом долгой жизни Гесара, который он написал. По пути я попросил аудиенции у Ламы Дамчо Ринпоче, который заверил Шедруба, что если я буду накапливать практики из глубокого цикла сокровищ Кхьенце Вангпо и Джамгона Конгтрула, это принесёт огромную пользу учению и существам.

Затем мы отправились домой, и там я начал ретрит по практике «Ваджракилая – сокровенная бритва». Я пользовался устными наставлениями и руководством по практике, составленными моим учителем, комментарием к «Килае» и «Руководством по практике Трёх корней», написанными Мипамом Ринпоче, и во время занятий старался как можно дольше сохранять живость визуализации. В перерывах я изучал комментарии в примечаниях вместе с Шедрубом. Поскольку мы были кхенпо и учеником, обучение и изучение происходили легко, однако моё понимание не достигло всей полноты. Шедруб сказал мне:

– Ты должен тщательно понять слова и смысл коренного текста согласно традиции Патрула Ринпоче. Поэтому выучи наизусть коренные тексты «Пяти трактатов владыки Майтреи» и в особенности ознакомься с кратким описанием и построчным комментарием Патрула Ринпоче к «Праджняпарамите».

У меня был коренной текст «Праджняпарамиты» с примечаниями, краткое описание, построчный комментарий и т. д., выполненные Ламой Трело из монастыря Дзагьял, ближайшим учеником обоих – и Патрула Ринпоче, и Геманга Онпо Тенги, – который провёл всю жизнь в уединении, и я сделал вид, что изучаю их.

Изучение «Гухьягарбха-тантры»

В то лето я пригласил к себе великого ваджрного мастера Кхенчена Тхубтена Чопела из северной обители Чангма, где не было монастыря, а стояли одни палатки. Он не умел ездить верхом, но, несмотря на трудности пешего пути, прибыл с радостью. Когда мы встретились, я выполнил задание на основе коренного текста «Украшение постижения Праджняпарамиты». Он был доволен и сказал, что я прилежно занимался и хорошо всё выучил. Хотя я не достиг уверенности в понимании трёх знаний и четырёх применений, мне удалось запомнить слова и связать все термины из построчного комментария с коренным текстом, тем самым порадовав Кхенпо Тхубтена.

Однажды он сказал:

– Я прибыл сюда, чтобы передать тулку «Рассеивание тьмы десяти направлений» за полгода, – и затем провёл краткий обзор текста для Шедруба, Чангма Кхенпо Цулу и меня с выполнением тантрической практики согласно традиции Патрула Ринпоче.

Кхенпо Тхубтен знал наизусть весь коренной текст и комментарий и передал его за десять дней. Он оставался у нас в течение шести месяцев, передав учение трижды. Затем он выполнил развёрнутое благодарственное пиршество и церемонию достижения из «Мирных и гневных божеств»¹²⁰. Мой брат Шедруб попросил его начать заново, и он дал подробные наставления, проходя по две с половиной страницы в день. Затем Кхенпо Тхубтен передал учение ещё раз, проходя по пять страниц в день.

Поведение тела, речи и ума Кхенпо Тхубтена полностью согласовалось с Дхармой. Его дисциплина была чрезвычайно строга: за едой он не говорил, практиковал молча, а в свободное время никогда не тратил впустую ни минуты. Он только и делал, что читал и писал о Дхарме, обучал ей или изучал её. Он не собирал никакие пожитки, только удовлетворял простые нужды в одежде и пропитании, используя всё остальное для подношений и помощи всем, кого встречал. Несмотря на то что Пятый Дзогчен, владыка сиддхов, распознал в Кхенпо Тхубтене эманацию Патрула Ринпоче, я слышал, как сам Кхенпо просил никому об этом не говорить, оставаясь верным тому, что это значило¹²¹.

К тому времени я взял обет не есть мясо животных, убитых дома либо убитых недавно, и Кхенпо Тхубтену это, судя по всему, понравилось. Трижды в день я слушал, как он даёт подробные объяснения тантрического комментария, и отметил для себя, что буду задавать вопросы о каждой приведённой им цитате, которую не смогу вспомнить сразу. В остальном я заучил всё до единого слова, и мне позволили сдать экзамен на следующий день. Я обрёл точное понимание раздела, посвящённого развёрнутой и краткой практикам садханы, приготовлению внутренней и внешней мандал, значению трёхчастных саттв и смыслу четырёх аспектов приближения и достижения¹²². Помимо этого улучшилось моё непосредственное понимание обширных и глубоких положений четырёх аксиом¹²³, нераздельности двух истин и прочего. Я с удовольствием и тщательностью изучал и обдумывал тексты сутры и мантры, такие как писания о ценности посвящения и самайи¹²⁴, и среди всех предметов моего изучения этот удовлетворил мои умственные склонности в наибольшей степени и показался мне самым полезным.

Кхенпо Тхубтен только и делал, что говорил о Дхарме, и я навещал его в любое время для и ночи. Он знал, как своим учением обратить мои тело, речь и ум к Дхарме, за что я был ему очень благодарен. Шедруб поднёс ему изящно выполненную копию коренного текста «Сокровищницы дхармадхату», и Кхенпо Тхубтен любил зачитывать из неё отрывки. Впоследствии это пробудило во мне интерес к данной практике, и я попросил его дать мне устную передачу коренного текста. Услышав от Кхенпо Тхубтена о великой пользе чтения вслух писаний всеведущего Лонгченпы, с того дня я стал читать по одной главе в день, из-за чего моя практика по накоплению Ваджракилаи значительно улучшилась. Меня часто посещала мысль о том, чтобы изучать, размышлять и медитировать согласно «Гухьягарбха-тантре», достигнув той глубины понимания, которой обладал Кхенпо Тхубтен.

Кхенпо Тхубтен сказал:

Когда Владыка Дхармы Патрул Ринпоче находился в комнате Кхенпо Йонтена Гьяцо в монастыре Геманг, совершая годичное накопление практики «Сотрясение глубин»¹²⁵, Кхенпо Йонтен Гьяцо был его ретритным помощником. Патрул Ринпоче полгода учил его «Рассеиванию тьмы десяти направлений» и ещё полгода – «Украшению реализации Владыки тайн» и «Устным наставлениям». Он велел не прерывать поток объяснения тантры, поэтому Кхенпо Йонтен Гьяцо выучил весь тантрический комментарий «Рассеивание тьмы десяти направлений» наизусть. Он осуществил смысл тантры, как трое владык тайн – Зур, Мей и Он¹²⁶. Когда кто-то получает наставления по «Рассеиванию тьмы десяти направлений» от такого мастера, он полностью понимает «Украшение реализации Владыки тайн», «Устные наставления» и «Комментарий „Три драгоценности“». Какой бы комментарий Кхенпо Йонга ни брал за основу, объясняя тантру, хотя его ученики использовали другие комментарии, им казалось, будто он объяснял выбранный именно ими, что было по-настоящему удивительно.

Пока Он Тензин Норбу и Йонтен Гьяцо вместе изучали и передавали «Гухьягарбха-тантру», оба – и учитель, и ученик – подхватили глазную болезнь, что стало большим препятствием. Когда они рассказали об этом всеведущему Мипаму Ринпоче, тот ответил, что при передаче «Рассеивания тьмы десяти направлений» первые десять дней нужно делать это в тайне, подобно установлению внешних и внутренних границ во время ретрита. Если это сделано, то впоследствии, возобновив изучение, сколько бы лет они его ни изучали и ни передавали, они не будут иметь никаких препятствий. Он подарил Кхенпо Йонтену Гьяцо сосуд с подношениями за передачу первой части и сказал, что дал соответствующее указание защитникам Дхармы. Они продолжили изучать и передавать учение таким образом, и впредь у них больше никогда не возникало препятствий, когда они вновь хотели передавать и изучать эту тантру.

Кхенпо Йонтен ежегодно передавал «Гухьягарбха-тантру», не пропустив за всю жизнь ни одного года. Я тоже заучил слова «Рассеивания тьмы десяти направлений» наизусть и никогда не прерывал ежегодные десятидневные учения. Я надеюсь, что благодаря моим нынешним объяснениям учение будет иметь продолжение, и ты тоже должен изучать его подобным образом.

Кхенпо Тхубтен со всей искренностью рассказывал мне это много раз и говорил, что, хотя и чувствовал себя взволнованно, передавая глубокие тайны этой тантры, однако получил на это дозволение.

Закончив подробные объяснение и изучение этой тантры, он повелел:

– С этого момента не прерывай изучение и передачу этой тантры и выучи наизусть «Рассеивание тьмы десяти направлений».

Затем Кхенпо Тхубтен отправился на север, чтобы получить «Тантру двух разделов» от Карго Джамьянга Драгпы, основанную на традиции передачи великого комментария Джамгона Конгтрула.

Той зимой я пригласил в свою затворническую обитель Кхенпо Ригдзина Осэра из Дзогчена. Он был близким учеником Кхенпо Йонтена Гьяцо из Геманга. От него я получил коренной текст, краткий обзор и конспект «Врат в знание» всеведущего Мипама Ринпоче, а также подробное учение по «Сокровищнице драгоценных качеств», основанное на примечаниях Чангма Кхена Ринпоче, и тщательное руководство по «Словам моего всеблагого учителя» – комментарию к предварительным практикам «Сердечной сущности великого пространства». В дополнение к этому он очень подробно передал традиции толкования, трудные философские положения и прочее, которые оказались весьма полезными для ясного понимания различий между разными философскими системами.

Благодаря полученным в прошлом обширным объяснениям «Магической сети» я немного разобрался в посвящении ваджраяны, видах самай, а также системе стадий зарождения и завершения и Великом совершенстве. Устные наставления помогли мне яснее понять их, и я почувствовал, будто отворились врата моего осознавания. Позже, когда я рассказал об этом реализованному Кхьенце Чокьи Лодро, он сказал:

– «Сокровищница драгоценных качеств» несёт в себе могущественные благословения. Даже когда её изучал всеведущий Мипам Ринпоче, она раскрыла врата его мудрости, словно восходящее на рассвете солнце.

Я отправил Владыке мандалы Гьялцабу Ринпоче письмо в стихах о моём продвижении в изучении «Магической сети», «Гухьягарбха-тантры» и «Сокровищницы драгоценных качеств». В своём ответном письме, приложив тибетскую тханку с восемью благоприятными символами¹²⁷, он написал: «Очень хорошо, что ты, благородное дитя, так много изучаешь и упражняешься. Это достойно похвалы», – и это были его последние слова, обращённые ко мне.

В целом все учителя, на которых я полагался, были известны всюду, подобно солнце и луне, благодаря своим несравненным качествам священной Дхармы, и все они оставили заботы о мирских делах. Благодаря их доброте я тоже стал мало интересоваться обществом – это стало одним из свойств моего характера. Благодаря доброте моих благородных родителей у меня было достаточно средств к существованию, чтобы не заниматься ничем другим, кроме изучения и созерцания под руководством подлинных учителей, и мне не требовалось искать себе выгодное положение в Дхарме, например становиться главой монастырского хозяйства или монастыря. Шедруб, который всё ещё обучал меня, посоветовал:

– Ты должен поступать, как наши учителя, и совершенствовать духовные качества, надлежащим образом изучая, размышляя и медитируя. Я могу взять на себя ответственность за все общественные дела, а ты просто веди себя, как немой.

Благодаря его доброте в молодости я не нуждался в подношениях, поэтому посвятил себя изучению, размышлению и медитации, взяв на себя обязательство не растрачивать впустую даже часа. Каждый день мой брат, будучи моим наставником, советовал мне писать различные поэтические восхваления, призывания, рассуждения, песни и прочее, говоря, что это улучшит мою манеру письма и сочинения. Так, я сочинил разные тематические и прочие тексты. Когда у меня возникали трудности с запоминанием чего бы то ни было, я обычно просматривал собрание гимнов и советов Патрула Ринпоче и многих других реализованных мастеров, тем самым постоянно упражняясь в письменной речи, что явно пошло на пользу моим сочинениям. Тем не менее мой почерк так и не стал особо изящным.

Примерно в это время, поскольку община Сакар Самдрублинга ежегодно выполняла садхану «Измерение великого блаженства», я отправился туда, чтобы возглавить собрание. В течение трёх дней я обучал практике «Измерение великого блаженства», и все восприняли это учение как великое чудо. Я также провёл посвящение в практику «Быстрый путь Амитабхи» из «Сердечной сущности». От Ламы Ригдзина Тхегчога я получил толкование «Афоризмов для новообращённых монахов» Мипама Ринпоче, а также руководство Додруба Тенпей Ньимы по «Повторению имён Манджушри».

Закончив годичное накопление практики Килаи, приблизительно весной года Огненного Тигра (1926) я завершил свой ретрит огненной церемонией. Затем я отправился повидать Дру Джамьянга Драгпу и получил «Семь сокровищниц» Лонгченпы, «Трилогию отдохновения», «Собрание сочинений» и «Афоризмы для новообращённых монахов», которые он передал нескольким людям. Он сказал, что лучше всего жить в какой-нибудь затворнической обители.

Тем летом мой бывший учитель искусств Тензин Дордже, который служил старшим мастером ритуального пения в Палпунге, отправился в Бенчен Пхунцог Даргьелинг, чтобы проверить там пение, мелодии садхан, а также выполнение тантрической практики, церемонии десятого дня, ритуала двадцать девятого дня двенадцатого месяца и т. п. согласно традиции Марпа кагью¹²⁸. По этой причине я также поехал туда. Он продолжил заниматься со мной, и я всесторонне изучил главу о мелодии из комментария Джамгона Конгтрула, главу о гадании из руководства Карма Чагме «Астрология препятствий парящей балмо»¹²⁹, «Расчёт болезни на сосновом дереве», «Гороскоп мёртвых» и прочее.

Уход моего гуру

Когда мне было восемнадцать лет, я, находясь в Гакоге, получил письмо от моего отца о том, что Гьялцаб Ринпоче, властитель всех семейств, умер в восемнадцатый день пятого месяца года Огненного Тигра (1926). Ему было всего пятьдесят шесть лет. Мой ум наполнился таким горем, что я чувствовал себя так, будто мне вырвали сердце. Закончив свои просьбы-подношения дхармапалам в тот вечер, я почувствовал, что читать молитву о долгой жизни моего учителя было неуместно. Успокоиться я тоже не мог, поэтому, обратив эту молитву в призывание, я читал её, заливаясь слезами, и пошёл спать в расстроенных чувствах. Чтобы утешить меня, Шедруб сказал:

– Не оплакивай уход своего учителя, как обычный человек. Объедини свой ум с его. Вы оба тулку, и ты сможешь получить благословение передачи от ума к уму после его смерти!

На следующий день я сел в прохладной тени на лугу за домом, чтобы поучиться. Пока я притворялся, будто наблюдаю за сущностью ума, когда бы я ни вспоминал о своём учителе, в моём уме возникала невыносимая печаль. Разразившись слезами, которые я не мог сдерживать, я написал эту грустную песню:

 
Учитель, наделённый всеми качествами,
Хоть я и следовал тебе, Будде во плоти,
Увы, я так и не обрёл подлинного понимания наставлений.
Почему ты покинул меня, словно отвергнутого сироту?
 
 
Твоих глаз, что улыбаются на белом луноподобном лице
И смотрят на меня с любовью и добротой,
Не увидеть глазами моей дурной кармы.
Твоему сыну невыносимо быть без своего отца!
 
 
Твой сладкий, чистый голос, тонкий и вдохновляющий,
Созвучен с обширным и глубоким нектаром Дхармы,
Но его ясную силу не услышать моими ушами.
Твоему сыну ничего не остаётся, как кричать о помощи!
 
 
Твоя мягкая рука ласкает мою макушку
Сосудом с благословенной амритой и нектаром.
Чувствуя, что больше мне не выпадет шанса насладиться их вкусом,
Как мне теперь не сокрушаться от печали?
 
 
Когда ты смотришь на меня своими ясными глазами,
Сквозь них сияет светоносная сила твоей реализации;
Когда ещё ты взглянешь на меня снова?
Мне ничего не остаётся, кроме как кричать и беспомощно надеяться!
 
 
Когда обитель Чакрасамвары
На склоне в непревзойдённой затворнической обители «Лотосовый свет»
Возникает в моём уме, я чувствую радость.
И всё же почему ты теперь оставил её пустой?
 
 
Община благородных, учёных и добродетельных реализованных практиков медитации,
Дружных, словно дети одних родителей,
Собрание видьядхар, поступающих в соответствии с Дхармой,
Рассеялось, как птицы на закате.
 
 
Каждое посвящение и устный совет были один удивительнее другого,
Владыка Дхармы, ты и твои духовные сыновья имели всё,
о чём ты только желал.
Словно врата крепости при проигранной битве,
Как мог ты теперь закрыть дверь?
 
 
Если кхенпо, тулку и монахи, молодые и старые,
Из монастыря Донгаг Тенньи Даргьелинг
Все восклицают о том, как ты добр,
Почему ты теперь ушёл в невидимый мир?
 
 
На вершине божественной Лотосовой горы,
В каменных пещерах и деревянных хижинах —
С кем будут все эти расслабленные и беззаботные йогины
Обсуждать свой опыт и реализацию?
 
 
Домовладельцы, мужчины и женщины, хоть и живут в своих домах,
Но связаны золотой верёвкой самайи,
Украшенной драгоценностью веры.
Кто поможет им во время рождения, смерти и в бардо?
 
 
В прошлом я спрашивал себя, не живёшь ли ты
На настоящей Славной Медноцветной горе.
Но сейчас, когда я вспоминаю твой образ,
От грусти из моих глаз льётся нескончаемый поток слёз.
 
 
Учитель, пребывающий в чистых землях десяти направлений,
Хоть ты и исполнен необусловленным блаженством,
Взгляни на своего покинутого ученика очами мудрости
И положи свою широкую любящую руку ему на голову!
 
 
Твой ученик, живущий в этом нечистом измерении,
Воображает и размышляет о том, как ты пребываешь
Среди будд и бодхисаттв;
Единственный добрый отец, я не могу больше этого вынести!
 
 
Хоть ты и растворился в изначальном внутреннем пространстве,
Единственный защитник,
брось крюк своего природного сострадания
Прямо сейчас, ничего не уменьшая и не прибавляя,
И притяни меня в своё великолепное присутствие!
 

Во время перерыва в занятиях я пошёл погулять на природе и, забравшись на вершину скалистого холма, так устал, что сел отдышаться. Хотя я не наблюдал свой ум намеренно, у меня спонтанно случился опыт пустого осознавания, подобного пространству. Прежде я никогда не испытывал ничего подобного и сидел там, пока всё не исчезло.

Когда Тай Ситу Пема Вангчог приехал в Бенчен, я установил с ним много духовных связей, получив от него церемонию короны, посвящение Белой Тары, его личной практики из традиции карма кагью, и т. п. Затем я вернулся к себе, а осенью поехал домой. Той зимой я выполнил ретрит по накоплению практики «Килая» Чованга в уединённой обители и изучал «Рассеивание тьмы десяти направлений». Я также притворился, что передал подробное учение по «Пути бодхисаттвы» дюжине монахов из монастыря Сакар.

Неподалёку от моего дома располагалась обитель под названием Драгца – красивая, высокая, скалистая гора с множеством можжевеловых деревьев. В её центре находилась пещера, где было достаточно места для четырёх видов повседневной деятельности, и, поскольку она мне нравилась, я вознамерился её посетить. Хотя в то время была зима, там стояла маленькая весна: лёд растаял, и вода поднялась, как летом. Местные жители все как один говорили: это был знак того, что местные божества обрадовались моему визиту.

До зари я обычно оставался в постели, делая предварительные практики, и как-то раз прямо перед тем местом, где я сидел, отчётливо промелькнула женщина со стрелой долгой жизни в руке. Я подумал, не была ли это целительница Церингма, и предположил, что это было местное божество. В прежние времена это священное место посещали многие ученики Гьялвы Дрикунгпы и, судя по всему, покинули его. Один монах, который иногда приходил сюда, попросил меня написать ритуал подношения дыма, что я и сделал.

Я довольно часто читал жизнеописание Джигме Лингпы, и в то время я читал духовные песни о его практике, советы Патрула Ринпоче об уединении «Ритм божественного барабана», его «Восхваление винаи»; «Хвалу дисциплине» Геманга Онпо Тенги и его духовные песни; а также советы моего досточтимого учителя Гьялцаба Ринпоче об уединении «Украшение отречения». Шедруб часто рассказывал мне, как во второй половине своей жизни Мипам Ринпоче занимался только практикой, напоминая мне, что я должен провести всю жизнь, практикуя в уединённом месте.

После этого я отправился повидать учёного и добродетельного владыку сиддхов Джамьянга Драгпу, сердечного сына двух подобных солнцу и луне Джамгонов и Докхампы Тенпея Ньимы. От него я получил устную передачу таких сочинений всеведущего Лонгченпы, как «Семь сокровищниц», «Трилогия отдохновения», «Рассеивание тьмы десяти направлений» и «Обзор тантры», которые он получил от Джамгона Конгтрула Лодро Тхае. Я получил все эти тексты в мельчайших подробностях вместе с оглавлением, составленным Шедрунгом Пандитой. Лама Джамьянг Драгпа закончил передачу к концу года Огненного Тигра (1926) и в день Нового года в год Огненного Зайца (1927) сказал:

– Я дал устную передачу «Семи сокровищниц» в пятый раз. И то, что вы, мои духовные братья, её получили, – очень благоприятно.

Затем он поблагодарил нас и повязал нам на шеи шёлковые шарфы.

Мы также получили посвящение и устную передачу «Объединённой садханы Трёх корней» великого открывателя сокровищ Сангье Ламы – сокровища, вновь открытого Джамьянгом Кхьенце Вангпо, а также благословение пяти божеств Курукуллы из «Собрания садхан», которые были нам необходимы.

С племянницей учителя Еше Чодрон я изучил «Собрание пяти разделов астрологии». Мы закончили его за неделю, но, поскольку впоследствии я не слишком над ним трудился, это стало одним из тех учений, которые я выучил хуже всего. Когда я передавал Еше Чодрон «Афоризмы для новообращённых монахов», перед обителью, где она жила, стояла высокая гора, вокруг которой кружили парящие стервятники. Когда я увидел лес с его прекрасными цветами, мне захотелось в уединение, и я почувствовал, что это желание стало непреодолимым.