Текст книги "Собрание сочинений. Том 1. Путешествие к просветлению. Просветлённая храбрость. Сердце сострадания"

Благодарности

Мне хотелось бы выразить свою признательность всем переводчикам, издателям и редакторам, которые на протяжении долгих лет работали с текстами, включёнными в собрание сочинений Дилго Кхьенце Ринпоче. Я благодарен Сэмюэлю Беркольцу и всей команде издательства «Шамбала» (Shambhala Publications), которые с самого начала взяли на себя ответственность за этот проект.

Однако следует также сказать, что осуществление этого проекта было бы невозможным без щедрости Джеффа Кокса и Сидни Пибурна из издательства «Сноу Лайон» (Snow Lion), которые любезно предоставили нам разрешение на публикацию текстов «Просветлённая храбрость», «Завет Зурчунгпы», «Сокровище, исполняющее желания» и «Безукоризненный путь к просветлению».

Я также благодарен Ларри Мермелштейну из Переводческого комитета «Наланда / Ваджравайрочана» (Nalanda / Vajravairochana Translation Committee), любезно предоставившему нам права на публикацию текстов «Изначальная чистота» и «Чистое проявление». Эти тексты наполнены глубоким смыслом, и благодаря им это собрание сочинений приобретает завершённый вид, становясь всеобъемлющим. Если бы не доброта этих издателей, проект собрания сочинений Дилго Кхьенце так и не был бы осуществлён.

Безусловно, лишь благодаря знаниям, тяжкому труду и преданности переводчиков эти учения стали доступны тем, кто не умеет читать по-тибетски. В особенности мне хотелось бы поблагодарить Матье Рикара, который перевёл десять из тринадцати вошедших в собрание текстов и сделал большинство фотографий, включённых в издание. Я выражаю ему признательность за неустанные усилия, направленные на сохранение линии передачи Дилго Кхьенце Ринпоче, включая издание собрания сочинений Ринпоче на тибетском языке.

Практически все комментарии, а также некоторые из коренных текстов были переведены членами Переводческой группы «Падмакара» (Padmakara Translation Group) – Вулстэном Флетчером, Хеленой Блэнкледер, Стивеном Гетином и Джоном Канти, который также редактировал семь из десяти переводов, выполненных Матье Рикаром. Я очень признателен этим людям за аккуратность, изящность слога и скрупулёзность их выдающейся работы.

Мне также хотелось бы упомянуть Эрика Пему Кунсанга, Дэвида Кристенсена и Адама Пирси – они перевели три коренных текста, новые комментарии к которым включены во второй и третий тома, и любезно предоставили нам права на их издание. Я очень благодарен Ани Джинпе Палмо за перевод двух книг, входящих в это собрание, а также за её перевод автобиографии Дилго Кхьенце, часть которой включена в «Путешествие к просветлению». Я хотел бы выразить благодарность Эрику Пеме Кунсангу и Переводческой группе «Падмакара» за их помощь в составлении глоссария.

Я искренне благодарен всем этим талантливым переводчикам за их постоянные усилия, направленные на то, чтобы сделать доктрину тибетского буддизма доступной на языках западного мира.

Когда мне впервые пришла в голову идея заново издать все эти тексты в виде собрания сочинений в честь столетнего юбилея Дилго Кхьенце Ринпоче, я поделился ей с Вивиан Курц. Мне хотелось бы выразить признательность за её неустанную работу по осуществлению этого проекта, в котором она участвовала с сначала и до самого конца – с этапа начального замысла до реальной публикации издания.

Я выражаю признательность всем работникам издательства «Шамбала» за их мудрость, терпение и усердную работу: Эмили Бауэр, редактору издательства, за её энтузиазм, советы и тщательность в работе; Кендре Кроссен за её заботливое отношение и вдумчивую работу с текстами; Хейзел Беркольц за её творческий подход и понимание действенности изобразительных образов.

В заключение я хочу выразить огромную благодарность Его Святейшеству Далай-ламе за то, что он согласился поделиться с нами своими воспоминаниями, которые мы использовали как вступление к первому тому собрания сочинений.

Мы все очень рады, что смогли осуществить этот проект. Мы посвящаем заслугу, накопленную благодаря этой работе, благу всех живых существ, распространению Дхармы, которая является источником преходящего и абсолютного счастья, долгой жизни Его Святейшества Далай-ламы, а также всех держателей учений Будды, и в особенности процветанию благой активности перерождения Дилго Кхьенце Ринпоче – Янгси Ринпоче Ургьену Тензину Джигме Лхундрубу.

Шечен Рабджам

Монастырь Шечен, Непал

Июль 2008 г.

Путешествие к просветлению
Биография Дилго Кхьенце Ринпоче, составленная Матье Рикаром

Не забывай своего учителя,

Всегда обращайся к нему с молитвой.

Не позволяй мыслям отвлекать тебя,

Наблюдай природу ума.

Помни о смерти,

Усердно практикуй Дхарму.

Не оставляй живых существ,

С состраданием посвящая им свои заслуги.

Вступительное слово автора

Эта краткая биография Дилго Кхьенце Ринпоче была составлена в начале 90-х годов прошлого столетия на основе его автобиографии, интервью с его супругой и учениками, а также аудиозаписей его рассказов о своей жизни в Тибете. Эти материалы, а также серия фотографий, легли в основу книги, которая получила название «Путешествие к просветлению. Жизнь и мир Кхьенце Ринпоче, духовного учителя из Тибета» [Journey to Enlightenment: The Life and World of Khyentse Rinpoche, Spiritual Teacher from Tibet. New York: Aperture, 1996]. Печатная версия этой книги вышла под названием «Дух Тибета».

В данной редакции мы дополнили оригинальный текст выдержками и историями из книги «Сияющая луна», которая является переводом полной автобиографии Ринпоче[2]2
  Dilgo Khyentse, Brilliant Moon: The Autobiography of Dilgo Khyentse, translated and compiled by Ani Jinba Palmo, edited by Michael Tweed (Boston: Shambhala Publications, 2008) (Дилго Кхьенце. Сияющая луна).


[Закрыть].

Все части текста были либо переведены с тибетского, либо записаны и отредактированы специалистами Переводческой группы «Падмакара» – интернациональной группы переводчиков, которые изучали и практиковали буддизм несколько десятилетий под руководством известных тибетских мастеров. Лидерами этой группы являются Пема Вангьял Ринпоче и Джигме Кхьенце Ринпоче. В переводе этого конкретного текста участвовали Джон Канти, Ани Джинпа Палмо, Дэниел Стаффлер, а также я сам. Мы хотели бы выразить глубокую признательность Эрику Пеме Кунсангу, который любезно позволил нам включить в эту книгу выдержки из своего перевода двух историй о жизни Кхьенце Ринпоче, услышанных им от Тулку Оргьена Тобгьяла.

Матье Рикар

Монастырь Шечен

Непал

Июль 2008 г.

Вступление

В Тибете буддийская культура развивалась более тысячи лет и всегда являлась основой тибетского общества. Монахи и монахини составляли приблизительно четверть населения, что само по себе было беспрецедентным явлением в мировой истории человеческой цивилизации. Духовная практика считалась основной целью жизни, и миряне – мужчины и женщины, кочевники, сельские жители и торговцы – считали, что их повседневные дела, хоть и представляют немалую важность, но всё же вторичны по отношению к их духовным устремлениям.

Такая всеобщая преданность духовной практике, без сомнения, развилась благодаря прагматизму, с которым буддисты стремятся к своей главной цели – совершенствоваться как человеческое существо, разбираясь с сущностью страдания и счастья. Интерес к духовному развитию также подогревался красотой, необъятностью и природной чистотой тибетского ландшафта, который наиболее подходил для созерцательного образа жизни. Но, самое главное, традиция тибетского буддизма явила свету мастеров – как мужчин, так и женщин, – чей наглядный пример совершенства стал нескончаемым источником вдохновения для всего общества.

Обычно духовный путь тех, кто разочаровался в ценностях материального мира, начинается с поисков учителя и дальнейшего обретения уверенности в его качествах. Затем ученики усердно изучают его наставления и выполняют практику медитации в монастырях, горных уединённых жилищах или, как в случае семейных мирян, в собственных домах, когда выдаётся свободное время в соответствии с традиционным укладом тибетской жизни. Некоторые практикующие в результате тоже становятся квалифицированными мастерами и обретают способность приносить пользу другим. Если разобраться, то научиться методам, позволяющим быть максимально полезным другим, – это главная цель любого практикующего буддиста.

Таким образом, можно сказать, что буддийский путь напрямую связан с альтруизмом. На уровне культуры это выражается в заботе о других и выражается как ненасилие по отношению к другим людям, животным и окружающей среде. Тибетцы избегают войн, охоты, рыбалки и всячески защищают природные ресурсы своей страны, не позволяя себе чрезмерное их использование.

Каждый, кто отправляется в путешествие в Страну снегов или встречает тибетских беженцев за пределами Тибета, обычно бывает поражён чертами их характера – уникальным сплавом жизнерадостности, силы воли и глубоко укоренившейся уверенности в действенности буддийской доктрины.

В конце пятидесятых годов прошлого столетия эта тысячелетняя идиллия была грубо нарушена вторжением войск коммунистического Китая. В шестидесятых годах началась «культурная революция», и в последующие двадцать лет около миллиона тибетцев – одна шестая часть всего населения – погибли в результате гонений и голода. Было уничтожено более шести тысяч монастырей и храмов. Священные тексты были сожжены или утоплены в водоёмах. Драгоценные бронзовые статуи были переплавлены в ружья и пушки. Это был геноцид тибетцев как нации и истребление их культуры.

Около ста тысяч тибетцев под руководством своего лидера Четырнадцатого Далай-ламы переправились в качестве беженцев в Индию и другие соседние государства, где изо всех сил пытались сохранить ощущение национальной свободы и фундаментальные ценности своей культуры. Множество великих мастеров четырёх основных школ тибетского буддизма продолжали давать учения и основали новые монастыри в местах вынужденного изгнания.

Вслед за смертью Мао Цзэдуна для тибетцев наступили более благоприятные времена. В 1981 году, после двадцати пяти лет изоляции от родины, тибетские беженцы начали получать новости от своих родственников, оставшихся в Тибете. Некоторые монастыри были отстроены заново, и теперь в них имели право проживать монахи. Их число было строго ограничено, но теперь они могли получать буддийское образование и хранить обеты. Эта ситуация, конечно, была далека от истинной свободы, но в любом случае подобные изменения были к лучшему. Таким образом установилась связь между традиционными учителями, живущими в Тибете, и молодым поколением тибетцев, которые, как это ни удивительно, проявляли живой интерес к обучению и монастырской жизни. В какой-то момент китайцы осознали, что гонения и преследования мало что изменили в отношении тибетцев к своей культуре. Тогда режим обратился к иным методам воздействия. Вместо того чтобы пытаться изменить самих тибетцев, власти Китая решили наводнить Тибет китайскими переселенцами. План заключался в том, чтобы сделать тибетцев национальным меньшинством на их исторической родине. Если эта ситуация не изменится в ближайшее время, то переселение сделает то, что не смогли сделать гонения и преследования, и тогда мир может потерять эту уникальную нацию и её культуру.

Центром тибетского мира является лама, или духовный учитель. В 1985 году один из величайших тибетских учителей нашего времени Дилго Кхьенце Ринпоче после тридцати лет изгнания посетил Тибет. Огромные толпы народа, собравшегося для того, чтобы встретить его, можно, без сомнения, рассматривать как ясный знак того, что в Тибете всё ещё сохраняются предпосылки для возрождения. В то же время это не будет обычное возвращение к прошлому. Вынужденное изгнание стало причиной того, что многие тибетские учителя начали вдохновлять и обучать людей из других стран, которые смогли разглядеть тот огромный потенциал, который заложен в тибетской культуре.

Дилго Кхьенце Ринпоче является архетипом духовного учителя – того, чей внутренний путь принёс ему глубочайшие знания и даровал способность становиться источником любящей доброты, сострадания и мудрости для каждого, кому довелось с ним встретиться.

Матье Рикар

Монастырь Шечен

Непал

Июль 1996 г.

Глава 1
Ранние годы

Кхьенце Ринпоче родился в 1910 году и стал четвёртым ребёнком в семье Дилго, которая вела свою родословную от великого царя Тибета, жившего в IX веке, – Трисонга Децена. Семья Ринпоче проживала в долине Денкхог, в Кхаме – самом восточном из четырёх основных регионов Тибета. Кхам состоял из множества малых королевств, самым большим и влиятельным из которых было королевство Деге. Дед Кхьенце Ринпоче, Таши Церинг, а позже и его отец были министрами царя Деге. В автобиографии Ринпоче пишет:

Один из моих предков погиб в бою, сражаясь в армии царя Деге. В качестве компенсации за его смерть семья Дилго была награждена обширным наделом земли в долине Денкхог. Во времена моего прапрадедушки наша семья обычно каждую весну посылала в долину пару работников, чтобы те обработали поля и проследили, что происходит в округе. Сделав свою работу, пара возвращалась в Деге для зимовки. Они очень любили одного из детей семьи Дилго – моего дедушку. Следует сказать, что дедушка никогда не был «самым любимым» ребёнком в семье. По правде говоря, его почти никто не замечал, и потому эта пара со временем взяла на себя заботу о нём. Он практически стал их сыном, сохранив, впрочем, имя своей реальной семьи.

В какой-то момент было решено, что эта пара работников должна переселиться в долину Денкхог насовсем. Они собирались скрыть своё отбытие от Таши Церинга, пытаясь уберечь его от печали расставания, но мальчик обо всём узнал. Когда они уезжали, он собрался в дорогу и настоял на том, чтобы ехать с ними. В конце концов семья отпустила его в жить долину.

Со временем он стал в Деге очень влиятельным человеком, министром местного правительства, и был очень популярен в народе благодаря своей честности, уму и образованности. Его жена считалась образцовой практикующей Дхарму и была известна тем, что повторила мантру Будды Сострадания Ченрези огромное количество раз. Это были мои дедушка и бабушка, а мой отец, соответственно, был их сыном.

Основными ламами в нашей семье считались Джамьянг Кхьенце Вангпо и Джамгон Конгтрул. В молодости мой отец увлекался охотой, даже несмотря на то что дед постоянно говорил ему, что Джамьянг Кхьенце Вангпо не одобряет подобные занятия. Однажды вся наша семья отправилась посетить монастырь Дзонгсар, чтобы повидать Джамьянга Кхьенце Вангпо. Лама позвал моего отца в свою комнату и спросил:

– Ты же не убиваешь животных?

– Убиваю, – волнуясь, ответил отец, – но совсем немного. (В Тибете никто не врёт ламе о таких вещах.)

– Но Дилго довольно зажиточная семья, и охотиться нет никакой необходимости, – сказал Джамьянг Кхьенце. – Тебе следует сегодня же взять обет никогда больше не охотиться.

Он взял священное изображение Будды и коснулся им головы отца, который чувствовал себя от стыда как на раскалённых углях.

Когда отец вернулся домой, дед спросил его:

– Что тебе сказал Ринпоче?

Но отец был слишком расстроен, чтобы рассказывать о произошедшем.

– Ринпоче ведь сказал тебе, что охотиться не следует? – настаивал дед.

– Сказал, – ответил отец.

В действительности дед не говорил Джамьянгу Кхьенце Вангпо о том, что отец ходит на охоту, и если тот и узнал об этом, то лишь в силу своей особой способности всеведения. С того самого времени отец больше никогда не ходил на охоту.

Моя мать была дочерью другого министра правительства Деге. Она всегда была очень мягкой женщиной, в то время как у отца был более жёсткий нрав.

Наше поместье было огромным, под стать окружающему ландшафту, и насчитывало более сотни комнат, включая несколько богато убранных храмов. В западном крыле главного здания находился основной храм, но как бы громко в нём ни играли на ритуальных инструментах, их звуки не достигали восточного крыла, где были покои родителей. Когда мне было семь лет, я, бывало, заворачивался в красную накидку, чтобы быть похожим на монаха, и просил одеться подобным образом наших работников. Нас набиралось восемь человек, и вместе мы проводили ритуальные церемонии. Когда многочисленные посетители, приходившие, чтобы встретиться с отцом, видели это, то обычно спрашивали, из какого мы монастыря, и это меня всегда страшно веселило.

Летом, закончив свои утренние занятия, я обычно отправлялся в горы и ставил палатку на каком-нибудь живописном лугу, полном полевых цветов. Я мог просидеть там целый день, играя на берегу ручья. Я возвращался домой за полдень, чтобы вернуться к занятиям.

Моя семья владела стадами общей численностью около десяти тысяч голов. Бо́льшая часть поголовья была отдана в аренду кочевникам, которые взамен делились с нами своей прибылью. Наши поля давали работу множеству людей – пару месяцев поздней весной, после того как сойдёт снег, и ещё пару месяцев осенью, когда приходила пора собирать урожай.

Когда отцу минуло пятьдесят, наш дом в долине Денкхог был разрушен землетрясением, в результате чего погибла моя бабушка, дедушка и старший брат.

Вскоре после того, как в семье появился третий ребёнок, у ламы, жившего в нашем поместье, было несколько благоприятных видений. Одно видение было о том, что в нашем доме, который был переполнен людьми, раздавались звуки знаменитых кимвалов, хранящихся в монастыре Бенчен. Лама интерпретировал это видение как знак того, что третий ребёнок, родившийся в нашей семье, является реинкарнацией Сангье Ньенпы, великого учителя из монастыря Бенчен. Однако мой отец пришёл в ярость от этого объяснения, поскольку не хотел отдавать сына в монастырь. Он сказал ламе, что если бы тот не был таким близким другом семьи и не прожил с нами под одной крышей столько лет, то получил бы сотню ударов кнутом за подобные «откровения». Но всё кончилось тем, что отец вынудил ламу дать слово, что тот не будет распространяться о своих видениях. Однако позже уже сам Кармапа официально заявил, что ребёнок был перерождением Сангье Ньенпы, и, хоть и неохотно, отец был вынужден подчиниться и отправить своего сына в монастырь Бенчен. Он был очень обеспокоен тем, что и другие его сыновья могут быть признаны реинкарнациями известных учителей.

Когда моя мать была беременна мной – четвёртым ребёнком в семье, наша семья навещала Мипама Ринпоче, великого учителя, жившего в уединении в часе езды от нашего поместья. Мипам Ринпоче сразу же поинтересовался, не беременна ли моя мать. Родители подтвердили его предположение и попросили Ринпоче определить, кто должен родиться – мальчик или девочка. «У вас будет сын, – сказал Ринпоче, – и очень важно, чтобы вы дали мне знать о его рождении безотлагательно».

Долина Денкхог, Восточный Тибет. Место рождения Дилго Кхьенце. Фото Матье Рикара

Я родился в доме семьи Дилго у подножья горы в особый день третьего месяца года Железной Собаки (1910), во время благодарственного пиршественного подношения в честь учений по Калачакра-тантре, которые давал Мипам Ринпоче. Это был очень благоприятный день, выпавший на понедельник, третий день месяца. Всеведущий Мипам Ринпоче послал письмо моим родителям, в котором попросил назвать меня Таши Палджор и дать мне съесть растворённый в жидкости мендруб Манджушри сразу же после рождения, даже перед тем, как я попробую молоко матери. Сразу же после того, как я родился на свет, на моём языке нарисовали слог ДХИ тем самым священным мендрубом, который прислал Ринпоче. С тех самых пор до самой своей смерти Мипам Ринпоче давал мне мендруб Манджушри и другие священные субстанции ежедневно.

Вскоре после того, как я родился, родители отвезли меня к Мипаму Ринпоче, который провёл для меня ритуал очищения и даровал благословения долгой жизни. Он сказал, что подобные церемонии проводились в Индии для каждого новорождённого. Он также подарил мне жёлтую шёлковую ленту и сосуд с нектаром. Я родился с длинными волосами, и отец, решив, что такие волосы могут повредить мне глаза, спросил Мипама Ринпоче, можно ли их остричь. Ринпоче ответил:

– Не стриги ему волосы. Существует китайский обычай заплетать ребёнку волосы в пять прядей, чтобы он был похож на Манджушри. Так следует поступить и тебе.

По просьбе матери он написал своей рукой на листке бумаги моё имя – Таши Палджор (Благая Слава). С тех пор мать хранила этот листок в своей книги молитв. Существует индийский обычай отмечать рождение ребёнка пиршеством, поэтому Мипам Ринпоче угостил всех членов нашей семьи сладким картофелем и маслом. Через какое-то время мы снова приехали навестить Ринпоче. Он даровал мне посвящение Манджушри и сказал:

– Я буду заботиться о тебе на протяжении всех твоих последующих жизней.

Я знаю, что это его благословение было главным событием всей моей жизни. Каждый раз, когда я сам изучаю Дхарму или учу ей других, я ощущаю, что если я и достиг некоторого понимания Дхармы, то лишь благодаря доброте Мипама Ринпоче, который являлся воплощением самого Манджушри.

Когда мне исполнился год, нас навестил великий лама Лотер Вангпо, который был главным учеником Джамьянга Кхьенце Вангпо среди адептов школы сакья. В то время в наших краях бушевала эпидемия, и моя семья, опасаясь, что я могу заболеть, отправила нас с матерью в горы, где мы поселились в палатке одной из семей кочевников, арендующих наш скот. Но когда приехал Лотер Вангпо, мать отвела меня обратно вниз, чтобы повидать его.

Ринпоче даровал мне своё благословение, прочитал несколько молитв-призываний и сказал матери:

– Этот ребёнок не похож на других. Я хочу взглянуть на линии на его ладонях.

Он с трудом приподнялся (поскольку был довольно грузным человеком) и подвёл меня к входу в храм. Внимательно рассмотрев мои руки при дневном свете, он сказал:

– Это и правда особый ребёнок.

Мы вернулись в его комнату, и он подарил мне бусину из чёток Джамьянга Кхьенце, которые носил на шее в маленьком мешочке из красной парчи. Он также сделал охранный браслет из шёлка и попросил своего помощника принести особый белый хадак, на котором были вышиты слова благих пожеланий. Его помощник был довольно бережливым человеком, и, видимо, поэтому принёс обычный хадак. Лотер Ринпоче рассердился и послал его искать тот особый хадак. Тогда помощник принёс другой хадак, который оказался при ближайшем рассмотрении старым и засаленным. Тогда Ринпоче рассердился ещё сильнее и отправил помощника купить новый особый хадак.

Моя мать была очень скромной женщиной и поэтому всё это время повторяла:

– Да не нужно так беспокоиться! Этот хадак вполне хорош для нас.

Но Лотер Вангпо настаивал:

– Нет, тут нужен особый хадак. Когда я был в монастыре Дзонгсар, Кхьенце Чокьи Лодро попросил меня найти реинкарнацию Кхьенце Тулку. И ваш сын как раз является перерождением моего учителя Джамьянга Кхьенце Вангпо. На протяжении последних трёх дней я видел сны и видения о Джамьянге Кхьенце Вангпо, и когда я сегодня увидел вашего мальчика, у меня не осталось сомнений.

Если дело было достаточно важным, отец всегда советовался с Мипамом Ринпоче, и в этот раз ответ был таким: «Сейчас слишком рано объявлять о том, что этот мальчик является реинкарнацией Кхьенце, поскольку это может привести к возникновению препятствий».

Таким образом, в тот год отец решил не отдавать меня ни Лотеру Вангпо, ни монастырю Дзонгсар.

Когда мне было два года, Мипам Ринпоче умер, и на его похороны прибыл учитель, которого звали Шечен Гьялцаб Ринпоче. Пока он оставался у нас, я часто навещал его. Он сказал моему отцу, что позже тот должен привезти меня в монастырь Шечен, поскольку там я смогу приносить максимальную пользу учению Будды и всем живым существам. Тогда отец спросил его, по каким признакам он всё это определил. На это Шечен Гьялцаб Ринпоче, который обычно не распространялся на такие темы, ответил, что в ночь перед нашей встречей у него был сон, что изображение защитницы долгой жизни Церингмы в нашем храме обернулось самой богиней и она попросила его позаботиться о ребёнке, который послужит сохранению и распространению учения Будды. Мой отец был очень прямым человеком и ответил, что если про «сохранение учения и пользу для существ» – это всё правда, то он, конечно же, отправит меня в монастырь Шечен, но если речь идёт лишь о том, чтобы я занял трон и погряз в политических играх официального духовенства, то ни о каком монастыре и речи быть не может. Однако Ринпоче уверил его, что всё, что он говорит, истинная правда, и отец согласился отправить меня в монастырь. Однако на тот момент я был ещё слишком мал, чтобы ехать туда безотлагательно.

Перед самой смертью Мипам Ринпоче сказал Ламе Осэлу, своему давнишнему другу и помощнику:

– Когда я умру, ты почувствуешь сильную боль, но это будет ненадолго.

Когда Мипам Ринпоче умер, Ламе Осэлу было так плохо, что он чуть не сошёл с ума. Он ничего не ел и только метался по своей комнате. Прошло сто дней со дня смерти Ринпоче, и у Ламы Осэла было видение, в котором Мипам Ринпоче летел в небе. На нём была шапка пандита, и он записывал какой-то текст. Заканчивая очередную страницу, он каждый раз бросал её Ламе Осэлу. Он писал буквы не чёрными чернилами, а сверкающим, как бриллиант, золотистым светом. Лама Осэл посмотрел на одну из этих страниц и смог прочесть несколько слов: «Осэл… Джалу… Дордже… Струящийся свет… радужное тело… неразрушимый…». Затем Мипам Ринпоче указал рукой на небо и повторил три раза: «Осэл Джалу Дордже!». С тех пор Лама Осэл больше не испытывал боль из-за кончины учителя.

Прошло совсем немного времени после ухода Мипама Ринпоче, когда я встретил другого великого мастера – Кунсанга Дечена Дордже. Он сказал:

– Мы с этим мальчиком были знакомы и раньше.

Затем он спросил меня:

– Ты ведь меня помнишь?

– Ты помнишь этого человека? – повторил его вопрос отец.

– Да, я помню, – ответил я и почувствовал, что мне из-за этого даже немного страшно.

Кунсанг Дечен Дордже сказал:

– Наша связь продолжается уже в течение множества жизней. Я хочу сделать мальчику особый подарок.

У него была коллекция редких чаш. Золото и серебро как таковые его не интересовали, но свою коллекцию чаш он очень ценил. Он сказал своей жене:

– Принеси ящик с чашами.

Так я стал обладателем редкой и драгоценной чаши, которую вдобавок к этому до краёв наполнили сладким изюмом.

Отец рассказал Кунсангу Дечену Дордже, что мы отправляемся в паломничество в Лхасу, и попросил его благословить нас и оберегать во время путешествия.

– Я буду молиться за вас, – пообещал Кунсанг Дечен Дордже. – Обычно я начисто забываю имена тех, за кого пообещал помолиться, и тогда я вынужден просить жену напомнить их мне, но имя этого мальчика я никогда не забуду.

Итак, мы отправились в Лхасу. Когда мы добрались до города, то встретились там с другим известным ламой, Таглунгом Матрулом. Он сказал моему отцу:

– Тебе следует уделять этому ребёнку особое внимание, поскольку очевидно, что он является реинкарнацией какого-то ламы.

Отец ничего не ответил, но когда мы вернулись домой, он заявил:

– Похоже, ламы не позволят мне оставить сына дома, но я по-прежнему не хочу, чтобы он сам становился ламой. У нас большая семья, огромные владения и земли, которые требуют управления. Поэтому мой сын должен оставаться мирянином, хозяином всего этого.

Когда мы вернулись в Кхам, мой отец, старший брат, которого звали Шедруб, и я встретились с великим учителем Адзомом Другпой. Это был очень необычный человек. Он носил белую шёлковую рубаху и красную парчовую накидку, а на его шее висело ожерелье из агатов. У него были длинные чёрные волосы с лёгкой проседью, которые были собраны в пучок на верхушке головы и перевязаны лентой. Он спросил меня, не я ли тот сын, которому будет доверено управление всем имением Дилго:

– Ведь ты одет как мирянин, а твои волосы собраны в пучок, как обычно делают мужчины в Деге.

Затем он рассмеялся и продолжил:

– Так или иначе, но этот мальчик действительно будет нести ответственность за имение семьи. Однако существует серьёзное препятствие. Вы хотите, чтобы я объяснил вам, как его избежать?

Отец, конечно же, согласился.

Адзом Другпа задумался на мгновение и сказал:

– Всё-таки будет лучше, если он станет монахом.

На это отец ответил, что такой вариант развития событий маловероятен. Тогда Адзом Другпа пообещал, что в таком случае попробует устранить препятствие. В комнату принесли стрелу долгой жизни, и взрослые измерили её длину. Адзом Другпа прочитал молитву-призывание долгой жизни, и они снова измерили длину стрелы. Выяснилось, что стрела стала на пядь короче.

– Это указывает на то, о чём я говорил, – сказал Адзом Другпа, – это то самое препятствие.

Однако произошедшее не особенно впечатлило отца. Адзом Другпа прочитал молитву-призывание ещё три раза, после чего стрелу снова измерили, но на этот раз она стала даже длиннее, чем была изначально.

– Я не совсем обычный человек, – сказал Адзом Другпа, – и если вам интересно моё мнение, то я повторю ещё раз: мальчику всё же лучше стать монахом.

Но отец лишь упорно молчал. На протяжении следующих семи дней Адзом Другпа давал мне благословение долгой жизни. В последний день он сказал:

– Мне удалось устранить препятствие.

Вскоре мы вернулись домой, и на этом разговоры о моём монашестве прекратились.

По дороге в Денкхог мы встретили Дзогчена Ринпоче, который организовывал большой пикник перед главным входом монастыря Дзогчен. Он также высказал мнение, что у меня будут препятствия и для их устранения нам следует как можно чаще даровать жизнь животным. У нашей семьи было много животных, и когда мы вернулись домой, по распоряжению отца несколько тысяч овец, яков и коз избежали забоя.

В тот самый год я обварился супом. Самым сложным временем года для нашей семьи было лето, поскольку мы работали на земле, и у всех было множество дел. В этот период мы нанимали много помощников. В нашем имении всегда было полно работы, и поэтому нам требовались работники. Для этих работников на кухне в огромном котле готовили суп. Однажды вечером мы с братом играли недалеко от очага, перекидывая туда-сюда угольки. Один из этих угольков угодил мне прямо в голову. Я потерял равновесие и приложился к котлу с супом. Кипяток плеснул мне на ногу. Я носил чубу из овчины, и она буквально приварилась к моей коже, что вызвало сильный ожог. Моя левая нога покрылась волдырями и ужасно болела.

Нижняя часть моего тела так сильно обварилась, что мне пришлось провести в постели несколько месяцев. Я тяжело переносил эту болезнь, несмотря на то что родные заказывали для меня множество ритуалов долгой жизни. Однако в каком-то смысле это была настоящая удача, поскольку отец, обеспокоенный случившимся, попросил нескольких лам погадать о моём будущем, и они, не сговариваясь, все сказали, что мне лучше стать монахом. Шечен Гьялцаб сказал, что мне не прожить долгую жизнь, если моё намерение стать монахом не будет осуществлено.