Текст книги "Третий лишний"

Часть вторая

Познакомились с Ангелиной Васильевной. Узнали о Фальке

В 1955 году я стала студенткой МАМИ – Московского автомеханического института. Расскажу о важном событии в моей жизни: в институте я познакомилась с Ангелиной Васильевной Щекин-Кротовой. Училась у нее немецкому языку, училась любить и чувствовать хорошую живопись. Любить хорошую литературу и поэзию. Слушать классическую музыку. Жить красотой и богатством искусства.

Ангелина Васильевна стала моим большим другом.

* * *

Сентябрь 1955 года. Перемена между первой и второй парами практических занятий. Мы заходим в аудиторию на третьем этаже, в которой будет проходить вторая пара, садимся за столы, разговариваем. Мы – это студенты первого курса Московского автомеханического института (МАМИ). Учимся на механико-технологическом факультете в группе МТ-2. Еще не совсем освоились со студенческой жизнью, еще не всех своих преподавателей запомнили.

Дверь открывается. В аудиторию входит женщина примерно сорока лет. На ней зеленое шерстяное платье с узором «в рубчик». Замечаем, что платье не новое, но сидит на ней хорошо.

Все подумали, что пришла преподаватель, которая будет вести у нас эту пару. Оказалось, нет. Женщина в зеленом платье спрашивает:

– Я не ошиблась, это группа МТ-2?

– Да, – отвечают сразу несколько человек.

Убедившись в том, что пришла к нужным ей студентам, женщина говорит:

– Здравствуйте. Мое имя и отчество – Ангелина Васильевна. Я преподаватель немецкого языка в первой подгруппе вашей группы. Вторая подгруппа будет также заниматься немецким языком, но с другим преподавателем – с Еленой Сергеевной Маркус. Наше первое учебное занятие состоится в четверг. Сегодня я пришла к вам потому, что мне поручили быть в вашей группе куратором. Хочу познакомиться с вами. Нам нужно договориться о встрече после занятий в какой-нибудь ближайший день. На этой встрече познакомимся поближе, обсудим все, что вас волнует. Поговорим о том, чем вам хотелось бы заниматься вместе со мной во вне-учебное время.

Ангелина Васильевна всем понравилась. Договорились о будущем собрании группы вместе с ней.

– Здорово, что нам назначили такого замечательного куратора, – сказали после ее ухода студенты моей группы. Я считала так же.

* * *

В назначенный день после окончания занятий на собрание приходят все студенты моей группы. В аудиторию входит Ангелина Васильевна. Здоровается и говорит:

– Прошу, чтобы каждый из вас немного рассказал о себе: где жил до поступления в институт, какую школу или какой техникум окончил, в каком году, какие учебные предметы нравились в школе больше, а какие – меньше, какие трудности были в учебе. Те, кто приехал в Москву и теперь живет в общежитии института, пожалуйста, расскажите, как вы устроились на новом месте. Потом я расскажу вам о себе.

Каждый встает, называет свое имя и свою фамилию. Рассказывает о себе.

– Спасибо, – говорит Ангелина Васильевна после рассказа последнего из студентов группы. – Теперь я немного больше, чем раньше, знаю вас. Вы все друг с другом тоже смогли лучше познакомиться.

Она улыбается и начинает рассказывать о себе:

– Я работаю на кафедре иностранных языков. В 1933 году окончила экскурсионно-переводческое отделение Московского института новых языков со знанием немецкого языка. В Московском автомеханическом институте преподаю немецкий язык с 1948 года, моя должность – старший преподаватель кафедры иностранных языков.

Мой муж – художник Роберт Рафаилович Фальк. Мы поженились в 1939 году. Наверно, те из вас, кто не интересуется живописью, не знают этого художника. Я вам расскажу о нем, постараюсь познакомить с его творчеством.

Ангелина Васильевна продолжает говорить:

– Роберт Фальк – выдающийся, известный художник. В 1920-е годы получил большое признание. О нем писали, его картины покупали художественные музеи. Работы Фалька постоянно выставлялись на зарубежных выставках советского искусства в Берлине, Венеции, Париже, Вене, Стокгольме, Токио, Нью-Йорке и в других городах. В 1924 и 1927 годах в Москве проходили его персональные выставки. С 1918 по 1928 год Роберт Рафаилович Фальк был профессором и деканом живописного факультета Высших художественных мастерских. Сокращенно Высшие художественные мастерские назывались ВХУТЕМАС. В 1927 году ВХУТЕМАС переименовали во ВХУТЕИН – Высший художественно-технический институт. В 1928 году Фальк уехал в командировку во Францию, в Париж. Там он жил и работал почти десять лет. В 1937 году Роберт Рафаилович вернулся в Москву. Получил мастерскую и жил в доме, известном под названием «Дом Перцова». Во время Великой Отечественной войны я вместе с Фальком в августе 1941 года уехала в эвакуацию – сначала в Башкирию, а потом в Среднюю Азию, в город Самарканд. Там Фальк преподавал в художественном училище, писал среднеазиатские пейзажи. В 1943 году мы вернулись в Москву.

В 40-е годы Фалька стали критиковать за «формализм». В результате этой критики он стал полностью изолированным от творческого сообщества. У него не было заработка: существовал негласный запрет давать ему любую работу. Мы жили и живем на мою небольшую зарплату, да еще на заработки Фалька от частных уроков. Все время он продолжает много и напряженно работать. С каждым годом его мастерство растет, Фальк создает все более значительные и глубокие произведения.

Ну вот, теперь вы и я немного узнали друг о друге. Надеюсь, что мы станем друзьями, – сказала Ангелина Васильевна.

Мы рассказали куратору группы о том, что нас волнует, о чем хотели бы узнать на наших с ней встречах.

Самиздат в подарок Ангелине Васильевне

Роберт Рафаилович Фальк устраивал в своей мастерской по воскресеньям просмотры своих картин. На них приходили друзья, знакомые, знакомые знакомых. После того, как в 1958 году Фалька не стало, Ангелина Васильевна продолжила начатую им традицию.

На воскресные просмотры картин Фалька в его мастерскую приходило много разных людей, любителей искусства. Многие из них благодарили Ангелину Васильевну за проявленное к ним внимание и за полученные во время просмотра впечатления. Среди посетителей мастерской были люди, уделявшие много времени самиздату. Сейчас некоторые не знают, что это такое. Поэтому немного расскажу о самиздате.

Сегодня мы все имеем доступ к любой информации. Теперь кажется странным, что когда-то нельзя было найти нужную книгу или фильм, что многие не имели возможности послушать любимую музыку или прочитать стихи. Однако немногим более четверти века назад граждане СССР сталкивались с серьезными препятствиями на пути к информации. В стране действовала официальная цензура, а линия партии считалась единственно верной. В годы советской власти распространение текстов и музыки, которые цензоры или высшие руководители страны признавали антисоветскими, было невозможным.

Многие писатели и поэты, которые сегодня считаются классиками русской литературы и имеют всемирную славу, долгое время были включены в списки запрещенных к печати в Советском Союзе.

Термин «самиздат» вошел в обиход при Никите Хрущеве. Самиздат в истории России занимает важное место из-за действующей на протяжении долгого времени цензуры и давления со стороны государства. Издание запрещенных книг стало особенно актуальным, так как цензура была тотальной, а наказание за ее обход крайне строгим. Самиздат – это удивительный феномен в истории российской культуры, вынужденной противостоять постоянному давлению со стороны правительства. Этот способ распространения литературных и музыкальных произведений не был обойден вниманием государственной власти.

После смерти Сталина репрессивный нажим государства на политических противников уменьшился. Зато по-новому выявились эстетические противоречия господствовавшей идеологии с многочисленными неофициальными группами как художественными, так и политическими. При Никите Хрущеве в самиздате начинали активно публиковаться не только политически неправильные книги, но и авторы, вычеркнутые из истории по эстетическим или мировоззренческим мотивам. Долгое время в Советском Союзе не издавались тексты Марины Цветаевой, Осипа Мандельштама, Николая Гумилева, Владимира Ходасевича. Произведения этих писателей вышли в самиздате. Многие из работ Мандельштама просто не дошли бы до наших дней, если бы его жена не приложила огромных усилий по сохранению и тиражированию его произведений.

В самиздате также вышли произведения Бориса Пастернака, Александра Галича, Иосифа Бродского, Александра Солженицына, без произведений которых нельзя представить современную русскую литературу и историю культуры. Они получили второе дыхание в СССР только благодаря самиздату.

Важную роль в появлении самиздата сыграл Леонид Пинский. Именно он взял на себя риск воспроизведения новых изданий по имеющимся у него дореволюционным текстам или иностранным факсимиле, полученным «незаконным» образом из-за границы по известным ему каналам.

Посетители мастерской подарили Ангелине Васильевне много записей «музыки на костях» и обычных виниловых пластинок. Она получила в подарок много тетрадей с записями литературных произведений, а также отдельных листов с напечатанными на них стихами и прозой.

Тетради самиздата выглядели так. Обложкой тетради являлась вырезка из обложки какого-либо легального журнала. Внутри тетради – листы папиросной бумаги, на которых напечатаны на пишущей машинке имя автора произведения, его название и полный текст. Между каждыми двумя листами с текстом вложен лист обычной непрозрачной белой бумаги для того, чтобы легче было читать текст. Все листы тетради вместе с обложкой скреплены с помощью степлера скобами. Папиросную бумагу брали для того, чтобы при одной закладке в пишущую машинку напечатать много экземпляров. Чаще всего делали семь страниц закладки папиросной бумаги для того, чтобы напечатать одну страницу текста. Если бы была обычная бумага, то можно было бы заложить только две ее страницы для того, чтобы напечатать одну страницу текста. Старались напечатать сразу много экземпляров, чтобы распространить их среди большего числа людей.

Однажды в 1967 году, когда я была в гостях у Ангелины Васильевны, она сказала мне:

– Дина, у меня много тетрадей с самиздатом. Соседи следят за мной. Они говорят, что ко мне приходит очень много народу. Говорят, что это непорядок. Обещают, что будут жаловаться на меня. Ко мне могут прийти работники цензуры с проверкой. Поэтому запрещенную литературу мне держать у себя опасно. К тебе домой вряд ли кто из цензоров придет. Возьми весь самиздат себе.

Я взяла. Так весь самиздат, который был у Ангелины Васильевны, попал ко мне домой. Я сохранила все, что она мне дала.

У меня сейчас шестнадцать тетрадей с напечатанными в них произведениями из самиздата. Также Ангелина Васильевна передала мне много работ, напечатанных на отдельных листах белой бумаги и просто соединенных обычными скрепками. В это собрание входят произведения Иосифа Бродского, Беллы Ахмадулиной, Ирины Снеговой, Андрея Вознесенского, Вероники Тушновой, Михаила Луконина, Владислава Ходасевича, Николая Гумилева, Осипа Мандельштама, Марины Цветаевой, Бориса Пастернака, Райнера Марии Рильке, Роберта Фроста, Нины Греховой, Натальи Горбаневской.

На большинстве тетрадей не написано, кто их составил и оформил. Две тетради стихов подарила Ангелине Васильевне поэт Нина Грехова. На одной из них автор стихов написала:

«Ангелине Васильевне с искренним уважением.

Нина Грехова, г. Новосибирск. 15 марта 1967 год».

Про Нину Грехову в интернете в 2014 году написано следующее: «Нина Митрофановна Грехова (род. 16 октября 1941 г., Новосибирская область) – русский советский поэт. Печатать стихи на профессиональном уровне начала с 15 лет. Стихи публиковались в журналах “Смена”, “Сибирские огни”,“Юность”. Первая книга стихов “Старт” вышла в 1964 году. Член Союза писателей СССР и России.

Стихи поэтессы полны тревожных предощущений, владеющих ее лирической героиней. Несмотря на кажущуюся камерность, поэтический мир Н. Греховой в лучших произведениях имеет философские емкость, масштабность и глубину осмысления. В стихах поздней Греховой отчетливо проступают социальные мотивы, окрашенные острой болью за судьбу родины.

В настоящее время Н. Грехова живет в Испании и в Новосибирске».

Из этой публикации видно, что в то время, когда Нина Грехова была в гостях у Ангелины Васильевны, у нее уже были изданные произведения. Тем не менее она продолжала распространять свои стихи в самиздате.

Основная часть напечатанных в самиздате произведений ни в каких изданных официально книгах в то время не была опубликована. Многие стихи и прозаические произведения я впервые прочитала в тех напечатанных на пишущей машинке листах, которые передала мне Ангелина Васильевна.

Открываю тетрадь, в которой собраны стихи Николая Гумилева. Стихи захватывают меня. Слова звучат, как близкая мне музыка. В них что-то загадочное, очень притягательное:

ЖИРАФ

 
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,
И руки особенно тонки, колени обняв,
Послушай: далеко, далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
 
 
Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым сравниться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.
 
 
И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах неведомых трав.
Ты плачешь? Послушай… далеко на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
 

А в следующих стихах предсказание Гумилевым своей судьбы. От этих стихов становится страшно:

РАБОЧИЙ

 
Он стоит пред раскаленным горном,
Невысокий старый человек.
Взгляд спокойный кажется покорным
От миганья красноватых век.
 
 
Все товарищи его заснули
Только он один еще не спит:
Все он занят отливаньем пули,
Что меня с землею разлучит.
 
 
Упаду, смертельно затоскую,
Прошлое увижу наяву.
Кровь ключом захлещет на сухую,
Пыльную и мятую траву.
 
 
И господь воздаст мне полной мерой
За недолгий мой и горький век.
Это сделал в блузе светло-серой
Невысокий старый человек.
 

Борис Пастернак покорил меня на всю жизнь, навсегда и бесповоротно. Читаю и вздрагиваю:

 
Февраль. Достать чернил и плакать!
Писать о феврале навзрыд.
Пока грохочущая слякоть
Весною черною горит.
 
 
Достать пролетку. За шесть гривен,
Чрез благовест, чрез клик колес,
Перенестись туда, где ливень
Еще черней чернил и слез.
 
 
Где, как обугленные груши,
С деревьев тысячи грачей
Сорвутся в лужи и обрушат
Сухую грусть на дно очей.
 
 
Под ней проталины чернеют,
И ветер криками изрыт.
И чем случайней, тем вернее
Слагаются стихи навзрыд.
 

В одной из тетрадей стихи Андрея Вознесенского. В этих строках он с пониманием и сочувствием написал про переживания такой близкой нам девчонки:

ПЕРВЫЙ ЛЕД

 
Мерзнет девочка в автомате,
Прячет в зябкое пальтецо
Все в слезах и губной помаде
Перемазанное лицо.
 
 
Дышит в худенькие ладошки.
Пальцы-льдышки. В ушах – сережки.
Ей обратно одной, одной
Вдоль по улочке ледяной.
 
 
Первый лед. Это в первый раз
Первый лед телефонных фраз.
Мерзлый след на щеках блестит
Первый след от людских обид.
 

Очень сильное впечатление произвел на меня напечатанный в отдельной тетради очерк Марины Цветаевой «Мой Пушкин». Эта книга – необыкновенная прекрасная проза. Писатель Данил Гранин написал: «“Мой Пушкин” – это проза необычная: проза поэта. И необычайная – проза о поэзии. Это проза-исповедь и проза – психологическое исследование: обязательные черты почти всего, что написала Марина Цветаева как прозаик. Удивительные черты. Удивительные в своем сочетании. Они сделали ее прозу явлением столь же неповторимым, как и ее поэзия».

Я думаю о людях, которые занимались самиздатом. Они подарили нам неоценимое богатство. Многие из них мои ровесники, некоторые моложе меня. Им в то время было по 25–30 лет. Моя голова и время были заняты тогда работой над диссертацией, которую я не успела закончить и защитить в годы учебы в аспирантуре. Они помимо своей основной работы по специальности много времени и сил отдавали работе по распространению так необходимых нам произведений писателей, запрещенных советской цензурой. Ведь надо было найти и получить тексты неиздаваемых произведений. Надо было напечатать их на пишущей машинке (сейчас многие даже не знают, что такое пишущая машинка, как трудно по сравнению с набором текста на компьютере работать на пишущей машинке и исправлять опечатки, сделанные при наборе текста). Надо было собирать отдельные листы в самодельные книжки. Надо было распространять эти книжки среди друзей и знакомых. Все это было опасно – за издание, хранение и распространение самиздата арестовывали и судили. Я с большим уважением отношусь к людям, которые делали все это. Восхищаюсь их мужеством, интересом к литературе, терпением, которое они проявляли при создании и распространении самиздата.

Выставка картин Роберта Фалька у Святослава Рихтера

Многие годы не было никаких официальных выставок работ Роберта Фалька. В 1957 году Святослав Рихтер устроил выставку картин Фалька в своей квартире. Ангелина Васильевна пригласила меня и еще двух студенток из моей группы – Иру Ряховскую и Эмму Алееву – поехать с ней и Робертом Рафаиловичем на выставку к Рихтеру.

Мы втроем встретились у выхода со станции метро «Кропоткинская» и пришли в мастерскую Фалька. В мастерской Роберт Рафаилович и Ангелина Васильевна уже ждали нас. Роберт Рафаилович заказал такси. Все вместе мы спустились из мастерской и сели в прибывшее к дому такси.

Фальк сел впереди, рядом с водителем. Ангелина Васильевна, Ира, Эмма и я разместились сзади. Фальк объяснил водителю, как лучше проехать до дома, в котором жил Рихтер. Такси тронулось. Роберт Рафаилович обернулся к нам, улыбнулся и добродушно сказал:

– Геля, ты со своими студентками – как наседка с цыплятами.

Ангелина Васильевна и мы, «цыплята», улыбнулись в ответ.

* * *

Вот мы и приехали… Входная дверь в квартиру Рихтера открыта, там собралось уже много народу. Гости медленно проходят вдоль стен квартиры. А на стенах праздник: кругом Фальк!

Я и мои сокурсницы были немного смущены: столько вокруг солидных людей, все они, наверно, знамениты и широко известны…

Ангелина Васильевна вместе с нами отошла в сторонку – туда, где стоял рояль. К ней подошел Святослав Теофилович. Ангелина Васильевна показала Рихтеру на трех стоящих около нее робких девушек.

– Это мои студентки. Я преподаю у них немецкий язык, – сказала она Святославу Теофиловичу.

Рихтер одобрительно кивнул в ответ.

Святослав Теофилович пожал Ангелине Васильевне и каждой из нас, стоящих рядом застенчивых девушек, руку. Рукопожатие было очень крепким, я почувствовала сильную руку великого пианиста.

Рихтер отошел от нас ненадолго. Вернулся с подносом в руках. На нем стояли четыре рюмки с вином. Подошел к каждой, предложил выпить вина. Три из нас выпили немного и поставили рюмки назад на поднос. Потом Святослав Теофилович отошел от нас и направился к другим гостям. Поднос он унес. Я немного задержалась и не успела вернуть рюмку.

«Что же мне делать с этой рюмкой?» – растерянно подумала я.

Ничего, кроме рояля, рядом не стояло. Поставила рюмку на крышку рояля.

Эта рюмочка и сейчас стоит на крышке того рихтеровского рояля – на фотографии, которую сделал фотограф на той выставке работ Фалька в квартире Святослава Теофиловича… На фото рядом с роялем – Роберт Рафаилович Фальк.

* * *

После ухода Рихтера я медленно обошла два раза обе комнаты квартиры, внимательно осмотрела все вывешенные на стенах картины. Некоторые из этих работ были знакомы мне: я видела их в мастерской Фалька.

Увидела Иру и Эмму, которые тоже осмотрели всю выставку. Мы попрощались с Ангелиной Васильевной и Робертом Рафаиловичем и ушли из квартиры Рихтера.

Выставка в Манеже в 1962 году

С середины 1950-х годов до середины 1960-х годов в Советском Союзе продолжался период, который условно называется хрущевская оттепель. В этот период было частичное отступление от тоталитарной политики сталинской эпохи. Хрущевская оттепель – это первая попытка осознания последствий сталинского режима. Главным событием этого периода считается XX съезд КПСС, который осудил культ личности Сталина и его репрессивной политики. Февраль 1956 года ознаменовал начало новой эпохи, которая ставила своей задачей изменение внутренней и внешней политики государства.

Одним из главных достижений политики 1953–1964 годов было выполнение социальных реформ: решение вопроса пенсионного обеспечения, увеличение доходов населения, решение жилищной проблемы, введение пятидневной рабочей недели. Главным достижением стало разоблачение преступлений сталинской системы.

У творческой интеллигенции появилась надежда на лучшее будущее. Деятели искусства были счастливы. Им казалось, что у них есть свобода и они могут работать без давления государства.

В ноябре 1962 года в московском Манеже должна была открыться выставка, посвященная 30-летию Московского отделения Союза художников СССР (МОСХ). В залах выставки должно было экспонироваться более 2 000 произведений живописи, графики и скульптуры. Было намечено, что в выставке примут участие художники-авангардисты. Экспозицию авангардистов организовал Элий Белютин. Она была частью большой выставки в Манеже. В выставке приглашены были принять участие художники из белютинской студии «Новая реальность», в том числе Тамара Тер-Гевондян, Анатолий Са-фохин, Люциан Грибков, Владислав Зубарев, Вера Преображенская и другие.

Ангелине Васильевне предложили представить на эту выставку несколько картин Фалька. Ангелина Васильевна была рада этому. Она обсуждала с друзьями, какие картины лучше дать на выставку. Наконец, она, учитывая советы друзей, отобрала для экспозиции семь картин. Эти картины относятся к числу лучших произведений Фалька. Они отражают творчество этого художника с разных сторон и в разные периоды его жизни.

Картины Фалька вывесили на отдельной стене. Это были: «Обнаженная» (1922), «Париж. Сена» (1936), «Бретонец. Рыбак» (1934–1935), «Ксения Некрасова» (1950), «Женщина в розовой шали» (1951), «Картошка» (1955), «Автопортрет» (1957).

Ангелина Васильевна еще на показах картин Фалька в мастерской рассказывала:

– Модель картины «Обнаженная» – профессиональная натурщица Станислава Осипович. Натурщицу Осипович писали разные художники. Среди них был Валентин Серов. Скульптор Илья Кербель рубил ее из мрамора. Искусствовед Валентина Старикова вспоминала, что в первые годы после революции, когда в мастерских стоял пар от дыхания и художники сидели в шубах и грели руки на углях жаровни, Осипович стояла обнаженная, не двигаясь, замерзшая и посиневшая, как чугун, и получила от художников шутливое звание «Заслуженной натурщицы Российской Федерации». Осипович соглашалась позировать обнаженной при любой температуре.

Моделью картины «Женщина в розовой шали» была Ангелина Васильевна.

Я приходила на выставку в Манеже с первых дней ее открытия. Бывала на выставке почти каждый день.

Представленные в Манеже картины Фалька были мне хорошо знакомы. Каждый раз хотелось видеть, как они смотрятся на выставке. Хотелось еще и еще рассматривать их. Меня также интересовало, как видят картины Фалька разные зрители. С некоторыми, наиболее интересующимися зрителями я начинала разговаривать. Отвечала на их вопросы, рассказывала о картинах Фалька и о самом Фальке.

В то время я работала инженером-конструктором на Первом государственном подшипниковом заводе (ГПЗ-1). На заводе издавалась многотиражная газета «За отличный подшипник». Я была внештатным корреспондентом нашей многотиражки. И вот в результате походов на выставку в Манеж у меня появился рассказ «Фальк – это да!». Его напечатали в заводской газете пятнадцатого ноября 1962 года. Описанные в рассказе события происходили до известного посещения выставки Никитой Сергеевичем Хрущевым.