Текст книги "Провожая Люцеру в рай"

Он не мог позволить себе закурить, хотя очень хотелось. Ожидание, пустое и затянувшееся, всегда раздражало его, позволяя переживаниям и предположениям роиться в его мозгу, сбивая с намеченного курса. Этого нельзя было позволить, как и сигарету, огонек которой мог привлечь к себе постороннее внимание и выдать его присутствие. Сейчас главным было остаться незамеченным и дождаться, когда девушка выйдет из здания, и он… тогда он будет точно знать, что нужно будет сделать: он опять почувствует импульс и подчинится его требованию.

Прошло не менее четверти часа, когда она, наконец, появилась. Но не одна. Её сопровождал полицейский в кожаной форменной куртке. Они сели в машину. Он должен следовать за ними, к её дому. Но он не мог бежать за ними по улице, вдогонку за автомобилем. Хорошо, он найдет сейчас способ доехать – неподалеку стоял его собственный автомобиль на стоянке для гостей. Важно, что он точно знал, что она направляется домой, и там будет одна. Бориса с ней уже не будет.

Он должен был довести до конца начатое. Прояснить с Вероникой некоторые вопросы и сомнения. Его всегда учили доводить всё до конца, иначе зачем было начинать?

Вот они отъехали. Вероника озиралась по сторонам, сидя на переднем сидении служебной машины. Видеть её в этой колымаге было комично. Знала ли она, что он здесь, что ждёт её, стоя в тени на промозглом ветру? Он был уверен, что она знала. И также ждала его появления, иначе откуда бы взялись эти настойчивые вибрации в голове, толкавшие его к ней? Вероника совсем не так проста и наивна, какой притворяется в рабочее время. Она красива и умна, и она точно знает, что ей нужно, и он мог бы у неё даже поучиться такой целеустремленности. Они скоро будут вместе, как она и хотела.

Он быстрыми шагами пересёк площадку перед задней стороной здания и скрылся за его углом, где располагалась стоянка для гостей. Его бравый «Лексус» был готов, как всегда. Его не нужно было даже прогревать. Сел и поехал. Охраны тоже не было – гостевая парковка «Паласа» была под табу у лихих дельцов, а любых залётных отталкивало яркое освещение.

Черный автомобиль медленно проследовал под поднявшимся при его приближении автоматическом шлагбауме и скрылся за поворотом, вслед уносящемуся в темноту полицейскому автомобилю.

8

Утром Вероника с трудом разлепила ресницы. За окном был четверг, серый и неприветливый. Она некоторое время вглядывалась в точку на потолке, собираясь с мыслями. Затем события минувшей ночи разом нахлынули на неё, и в висках застучал один вопрос: жив ли Борис, жив ли Борис, жив ли Борис?

Наконец, соскочив с постели, она прошла в ванную, в душ. Он взбодрит. К десяти ей нужно было явиться к следователю и подписать вчерашние показания. Нужно непременно явиться, а то ведь догадаются ещё сами приехать, и потом разговоров да пересудов не оберёшься. Не то чтобы они её беспокоили, но косые взгляды соседей всегда раздражали. Достаточно уже и того, что вчера её домой подвозил полицейский, с мигалкой. Хоть и выключенной.

Она жила одна в квартире, перестроив её на свой вкус: жильё перешло ей по наследству от деда, ветерана войны, скончавшегося два года назад. Деда она очень любила, несмотря на все его странности, и он её просто обожал, и даже в свои восемьдесят два года всегда имел в заначке для неё что-то особенное, что её всегда неподдельно удивляло: откуда дедуля доставал конфеты и мармелад, когда сам практически не выходил из дома? Все продукты ему доставлялись по списку из ближайшего супермаркета, этот список она сама частенько составляла и помогала ему по дому, хотя тот был притворно сварлив и претендовал на полную независимость и самостоятельность. Ни для кого не стало откровением, когда в его завещании была лишь одна наследница – Вероника, которой досталась эта квартира и некоторая сумма в банке, частично и покрывшая расходы по ремонту. Она до сих пор очень скучала по деду, у неё даже с мамой не было таких близких и доверительных отношений, как с ним.

Выйдя из душа, она прошла в прихожую за сумочкой, которую оставила там накануне. «Странно, – подумала она, увидев её на полке у входной двери, – я точно помню, что просто опустила её на пол». Девушка взяла сумочку, и из неё выпал сотовый телефон Бориса – он оказался сверху. И тут же она почувствовала едва уловимый запах – это был тот же самый аромат, что и вчера в ресторане. Определенно тот же.

Она прислонилось спиной к стене, обводя квартиру напряженным взглядом. Упершись глазами во входную дверь, Вероника отчетливо увидела массивную цепочку, надежно сидевшую в защёлке, как и положено – она всегда автоматически забрасывала её на крючок «во избежание несанкционированного проникновения в её квартиру», как учил дедуля. Но нужно собираться на работу. Оттуда и в больницу позвонит, узнает, как там Борис. Накануне он находился в крайне тяжёлом состоянии.

И она засобиралась, в суете незаметно для себя толкнув ногой лежавший на полу телефон под узкий проем между ковриком и напольным зеркалом.

В дверь позвонили. Девушка вздрогнула и затаилась, задержав дыхание. Затем осторожно подошла к двери и посмотрела в глазок…

***

Завтрак в номер им принесла молоденькая улыбающаяся девчушка с блестящими глазами и стильным металлическим бэйджиком, на котором красовалась золочёная гравировка: «Екатерина».

– Так ты определенно решил завязать с туризмом? – спросила Алеся через открытую дверь, поправляя волосы у зеркала в ванной комнате.

– С туризмом – конечно, нет, – ответил из кресла Артём, наблюдая, как официантка расставляет блюда на столике, – туристом я только собираюсь стать, какие наши годы! Спасибо, Катенька, сколько я вам должен?

Артём рассчитался за завтрак, снабдив девушку щедрыми чаевыми, за что получил в ответ взгляды: благодарствующий от Екатерины – с одной стороны, и испепеляющий от Алеси, входившей в этот момент в комнату – с другой. Его женщина произнесла с достоинством, которому могла бы позавидовать и Клеопатра:

– Спасибо, девушка, я позвоню, когда понадобиться забрать посуду.

И добавила, комично скорчив рожицу вслед затворившей дверь прислуге:

– Вы очень милы.

Артём заметил с самодовольной улыбкой:

– Цветик, а тебе, я погляжу, начинает нравиться такой стиль жизни.

Она закружилась по комнате:

– Ах, оставьте, молодой человек, я всего лишь в отпуске, который закончится уже вот-вот. И… «Всё пройдет, как с белых яблонь дым»!

– А если предположить, что всё это, может… навсегда? – улыбнулся Артём.

– Что – навсегда?

Он обвёл рукой комнату.

– Ничто не вечно, все преходяще и уходяще, – философски ответила она, намазывая на тонкий ломтик батона еще более тонкий слой масла, который затем передала ему и взялась за новый. – Ты мне лучше скажи, почему опять выглядишь как совковый огурец из бочки? Только не говори, что это я из тебя… все соки… высосала. По-моему, мы выспались и налюбились просто о-бал-денно, мне сегодня хочется порхать и творить чудеса. Как вчера в этом реалити-шоу, помнишь: «Андрюша, держите меня, или я упорхну!» – Алеся звонко рассмеялась, изображая эпизод из телешоу.

– Да, потешная передача была, – прокомментировал Артём без всяких эмоций. – Ты позвонишь за меня в офис?

Она пожала плечами:

– Артём, сам подумай, что я Викторовне скажу? «Извините, Наталья Викторовна, он, видите ли, ж-жесть как извиняется за наследство от американского дядюшки, но, на всякий случай, дайте ему еще один отпуск, а то… мало ли что, вдруг дядюшка воскреснет», да?

– Скажи просто: срочно пришлось уехать в другой город к родственникам, семейные дела.

– Хорошо, милый, как скажешь! Только она не будет в восторге, ты же знаешь, она без тебя жить не может, а когда ты, наконец, надумаешь вернуться, то испилит всего.

– С этим я сам разберусь. Потом. Если будет необходимость, – ответил Артём, надкусывая бутерброд.

В спальне запел Лесин телефон.

– О, как люди жили без этого раньше, – Алеся пошла за трубкой. – Им, наверно, было ужасно скучно и тоскливо: никакой динозавр нигде их не мог найти, чтобы пообщаться… Да? Вероничка…?

Алеся шла назад в комнату, и её лицо менялось с каждым шагом, пока не замерло в эмоции испепеляющего ужаса:

– Да ты что?! Ой, мама родная! О, господи, как… как же это… Как это случилось? Где? О, господи… Да… ладно… конечно, позвоню, скажу. Ника, держись…

Алеся опустилась в кресло:

– Ты представляешь… Бориса, который вчера с Вероникой был, убили сегодня ночью.

– Как – убили? – Артём вытаращил на неё глаза.

– Так – убили. Они в бассейне были, здесь, в гостинице, внизу. Плавали, как я поняла. Ворвался какой-то маньяк и сильно избил Бориса… По дороге в больницу он умер. Так и не придя в сознание.

Артём молча уставился на крышку фарфорового чайничка.

– Как так могло произойти? – причитала Леся. – Мы же вот только вчера видели его… живой и здоровый, такой обходительный… убили. Не могу уложить в голове. У него же, наверно, родители есть. Престарелые уже, наверно.

– А что… Вероника? – спросил Артём, не отрывая глаз от посуды.

– Плачет. К ней следователь приехал – ну, какой сейчас, нафиг, следователь ей? Позвонила – попросила предупредить на работе: Катин сотовый недоступен, как всегда, а директорше нашей звонить… сам знаешь… Нет, ну, надо же! А я была такая счастливая всё утро, а тут, представляешь, это всё произошло в этом же здании, буквально под нами, и он уже был… – она всхлипнула и прикрыла глаза ладонью, на тыльной стороне которой желтел маленький кусочек масла.

Артём поднялся, нерешительно подошел к ней, как-то неуклюже погладил по голове, глядя стеклянными глазами вдаль за окно и ничего там не видя.

– Люди совершенно озверели, – всхлипывала Алеся, – ничего святого, глотки друг другу перегрызают. Как же можно жить так с мыслью, что и тебя вдруг – раз ножичком по горлу… или забьют до смерти. А кто же перед мамой его ответит? Только богу молиться остаётся, разве что, да на другой суд надеяться.

– Какой «другой»? – машинально пробормотал Артём.

– У Создателя всё по-другому, от него никто не спрячется. От себя даже можешь сбежать, а от него некуда.

– От Создателя… – медленно повторил Артём. – А от дьявола?

Алеся тяжело вздохнула, отвернулась к столу и вытерла слёзы салфеткой. Потом встала и прошла в ванную, закрыв за собой дверь.

Завтракать уже не хотелось. Артём стоял, сунув руки в карманы, глядя в окно.

***

Вероника готова была увидеть на пороге своей квартиры кого угодно, только не полицию с утра пораньше. Она долго с опаской разглядывала в глазок незнакомого мужчину, развернувшего служебное удостоверение, чтобы она могла прочитать, кто он и откуда, прежде чем открыть дверь. Да, собственно, что она понимала в этих удостоверениях? Сейчас можно было напечатать всё что угодно, если и сама полиция порой с первого взгляда не могла отличить оригинала от подделки.

Известие о смерти Бориса вызвало у неё истерику. Она заперлась в ванной и долго плескала на лицо холодной водой, затем, выйдя в прихожую, машинально позвонила Лесе Доминой, совершенно забыв, что та в отпуске – предупредить на работе, что она сегодня не выйдет.

Следователь терпеливо наблюдал за всеми её движениями, сидя за обеденным столом, куда его перед этим проводила хозяйка.

– Я прекрасно понимаю, в каком вы сейчас состоянии находитесь, но для того чтобы быстро найти преступника, нам необходима более точная и подробная информация.

– Да, конечно. Но вчера вашему коллеге я рассказала всё, что знала. Не представляю, что еще можно добавить.

– У меня есть несколько дополнительных вопросов. Но для начала я попрошу вас внимательно прочитать свои вчерашние показания, и, если не будет никаких корректировок, уточнений или добавлений, вот здесь внизу написать «С моих слов записано верно», полностью фамилию, имя, отчество и сегодняшнюю дату.

Вероника принялась читать протокол. Строчки нет-нет, да и поплывут перед её глазами, и она долго не могла сосредоточиться.

Следователь прокуратуры был чем-то похож на вчерашнего: такой же невысокий, крепкий, с выдающимися скулами. Только у этого были густые черные волосы и карие глаза, и звали его Горенко Игорь Анатольевич. На тот момент он уж знал, что убитый, тридцати четырёх лет, являлся генеральным директором и одним из собственников достаточно крупной строительно-подрядной компании, специализировавшейся на возведении «финских домиков». Никакого криминального прошлого. Закончил два университета, не женат, родом из небольшого городка на юге страны, где и проживают в настоящее время его родители. Есть старший брат и младшая сестра, живут там же со своими семьями. По всему выходит, что парень собственным горбом сделал себе карьеру, создал компанию и зарабатывал деньги. Параллельно коллеги Игоря Анатольевича уже прорабатывали двух других учредителей предприятия по линии профессионального окружения: версия хулиганского нападения не совсем вписывалась в общую схему. Основной задачей на данный момент являлось прояснение некоторых принципиальных моментов.

Девушка закончила чтение, отложив листки протокола.

– Всё верно изложено? – спросил следователь.

– Да, вроде всё верно. Здесь подписать?

– Да, пожалуйста…

Вероника подписала. Горенко видел, что она немного успокоилась. Он мог предположить, по опыту, что в её душе сейчас нарастала огромная пустота: ни чувств, ни эмоций – ничего, полная отрешенность, вызванная защитной реакцией психики. В подобной ситуации человек не может с уверенностью спрогнозировать, как дальше сложится его жизнь: что станет делать по вечерам, с какими чувствами ходить на работу, для кого готовить обед, ужин; что изменится в отношениях с общими знакомыми. Время всё разрулит, конечно, но сколько сил и энергии на это понадобится – как правило, зависит от человека, его внутренних ресурсов. Игорь Анатольевич мог представить себе внутреннее состояние девушки, и ему было её искренне жаль. Вряд ли он сильно ошибался.

При условии, конечно, что она не причастна никаким образом к событиям этой ночи.

Плача по близким, мы плачем по себе.

Он сложил подписанный ею протокол в свою папку, и всё началось по новой: те же самые вопросы, те же самые ответы. Вероника не могла понять: как они там, в полиции, способны прогонять через себя всю эту информацию десятки раз? И, главное, она не видела в этом никакого смысла – если только следователь не имел целью поймать её на каких-либо противоречиях…

– Давайте опять попытаемся определить, кому мог принадлежать тот запах духов? Это определенно мужские?

– Да, однозначно. Принадлежать мог кому угодно, выбирайте из трёх-четырёх десятков вчерашних посетителей «Паласа».

– Да, этим уже занялись. Невысокие и худощавые…?

– Почти все держат себя в приличной форме. И ещё… Не знаю, важно ли это, но… сегодня этот запах меня опять преследовал.

– Где?

– В прихожей.

– Только там? А в ванной, например? Или в спальне?

– Нет. Только в прихожей. И… мне показалось, что сумочка утром лежала не там, где я её бросила, когда вернулась домой. Дверь была закрыта на замок и на цепочку.

– В приоткрытую на цепочке дверь можно просунуть руку и снять её с крючка?

– Нет, какой тогда в ней толк?

– Согласен, толку никакого, но в некоторых домах этим пренебрегают, сталкиваемся с массой подобных случаев. И никаких признаков проникновения?

– Нет, я всё проверила – окна, балкон, форточки.

– Значит, показалось, я думаю. Это последствия шока. Возвращаясь, однако, к месту трагедии, прошу меня простить: ваш друг лежал весь в крови, и преступник должен был оставить хоть какой-то след. Но… ни капли крови – ни по проходу к гостиничному холлу, ни до задней двери.

– Что вы хотите от меня? Экспертное мнение по этому поводу? Попробуйте проверить крыши, чердаки.

– Не понял – зачем?

– Ищите Карлсона. Знаете, того, с моторчиком на спине. Летучего. Я не могу вам сказать, почему там что-то есть или почему там чего-то нет. Откуда я могу знать? Если следовать вашей логике, то вас также должно беспокоить, почему там не было и моих следов.

– А почему, кстати?

Вероника посмотрела на него уже с нескрываемым раздражением.

– Потому что, господин следователь, МЕНЯ В ТОТ МОМЕНТ ТАМ НЕ БЫЛО, – отчеканила она, – потому что я выбежала раньше, чем… чем…

– Чем всё покрылось кровью, вы хотели сказать.

– Именно.

– Ладно, допустим, что вас там не было…

– Что значит «допустим»?! – Вероника уже не скрывала своего гнева.

– Вероника Александровна, вы не волнуйтесь так, мы просто вместе выясняем детали происшествия.

– Странная у вас, однако, манера выяснять детали. Вы меня… словно… обвиняете в чём-то.

– В чём я мог бы вас обвинить?

– Меня это тоже напрягает – в чем, скажите же?

– Окей, вас там не было, и никого не было – кроме преступника и потерпевшего. На все споры с администраторами гостиницы у вас ушло, скажем, три минуты. И плюс одна минута, пока вы метались по коридорам и забирали свой плащ. Итого четыре минуты. На скидку, пока туда прошел охранник гостиницы – еще одна минута, то есть у преступника было пять минут, чтобы избить до смерти человека, потом, заметьте, снять с себя испачканную кровью одежду, сложить её аккуратненько в пакетик, объёмный достаточно, прихваченный специально по этому случаю, облачиться во что-то другое, тоже принесенное с собой, и никем незамеченным выскользнуть из «Паласа», напичканного охранниками всех мастей – от прибывших с гостями в качестве личных телохранителей до собственных агентов заведения. Это вам представляется реальным?

– Мне представляется реальным только то, о чем я могу говорить с уверенностью, потому что это произошло со мной, а не с вами и ни с кем из ваших друзей. Всей вашей хваленой охране понадобилось – сколько, вы сказали, времени? – чтобы отреагировать на убийство у себя под носом!

– Хм… Я к тому, что, по всей видимости, вы задержались внизу несколько дольше, чем… вам самой показалось в тот момент.

– Может быть. Но я ни с кем там чай не пила, будьте уверены.

Горенко в задумчивости постукивал карандашом о стол. Потом замер и произнёс:

– Мы не нашли его сотовый телефон. Было бы странно, если б его у него не было.

Вероника знала, что эта тема рано или поздно всплывёт.

– Зачем он вам? – спросила она, подходя к плите. – Хотите кофе?

– Нет, спасибо. Телефон – это источник информации, вы прекрасно это сами знаете. У оператора мы уже запросили трафик погибшего, но сам аппарат – он у вас?

– Да… Борис отдал мне его… там.

– Зачем? Он мог положить его в свою барсетку.

– Я… я забрала у него, чтобы… чтобы… в общем, забрала и всё.

– Я могу на него взглянуть?

– Конечно, – пожала плечами Вероника, сходила за сумочкой, которую бросила на кровать, когда доставала свой мобильный, чтобы позвонить Доминой.

Порывшись в ней, к своему удивлению она не обнаружила Бориного телефона. Выйдя в прихожую, она стала просматривать все полочки в шкафу. Он же был здесь, у неё в руках, не более часа назад! Девушка постаралась сосредоточиться на том эпизоде в недавнем прошлом, когда вдруг уловила чужой запах в своей прихожей. Как ни странно, он и сейчас будто преследовал её.

– Могу я вас попросить подойти сюда? – позвала она полицейского.

Горенко подошел, с интересом глядя на неё.

– Вы ничего не чувствуете?

– Не чувствую именно что?

– Запах. Не чувствуете?

Он втянул носом воздух.

– Вообще-то, да, пахнет. Я бы даже сказал – это «Живанши» – «Инсэнс».

Она с удивлением на него посмотрела:

– О! Откуда такая уверенность?

Он рассмеялся.

– Это любимая вода нашего шефа, и мы ежегодно всем отделом собираем на флакончик – пятьдесят миллилитров – в шляпу ко дню его рождения. Ему на год как раз хватает. Так что никаких специальных познаний в этой области у меня нет. Случайность. Но запах действительно примечательный.

– Что, каждый год дарите ему одно и то же?

– Почему бы и нет? Уже лет десять. В последний раз «Инсэнс» было трудно достать – говорят, сняли с производства уже. А какой водой пользовался ваш… друг?

– «Армани», «Аква».

– Похожий запах?

– Абсолютно нет, «Аква» – другой: свежий, воздушный. Из другой группы запахов.

– Ясно. А что с телефоном-то?

– Я уверена, что перед самым вашим приходом он был в моей сумочке.

Следователь обвел взглядом полки шкафа, потом упёрся глазами в проём между полом и зеркалом, нагнулся и достал из-под него мобильный телефон Бориса:

– Этот?

– Да.

– А почему заставка светится?

Дисплей телефона был освещен, как будто в нем были задействованы какие-то функции. Но после его слов, словно услышав их, дисплей погас.

– Что это значит? – поинтересовалась девушка.

– Ну, я думаю, вражеские спецслужбы организовали прослушку вашей квартиры, – пошутил Игорь Анатольевич.

– А это возможно? – не восприняла шутку Вероника.

– В наше время всё возможно, даже позвонить на обычный домашний телефон, набрать в цифровом режиме заводской код активации внутреннего динамика и будете слышать всё, что творится в помещении.

– Да ладно! – с сарказмом бросила она, прошла и села в кресло.

Горенко поднёс трубку к носу и обнюхал её по-собачьи.

– Вы уверены, что господин Буранов пользовался вчера «Армани»?

– Конечно, уверена, я бы сразу заметила перемену.

– Но трубка-то побывала в руках у того, кто душился «Живанши», и кто, возможно, побывал в вашей прихожей сегодня ночью.

Она заметно побледнела:

– Вы меня пугаете.

– Возможен, конечно, вариант, что трубка побывала в руках преступника еще в «Паласе». Но, согласитесь, было бы нелепо с его стороны в отведенные ему минуты рыться в вашей сумочке, чтобы, например, вызвать такси с этого телефона, не правда ли?

Вероника закусила губу: в аква-салоне «Паласа» трубка лежала не в её сумочке, и даже не в том же помещении, но было уже поздно менять свои показания. Она чувствовала, что в её версии событий присутствуют некоторые нестыковки, и начать сейчас что-то объяснять или оправдываться значило бы поставить под сомнение и всё прочее.

– Я думаю, вам нужно взять его с собой и сделать… там, что нужно, отпечатки, данные и… прочее.

– Да, непременно. Но для этого нам нужны будут образцы и ваших отпечатков. Чтобы исключить их. Вы не могли бы сейчас проехаться со мной в контору?

Вероника вздохнула – когда же это всё кончится?

Горенко наблюдал, как она нервно поправляла шарфик на шее, одевала пальто. Он хотел было галантно помочь, но девушка не дала ему шанса – накинула на плечи небрежно, обернулась к нему и спросила:

– Вы тоже на… полицейской, с мигалками?

Он сначала не понял сути вопроса, а потом догадался, что вечером её подвозили на служебной машине.

– Нет, я пешком.

Она вздохнула:

– Уже легче.

Они вышли из квартиры и спустились вниз, а он всё не мог понять, почему же ей легче ходить пешком, чем ездить с мигалками.

У этих супер-моделей, впрочем, свои причуды.

9

Рома Никитин был не то чтобы высоким, а натурально длинным и несколько флегматичным молодым человеком, в очках. Текущий этап его трудовой жизни проходил в отделе информационных технологий одного из крупнейших в стране банков, где он работал программистом. Это была его стихия. Он был доволен и счастлив тем, что вокруг всегда царил полный порядок с его непременными атрибутами: в виде обрезков проводов, разложенных якобы хаотично по всем столам и полкам вокруг; маленьких вентиляторов от процессоров с якобы заплесневелыми лопастями; отверток всевозможных размеров в якобы даже неприличных местах – в пластиковой чашке со вчерашней лапшой, например; паяльник, компактно вросший в кем-то любезно оставленную стеклянную вазу… но все подобные оценки со стороны непосвященных его мало тревожили, ибо «настоящий порядок может быть только в грамотно скомпонованной и расписанной программе, позволяющей запускать именно тот отчет, цифры которого отражают реальное положение вещей в конкретное время в конкретном месте при конкретных условиях, заданных конкретным алгоритмом». А беспорядок – это удел мещан, не способных разобраться не то чтобы в своих кошельках и графике встреч, но и в элементарном построении системной конфигурации при обычном интегрировании одного из синхронизированных процессов; так о чем, вообще, может идти речь, вспоминая о беспорядке?

Банк занимал основную часть десятиэтажного делового центра: на первых трёх этажах располагались офисы для работы с клиентами банка – «юриками» и «физиками», на восьмом концентрировались офисы администрации, включая руководство и их отдел, на девятом – архив банка. Все чувствовали себя в полнейшей безопасности, и даже больше: помимо собственной охраны банка на седьмом этаже расположился отдел криминалистической баллистики и экспертиз городского УВД, в котором работал его одноклассник, закадычный «боуэлянт».

Рома, глянув на висевшие на противоположной стене часы, понял, что уже время подгоняет, и что Артём наверняка уже ждёт его внизу на стоянке, где они с ним договорились встретиться после обеда. Он заглянул в кабинет своего начальника, предупредил Степаныча, что отлучится на пару минут, и вышел из отдела. Здание было вытянутое, с перекрытыми металлическими решетками боковыми лестницами, и нужно было пройти к центральной, чтобы попасть в один из двух лифтов, которые всегда сновали переполненными, или спуститься вниз пешком по лестнице. Последний вариант его прельщал больше, хоть Роман и не ощущал избытка веса, но спускаться без соприкосновения с чужими аурами означало относиться к своей нервной системе куда бережнее, чем это делали многие, выбиравшие первый вариант.

На пятом этаже ему повстречался Денис Воронов, тот самый одноклассник-криминалист. В школе они частенько учились «тандемом»: Ворон делился домашкой по химии, Никитич – по физике. Сейчас парень поднимался по лестнице, пыхтя и отдуваясь, неся в руке запаянный прозрачный пакет с мобильным телефоном внутри – на экспертизу, наверно.

– Здорово, уже на мобильники перешел? – приветствовал его Роман, проскакивая лестничный пролёт.

–Да, бывает, – пропыхтел Денис, одолевая очередную ступеньку. Ему пешком ходить был явно на пользу, особенно вверх.

На улице было пасмурно и зябко, несмотря на середину мая, и люди сновали мимо в куртках и легких пальто, кто-то даже со сложенными зонтами. Артёма он увидел издали. Тот стоял – в черном плаще, в черных очках, облокотившись о капот черного автомобиля, сиявшего новизной и хромом. Выглядел он в этом облачении… немного гротескно.

– Вот, старина, махнул, не глядя, – приветствовал его друг, протягивая руку для пожатия.

– Не понял, – ответил Рома, хлопая ресницами и отвечая на рукопожатие.

– Тебе не нравится моя новенькая «Лекса», что ли? – Артём с широкой ухмылкой открыл дверцу машины.

Ему хотелось продемонстрировать кожаный салон, нетронутые даже шальной мухой коврики и дурманящий аромат необъезженного железного скакуна с крутыми номерами – три «шестёрки».

– Откуда такая роскошь? – сухо осведомился Ромка.

– Начинается: «откуда, у кого, сколько стоит»… Ты чего, Никитич? В лотерею выиграл! Давай, давай, садись, прокатимся, пояснишь мне про кнопки внутри тут – я ни фига не понимаю, что и для чего.

Артём затолкал его в машину, сел за руль, и они выехали с парковки. Идущие рядом в потоке и по встречке автомобили словно разбегались перед ними, боясь – упаси господи! – не то чтобы задеть, но и запылить несущийся по шоссейке бравый «Лексус», который, в представлении его владельца, как тяжелый крейсер, раздвигал своим капотом дебри мегаполиса.

– Артём, эта штука стоит, как квартира моей бабушки под Кипарисовкой, где ты её раздобыл? – шутливо спросил Рома, кивая на панель.

– Благодарный клиент дал попользоваться. Да ты не напрягайся, Ромка, всё законно, никакого криминала, разве похож я на мошенника?

– Так в том и проблема – тот бы съехал, если что.

– «Если что» не будет. Глянь, чего это за кнопочки? Тут нужно, по-моему, что-то настроить.

Рома нагнулся к приборной доске:

– Тут у тебя бортовой компьютер с навигатором, братишка.

– Не для средних умов, что ли?

– Смотря, в какой стране и для какого «юзера» они средние. Я такого аппарата еще не видел у нас, но, в принципе, они все одинаковые.

В течение следующих десяти минут Рома, ворча под нос о несоразмерности наших запросов нашим возможностям, ковырялся в компьютере, настраивая тюнер на разные каналы. Они сделали круг по окрестностям и вернулись к банку. Звук от акустики в машине был как в кинотеатре, децебеллы мягко, но настойчиво давали понять, что космос – ничто по сравнению с качественным звучанием в автомобиле. Припарковавшись, Артём достал из нагрудного кармана мобильный телефон и протянул его другу:

– Не встречалась такая модель?

Роман с интересом повертел в руке трубку.

– И ты хочешь сказать, что она работает?

– Так я с неё же тебе звонил.

– Не знаю, не знаю. Если хочешь – оставь, я повожусь с ней дома.

– Да ладно, потом как-нибудь, – Артём положил телефон назад в карман.

– Как насчет завтра?

– А что завтра?

– Пятница, дружище, великий футбольный день на подворотнях.

– Точно. Конечно, как обычно. Как твоя Королла, бегает?

– А что с ней станется? Не «Лексус», конечно. Но что-то ты темнишь, брат…

– Да ладно, как-нибудь расскажу. Ну, я полетел. Спасибо, Никитич, что не отказал. Вот тебе за работу, – он сунул в карман друга стодолларовую купюру. – Созвонимся!

Роман стоял, наблюдая за удалявшимся «подорожником», за рулем которого сидел его друг, раньше не позволявший себе разговаривать с ним в таком тоне, а тем более платить за мелкие услуги, которые он с радостью оказывал и прежде просто потому, что у него есть друзья.

– Я, в принципе, не нуждаюсь, – сказал он вслед и пошел к себе в офис, доставая из кармана сунутую Артёмом бумажку и рассматривая её по ходу.

Возле дверей он остановился, скомкал её, покачал удрученно головой и бросил в урну.

***

Управлять финансами Артём никогда не пробовал, а об экономике имел достаточно смутное представление. Тот бюджет, что формировался у них с Алесей из их доходов и расходов, был достаточно бесхитростным, чтобы ломать голову над тем, как его распределить. Теперь же перед ним стояла задача по организации учёта поступлений: помимо подсчета, нужно ещё было следить за балансом на банковских счетах, регулировать движение капитала таким образом, чтобы не привлекать внимания фискальных структур. Прогнозирование прихода и расхода тоже было совсем не лишним. Часть этих операций мог взять на себя сам провайдер, как и в случае с покупкой «Лексуса» – просто от его имени продавцу поступила оплата за выбранную по каталогу модель автомобиля, и Артём, придя в салон, предъявил паспорт и получил ключи и документы. Ну и, собственно автомобильчик, конечно. Формальности с номерами уладили несколько наличных купюр.

С другой стороны, смерть Бориса Буранова оказалась для Артёма очень некстати. Из разговора Вероники со следователем он понял, что прокуратура начнёт шерстить всех присутствовавших тогда в ресторане, и хотя у него было железное алиби, несколько напряженных моментов при опросе ему обеспечены. При этом он мог без труда организовать постоянное поступление информации о ходе следствия. Это стало возможным сразу после того, как Вероника ввела в лист контактов собственного мобильника номер Горенко, и теперь было лишь «делом техники», причем буквально, принять необходимые меры в случае, если некое экстренное вмешательство в течение событий окажется необходимым.