Текст книги "Запертые двери (сборник)"

Охотники

Тёмно-синий, заляпанный грязью большой грузовик «скания» отчаянно ревел, буксуя на размытой грунтовой дороге. Положение фуры осложнялось тем, что в этом месте был довольно крутой подъём, а дорога состояла из невообразимой смеси чернозёма и глины.

Водитель фуры, молодой темноволосый парень витиевато ругал себя за решение срезать сотню километров трассы двадцатью километрами проселочной дороги.

Он достал пачку сигарет и вылез из кабины, прыгнув белоснежными кроссовками в хлюпающую грязь. Мобильный телефон жалобно попискивал, пытаясь найти доступную сеть. Начало темнеть, а на дороге никто не появлялся. Он со злостью вспомнил своего пассажира, который подсказал ему «короткую» дорогу и высадился за пару километров до нее.

Сверившись с картой, он решил пройти несколько километров до посёлка за помощью, но идти не пришлось.

Из-за реденькой лесополосы с поля выполз мощный гусеничный «кировец» и медленно потащился, лязгая траками, в сторону застрявшей машины.

– Выручай брат! Мне без тебя крышка! – с радостным воплем он распахнул дверцу, впрыгнув на подножку поравнявшегося с фурой высоченного трактора.

«Брат» рассмеялся и снял шапочку, рассыпав по плечам реку светлых длинных волос и вонзив в дальнобойщика пронзительный взгляд голубых глаз с длинными ресницами, представился:

– Ольга, частный фермер! Доставай трос, вытащим твою игрушку на горку!

Что же вас всех несёт сюда?

Водитель фуры и без представления понял, что перед ним в синем потертом комбинезоне довольно привлекательная девушка, что никак не вязалось с его представлением о сельских вечно пьяных и небритых трактористах.

Он смущенно пробормотал что-то вроде «спасибо» и похлюпал прицеплять трос к подъезжающему спереди машины трактору.

Одним мощным рывком «кировец» вырвал фуру из грязевого плена и втащил на возвышенность. Дальше на дороге уже виднелись элементы асфальта и «скания» должна была проскочить.

Водитель фуры отцепил трос и со словами благодарности протянул очаровательной фермерше зеленую денежную банкноту.

– Не нужно денег! Помоги мне дверь на ворота навесить, у самой сил не хватает, а ты парень крепкий, по тебе видно… – замахала руками девушка. – Вон внизу дом, за поворотом.

– Конечно, помогу! Если бы не ты, я бы тут на всю ночь застрял, – согласился польщенный комплиментом водитель.

– А я тебя чаем напою, кроссовки высушишь, вон в грязи все, – ещё подогрела его интерес распустившая случайным жестом волосы девушка.

– От кружечки кофе не откажусь, а чай не люблю, – расплылся парень в улыбке, представив себя в её компании. – А душ можно принять? Двое суток в пути уже…

– Ишь, какой, дверь ещё не навесил, а уже душ требует! Может ещё и спинку потереть? – рассмеялась фермерша. – Давай, езжай к дому, я сейчас тоже туда.

Выдав облако отработанных газов, грузовик помчался вниз по дороге, а за ним нехотя потарахтел трактор.

Припарковав фуру на большой заасфальтированной площадке перед внушительным двухэтажным домом, парень подошел к воротам и одним могучим движением посадил металлическую дверь на петли.

– Вот это силища! – воскликнула подъехавшая фермерша. – Сам справился! Пойдём, в душ провожу, и за стол, кофе пить.

Как только они вошли в дом, девушка сбросила с себя комбинезон, оставшись в одной обтягивающей высокую грудь синей футболке и коротеньких шортах.

– Нравится? – поймала она на себе взгляд разинувшего рот парня. – Давай быстрее, я тебя жду. Одежду верхнюю там брось на пол возле стиральной машины, к утру высохнет. Нечего ночью тебе колесить.

Как только в душе зашумела вода, к дому подъехал темный джип. Из неё вышел мужчина – тот самый парень, который подсказал короткую дорогу водителю фуры.

Внешне он был чем-то похож на девушку – фермера, выбежавшую встречать его.

– Мой любимый братик, Тоша! Где так долго катался? Пойдём удивлять нашего гостя! – девушка повисла на шее у мужчины. – Расскажи мне о нём. Ведь вы разговаривали дорогой.

– Да, парень говорливый попался, – подтвердил тот, кого назвали Тошей. – Но вроде неплохой, тебе должен понравиться.

– Уже и дверь навесил! Сам справился, наш прошлый гость даже с моей помощью не мог навесить! – похвасталась Ольга.

– Если честно, сестрёнка, мне твой поиск женихов таким методом уже порядком надоел, – голос мужчины стал жестче. – Надеюсь, этот будет последним.

Они вошли в дом – вода в душе всё шумела – уселись за стол и стали ждать появления своего гостя. Внезапно взгляд мужчины упал на слегка приоткрытую дверь массивного сейфа в коридоре.

– Кажется, мы с тобой, идиоты… – задумчиво произнёс Тоша, услышав звук взревевшего двигателя грузовика.

– Не может быть, – побледнела Ольга, метнувшись к окну и увидев отъезжавшую «сканию».

– Я догоню этого гадёныша, Оля! – метнулся в ярости к джипу мужчина и застыл, бессильно глядя на все четыре проколотых колеса.

Грузовик уже в полукилометре издевательски посигналил, ему до трассы оставалось совсем немного.

– Он оставил записку, – с помятым листом в руке появилась на крыльце раскрасневшаяся девушка.

– Дай сюда, когда же он всё успел? – мужчина выхватил у неё из руки записку и прочитал.

«Прошу прощения за мой короткий визит. Грузовик в угоне. Не тратьте время на мои поиски. Ольга, вы божественны, но мне пора».

Зло выругавшись, мужчина отвернулся и ушел к покалеченной машине. Вернувшись в дом, девушка без сил опустилась на диван. Она прикрыла глаза и оперлась на руку, нащупав что-то твердое.

Не веря своим глазам, она поднесла к лицу оброненную визитку своего гостя и прочитала: «Виктор Щербаков. Писатель – экстремал».

Девушка, вытерев слёзы, заулыбалась и спрятала визитку в карман, что-то явно задумав, и перевела взгляд на вошедшего брата. Он с недоумевающим видом держал в руках их сбережения из сейфа, которые нашел на переднем сиденье машины.

Памяти неизвестных героев 1812 года

В предрассветной туманной дымке через лес пробирался небольшой конный отряд французских драгун, эскортирующих высокопоставленного офицера.

Сырая октябрьская ночь ещё отдавала холодом, покрывая мелким инеем зелёные сюртуки гвардейцев. На походных чемоданах, прикреплённых к сёдлам их лошадей, покачивалась цифра «пять», выдающая воинов одной из элитных рот пятого драгунского полка.

Восемь драгунов и заспанный офицер с рыжими усами в двууголке почти пересекли лес, продираясь сквозь кустарник. Едущий впереди солдат внезапно начал заваливаться на спину, брызгая струйками крови на белоснежный круп своей лошади. В его шее торчала рукоять метательного казачьего ножа. То же произошло и с замыкающими драгунами. На тропу перед французами в десятке шагов впереди рухнуло подрубленное дерево, окончательно перегородив дорогу.

Пятеро уцелевших французов спешились вокруг офицера, выцеливая стволами ружей глубину леса. Но противник оставался невидимым и, самое главное, бесшумным. Запаниковавшие драгуны дали залп по ближайшим кустам. Ответный пистолетный залп со спины уложил на землю неудачливых стрелков.

Офицер с пистолетом в одной руке и шпагой в другой, выругавшись на бесчестного противника, принял единственно верное решение и кинулся бежать вглубь колючего кустарника. Впрочем, далеко убежать ему не удалось. Свистнула веревка, стягивая его ноги, и он как подкошенный рухнул к ногам вышедшего из леса человека в верхней казачьей одежде, из под которой проглядывал офицерский мундир штабс-капитана. Он скомандовал двум казакам тащить за ним упирающегося курьера.

– Чего он бормочет, ваше благородие? – послушав возмущенное бормотанье француза, поинтересовался широкоплечий казак.

– Ругается он, Митрий. Говорит, нечестно мы воюем, не по-рыцарски, – перевёл казаку слова курьера переодетый офицер.

– Зато втроём восьмерых положили и этого вон взяли, – отвесил подзатыльника пленному казак. – А нешто, если не по-рыцарски, так мы их в гости не звали.

– В деле под Миром казаки не в лоб вас разбили? Шесть полков улан разогнали, – бросил в лицо французу третий высокий худой казак.

Пленный побагровел и опустил глаза. Штабс-капитан снял у него с пояса кожаный чехол и, прищурившись, почитал послание. Недовольно отшвырнул его в сторону.

– Опять пустое, Архип Палыч? – спросил высокий казак у офицера, глядя на его угрюмое лицо.

– Так и есть, поручик. Третье уже за неделю о недостатке фуража и провианта. И чего нас Платов запер сюда. Наполеона уже неделю как от Москвы давят, а мы тут курьеров с почтой отлавливаем, – разразился гневной тирадой штабс– капитан.

– Ну, ежели атаман нас сюда отправил, значит не зря, – вмешался здоровый казак в разговор офицеров. – Важную птицу, видать, ловим.

Так, беззлобно препираясь, они добрались до бивака, разложенного накануне. Митрий посадил озябшего француза к почти погасшему костру и заметил вдруг, что пленный как-то странно прижимает голову к правому плечу.

– Он прячет там что-то, – с этими словами поручик Араксин полез к запаниковавшему курьеру и достал из-под отворота воротника мундира вчетверо сложенную записку с вензелем «Н». – Прочитайте, господин штабс-капитан.

Архип Павлович развернул секретное письмо и углубился в чтение. Чем дольше он читал, тем больше хмурился. На его обветренном лице всеми красками заиграла тревога. Митрий тем временем снял с француза странного вида золотое кольцо в виде змеи, кусающей себя за хвост.

– Тащи-ка этого типа к Платову, Митрий! Араксин – у нас с тобой дело государственной важности! Судьба всей России в руках наших! – штабс-капитан был крайне взволнован, и, как только они отъехали от бивака, сообщил Араксину содержание записки.

В записке было послание от Жозефа Наполеона, старшего брата Бонапарта, к младшему, завоевателю Европы. В ней он сообщал о сожалении по причине провала русской кампании и предлагал в качестве помощи своих «особенных слуг» по устранению императора Александра, а потом и главнокомандующего.

«Лишим орла российского двух голов его, мой дорогой брат. Австрийские и испанские корпуса выдвинутся, как только «слуги Сэта», которые уже в двух днях от цели, выполнят возложенную миссию».

– Ваше благородие, так они в двух днях от Петербурга? – побледнел как стена поручик.

– Император с отрядом лейб-гвардии прибывает в ставку Кутузова послезавтра, – покачал головой Архип, – Платов не ошибся, ожидая гадости какой-нибудь от французов. Нас четыре партии выставили, чтоб не допустить того.

– Получается, убийцы эти прибудут в одно время с государем нашим. И главнокомандующий там же будет. Две цели одним махом! – схватился за голову Араксин. – Кто – то при дворе изменник, но кто?

– Перехватить их надобно, поручик! Пока известие о сим дойдёт, пока меры примут…В галоп! – с этими словами офицеры пустили лошадей в карьер.

Трое всадников в дорожных кожаных плащах стремглав летели по уже присыпанной первым снегом Смоленской дороге. Их необычный вид, неумолимое выражение лиц, укутанных по самые глаза, не вызывали удивления у редких французских пикетов. Печать короля Испании обеспечивала им открытый проход без досмотра.

После египетской кампании всадники восточного вида во французской армии были не в диковинку. Мамелюки считались храбрыми воинами, бесконечно преданными Наполеону. У этих троих за спиной были завернутые во много слоев ткани большие ружья архаичного вида, но в пору, когда каждый солдат мог вооружиться трофеями, особого удивления они не вызывали.

Взяв сменных лошадей на вяземском посту, всадники ушли с территории, контролируемой завоевателями, в сторону Тарутино, где располагалась ставка Кутузова, и ожидался негласный приезд Александра.

Наши переодетые казаками офицеры следовали за ними, расспрашивая в деревнях о новых людях, ни с кем не разговаривающих, не мародерствующих. Араксин предложил следовать по самой короткой дороге к Тарутино, от места, где ими был разгромлен французский эскорт.

По счастливому стечению событий в одной из разоренных деревень Архип поймал пьяного мародера, который бормотал что-то о трех иноверцах на темных лошадях, поскакавших в сторону сожженной мельницы.

– Час ходу, туда… – уверял мародер, радостный, что казакам не до него.

– Это они, Палыч, нутром чую! – Араксин взволновался, боясь ошибиться. – Останавливаться они будут перед последним рывком, отдохнуть.

– А вдруг ты ошибаешься, и они до ночи уйдут, – вздохнул штабс-капитан. – Тогда нам их точно не догнать будет.

Так, советуясь и решая, что делать, они выехали на дорогу, ведущую к мельнице, и, поднявшись на холм, заметили несколько бесхозных лошадей, бродящих среди трупов гусар. Некоторые даже не успели достать сабли из ножен.

– Девять и все наши! Гусарский разъезд! – со скорбным лицом сообщил осмотревший место трагедии Араксин и тут же добавил, – часу не прошло ещё. Все раны от сабель.

– Плохи дела, ежели они так быстро гусар положили. Стреляют они тоже наверно хорошо, – задумался Архип, что-то прикидывая в голове из рассказа мародера. – Ну да делать уже нечего, жалко, Митрия с нами нет, его бы ножи кстати были.

– Справимся, ваше благородие, не лыком шиты, – подбодрил Архипа поручик, хотя по нему самому было видно, что он под впечатлением кровавой бойни, устроенной кавалеристам.

Осенними вечерами темнеет быстро. Расположившись на возвышенности, неподалеку от двора мельницы офицеры пристально наблюдали из темноты за покачивающимся светом от костра в проломе забора. Три неподвижные фигуры сидели возле него замеревшими статуями. Доносилось фырканье запертых в хлеву лошадей.

– Пошли, поручик! Но хоть одного живьем надо взять! Стреляй по рукам и ногам! – решился штабс-капитан, обнажив саблю и зарядив пистолеты. – Ты справа, я слева захожу.

Араксин молча кивнул и, заткнув за пояс пистолеты, растворился в сгущающейся темноте. Его не оставляло плохое предчувствие, такое же как в бою под Смоленском, когда он перешагнул через кажущего мертвым кирасира, придавленного лошадью, а тот привстал и выстрелил ему в спину. Пуля срикошетила от фляги, висевшей на ремне, и не причинила вреда.

Поручик добрался до врага на несколько мгновений раньше Архипа и выскочил из темноты, выстрелив с двух рук и одним прыжком оказавшись с занесенной саблей возле костра.

Но пули лишь вырвали клочки ткани и веера соломы из врага, а сабля Араксин прошла сквозь противника самой земли. Ошеломленный поручик так и застыл на месте. Предупреждающий крик штабс-капитана запоздал, и дамасская сталь сидевшего до тех пор в засаде мамелюка вонзилась в спину Араксина.

Оставив застрявшую саблю в спине поручика, убийца обрушился на подоспевшего Архипа железным вихрем длинных кривых кинжалов, орудуя ими с невероятной скоростью. Он увернулся от пистолетного выстрела и теперь наседал, тесня офицера к сараю.

Архип отчаянно оборонялся, ему впервые попался такой искусный соперник в деле фехтования. Двух других ассасинов не было видно, видимо, оставили одного в засаде, а остальные, посчитав это достаточным, двинулись на выполнение задание. Время работало теперь против русского офицера, каждая секунда схватки несла угрозу исторических перемен не в пользу родины.

Там, где не хватило мастерства боя холодным оружием, было достаточно одного крепкого удара в шею мамелюка, когда он скрещенными кинжалами защитился от рубящего удара сабли штабс-капитана, упустив из виду левую руку противника. Убийца захрипел со сломанной гортанью и рухнул, схватившись за горло, а Архип мысленно поблагодарил своего наставника казачьего рукопашного боя, беглого монаха Николу.

Офицер подскочил к ещё дышащему Араксину и сорвал с него чекмень. Расстегнув мундир, он увидел, что рана смертельна, и ему ничем нельзя было помочь. Поручик пытался что-то сказать захлебываясь кровью, но так и не смог. Архип вздохнул и закрыл глаза погибшему товарищу. Время терять было нельзя, он вскочил на коня убийцы и умчался в покрытую первым снегом степь.

Всю ночь он скакал по следам двух лошадей, следы которых были хорошо видны на снегу, освещенные почти полной луной. По пути попалась довольно крупная стая волков, но разжиревшие на мертвечине хищники даже не обратили на всадника внимание.

Архип корил себя за гибель Араксина, с которым они побывали в стольких делах и выжили в самых опасных поручениях. По следам на снегу было видно, что лошади убийц сильно устали, и стоило рассчитывать на скорый привал преследуемых. Да и, по размышлению штабс-капитана, они были должны подождать оставленного в засаде товарища.

Он нисколько не удивился, увидев с двух сотен шагов походный бивак с разложенным костром.

«Э нет, други, второй раз не проведёте!» – подумал Архип и принял решение обогнуть убийц и ехать скорее в Тарутино. Он сделал большой крюк в пару километров и через три часа уже слез с взмыленной лошади возле продуктовой лавки рядом с большой избой, в которой был штаб командования. Размер военного лагеря поражал воображение – десятки тысяч солдат, казаков, множество маркитантов, торгующих трофеями и продовольствием. Архипа посетила мысль, что затеряться в такой толпе и устранить императора и командующего будет несложно. С удовлетворением он отметил, что ставка Кутузова находится на окраине и хорошо охраняется, увидел донских казаков из сотни личной охраны Александра.

Архип попросил первого же казака отвести его к командиру охранной части. Молодой бородатый подполковник мгновенно внял его рассказу и, не теряя времени на расспросы, умчался отдавать приказания. Через пять минут возле ставки уже гарцевали два эскадрона гусар, а рота гренадер оттесняла всех любопытных за пределы ста шагов. За триста шагов были выставлены усиленные стрелковые посты в пределах видимости друг друга. Стрельба с более далекого расстояния значения не имела, что неоднократно было проверенно лучшими казачьими стрелками.

Штабс-капитан в ожидании приема у главнокомандующего расслабился и начал приводить себя в порядок. Переданная записка курьера вызвала переполох у штабных офицеров, но ни монарх, ни Кутузов ничем не выдали своё беспокойство. Напротив, шутили за завтраком, после которого должны были принять Архипа Палыча, дабы взглянуть на храбреца, предупредившего об опасности.

Вместе с тем Архипа не покидало всё нарастающее чувство тревоги и, чтобы успокоиться, он подошел к своей лошади и потрепал её гриву. Взгляд его упал на большое ружье, завернутое в тряпье, притороченное к седлу. Его размеры и странный вид заставили развернуть оружие. Немало повидавший на веку всяких ружей и пистолетов офицер заинтересовался назначением трубки со стеклами, прикрученной поверх ствола и похожей на маленькую подзорную трубу. Посмотрев в неё, он изумился, рассмотрев на сосне в пятистах шагах даже маленькие иголки, как будто он стоял на расстоянии в две сажени.

Архип, моментально осознав опасность и вспомнив рассказ мародера о трех всадниках со странными ружьями, взлетел на лошадь и промчался галопом мимо вышедших подышать императора и командующего, едва не смяв штабных офицеров. Уже на ходу он прикидывал, откуда бы ему удобнее всего было стрелять с такими возможностями, и направил лошадь к холму, прикрытому лесочком на сто шагов дальше, чем стоял казачий охранный разъезд. Он пришпорил лошадь, минуя разъезд, за ним рванули двое казаков, сочтя за беглеца.

До холма оставалось тридцать шагов, когда грянули два выстрела сбившие казаков с лошадей. Следующие выстрелы уже должны были прийтись по командованию, которых допустить было нельзя. Архип, влетев на край леска, затоптал лошадью не успевшего перезарядиться стрелка, поднявшего руки в отчаянной попытке защититься, и краем глаза увидел, что второй уже целится. Не в него.

Выстрелы из пистолета офицера и ружья убийцы слились в один. С простреленной головой мамелюк бессильно склонился на седло, подложенное для большего удобства выстрела, а к месту стрельбы уже скакали казаки и лейб-гусары.

Перед Александром и Кутузовым стоял уставший и израненный Архип, которому уже были пожалованы полковничьи погоны и золотая шпага с драгоценными камнями.

Один из генерал-адъютантов, который был в курсе дела, предложил отплатить Наполеону той же монетой. Монарх побагровел и сказал, едва сдерживая гнев:

– Никогда государь российский не опустится до подобной низости! Всем я запрещаю делать подобное. А записку – в мой архив, подарим Наполеону, когда победим.

Кутузов согласно кивнул и подозвал к себе новоиспеченного полковника.

– Голубчик, вы проявили несказанную храбрость и смекалку! Награждаю вас орденом и зову на службу при мне, адъютантом, – предложил он опешившему офицеру.

– Не серчайте, ваше благородие… Но я служу у Платова для особых поручений, и служба при штабе для меня смерти хуже, – таков был ответ Архипа, с чем он откланялся и, отдав честь, вскочил на трофейную лошадь, у седла которой покачивалось выпрошенное в качестве награды дальнобойное ружье.