Текст книги "Красный город. Певец-2"

Глава одиннадцатая. Пение

Король, насладившись своей затеей, покинул сад, однако возле пруда ещё оставались любопытствующие.

Одни – не обладавшие великим умом молодые лоботрясы —подгадывали момент, когда существо покажется в дверном проёме, чтобы состроить ему страшную рожу. Всякий раз это вызывало у них взрыв восторга. Они толкали друг друга и отпускали ехидные реплики в адрес животного. Лишь стража у мостика удерживала их от того, чтобы подобраться к самому жилищу дядюшки Понга.

Другие молча стояли у каменной балюстрады, окаймлявшей пруд. Вполне возможно, что их размышления отнюдь не понравились бы первым, имей те возможность заглянуть в головы философов.

Анн и его друзья не относились ни к тем, ни к другим.

Они беседовали об удивительных существах, встречающихся в мире, и о способности человека понимать их язык.

– Вот скажите мне, кавалер, разве этот дядюшка Понг не похож на нас с вами? – спрашивал Гримольв. – Те же руки, ноги, голова. Даже питается он, могу поклясться, тем же, чем и мы. И спит так же, и пьёт. А между тем – зачем эти густые волосы? Эти тяжёлые и уродливые челюсти? Зачем он сам? Неужели плохая копия человека для чего-то потребна?

– Для развлечения вполне сгодится, – хмыкнул Дунгаль, – смотрите, как веселятся эти болваны!

– Когда я готовлю коней для охоты, я понимаю, для чего они. Но вот это существо…

– Не считаете же вы его совершенно безмозглым? – улыбнулся Анн. – Я много раз убеждался, что животные отнюдь не глупы. А уж некоторые из них и вовсе дадут сто очков вперёд иному человеку.

– Особенно этим, – негромко хмыкнул Гримольв, скосив глаза на весельчаков неподалёку. – Чего они пытаются добиться? Что понг станет с ними разговаривать?

– Вы же разговариваете с лошадьми, – вставил Дунгаль.

– То лошади…

Анн прислушался.

– Дядюшка Понг как раз сейчас разговаривает.

Друзья повернулись к домику на острове.

Дядюшка Понг, выбравшись из домика, куда он поначалу забрался, смешно ковылял между кустов и деревьев, обследуя территорию. Он словно бы негромко хныкал, останавливаясь в разных местах.

– Его выдернули из привычных мест и привезли сюда, вот почему он испытывает огорчение, – сказал Анн.

– Почему Вы так решили?

– Я чувствую это.

В этот момент один смельчак из числа «быстрых ястребов» особенно разошёлся в своём веселье и запустил камнем в понга.

Булыжник пролетел мимо, однако заставил существо повернуться к нападавшему. Встретившись взглядом с обидчиком, дядюшка Понг зачмокал губами и запыхтел.

Молодчик покатился со смеху:

– Может, он питается камнями?

Отыскав ещё один увесистый булыжник, юнец двинулся к мостику, намереваясь перейти его.

Существо внимательно следило за намерениями противника. Когда тот приблизился к стражникам, готовый уже дерзко отпихнуть их, чтобы попасть на островок, дядюшка Понг внезапно поднялся на задние лапы и устрашающе заревел, стуча себя в грудь.

Молодой задира отскочил, едва не сев на зад. Дядюшка Понг, удовлетворённый результатом, проковылял к одному из деревьев, ловко подпрыгнул, ухватился за нижний сук и исчез среди ветвей. Заняло это несколько мгновений, так что посрамлённый обидчик, опомнившись, не обнаружил никого перед собой.

– Вот видите, Гримольв, такие существа очень полезны в вопросах этикета, – смеясь, сказал Дунгаль другу. – Они помогают воспитывать вежливость и обходительность.

Стражники у моста тоже едва сдерживали смех, пряча ухмылку за густыми усами.

– А Вы бы смогли напугать его в ответ?

Вопрос, обращённый к Анну, прозвучал из уст эрлин Майи, которая незаметно появилась в саду и стала свидетельницей нелепой сцены. Блистательная дама, с которой так замечательно танцевал юноша, вновь удостоила его вниманием.

– Вероятно, смог бы, но я не вижу в этом необходимости, досточтимая эрлин, – ответил Анн, – я сочувствую этому существу, привезённому во дворец исключительно на потеху окружающим.

– О, новая игрушка не поймана в лесу и выкрадена у какого-нибудь колдуна, – возразила эрлин. – Насколько мне довелось слышать, он выкупил дядюшку Понга у одного племени на окраине государства. В прошлую осень из-за неурожая на них обрушился голод, а король помог продовольствием. Взамен получил сущие мелочи: немного драгоценных камней, немного благодарности и вот это странное существо.

– Вы хотите сказать, что в Красном городе ему будет лучше?

– Тому, кто уже долгое время жил в неволе, невозможно вернуться в дикие леса.

– Да, это так.

– А Красный город куда лучше захолустного селенья, в котором жители часто не знают, что они будут есть завтра.

Гримольв, выслушав этот диалог, задал вопрос:

– Дорогая эрлин, неужели Вы считаете нашего кавалера Аоя настолько грозным, что для него не составит никакого труда состязаться с диким существом в искусстве запугивания?

– Я бы скорее предложил заняться этим воину, облачённому в тяжёлые доспехи, чем нашему другу, – поддержал его Дунгаль. – Чем он станет пугать дядюшку Понга? Своей тонкой шпагой?

– О, кто знает, какими талантами может обладать иной человек, —с невинной интонацией произнесла эрлин Майя.

Анн понял, что дама, спасённая неподалёку от Римона, в самых ярких красках изобразила его подвиг. Преследователи во главе с бароном Сирилом де Бройном настигли несчастную кокетку на безлюдной ночной дороге. Судьба дамы сложилась бы печально, если бы не Анн, изобразивший во мраке волчье рычанье. Лошади шарахнулись прочь от кустарника, в котором укрылись Анн и беглянка.

– Иногда отпугнуть человека голосом куда лучше, чем обнажать оружие против него, – сказал Анн.

– Правильно, – согласилась эрлин Майя. – Искусный голос – дар.

– Вы ещё и поёте? – удивился Дунгаль.

– Досточтимая эрлин немного преувеличивает, – сказал Анн, – моё умение никак не сравнится с искусством настоящего мастера. Да и лютни у нас нет с собой.

– Я уверена, что Вы в своих странствиях узнали множество народных песен, – сказала эрлин Майя. – Те, что мне доводилось слышать, были очень интересными. Их ведь поют и без музыкального сопровожденья?

– Интереснее, чем баллады наших певцов? – перебил Гримольв.

– Зачастую так и есть, – подтвердила эрлин, – народные песни – совершенно другие, они не похожи на те, что привыкли слушать при дворе. Однако и в них присутствует тяга к прекрасному!

– В одном селенье я наслаждался чрезвычайно любопытным исполнением истории о Сером Рыцаре. Народная стихия настолько переварила, переработала её, что я даже не сразу узнал балладу, – подтвердил Анн.

– Вы имеете в виду балладу Ариуса Великого? – спросил Гримольв.

– Да, именно её.

– И что же в ней переменилось?

Анн встал перед каменной балюстрадой, глядя на тёмный островок посреди пруда, положил руки на ровный камень, закрыл глаза и негромко запел. Мысленно он перенёсся в тот безвестный трактир, где бродячий музыкант наигрывал незатейливую мелодию. Анн тогда оторвался от своей похлёбки, прислушался – да и пересел ближе к исполнителю. И попросил повторить, бросив музыканту серебряную монетку за труд.

Серый Рыцарь в народной балладе не совершал подвиги. Это Ариус Великий сделал его победителем, возвращавшимся домой после долгих лет сражений. Герой прибывал в свой замок, а жена внимала его красочным историям о сражениях и подвигах.

А безымянный бродячий музыкант словно позабыл о звоне мечей в прошлом. Из всей истории осталась только сама встреча Серого Рыцаря с любовью его жизни.

…Часто думал в дальних землях, как тебя называть.

За чужою рекой, чья вода холодна,

Мою скромную и милую как величать?

Называть ли мне тою, что станет ждать?

Величал тебя я реченькой, что чище всех рек.

Величал тебя я звёздочкой, ловил твой свет.

Величал тебя я искоркой, мелькнувшей в огне.

Величал тебя я радостью, живущей во сне…

– Какая удивительная песня! – воскликнула эрлин.

– А мне всё-таки больше по душе настоящая история Серого Рыцаря, – сказал Дунгаль. – Не люблю я непонятные стуки в окно и прочее. Рыцарю подобает въезжать в свой замок с почётом, с развевающимся знаменем, которое несёт оруженосец. Зачем ему красться по утренней заре, будто бы замок не его и жена чужая?

– Далеки Вы от народной поэзии, мой друг! – расхохотался Гримольв. – В народе любят некоторую недосказанность чувств. А ещё обращение к птицам, рекам и лесам. Разве не так, кавалер Аой?

– Истинно так, – подтвердил Анн, уловив смешинку в глазах Гримольва. – Особенно хорошо звучит отождествление девушки с быстрым ручьём, который превращается в реку, чтобы затеряться среди густого леса, но всё-таки река эта находит верный путь и впадает в большое море.

– А что происходит с девушкой в итоге? – спросил в недоумении Дунгаль. – Куда она впадает?

– Девушка никуда не впадает, это о реке поётся, – поправил его Гримольв.

– Так она река или не река? Или ручей? Я совсем запутался.

– Кавалер Аой ещё не раз исполнит для Вас какую-нибудь народную песенку. Вы обязательно разберётесь.

Эрлин Майя, с удовольствием выслушав этот спор, поблагодарила Анна за доставленное удовольствие.

– Все девушки рано или поздно превращаются в реки, – заметила она. – И кто знает, в какое из морей понесёт их судьба.

Обменявшись ещё парой фраз, они решили вернуться к большому обществу. Гостей Примейона ожидала праздничная трапеза, пропускать которую было бы верхом неразумия. Легенды о дворцовых пиршествах ходили далеко за пределами Инии.

Глава двенадцатая. По пути в Крастих

Цок, цок, цок, стучали копыта бойкой лошадки по дороге.

Брям, брям, брям, глухо позвякивали фляги для мёда в тележке.

На закат солнца неторопливо катилась от Красного города самая обычная торговая повозка. На передке сидел крепкий улыбающийся мо́лодец, одетый в обычное для разъезжего торговца платье: прочные свободные штаны, льняную рубаху и лёгкую куртку с множеством карманов. В них он хранил необходимые вещи: измерительную верёвку с узлами, кремень и огниво, небольшие ножницы и прочую мелочь. На поясе у него висел охотничий нож, а с другой стороны была пристёгнута проверенная во множестве историй дубинка. Торговец не производил впечатление забияки, однако вид его говорил, что в обиду молодой человек себя не даст.

Фляги, которыми он заполнил свободное пространство своей тележки, выдавали род его занятий. В таких обычно перевозили мёд с лесных делянок в большие города.

Знающие люди ценили лесное лакомство. Мужчинам оно давало силы, а женщинам – спокойствие. Детки меньше простужались осенней порой, да и за вечерним чаем так приятно опустить ложку в чашку с мёдом, намазать его на кусочек ароматного хлеба – и потом неторопливо есть, запивая горячими травяными настоями.

Нико, а это он гордо восседал в тележке, успел хорошо изучить окрестные леса. Прежний опыт помог быстро найти лесные делянки, где он поставил ульи. При этом, как водится, медовые угодья были скрыты от посторонних глаз. Нико считал, что лучше трижды пересечь вброд лесные ручьи, покружить по чащам да опушкам, быть может, даже заночевать в глухомани, чем иметь делянку в шаге от торной дороги, где лихие люди не только мёд украдут, но и борти из озорства спалят.

Даже своему помощнику – мальчику, которого он взял в услужение, Нико не открывал точного места, откуда привозил свежий мёд. Тот лишь помогал закатывать на тележку или сгружать с неё бочонки, иногда – ходил за оплатой, а ещё присматривал за домиком в Красном городе.

Уезжая, Нико оставил мальчику ясные поручения. Вычистить сарай и погреб, навестить некоторых клиентов, чтобы справиться, не понадобится ли им, помимо мёда, ещё что-нибудь, типа воска или прополиса, а также заказать у шорника новую упряжь.

– Коли станут спрашивать меня, говори, что скоро вернусь, – сказал ему на прощанье Нико, – пусть через пару дней приходят. А задержусь, так пусть ждут.

Мальчик быстро понял характер своего хозяина. Временами Нико развивал кипучую деятельность, появляясь дома только для того, чтобы наскоро поесть и свалиться на кровать. Однако бывали периоды спокойного бездействия, когда хозяин превращался в ленивого философа. В такие моменты его лучше было не тревожить, потому что на любые предложения клиентов он отвечал меланхолично: «Возможно… да, возможно… надо подумать…»

«Кажется, сейчас наступил именно такой период, – сказал себе сообразительный мальчик, настраиваясь на безделье, – мёд ещё рано качать, а хозяин куда-то поехал. Ну да его дело»…

Цок, цок, цок, стучали копыта бойкой лошадки по дороге.

Невзирая на спустившиеся сумерки, Нико, не останавливаясь, проехал мимо постоялого двора, видневшегося на некотором отдалении от дороги. Могло показаться, что целью поездки служит ближайшая деревня, однако и её он миновал без задержки.

И лишь когда ночь окончательно опустилась на землю, он остановил тележку возле небольшой рощицы, внимательно прислушался к окружающим звукам, после чего завёл лошадку за ближние деревья.

После этого он перебрался назад к флягам и начал что-то делать с самой большой из них. Через минуту раздался звук открывшегося замка, а вслед за этим приятный девичий голос сказал:

– Ну, наконец-то! Это было не самое удобное путешествие в моей жизни. Однако всё хорошо, и я рада, что опасности позади.

Разминая руки и ноги, девушка выбралась из своего убежища, с наслаждением выпрямилась во весь рост и потянулась. Потом она спросила:

– А где мы? Далеко ли от Красного города?

– Уже за Ивушку заехали, – откликнулся юноша, устраивая второе сиденье в тележке.

– Нас никто не преследует?

– Эти аристократы слишком глупы, чтобы догадаться о нашей хитрости, – пренебрежительно заявил Нико. Они ещё несколько дней будут следить за домом, пока не поймут, что птичка улетела.

– Но ведь с отцом и тётушкой всё будет хорошо? – взволнованно спросила Нина.

– Твой отец слишком известная фигура, чтобы открыто нападать на его дом. Да и зачем, коль тебя там нет? А уж тётушка Тильда постарается пустить всех по ложному следу!

Нина повеселела.

– Я прямо представила себе, как завтра утром она поделится новостями с соседками. Как хорошо, мол, что её девочку пригласили погостить в… ну, она придумает, где меня ждут!

– А там, гляди, и весь пыл у преследователей сойдёт, – подтвердил Нико. – Мало ли красивых девушек в Красном городе!

Нина помолчала, а потом вдруг спросила:

– Ты правда считаешь меня красивой?

Нико страшно смутился и пробормотал что-то неразборчивое.

Цок, цок, цок, лошадка легко и неторопливо бежала по дороге.

Происходящее вдруг представилось молодым людям сном. Ещё вчера они вели спокойную жизнь, ходили по большим улицам, их окружали знакомые люди, предметы, голоса, а сейчас – ехали по чужим местам. Ещё вчера их сильно тянуло друг к другу, и они считали часы до новой встречи, а сейчас очутились вдвоём на пустынной ночной дороге, вдали ото родных и близких – и оба не знали, что с этим делать.

Нине казалось, что всё происходит не с ней, а с какой-то другой девушкой. Она гуляла с подругами по берегу Чёрной реки, за ужином слушала истории о дворцовой жизни, которые приносил в дом её отец. В открытое окно её комнаты вливались такие чудесные ароматы цветущего сада. А затем вдруг всё переменилось.

Отец и тётушка воспитывали Нину в строгости. Она не могла и представить себе, что ей позволят раскатывать в экипаже по окрестностям столицы наедине с молодым человеком. А здесь именно тётушка Тильда настояла на всём предприятии.

Пока Нико с шутками и прибаутками продавал мёд соседям гора Пико, девушка незаметно забралась в самый большой по размерам бочонок. Он был абсолютно пустым, а крышка его легко снималась со своего места. После этого тётушка позвала Нико, и тот вкатил якобы пустую тару на свою тележку. Вскоре он закрыл драгоценный бочонок другой тарой, молодецки крякнул, играя на публику, и, пообещав заезжать со своим товаром ещё, лихо укатил прочь.

Только отправился Нико не к себе домой, а совершенно в другом направлении, к западной заставе.

– Далеко ли, мил человек? – поинтересовался между делом пожилой стражник.

– Ох, далеко, уважаемый! На родину, в Римонские края. Решил домашних проведать, – откликнулся беззаботно Нико. – Пчёлки мои там, небось, заскучали без меня.

– Привезёшь туесок-то? – многозначительно намекнул стражник? – Страсть как люблю лесной мёд.

– Привезу! А вот небольшой подарок от меня, держи!

Нико протянул стражнику предусмотрительно припасённый кусочек сот, за что был награждён дружеским похлопыванием по плечу и беспрепятственным проездом.

Так Нина оказалась далеко-далеко от родного дома, в ночи, совершенно одна под огромным звёздным небом. То есть она была не одна, но это требовалось принять и понять.

Нико ей нравился, и даже более того. Однако сейчас чувства к нему сменились естественным смущением. Ещё когда они ехали по людным местам и Нико негромко рассказывал ей, что происходит, а она из своего укрытия что-то спрашивала в ответ, девушка постоянно путалась, обращаясь к нему то на «ты», то на «вы». И всю дорогу она думала: неужели нельзя было поступить как-то иначе, неужели бегство было лучшим решением?

Нико испытывал не меньшее замешательство.

Он, конечно же, пришёл в ярость от того, что какой-то дешёвый светский хлыщ вздумал преследовать его Нину. «Его» звучало смело, однако Нико надеялся, что девушка ответит ему взаимностью. Он по привычке собрался поколотить этого хлыща, однако тётушка Тильда остудила его пыл.

– Ты, дружок, собираешься его подстеречь где-нибудь да отходить своей палкой, когда он окажется без кучи слуг. Вот только когда настанет это время? Аристократы в одиночку по улицам не бродят, всё больше верхом, либо в каретах со слугами. Да если даже и столкнёшься с обидчиком Нины, и отдубасишь его, что будет потом? Попадёшь на каторгу, где и сгинешь.

Нина побледнела, представив Нико в страшных королевских рудниках, а тётушка Тильда продолжала свою речь.

– Думается мне, что Нине надо исчезнуть на время. А там этот неведомый злодей, глядишь, и позабудет о своей затее.

– Верно говоришь, сестра, – согласился гор Пико. – Мои клиенты редко унывают от недоступности одной красавицы, потому что тут же находят себе другую. Они сами бахвалятся этим, когда новую обувь заказывают.

– Вот-вот. Главное теперь – придумать, куда Нину отвезти и как это сделать незаметно.

После того, как они вспомнили поочерёдно всех родственников, пришлось признать, что никто из них не сможет помочь. Обнаружить там девушку можно было в два счёта. А уж похитить – ещё проще.

– Вот если бы кто-то совершенно незнакомый согласился спрятать Нину у себя! – воскликнул гор Пико.

– Братец, ты правильно мыслишь! – мгновенно согласилась с ним сестра.

– Но где найти такого человека?

– Так он уже нашёлся.

– Кто же он?

Нина быстрее отца поняла задумку тётушки Тильды и густо покраснела. Затем тайная мысль почтенной дамы стала очевидна и самому Нико.

– Со всем почтением я мог бы предложить свою помощь глубокоуважаемому гору Пико, – сказал он. – Мои друзья, почтенный торговец мехом и его жена, а также трое их детей, живут в селенье под названьем Крастих. Они добрые и гостеприимные люди.

– Я знаю те места, – задумчиво произнёс гор Пико. – До Крастиха всего-то пара дней пути.

– Что скажешь, брат? – спросила тётушка Тильда, предусмотрительно оставляя решенье за братом.

– Вы ручаетесь за их порядочность? – спросил гор Пико. – Ну и, разумеется, последнее слово будет за самой Ниной.

– Мастер Веневит – один из самых уважаемых людей среди тех, кого я знаю, – сказал Нико, – а его жена Ивала обладает большим сердцем, в котором всегда найдётся уголок для тех, кто нуждается в сочувствии.

И вот уже лошадка уносила тележку бортника прочь от столицы, а девушка, которая очень-очень нравилась Нико, сидела рядом с ним и надеялась на лучшее.

Нико происходящее тоже казалось сном.

В мечтах он часто совершал ради Нины невероятные подвиги, но то были просто сновиденья. Стоило открыть глаза, как Нико вспоминал, что он ходит по обычным улицам обычного, пусть и большого города. Обитатели его живут, руководствуясь вековечными правилами и обычаями, которые почти невозможно нарушить. Даже драконы, о которых ему рассказывал Анн и с которыми в легендах сражались герои, исчезли давным-давно. Обычные люди строили дома, вели обычную торговлю, женились и выходили замуж тоже обычно. Казалось, что ни особенного места, ни благоприятного времени для подвига уже и не существует.

Глава тринадцатая. Разговоры в дороге

Рассвет они встретили уже далеко от Красного города.

В ночной прохладе зазвучали нотки тепла, небо впереди разом посветлело, на горизонте проступили очертания перелесков и редких холмов. Когда дорога поднималась на какую-нибудь горочку, Нико любовался белыми полями, сложенными из невесомого тумана.

– Будто над облаками едем, – сказала проснувшаяся девушка.

Она выбралась из-под шерстяного одеяла, которым её укрыл Нико, и осторожно перебралась на передок тележки.

– Вот так приключение! – воскликнула она. – Я вчера много думала и пришла к выводу, что всё хорошо.

Нико улыбнулся:

– Как ты думаешь, что сейчас происходит дома?

– Отец как ни в чём не бывало отправился в свою мастерскую, а тётушка Тильда старательно изображает домашние хлопоты.

– Посудачит с соседями вволю…

– Пожалуется им на то, что я загрустила и не хочу ей помогать… А потом добавит: сидит эта Нина у себя в комнате, а могла бы вот грядки прополоть или воды наносить из колодца, – живо представила себе эту картину девушка, – я будто бы её голос слышу, когда обо всём думаю.

– Дня на два рассказов хватит, а там наши следы затеряются, – сказал Нико. – Всех путешествующих не упомнишь.

– А ты много где бывал? Расскажи мне! – попросила Нина. – Наверное, это так здорово – переезжать с одного места на другое.

– Я тебе лучше о своём друге расскажу, – сказал Нико, – ну и о себе заодно. Мы вдвоём много чего пережили.

Так Нина узнала кое-что из жизни Анна. Нико весело болтал, управляя бегом лошадки, а девушка восторженно слушала его истории. В отдельных местах она испуганно вздыхала, прикрывая ладошкой рот, и этот её жест казался Нико бесконечно милым, замечательным настолько, что хотелось обнять её и снова заверить, что всё наладится и устроится.

– Твой друг, получается, самый близкий тебе человек? – спросила Нина.

– Получается так, – просто отвечал Нико, – родных никого не осталось, а с ним я не в одной переделке побывал.

Тут Нико хотел сказать, что совсем недавно у него появился ещё один близкий человек, но почему-то промолчал. Вместо того он снова углубился в воспоминания о Школе Фланка.

– Ты долго жил в ней?

– Порядочно.

– А чему там учили?

– Чему только не учили! Я вот теперь дока в придворном этикете. Если меня в хорошее платье обрядить, да шпагу на пояс повесить, да какой-нибудь титул придумать, выйду чистый кавалер.

Нина с восхищением посмотрела на него.

– А знаешь, тебе бы точно подошёл костюм кавалера!

Нико помотал головой.

– Не, я человек простой. Научили меня, конечно, кланяться правильно да ножкой шаркать, и ещё много чему, но не моё это. Я люблю по лесам ходить, по ярмаркам, с людьми общаться. И чтобы без прикрас, без придумок разных. Нравится тебе человек – ты ему так и говоришь об этом. А не нравится – так ты ему в лоб или затрещину. Или он тебе, как получится. Зато без лицемерных фразочек, типа «ах, позвольте мне Вас продырявить своим мечом»!

– Да, папа тоже иногда бранится в адрес заказчиков. Говорит, что хотел бы им «в лоб» дать, а приходится кивать, соглашаться и изображать восторг.

Из уст Нины пожелание «в лоб» прозвучало особенно комично.

– А больше там ничему не учили?

– Конечно учили! Это удивительное место!

И Нико ещё долго рассказывал об увиденном в горах неподалёку от Римона: о смешных мальчишках, старательно скачущих по площадке для боевых искусств, о работах по хозяйству, о замечательном огороде, о саде, в котором росли деревья, привезённые саженцами из далёких земель…

– Так чему же там учат? – запуталась девушка. – Ты рассказываешь всё время о разных вещах. То ли садовники оттуда выходят, то ли охранники для важных господ.

– Так и есть, – подтвердил Нико. – Я тоже сначала не понимал, куда попал. Думал: ну вот сейчас изучу что-нибудь совершенно особенное. Прямо сегодня и начну.

– И как? Изучил?

– В том-то вся штука: проходит день, а ничего особенного не случается. Обычная жизнь. И ты думаешь: вот на следующее утро это особенное непременно произойдёт. А на утро все отправляются зачем-то по горным тропинкам ходить. До самого заката. Возвращаешься усталым, падаешь на кровать и сразу засыпаешь.

– Непонятно.

– Каждый день – непонятно, а по прошествии недели ты вдруг понимаешь, что провёл все дни очень необычно. И при этом не можешь объяснить, что́ же поменялось. Я долго не понимал.

– И что́ же?

– Секрет в том, что ты сам меняешься. Незаметно, неспешно. С тебя словно шелуха ссыпается. Вот знаешь: стоит дерево, всё в листве, красивое, потом приходит осень – и листва опадает. И остаётся голый и уродливый ствол. В одном месте ветка иссохшая. В другом – сучья переплелись, друг другу только мешают. В третьем – трещина в коре, а там уже и болячка завелась. И надо бы лишнее подрезать, болячку почистить и залечить. Тогда на следующий год дерево пуще прежнего зазеленеет.

– Я поняла, – сказала Нина. – Тебе очень повезло там оказаться.

– Да, мне тамошняя жизнь очень помогла в себе разобраться. Это всё благодаря Анну. Он меня пригласил.

– А твой друг там долго жил?

– Да уж поболее моего, несколько лет.

– А где он сейчас?

– Ты не поверишь! – напустил туману Нико. – Важная персона.

– Да ну!

– Он самый настоящий кавалер. И вовсе не зазнаётся. То есть он сначала думал, что его отец – обычный землемер, а выяснилось, что воспитали его на самом деле приёмные родители. А он сам – откуда-то из южных краёв. Я получил от него письмецо с оказией, так вот он подписался кавалер Аой в конце. Кто бы мог подумать!

– Вы давно не виделись?

– Давно, – с грустью ответил Нико. – Ну да увидимся непременно! Либо он в Красный город приедет, либо я в римонские края…

Нина молчала, осмысляя открывшийся перед её мысленным взором мир, где происходило столько интересных событий.

– А знаешь, – сказала она, поднимая глаза на своего спутника, – мне вот сейчас ничуточки не страшно.

Нико очень хорошо понял, что́ она хотела сказать ему на самом деле. Внутри его поднялась тёплая волна, прямо вот от самых пяток и до макушки, так что он даже заёрзал на своём месте и несколько раз дёрнул вожжи. Озадаченная лошадка решила было пойти вскачь, но передумала, а так как хозяин не понукал её снова, то тележка так и продолжила катиться ровно и спокойно.

– А расскажи о себе! – попросил Нико.

– О себе? – переспросила Нина. – А что бы ты хотел узнать?

– Да что захочешь, то и рассказывай.

Нина подумала и сказала:

– Родилась я в славном Красном городе, где находится главный королевский дворец Инии.

– Очень остроумно! – прокомментировал Нико. – Дальше…

– Дальше я должна, наверное, сообщить, кто мои досточтимые родители и всё такое прочее? Так в книжках про всякие приключения пишут. Мол, жил-был герой, родился он в таком-то городе…

– Жизнь интереснее книжек, – сказал Нико. – В книжках просто записывают то, что когда-то происходило на самом деле.

– А я люблю читать, – возразила девушка.

– Книги много стоят.

– Да, у нас дома своих книг почти нет, но папа иногда приносит что-нибудь от знакомого королевского библиотекаря. Мы тогда собираемся все вместе и читаем вслух. Я очень люблю такие вечера!

Нико представил себе уютные посиделки за чаем и книгой, гора Пико в домашней одежде, энергичную тётушку Тильду. И, конечно же, Нину – отчего-то в белом платье и с синим цветком в волосах.

– А ещё я рисую, – сказала девушка.

– Правда?

– Да, я делаю для папы наброски узоров, которые он потом переносит на свои сапоги.

– Так вот кому аристократы обязаны красивой обувью! – воскликнул удивлённый Нико.

– Прямо-таки уж красивой! – смутилась Нина. – Я не только над орнаментом работаю. Мне нравится и мир вокруг зарисовывать.

Нико вспомнил небольшой блокнотик и карандаши, которые девушка в последний момент сунула в походный мешок.

– Если тебе что-то понравится, ты скажи. Мы остановимся, и ты сможешь это нарисовать.

– Я и так могу, – весело отвечала Нина.

Она перебралась с переднего сиденья в тележку, вытащила из вороха вещей свой мешок, а из него тот самый блокнот. Затем снова села рядом с Нико и принялась простым карандашом набрасывать очертания холмов, деревья, выросшие на их склонах, облака на небе.

Нико прицокивал языком.

– Ты чего так цокаешь? – спросила, не выдержав, Нина. – Плохо?

– Что ты! Наоборот! – с восхищеньем сказал Нико. – Я вот смотрю на твой рисунок и словно бы сам оказываюсь в нём. Будто сам когда-то стоял рядом с тем деревом, и сам смотрел на проходившие мимо караваны. И вообще был мальчиком, который посадил это дерево. Я рос, и оно росло. И холмах этих я собирал землянику, и прятался от строгих родителей, если они ругали меня…