Текст книги "Красный город. Певец-2"

Мёд Нико пришёлся всем по вкусу. Пили его, в чай добавляли, на булки мазали да нахваливали. Даже соглядатаи Манора не удержались, по чуть-чуть себе купили.

Глава восьмая. Новые друзья

Анн не долго оставался один. Перед ним внезапно возникли двое молодых людей, одетых не так феерично, как прочие, однако достаточно для того, чтобы подчеркнуть свою принадлежность к придворному обществу.

– Вы сегодня пользуетесь успехом, – сказал с открытой улыбкой первый, одетый в светлый льняной камзол с нашивками в виде серебряных лошадей. Его тёмные кудрявые волосы и ярко-голубые глаза были, несомненно, предметом мечтаний многих девушек, и их обладатель хорошо знал это. – Наш дорогой Мёрд удостоил Вас продолжительной беседы.

– А затем ещё этот прекрасный танец, – вставил второй кавалер. Он был плотного сложения, не столь изящный и стремительный, как его товарищ, однако столь же уверенный в себе.

– Уж не ревнуете ли Вы, Дунгаль? – с наигранным подозрением поинтересовался первый. – Новичкам при дворе всегда везёт.

– Вероятно, Вы правы, Гримольв, – согласился тот. – Это мы уже всем приелись, и на нас никто не обращает внимания.

Анн отступил на шаг и, назвав своё имя, совершил такой поклон, что Фланк по праву мог бы гордиться учеником. После этого юноша снял бальную перчатку и протянул новым знакомым руку для подтверждения дружбы.

– Ого, Вы видите, Дунгаль, я не ошибался в кавалере! – воскликнул обладатель светлого камзола с неподражаемой интонацией, заставившей Анна подозревать в нём любителя посмеяться. – Это смело, если не подкреплено необходимыми доказательствами.

Дунгаль же, человек, по-видимому, более простой, просто ответил на предложенное рукопожатие. Вслед за ним и насмешник Гримольв скрепил состоявшееся знакомство.

– Вы правы, я человек здесь совершенно новый, – без затей признал Анн. – Сегодня весь вечер удивляюсь. Меня уверяют, что в столице много опасных людей. С одним уже познакомился.

– Мёрд опасен, хотя чрезвычайно предсказуем, – с пренебрежением заявил Гримольв, – он любит деньги и охотно отправляет на тот свет глупцов, которые встают у него на пути. С ним лучше не сближаться, тем более что ничего интересного в этом общении и нет.

– Я не боюсь Мёрда…

– Хотя стоит быть внимательным к нему!

– …однако был бы благодарен вам за некоторые пояснения.

– Охотно!

– Например: о каких «доказательствах» Вы говорили?

– Вы рисковали попасть в неловкую ситуацию, не зная, кто мы. Мой друг имел в виду Ваше смелое рукопожатие, – серьёзно пояснил Дунгаль. – Я не столь часто бываю при дворе и не всегда обращаю внимание на подобные мелочи, однако он в силу своей должности привык всё подмечать.

– Я вижу на Вашем камзоле скачущих лошадей, – сказал Анн. – Они могут означать только одно.

– Да, я конюший Его Величества. Не главный, разумеется, для этого я слишком молод. Мой отец был конюшим, пока не погиб на королевской охоте.

– Гримольв постоянно общается со знатью, – заметил Дунгаль.

– Мне говорили, что многие раздумывают или вовсе отказываются пожать протянутую руку, если полагают, что другой человек – ниже их по знатности или по положению. Но даже будь вы простыми горожанами, меня бы это не остановило, – сказал Анн. – Мой учитель всегда говорил мне о человеческом достоинстве, существующем помимо титулов и званий.

– А окажись я герцогом? – спросил Гримольв.

– Если бы я протянул руку герцогу, его честь не могла пострадать. Я из эквов, а не из тех, кто породнился с титулом или купил его.

– Отлично сказано! – воскликнул Гримольв. – Мы точно подружимся. Вообще мне нравится Ваша фантазия: найти простого горожанина на балу в Примейоне!

– А чем Вы служите королю? – обратился Анн к Дунгалю.

– Я командую речной стражей.

– Разумеется, не всей, – ввернул Гримольв, – для этого у него не хватает окладистой бороды и морщин на лице.

– Да, не всей, только южной заставой в гарнизоне герцога Хоувена. Мой отец был знаком с советником герцога в молодые годы, вот мне и посчастливилось из провинции перебраться на королевскую службу.

– Королевскую или у герцога? – спросил Анн, пытаясь понять хитросплетение сил в столице.

Дунгаль подмигнул ему и сказал:

– Служба королевская, а гарнизон – герцога, по традиции.

– Мне показалось, что сегодня кое-что изменилось, – сказал Анн.

– Да уж, Его Величество умеет удивлять, – согласился Гримольв. – Господин Сакр как противовес Хоувенам. Посмотрим, как он справится с порученной ему ролью.

– Друг мой, мы рискуем углубиться в темы, которые нас, в сущности, не касаются, – осторожно сказал Дунгаль.

– Вы правы, – согласился конюший, – не будем же скучать! Слуги уже третий раз проносят мимо доброе вино!

– Кстати, Вы не встречали сегодня Мара? – поинтересовался Дунгаль. – Я давно не видел его.

– Вероятно, всё ещё грустит, – задумчиво сказал конюший и пояснил Анну: – Мар, мы зовём его «Чайкой», потому что он стремителен и порывист, подобно морской птице и своему имени. На диалекте его земель «мар» – это и есть чайка. Так вот Мар, наш друг, имел несчастье влюбиться в одну прехорошенькую, но ветреную особу. А теперь он исчез.

– Он сидит дома и погружается в пучину самоуничижения, —поэтично объяснил Дунгаль, что вызвало улыбку у его товарища.

– Так и есть, – согласился он, – и наш долг в таком случае – навестить беднягу и напомнить ему о прелести общения с друзьями! Идёмте же, Аой!

– Моё имя – Анн, – сказал юноша, начиная испытывать смутное доверие к этим весёлым молодым людям, ворвавшимся в его жизнь.

Новые друзья Анна увлекли его в боковую галерею, затем свернули на неприметную лестницу, спустились по ней в пустой коридор, слабо освещённый редкими масляными фонарями, а из него попали в такой же пустой внутренний сад, напомнивший Анну место поединка с Мёрдом. Для уединённого общения Примейон открывал страждущим все возможности.

– Отчего здесь так безлюдно? – поинтересовался он.

– Посмотрите туда, мой друг, – отвечал, не оборачиваясь, Дунгаль, шедший впереди. По левую сторону от них высилась тёмная громада дворцового флигеля. Лишь кое-где в окнах колыхались отблески свечей. – Видите этот покой? Там живёт прежняя королева.

– Она почти не появляется на приёмах и торжествах, – добавил Гримольв. – В конюшнях мы ещё держим в готовности её выезд, но это так, на всякий случай. Да и свиты у неё осталось – нет ничего.

– Она ведь уже очень стара? – спросил Анн.

– Не то, чтобы стара… Болезни замучили. Король Виллем любит мать, но их общение ныне – исключительно частная вещь. Иногда он проходит к ней по коридору, где мы только что были.

– Мы шли дорогой королей?

– Привыкайте! В Примейоне множество тайн.

По мощёной дорожке, обсаженной экзотическими растениями, источавшими сладковатый аромат, новые друзья прошли до скромного подъезда. Возле него стоял дворцовый гвардеец. Гримольв приветственно махнул рукой, гвардеец весело ответил.

– У себя ли кавалер Мар? – спросил Гримольв.

– Мимо он не проходил, – отвечал гвардеец.

– Мы навестим его.

Они вошли в дворцовое крыло, отличавшееся бо́льшей скромностью и едва уловимой домашней атмосферой. Лестница на второй этаж была украшена личными штандартами придворных, стук каблуков по мраморным ступеням приглушали великолепные ковровые дорожки. В углах стояли кадки с пышными растениями, а откуда-то доносился шум внутреннего фонтана. Анн старался сохранять невозмутимый вид, однако у него дух захватывало от не виданной ранее роскоши.

Остановившись у двери с гербом, на котором была изображена летящая над волнами птица, Гримольв несколько раз постучал в неё. Прислушавшись, постучал ещё раз.

– Наш товарищ где-то гуляет, – заявил он, обернувшись. – Я разобрал только шум из открытого окна.

– Однако если его нет на балу и дома, где же его искать? – спросил Анн.

– Мар занимает эту комнату в Закатном крыле только для удобства несения службы, – пояснил ему Дунгаль. – Надо навестить его в родовом особняке.

– По-видимому, дело зашло дальше, чем мы могли бы ожидать, – с горечью обронил Гримольв. – Отсутствовать во время королевского выхода – не самая хорошая идея, которая могла прийти ему в голову. Дорогой Анн, остерегайтесь лукавых красавиц, которые будут Вам встречаться! Я подозреваю, что бедняга Мар томится печалью под окнами своей дамы сердца.

– А что, герцогиня Аталья ещё не приехала? – спросил Дунгаль.

– Странно, но я не видел её. Хотя, впрочем… Не каждая сестра появится при дворе, когда её брату адресуют такое ужасное обвинение.

Заметив, что Анн не вполне понимает, о чём идёт речь, Гримольв пояснил:

– Это ведь вы виноваты, кавалер Аой! Из-за Вас барон де Бройн попал в немилость к королю.

– А что, разве герцогиня Аталья…

– …его сестра, – закончил предложение Гримольв. – Да, она не при чём, но не удивительно, что ей не захотелось попадаться королю на глаза. Виллем бывает упорен в своём гневе.

– А не хотите ли Вы познакомиться с заморской диковинкой? – спросил вдруг Гримольв, обращаясь к Анну.

– Что Вы имеете в виду?

– Королю прислали в подарок чудное животное… Только это – страшная тайна. Мы Вам ничего такого не говорили.

– Дорогой друг, уточните для кавалера, чу́дное или чудно́е! – со смехом сказал Дунгаль.

– У него две руки, две ноги, оно покрыто густыми волосами и до странности похоже на человека.

– Однако оно – не человек?

– Оно не разговаривает, но при том сообразительно и обладает весьма примечательной привычкой. Понг рисует.

– Понг? – переспросил Анн.

– Да, мы зовём его «понг».

– Я видел их изображения в одной книге, – сказал Анн, чем вызвал лёгкий вздох разочарования у двух придворных насмешников, рассчитывавших удивить его. – Там было написано, что эти животные чрезвычайно сообразительны, хотя большую часть жизни проводят на деревьях и не любят собираться большими компаниями.

– Наверное, если бы они больше общались друг с другом, всё оказалось иным? – предположил Дунгаль.

– Они танцевали бы на королевских балах, а мы бы… Вы пугаете меня подобными предположениями, – хмыкнул Гримольв. – Однако же вернёмся туда, где блеск и музыка! А затем, когда нам наскучат вино и женщины, нанесём визит господину Понгу!

Глава девятая. Объяснение

Новые друзья Анна были правы, предполагая скитания Мара под окнами возлюбленной. Пока его пытались разыскать в королевском дворце, сам Мар находился на одной из улиц в северном предместье Красного города. Там, где широкий бульвар, подобно живой пёстрой ленте, прихотливо изгибался, стиснутый с обеих сторон цепочкой живописных прудов, стоял белоснежный особняк с роскошным парадным подъездом. Кареты гостей здесь, сворачивая с улицы во дворик, поднимались сразу к бальному залу на втором этаже.

Тот, кого называли Маром – «Чайкой», стоял в начале этого подъёма. Молодой человек нетерпеливо постукивал хлыстом по небольшой ограде, обрамлявшей проезд. Взгляд его был устремлён на тёмные окна особняка.

Присутствие гостя здесь могло показаться нелогичным. Все в этот вечер старались попасть в королевский дворец, а уж обитатели особняка принадлежали, вне всякого сомнения, к высшему слою столичной знати. Однако ждавший знал, что его терпенье будет вознаграждено.

И действительно, где-то стукнула дверь, а затем из-за деревьев, закрывавших добрую половину дома, показалась девичья фигурка.

– Доброго здоровья, милая Флавия! – пылко воскликнул юноша, повернувшись на шум шагов.

– И Вам доброго вечера, – отвечала та несколько сдержанно. Она не отняла своих рук, которыми юноша немедленно завладел, наградив каждую почтительным поцелуем, однако и не сделала никакого ответного движения. С таким же успехом он мог бы целовать мраморную статую в саду.

– Отчего Вы так холодны? – спросил он, отступая на шаг и с тревогой рассматривая её спокойное лицо.

– Вы преувеличиваете, – отозвалась она, – как всегда.

– Преувеличиваю?

– А разве не преувеличение – истолковывать мою задумчивость как нечто иное?

– Отчего же Вы задумчивы сегодня?

– Вы не только недогадливы, но и, пожалуй, навязчивы, – сказала девушка, искавшая, к чему бы ей придраться.

После этих слов между ними повисло молчанье. Мар пытался понять причину её плохого настроения (хотя это как раз нетрудно было угадать), а девушка о чём-то размышляла.

– Скажите, насколько хороши сейчас танцы в Примейоне? – спросила Флавия, взглядывая на него исподлобья.

– Без Вас мне не хотелось танцевать.

– Как такое возможно? – удивилась девушка. – Отчего же?

– И Вы ещё спрашиваете? – огорчённо спросил её Мар. – Как только позволили приличия, я поспешил к Вам.

– Как Вы забавны, – сказала девушка. – Я бы с удовольствием осталась там, располагай я такой возможностью. Видеть короля и королеву, узнавать то, как одеваются лучшие дамы двора, быть в чудесной атмосфере, где всё сверкает волшебным блеском! Вы совершенно напрасно пришли сюда.

Мар, очарованный беззастенчивым кокетством, попытался вновь прикоснуться к её руке. Флавия не препятствовала ему. Она сломила цветущую ветку с ближайшего дерева и поднесла к лицу.

– Интересно, какой цвет веера ныне в моде? Мар, ведь Вы не могли этого не заметить! Скажите же!

– Какой цвет? – растерянно переспросил поклонник этой красавицы, игравшей с его сердцем. – Я думаю, что к Вашим роскошным волосам подошёл бы белый с золотым.

– Ах, мне бы хотелось знать, что выбрали королева, или герцогиня Делия, или будущая жена кавалера Гейера…

– У будущей жены кавалера Гейера совершенно нет вкуса, – неосторожно сказал юноша.

– А у кого же он есть, господин злой критик? – поинтересовалась Флавия, с досадой отбрасывая благоуханную ветку в сторону. – Уж не у Ваших ли друзей, один из которых больше общается с лошадьми, нежели с людьми, а другой постоянно наблюдает солдатню вокруг себя?

В словах девушки было мало логики, но логика ей и не требовалась.

Вопреки её тайным ожиданиям, обозлившийся Мар не бросился вымаливать прощенье, а ответил в похожей манере:

– У кавалера Гримольва постоянно перед глазами лучшие люди государства, которые сопровождают короля на выездах и охотах. И он может отличить действительно благородных господ от некоторых напыщенных павлинов. А кавалер Дунгаль часто первым встречает иноземных послов, поднимающихся по реке, или же провожает наших советников и посланников, выполняющих высочайшие поручения. И по этой причине ему не подобает быть одетым кое-как. Напротив, он должен являть собой образец вкуса и приличия.

Возможно, в Маре говорила ревность. Оправданная ли, нет ли – судить сложно, ибо он ни в чём не мог упрекнуть свою возлюбленную, хотя вместе с тем не мог и быть до конца уверенным в её благосклонности. Резкая фраза о «напыщенных павлинах» имела отношение к «быстрым ястребам», на которых заглядывались многие молодые красавицы при дворе. Флавия прекрасно поняла тайный смысл неприятного сравнения. Дождавшись, пока её собеседник завершит свою тираду, она вздохнула и отвернулась.

– Извините, я не хотел Вас обидеть, – сказал наконец юноша, почувствовавший её отдаление. – Я много думаю о Вас и очень огорчаюсь, когда не могу видеть Вас так часто, как хочу.

Девушка пожала плечами.

– Мне кажется, что мы поторопились, дав друг другу какие-то глупые обещания. Я не говорю «клятвы», до этого, к счастью, мы не дошли, но я чувствую, как однажды произнесённые слова стесняют меня. Я не чувствую себя свободной.

– Вы больше не любите меня, Флавия?

– Разве я любила Вас когда-то? А Вы меня – любили? Мы встретились с Вами совершенно случайно и так же случайно решили, что нравимся друг другу. Можете ли вы сказать, почему так?

– Я и сейчас люблю Вас, – бесхитростно сказал Мар.

– Да, Вы упорствуете в своём стремлении. Так и есть.

– Разве следует поверять чувство рассудком? Кто может объяснить, почему его влечёт к другому человеку?

– Если человек не может этого сделать, то он либо глуп, либо… глуп! Я всегда могу сказать, что в одном человеке мне нравится его уверенность в себе, а в другом – его сила! Один привлекает меня тем, что породниться с ним – честь для девушки из благородной семьи. Дети её смогут входить в королевский дворец в любое время дня и ночи. А другой владеет сказочным островом, на котором у него живут невиданные животные, и сам король не прочь взглянуть на такие диковинки. Разве не об этом Вы спрашиваете меня?

– Чем же привлекаю Вас я?

– Девушка вовсе не должна отвечать на подобные вопросы. К тому же я пытаюсь сказать Вам совершенно обратное. Вы просто не желаете меня слушать.

– Вы расстроены сегодня, оттого и дразните меня, – сказал Мар.

– Ещё бы я не была расстроенной! – согласилась девушка, оглядываясь на тёмные окна особняка. – Герцогиня отменила поездку на королевский бал и заперлась у себя.

– Герцогиня здесь? – с удивлением воскликнул Мар. – Я подумал, что она уехала…

– Ах, я не должна об этом говорить. Она ничего не объясняла, лишь приказала погасить огни по всему дому.

– Однако Вы должны находиться рядом с ней.

– Меня она отослала. И конечно – я раздосадована. Столько хлопот было с платьями для этого бала, а мы сидим здесь, будто прячемся!

– Сегодня на королевском балу произошло кое-что, – сказал Мар, – что может повлиять на положение герцогини. Она, конечно же, не при чём, однако…

– Что же случилось?! – с жаром спросила Флавия, забывая о своей напускной холодности и хватая юношу за рукав.

– Король вынес приговор в отношении брата герцогини.

– Брата герцогини? Барона Сирила? В чём же он повинен?

– Поговаривали, что барон пытался обесчестить или даже вовсе убить одну знатную даму. И вот неожиданно при дворе появился свидетель давних событий.

– Кто же он?

– Какой-то молодой дворянин из южных земель. Вероятно, он свидетельствовал против барона Сирила.

– Но что же решит король в таком случае?

– Барон, коль его изловят, будет сослан на рудники. Вероятно, герцогиню предупредили, что дело её брата может обернуться нежелательным образом.

– Ах, почему этот нежданный свидетель не мог приехать в Красный город на неделю позже?! – воскликнула девушка. – Из-за него мне придётся ждать, пока не поменяются придворные ветра. Герцогиня, по-видимому, теперь не скоро соберётся во дворец.

– Я мог бы приехать сюда днём и попросить герцогиню де Бройн оказать мне милость, – предложил Мар. – Я сказал бы ей, что она окажет мне честь, позволив пригласить Вас на один из вечеров наступающей недели. Отчего бы ей не согласиться?

Флавия задумалась. Желание оказаться в Примейоне боролось в ней с теми доводами и намёками, которые она высказывала раньше.

– Если Вы обещаете не докучать мне своим вниманием и не слать тысячу записок, я сама напишу Вам, – проговорила она наконец. – Я надеюсь, что герцогиня ещё переменит своё решение. Ну, а если нет, то ждите весточки от меня.

– Значит, до свиданья, Флавия?

– До свиданья, – отвечала она, скрываясь в темноте небольшой аллеи, ведущей к заднему входу в особняк.

Думается, что не лишним для читателя будет одна подробность этой ночи: Мар не дождался от возлюбленной поцелуя на прощанье.

Глава десятая. Необычное существо

Гримольв и Дунгаль вновь увлекли Анна в искрящуюся атмосферу королевского праздника.

Переходя из зала в зал, они оказывались то в атмосфере волшебной южной сказки, то в сияющих горных пределах севера, то среди диких степей востока. В одних помещениях их обволакивала чарующая и немного печальная музыка биришей – народности, обитающей у истоков Чёрной реки. В других весёлые музыканты без устали плели переливчатую мелодию Озёрных краёв – такую же бесхитростную, как ровное голубое небо над полями и перелесками, и так же наполненную внутренней улыбкой человека, которому радостно жить на земле. Слуги в ливреях салатового цвета, рукава которых были обрамлены фиолетовыми вставками и позументами, встречали гостей великого праздника в переходах между залами и предлагали лучшие напитки из королевских погребов.

– Вы уже отведали перес менсию? – спросил Гримольв.

– Перес менсию? – переспросил Анн.

– Знай Вы раньше о её существовании, мы встретились бы с Вами именно здесь! – рассмеялся Гримольв.

– Клянусь всеми духами, это так! – подтвердил Дунгаль. – Все, кто впервые пробуют перес менсию, задерживаются здесь надолго.

– Да что же это такое? Вы томите меня загадками, друзья! – вскричал с шутливым возмущением Анн.

– А вот что!

И Гримольв сделал характерный знак, после чего лакей, оказавшийся поблизости, кивнул и исчез. Вернулся он, держа перед собой внушительный поднос в форме палитры. Поднос был разделён на восемь полей. Семь из них, по числу цветов радуги, составляли полукружие. На каждом из семи цветов стоял бокал, наполненный вином соответствующего цвета. Восьмое поле занимал бокал, накрытый изящной соломенной «шапочкой».

– Как Вы думаете, почему здесь восемь полей, хотя в радуге, как известно семь цветов? – проникновенно спросил Гримольв.

– Вероятно, это восьмое поле символизирует нечто особенное, – улыбнулся Анн.

– Он сообразителен, – сказал Дунгаль.

– Именно так! – воскликнул Гримольв. – И вот моя последняя загадка для Вас: отчего же перес менсия стоит на белом поле и отчего она выделена из общего ряда?

– Подождите-ка, позвольте подумать, – отвечал Анн.

Он подошёл к лакею и повернулся, чтобы видеть блюдо с напитками его глазами:

– Всё, я знаю ответ!

Лишь когда Гримольв, а вслед за ним и Дунгаль выбрали себе вино, Анн протянул руку и снял с подноса самый загадочный бокал.

Гримольв с уважением посмотрел на Анна:

– Признайтесь же, мой друг, что Ваш учитель хороших манер бывал при королевском дворе! Вы легко прошли проверку, которая не по зубам почти никому из провинциалов.

– Я вот поначалу повёл себя как неотёсанный мужлан, – признался Дунгаль. – Сразу схватил нужный мне бокал. Гримольв долго потешался тогда надо мной!

– Прежде всего, настоящий аристократ не станет показывать своё желание, – серьёзно заявил Гримольв. – Следует уступить право выбора тем нетерпеливым, которые, ничего не понимая в вине, просто хватают ближайший бокал и убегают с ним, будто с добычей. Уж поверьте мне, подобных персон хватает при дворе! Потому-то перес менсия и ставится в отдалении от жадных рук и алчных взоров. Лучшее вино всегда дожидается своего часа.

– А как поступить, если кто-то нетерпеливый уже схватил его?

– О, никакой сложности, – заверил его Гримольв. – Следует всего лишь попросить, чтобы принесли перес менсию!

– Всего лишь?

Анн пригубил вино.

Ему показалось, что в светлой, прозрачной стихии бокала переливалось, блестело, играло слоями и гранями вулканическое напряжение летних гор. Он закрыл глаза и увидел дым от далёких костров на склонах, услышал звук срезаемой кожуры зелёных яблок, ощутил на языке истекающий лимонный сок и мёд. Слой за слоем вкусы сменяли друг друга, приводя душу человеческую в созвучие с жарким летним днём.

– Невероятно.

– Ради такого стоит жить, – сказал Дунгаль, угадав его мысли. – Не пугайтесь, мы все замирали с первым глотком.

Гримольв, прислушавшись к отдалённому шуму, предложил поторопиться.

– Начинается, – коротко пояснил он.

Они миновали несколько больших и малых галерей, затем спустились на этаж и оказались в огромном саду под открытым небом. В центре его располагался впечатляющих размеров искусственный пруд с островком посередине. На остров вёл подвесной мост. В настоящий момент он был поднят.

Посреди высоких деревьев на острове возвышалось строение, имевшее простой проём вместо двери, нарисованные окна (вместо настоящих) и смешную соломенную крышу. У моста несли караул гвардейцы.

Придворные перешёптывались.

Дамы высказывали предположения одно невероятнее другого: кукольный дом, по их мнению, предназначался то ли карлику из заморских стран, рост которого, по слухам, не превышал половины роста инийцев, то ли провинившимся комедиантам, неосторожно задевшим во время уличного выступления честь герцога Хоувена. Ещё толковали о каком-то особенном государственном преступнике, которого почему-то потребовалось держать именно в Примейоне под надзором дворцовой стражи, каждодневно выставляя на посмешище.

Трубы герольдов возвестили прибытие короля Виллема и остальных членов королевской фамилии в сад.

– Смотрите, смотрите, король улыбается! – зашептались рядом.

– Он в отличном расположении духа.

Гримольв придвинулся к Анну и пояснил:

– Вот уже второй год Виллем удивляет всех. На королевских праздниках происходит нечто, о чём потом долго переговариваются в гостиных, а досужие кумушки судачат на кухнях.

– Что же было в прошлом году?

– Представьте себе этакий ящичек, в боку которого имеется рукоятка. Следует вращать её некоторое время, после чего раздаётся приятная музыка, будто множество колокольчиков перезваниваются. А по верху ящичка двигаются фигурки людей и животных.

– Некоторые подумали, что это самое настоящее колдовство, – сказал Дунгаль.

– Но что же это было?

– А никто до сих пор точно не знает, – махнул рукой Гримольв, – ящичек ведь нельзя разломать и заглянуть внутрь.

– Ручку покрутили, музыку послушали, а затем всем надоело, – пояснил Дунгаль, – так и бросили эту штуку в Сиреневой галерее.

Король поднялся на подготовленное возвышение, обвёл взором присутствующих в саду и с нарочитым недоумением произнёс:

– Мы видим перед собой наших добрых друзей: герцога Мани, господина Гейера, графа де Бройна… Вот стоит наш посланник в южных землях, господин Крипник. О, господин посланник, Вы делитесь секретами чудесных южных нарядов с герцогиней Делией? Полно, полно, герцогиня, не скромничайте, мы с удовольствием полюбуемся на Вас на следующем приёме!

Король перечислял имена и титулы, поворачиваясь то в одну сторону, то в другую. Те, на кого падал луч высочайшего внимания, расцветали и горделиво распрямляли спины. Однако Виллем вдруг сказал недовольным голосом:

– Что же такое? Я не вижу дядюшку Понга.

Мгновенно поднялся ветер перешёптываний и недоумённых восклицаний. Кто такой дядюшка Понг? Если король называет его «дядюшкой», то не значит ли это, что в королевской семье появился никому незнакомый член, да ещё родственник ближайшей линии?

Знатоки генеалогических древ начали лихорадочно вспоминать хитросплетения династических ветвей. Знатоки придворных дел пытались понять, какую степень восторга им следует высказать —высокую, умеренную или прохладно-сдержанную.

– Господин Сакр, – наконец прервал молчанье король, – где же он? В добром ли он здравии?

– В добром, мой повелитель! – весело произнёс новый распорядитель королевского двора. – Он ожидает возможности познакомиться с Вами, государь.

– Так пригласите же его!

В третий раз зазвучали фанфары.

Из неприметной боковой двери вышла странная процессия.

Впереди шествовали два герольда. Замыкали процессию люди в серых костюмах, напоминавших охотничьи. А между ними, неторопливо переваливаясь с лапы на лапу, двигалось невиданное существо, внимательно следившее умными глазами-бусинами за окружавшими его людьми. Это существо держало за руку помощника господина Сакра, который и направлял всё движение к острову в середине сада.

– О духи, да оно выглядит как человек! – воскликнула королева.

Дядюшка Понг обладал густой коричневой шерстью, покрывавшей всё его тело, длинными пятипалыми конечностями и внушительной головой. Голова была составлена из двух овалов. Верхний был лысоват, а на нижнем имелись усы и бородка. Когда существо улыбалось, показывались мощные зубы.

Король, довольный произведённым эффектом, кивнул.

– Представляю всем дядюшку Понга! – объявил он. – Понгом его называют в очень далёких южных странах. Пусть это же и станет его именем. Господин Сакр уверяет, что он весьма сообразителен. Вероятно, дядюшка Понг смышлёнее многих, но об этом мы станем судить позже.

– Чем же он смышлёнее, Ваше Величество? – хмыкнул герцог Мани. – Тем, что ходит на четырёх руках?

– Четыре руки особенно хороши для казначея! – заметил господин Боэций. – Это неоспоримое преимущество в такой должности.

– Ну, ну, не обижайте моего казначея! – засмеялся король, увидев, что казначей, стоявший неподалёку, сильно побледнел. – Господин Мойлен хорошо служит государству.

– С четырьмя руками ему бы служилось куда лучше, – не унимался шут.

Король, оставив последнюю реплику без внимания, приблизился к приведённому существу:

– Кое-кто не верит в Вашу сообразительность, дядюшка Понг.

И король перевёл взгляд на герцога Мани.

Затем произошло событие, определившее придворную моду на ближайшую пару месяцев. Существо словно бы поняло, чтó ему сказали, неуклюже придвинулось к герцогу Мани и ловким взмахом оторвало у герцога синюю ленту с костюма.

Старый герцог, отшатнувшись, от неожиданности едва не упал, а дядюшка Понг бросил синий кусок ткани на землю.

– Клянусь предками, Ваш костюм сделался красивее! – хохоча, объявил король, глядя на растерянного герцога.

– Разумеется, Ваше Величество, – через силу отвечал герцог, выставленный на посмешище.

– Мы объявляем грядущее время модой Мани, – сказал король. – Долой синий цвет! Пусть Вас это немного утешит. По крайней мере, не злословьте более о незнакомцах.

– Дядюшка Понг любит смешивать краски, – сказал господин Сакр. – Ещё он предпочитает одиночество. Однако те, кто пришёлся ему по душе, могут поклясться, что сами видели его художества.

– Художества?

– Да, Ваше Величество! Однажды ему дали красную глину, белый мел, истёртый зелёный камень шаор – так он слепил из них нечто удивительное, подражая настоящему скульптору.

– Что Вы говорите!

– С тех пор он регулярно занимается лепкой или рисованием.

– И Вы, конечно же, подготовили всё, чтобы дядюшка Понг хорошо себя чувствовал в новом жилище?

– Да, Ваше Величество!

Мостик на остров был уже опущен.

Стало понятным, для кого предназначался домик на острове.