Текст книги "Красный город. Певец-2"

Глава десятая. Влюблённый бортник

Манор хорошо изучил человеческий характер.

Это действительно был Нико.

Передав вчера Нину с рук на руки тётушке Тильде, он вернулся к себе, донельзя возбуждённый случившимся. Встреча, о которой он давно грезил, случилась – и совершенно ошеломительным образом!

Юноша давно рисовал в своём сознании картины, как однажды завяжет знакомство с прекрасной девушкой, и как их симпатия окажется взаимной, и как они станут вместе прогуливаться… ну, например, по красивым зелёным лугам у реки, и как девушка будет держать его под руку во время таких прогулок.

Он довольно слабо представлял, где должно было случиться особенное знакомство, а потому в свободное время ходил и на вечера танцев, которые устраивались городскими старшинами, и на разного рода игры для молодых горожан невысокого происхождения. Однажды он даже получил хороший приз – монисто с тёмно-синими камнями. Для этого Нико пришлось быстрее всех забраться на высоченный столб, вкопанный в землю, зрители не успели сосчитать до десяти. Соперники наградили его завистливыми взглядами, но не стали пытаться подражать ему в ловкости.

Нико взял из рук судьи красивое монисто и подарил понравившейся девушке, сидевшей на зрительских местах в первом ряду. Та отчего-то смутилась и бросила взгляд за спину Нико.

Нико не стал оборачиваться, чтобы рассмотреть своего счастливого соперника.

– Я тебе его просто так дарю, – сказал он, – и милому своему об этом скажи! А то же ведь запретит носить…

Сказал и пошёл.

Вот такими оказывались они – те, что ему нравились. Уже давным-давно знакомыми с парнями, за которых собирались через год-другой замуж.

А те, которым нравился сам Нико, производили на него впечатление, далёкое от любви. Разбитные крепкие девахи – с откровенным взглядом, в котором читалось много чего, помимо скромности, в красивых нарядах, от которых веяло неуловимой обыденностью, с кучей родственников, которые при первой же встрече с Нико обсматривали его не хуже заправского колдуна, выбиравшего жертву. Все они вызывали лишь опасение.

Даже прогулявшись с одной из таких поклонниц пару раз вдоль реки, Нико обыкновенно ссылался на необходимость съездить за мёдом на дальние пасеки, после чего откланивался навсегда. Он не хотел попасть под каблук.

Примерно так всё было и в тот вечер.

Нико умиротворённо слушал весёлую болтовню темноволосой и круглолицей дочки мельника, гостившей в Красном городе у своей тётки. Девушка гладила его по руке и вдохновенно фантазировала на тему их совместного будущего. Против совместного будущего Нико не имел ничего против, однако его настораживала роль, которую ему отвели.

– Отец отдаст нам небольшой домик рядом с мельницей. Всё равно он пустой стоит.

– А где же вы живёте сейчас? – удивился Нико.

– У нас другой дом есть, – сказала девушка. – А этот он построил для меня, когда я ещё маленькой была.

– Для тебя? – вытаращил глаза Нико.

– Ну да, для меня и моего будущего мужа. Отец меня очень любит. Он всё сделает, что я захочу.

Нико кашлянул смущённо, но дочь мельника ничего не заметила и продолжала:

– Согласись, это же очень удобно! Родители не заскучают без меня: дома-то рядом. И мне не придётся идти в чужую семью. Вдруг муж окажется дураком, который станет пить и драться. Нет, тут надо приглядеться сначала.

– И ко мне ты приглядывалась?

– Конечно. Ты хороший. Иначе бы я тут с тобой не сидела. Ты работящий, серьёзный, спокойный. Я с тобой ничего не боюсь.

– Я иногда долго не бываю дома, – сказал Нико. – Не заскучаешь? Я же бортник. Мне надо мёд привозить.

– А зачем тебе за мёдом ездить, когда ты можешь у отца на мельнице работать? – удивилась девушка. – Ему толковые ребята нужны: зерно принять, муку продать, расчёт сделать. А ты ведь совсем свой будешь, жульничать не станешь.

Нико помолчал некоторое время.

– Я привык к лесу, пчёлам. Вряд ли у меня получится на одном месте усидеть.

– Это ты ерунду говоришь! – надулась дочь мельника. – Я в тебя влюбилась, всё продумала уже, а ты глупости мне рассказываешь!

– Почему глупости?

– Да потому! Что должен делать муж? Обеспечивать дом и свою жену. А что я буду делать, когда медведь в лесу тебя задерёт? Лапу сосать, если папенька не поможет?

Нико развеселился, представив девушку с лапой во рту. И длинную зиму.

Проводив грозную барышню, он с облегчением распрощался с той, которая не стала особенной.

– Ты придёшь завтра? – спросила дочь мельника. – Тётушка хочет испечь пирог с гусятиной.

– Я завтра на пасеку уезжаю, – сказал беззаботно Нико. – Когда вернусь, тогда…

А сам мысленно прибавил: «Никогда» – и направился в кабачок на улице Шорников, где пиво имело просто отменный вкус.

Там его и застали беспорядки, вспыхнувшие в городе.

В окна кабачка полетели камни. Вышибала вдруг ввалился внутрь, прижимая руку к окровавленной щеке. Хозяин забегал взад-вперёд по зале, не зная, что делать: то ли баррикадировать дверь, то ли защищать окна…

«Эге, что-то необычное происходит», – сказал сам себе Нико и осторожно выглянул на улицу. Происходившее там его впечатлило настолько, что он подобрал увесистую палку, валявшуюся неподалёку, и отправился на Каменистую улицу, где снимал небольшой домик. Там же у Нико был и склад с подвальчиком, в котором он хранил бочонки с мёдом. И ему очень не хотелось, чтобы до них добрались чужие.

Пробегая рынок, Нико очутился в центре эпического сражения, в котором все сражались со всеми. Отмахиваясь от дураков палкой, корча пугающие рожи, он всеми силами стремился выбраться из свалки. Кое-как ему это удалось. Он перевёл было дух, но тут же заметил, как какой-то громила заносит здоровенный кулак над головой девушки, вжавшейся в стену дома.

Этого Нико не мог стерпеть.

Он подскочил к хулигану и со всей души огрел того по затылку. Потом схватил испуганную девушку за руку и потащил прочь.

Через некоторое время девушка пришла в себя и робко пробормотала:

– Пожалуйста, мне надо на Бархатный Бугор.

Когда они пришли, она сказала:

– Благодарю Вас, господин!

– Я не кавалер, – засмеялся юноша.

– Всё равно. Благодарю Вас.

Все слова, которые обычно произносятся в этом случае, вылетели из головы у молодого бортника. Впервые посмотрев в глаза спасённой, он испытал что-то непонятное. Будто его ужалил огромный шершень, но укус этот был не болезненным, а сладким. Или нет, не так: будто он в мгновенье ока взобрался на верхушку высокого-высокого дерева в лесу и увидел целую равнину из волнующихся зелёных крон. И, словно птица, полетел над ними, хотя очень боялся упасть. Нет, вновь не так. Просто внезапно наступило утро – солнечное, прозрачное, в котором всё вокруг было лёгким и душистым, как цветы, и даже он сам был таким цветком…

– Ну, я пойду, – сказала девушка, – мои, наверное, волнуются.

И исчезла за дверью.

Нико смутно помнил, как потом добрался до своего домика. Он бы вообще не пошёл к себе, а остался охранять дом Нины, но на её улице никто не бесчинствовал, не кидал камни в окна, не бегал с угрожающими криками. А просто так торчать у чужой калитки Нико счёл глупым.

Покормив дворового пса, Нико сел на крылечке и погрузился в размышления.

– Это что же получается? Влюбился я что ли? – сказал он, глядя на звёзды, высыпавшие на небо. – И имя-то у неё какое красивое!

Душа Нико возликовала бы, если бы он знал, что и Нина погрузилась в похожие размышления. По возвращении домой она три раза пересказала отцу и тётке историю своего чудесного спасения, выслушала от почтенной Тильды бесчисленное количество сетований на дурные нравы больших городов и дала такое же бесчисленное количество клятв быть впредь осторожнее. Хотя куда осторожнее – пойти вместе с подружкой на прогулку, да не в дикий лес, а на берег реки, где много людей. Или же выходит, что в диком лесу бывает безопаснее?

Нина сослалась на то, что ей нужно отдохнуть от пережитого волнения, и ушла к себе. А там села у окошка и тоже стала глядеть на звёзды. И по всему выходило, что она – влюбилась…

Глава одиннадцатая. Лики Красного города

Впереди была застава, за которой виднелся Город. Домчать до первых домов – невысоких, с красно-серыми крышами, было уже парой пустяков. А далее… Не будет же так, как в Римоне? «Откуда Вы, сударь?!» – «Из далёких южных краёв». – «Назовите своё имя или имя поместья, в котором Вы рождены!» – «А по какому праву Вы спрашиваете меня об этом?!» – «По праву начальника городской стражи!» – «Я из эквов, да будет Вам известно, и рождён я…»

Анн тронул поводья и поехал вдоль длинной вереницы людей, скопившихся перед воротами. Он был эквом, и ему не подобало ждать вместе со всеми.

Стражник окинул его испытующим взглядом.

– Откуда Вы, сударь, и зачем направляетесь в Красный город? – спросил он строго, впрочем, без враждебности.

Вспоминая уроки Фланка, Анн соскочил с лошадки. Учтивость ещё никому не вредила.

– Я кавалер Аой и направляюсь ко Двору.

– С какой целью?

– Простите? – высокомерно поднял бровь Анн, внутренне улыбаясь собственной игре.

– С какой целью?

– Мне представляется, что Вас это не должно волновать.

Стражник сделал знак, и к ним подошёл начальник караула.

«Неужели я взял неправильный тон?» – подумал Анн.

– Вы надолго в столицу? – любезно спросил Анн начальник, который оценил одеяние юноши – запылённое, однако сшитое из дорогих тканей.

– Да, я намереваюсь быть представленным королю, – отвечал Анн, обрадованный явным нежеланием собеседника раздувать конфликт.

– Издалека?

– Моё поместье лежит на юге. Кавалерство Аой.

– На юге? Хм, похоже оттуда и до нас докатились нехорошие дела, – сказал начальник каракула.

– Поэтому такие строгости? – понимающе поинтересовался Анн, показывая рукой на толпу перед проходом.

– Вчера в городе были серьёзные беспорядки. Прошу простить меня, но мне бы хотелось взглянуть на Ваши бумаги.

И начальник протянул руку.

– Со всей готовностью, – улыбнулся Анн и открыл свою дорожную суму.

Начальник пробежал взглядом бумаги юноши, затем с поклоном вернул их.

– Однако Вы не спрашиваете бумаг у них, – сказал Анн и показал на крестьян, ремесленников и прочих, которые общались со стражниками.

– Беспорядки устраивает не этот сброд, – пренебрежительно махнул в их сторону офицер. – Нужно ловить главарей.

– Уж не считаете ли Вы, что… – вспыхнул Анн и положил руку на рукоять своей шпаги.

Офицер ещё раз поклонился:

– Сударь, я просто выполняю приказ, данный герцогом Хоувеном.

– Простите мою вспыльчивость, – сказал Анн.

– Красный город приветствует Вас.

Анн вскочил на лошадь, выпрямился и с достоинством проехал под сводами заставы. Офицер же вытащил из кармана маленькую книжечку и вписал туда имя юноши. Анн оказался двенадцатым кавалером, направлявшимся в столицу.

Спустя несколько минут Анн уже позабыл и лица стражников, и сам разговор. Его глазам открывался огромный город, о котором он столько слышал от Учителя. Это был город, в котором ему предстояло найти прошлое и обрести будущее.

Анну вспомнилось, как когда-то – давно, в прошлой жизни – он так же въезжал в город, показавшийся ему невероятно большим. Тогда с ним был отец, и мальчик знал, что всё будет хорошо. Судьба его, конечно, развернулась очень круто, в совершенно другом направлении, но ощущение Анн не позабыл. Здесь, в Красном городе, он на какое-то мгновенье вновь пережил и чувство наивного любопытства, и робость при виде домов, чьи крыши подпирали небо, и недоумение, с которым он натыкался на вечно спешащих прохожих…

Между заставой и собственно городом оставалось ещё место, занятое выгоном для скота. Дорога здесь уходила вправо, к реке, от которой до путников долетали порывы влажного воздуха и крики чаек. Потом пошли уже улицы.

Всё выглядело иначе, чем у них, в Римоне.

В Красном городе больше строили из камня, и строили выше. Одноэтажные домики ютились только на самых окраинах, прячась за зелёными изгородями. Чем ближе к центру продвигался Анн, тем выше делались серые стены зданий. На первых этажах почти везде располагались торговые лавки и склады. Зазывалы старались от души, намётанным глазом высматривая и добрую упряжь на Райни, и золотые шпоры на сапогах всадника.

Возле одного из магазинов, в дверях которого стояла чисто одетая женщина, Анн придержал лошадку.

– Моё почтение, хозяюшка! – обратился он к ней.

– И Вам доброго здоровья, господин! – отозвалась она с достоинством. – Не хотите ли взглянуть на новые шелка, которые привёз вчера мой муж?

– Может быть, в следующий раз. А пока мне нужно добраться до места, именуемого Дубовой горой.

– Хорошее место. Там живут одни богатые господа.

– Далеко ли ещё ехать?

– Отнюдь нет, от силы – на пару поворотов песочных часов. Пусть господин на следующей улице свернёт налево, и тогда он попадёт к Королевскому мосту. Нужно будет переехать по нему Каменицу и снова взять левее. А там уже недалеко, всё время вдоль речки.

– Благодарю, хозяйка! – весело воскликнул Анн. – Как-нибудь загляну к Вам.

Дубовая гора на самом деле была небольшой возвышенностью, на которой в незапамятные времена росло множество могучих деревьев-великанов. Красный город, возникший у слияния двух рек, постепенно разрастался – и этот холм облюбовали представители знатных семейств. Мёрды, де Бройны, Гейеры, Мойлены и многие другие возвели здесь свои особняки, соревнуясь друг с другом в роскоши и фантазии.

В первый же день Анну открылись три лика Красного города.

Сначала он насмешливо посматривал на серые пространства южных предместий, однообразные и скучные до зевоты. Они ничем не отличались от таких же предместий Римона, Лаборики и даже Кандиокса. В предместьях обитали те, кто не мог похвастаться своей родословной и чья городская жизнь насчитывала лишь одно или два поколения. Эти люди нанимались чернорабочими для всяких нужд к более зажиточным горожанам, шли в гребцы на речные барки и в портовые носильщики, они брали на хранение товары у мелких купцов и трудились сезонными сборщиками фруктов на полях близ города. У большинства из них имелись родственники в окрестных деревнях, которые, оказываясь по случаю в Красном городе, восхищённо цокали языком и тоже мечтали перебраться в столицу.

Дома в предместьях почти все походили один на другой.

Слеплены они были из глины и крупных камней, грубо оштукатурены. Перед входом по обыкновению имелся навес, закрывавший часть двора от солнца и дождя. Там же на натянутых верёвках сушилось бельё, играли дети, расхаживали суетливые и бестолковые куры. Где-то в глубине двора, за фруктовыми деревьями, можно было приметить белеющий сарай и прочие хозяйственные постройки.

Анн нарочно съехал с широкой мощёной дороги в сторону, чтобы увидеть всю столицу, даже тот её облик, что открывается лишь не равнодушному путешественнику. Жить ему предстояло не с каменными домами и парадными трактами, а с людьми.

А они присматривались к нему, удивлённые внезапным вторжением в их обыденную действительность хорошо одетого всадника, не похожего ни на придворного щёголя, ни на сынка одного из столичных богатеев, ни на переодетого офицера из городской стражи… Анн несколько раз замечал настороженные взгляды, бросаемые на него из-за кустов малины, густо росших вдоль заборов…

Так же вели себя и те, с которыми он общался в Римоне и в Приволье, в Лебедином Стане и прочих маленьких городках и селеньях… Кажущиеся поначалу неприветливыми и недоверчивыми, позже они всегда открывались с другой стороны. Сколько раз по вечерам в обычной таверне Анн слышал от них проникновенные песни и чудесные истории! Сколько раз они предлагали ему бесплатный ночлег, когда непогода заставала его в пути! Сколько раз он помогал им, а они помогали ему!

– И всё же: если это – Красный город, то почему о нём столько говорят?! – насмешливо сказал Анн. – Люди как люди…

Его мнение стало стремительно меняться, как только Анн выехал к Королевскому мосту. Это был уже совсем иной город – насыщенный весёлым разноязыким гомоном моряков с речных судёнышек и плавной, певучей речью квартала швейников и торговцев глиняной посудой, наполненный разноцветием тканей и переливами флагов. Дома, мимо которых проезжал Анн, вдруг выросли, словно дети, перешедшие в возраст юности, и каждый из них стремился отличиться от прочих. В одном взор притягивали милые балкончики, с которых, верно, приятно вечерами любоваться речным простором. В другом совершенно очаровательны были арки для проезда конных экипажей во внутренний двор. В третьем вызывали улыбку претенциозные скульптуры львов на фасаде…

Одна речушка здесь впадала в другую, как подросток тянется к опыту взрослой жизни. В результате их слияния образовалась огромная спокойная гладь, по которой взад и вперёд сновали лодки, перевозившие товары с судов на берег. Отдельные барки и струги были пришвартованы прямо к каменной набережной. Возле них девушки перебрасывались шутками с молодыми купцами. Не обходили вниманием они и Анна. Юноша ехал по набережной и почти физически ощущал бурление здешней жизни.

Перебравшись по Королевскому мосту на левый берег Каменицы, Анн задумался. Старый город лежал перед ним на возвышенности, дорога от моста поднималась вверх и скрывалась среди высоких деревьев, за которыми виднелись симпатичные черепичные крыши окраинных домиков. А за ними возвышались купола и островерхие шпили дворцов, принадлежавших столичной знати, матово поблёскивали чердачные окошки в домах горожан. Анну захотелось поехать дальше, к самому Примейону, чтобы полюбоваться и на него, однако он вздохнул и повернул Райни налево. Сперва следовало почистить одежду от дорожной пыли, дать отдохнуть лошадке, хорошо служившей ему в долгом пути, а самое главное – встретиться господином Летуаном, в поэзии носившим имя Орнелий Бюсси.

На дороге вдоль Каменицы тоже было на что посмотреть.

Пространство между Королевским мостом и мостом Менял занимали ещё более красивые здания. Даже таверны здесь выглядели иначе. Слуги, одетые в белоснежные фартуки, встречали гостей у самых ворот, а внешние дворики для гостей были прикрыты от солнца зелёными навесами.

Не удержавшись, Анн остановился у заведения «Семь зелёных роз». К нему тут же подошёл мальчик, чтобы позаботиться о лошади. Анн бросил ему повода и поинтересовался:

– Неужели розы бывают зелёными?

Мальчик кивнул и повёл Райни к коновязи.

– Что желает господин? – спросил появившийся хозяин.

– Чего-нибудь прохладного.

– Могу предложить господину разбавленный сок здешних ягод.

– Это вкусно?

– Попробуйте! – улыбнулся хозяин. – Ещё никто не оставался разочарованным.

Анн, не утоливший своего любопытства, и у него спросил о зелёных розах. Хозяин снова улыбнулся и показал гостю на невысокий кустарник рядом со столом.

Это точно были розы. Такого удивительного оттенка, что их цвет сливался с цветом листьев и стебля! Если бы хозяин не ткнул в них пальцем, Анн бы и не заметил.

– Господин никогда не видел подобных?

– Никогда, – подтвердил Анн. – Я вообще был убеждён, что в мире не существует зелёных роз! Как и чёрных.

– Половина правды в этом есть, – философски заметил хозяин.

Анн утолил жажду и продолжил путь.

Дорога далее сворачивала от реки и поднималась уже на саму Дубовую гору, чтобы там разбежаться на несколько улиц и переулков. Анн очутился в окружении величественных особняков с не менее величественными и прекрасными оградами. Замок римонского графа-наместника смотрелся бы рядом с ними, пожалуй, всего лишь как грубое военное укрепление, совершенно не предназначенное для мирной жизни.

По лужайкам перед особняками бегали вежливые псы, охранявшие покой владельцев. Изредка показывались слуги, ухаживавшие за деревьями в саду или поправлявшие что-то по хозяйству. Слышался детский смех: юные отпрыски знатных фамилий забавлялись игрой в мяч или взлетали на качелях к кронам деревьев.

Где-то здесь находился и особняк старого поэта, извещённого Фланком о приезде Анна.

Глава двенадцатая. Дом господина Летуана

Ворота из потемневшей меди, перед которыми остановил свою лошадку Анн, украшал герб с летящей птицей на синем поле. Столбы, на которые опирались тяжёлые створки, поросли мхом. Анн спешился и толкнул изящную калитку. Она легко открылась. Сбоку звякнул колокольчик.

К дому вела посыпанная мелким камнем дорожка.

Однако что было делать с Райни?

Из затруднения юношу вывел неизвестно откуда появившийся слуга – упитанный крепыш в синей ливрее. Он бросил беглый взгляд на гостя и, не задавая вопросов, взял поводья из рук Анна.

– Добрый день, – сказал Анн. – Правильно ли я понимаю, что это дом господина Летуана, ибо на воротах висит его герб?

Слуга молча указал на дом и куда-то повёл Райни.

Между воротами и домом лежало живописное озерцо неправильной формы. Берега его были выложены разноцветными камнями.

Дорожка огибала водоём с обеих сторон, превращая его в центр всей композиции. Направо и налево от этого места разбегались лучами ещё четыре или пять тропинок, обсаженных цветами. Среди декоративного кустарника кое-где виднелись резные скамьи.

Сам дом господина Летуана представлял мрачноватое сооружение в три этажа. Сложенный из больших грубых камней, дом был построен давно, вероятно, ещё в пятом или шестом колене до нынешнего хозяина. На это намекала боевая башня, выглядывавшая сзади. Однако хозяин, будучи поэтом, придал своему жилищу соответствующий оттенок. Тёмные стены он украсил фигурами и головами легендарных зверей, о которых часто заходила речь в его стихах. По краю левой стены садовник пустил весёлый вьюнок, разросшийся во все стороны. Рядом с суровыми проёмами окон появились ящики с нежными цветами. Вход же в дом, когда-то напоминавший оборонительное сооружение, был превращён умелой рукой архитектора во впечатляющую арку с декоративными вазами, изгибами лестниц и даже двумя фонарями.

– Я рискую произнести банальность, однако прежний мальчик превратился в достойного юношу, – посмеиваясь, произнёс хозяин дома, когда Анн подошёл к парадному крыльцу.

Анн вежливо поклонился.

Они прошли через зал приёмов, миновали два коридора, затем свернули и оказались в небольшой, со вкусом обставленной комнате с балконом, выходившим в тенистый сад. В углу комнаты виднелась ещё одна дверь. Она вела в ту самую башню, что изумила Анна. Хозяин приспособил её для встреч с самыми близкими людьми, устроив здесь кабинет и хранилище важных вещей.

– Прошу, располагайтесь! – сказал господин Летуан. – Скоро нам подадут обед, а пока мы можем поговорить.

– Благодарю Вас, – отвечал Анн, опускаясь в уютное кресло, стоявшее у самого окна.

– А ведь и тогда мы сидели почти так же, – сказал господин Летуан, чуть прикрыв глаза. – Как поживает мой друг Фланк? Он по-прежнему набирает себе учеников?

– Да, ничего не изменилось.

– Всё такой же.

Анн поведал все новости, которые могли быть интересны столичному жителю. Тот слушал с живым интересом, изредка задавая уточняющие вопросы.

Когда Анн дошёл до обретения им дневника Эллингтона, старый поэт в невероятном возбуждении вскочил на ноги:

– Я всегда был уверен, что его речь не умолкнет бесследно! Это просто чудо! Невероятное чудо!

Он заставил юношу дважды пересказать некоторые подробности.

– И теперь выходит, что Вы…

– Да, я – сын…

– Тсс, в Красном городе не следует необдуманно произносить некоторые имена! – приложил палец к губам господин Летуан.

– Даже здесь не следует?

– У всех стен во всех домах есть уши.

– Я буду осторожен!

– Дневник с Вами?

– Нет, я оставил его у Учителя.

– Это разумно, – кивнул хозяин. – Кстати, я не спросил: что привело Вас в столицу? Мой друг ограничился в письме весьма и весьма туманными намёками. Я не сразу догадался, что кавалер Аой – это Вы и есть.

Анн рассказал историю своего знакомства с дамой из столицы, которую он случайно спас.

– Я не знаю её имени, а она – моего. Несомненно, это она так заинтриговала короля, что в Школу прислали высочайшее повеление прибыть мне в Красный город.

– Да, скорее всего, так и было, – согласился господин Летуан и потёр виски. – Однако Вы должны проявлять осмотрительность в выборе слов, когда станете рассказывать о случившемся.

– Осмотрителен? Я и не собирался ничего приукрашивать!

– Само собой, само собой… И всё же… Порок так же не стоит преувеличивать, как и добродетель.

– Кажется, я понимаю Вас, – сказал Анн.

– Вот и отлично!

В дверях возник слуга.

– Позволите подавать обед?

– Да, конечно, мой гость проголодался в дороге, – сказал господин Летуан. – Кавалер, прошу Вас отдать должное моему повару!

Обед и впрямь оказался замечательным.

Анн с наслаждением поглощал сначала суп из раков, а затем жаркое из перепелов в особенном фризийском соусе.

Дав гостю время насытиться, господин Летуан велел слуге принести лёгкое охлаждённое вино. Затем спросил:

– Чем Вы думаете заняться в Красном городе?

– Я хочу разыскать ту нить, которая поможет размотать мне весь клубок в одной истории, – ответил Анн.

Господин Летуан помолчал, ничем не выдавая своих эмоций. Затем он поставил бокал с вином на стол и откинулся на спинку кресла.

– Это будет невероятно трудно.

– Я знаю.

– И так же невероятно опасно.

– И к этому я готов, – решительно отвечал Анн.

– Вы, конечно, не станете расспрашивать людей напрямую?

– Разумеется, не стану. Мне потребуется время. Сколько – не знаю, но я готов ждать.

– Значит, вы рассчитываете задержаться при дворе?

– Да. Надеюсь сойти за обычного провинциала, потерявшего голову от счастья быть при дворе, а потому не озабоченного возвращением в родные пенаты.

– Фланк просил меня помочь Вам и советом, и делом, – со всей серьёзностью сказал господин Летуан. – И вот как, на мой взгляд, следует поступить. Вы переночуете здесь, а завтра снимете себе квартиру поблизости от Примейона. Если я просто помогу молодому человеку из провинции по просьбе старинного друга, это ни у кого не вызовет подозрения. Однако если этот молодой человек поселится у меня, то логичным окажется вопрос: кто он мне? И тогда Ваше сходство с отцом, и моё участие в Вашей судьбе могут вызвать опасные воспоминания. Прошло много времени, портреты уничтожены, однако кто-нибудь непременно да вспомнит образ…

– Да, Вы правы, – ответил Анн.

– Поэтому на людях я буду относиться к Вам очень спокойно, не удивляйтесь. Вы сможете подумать, что я и имя-то Ваше позабыл, если вдруг меня спросят о Вас.

– Главное, чтобы Вы не позабыли меня по-настоящему!

– Этого не случится. Кстати, чем Вы займётесь в Красном городе? Фланк писал мне, что Вы хорошо поёте.

– Несколько дней мне давал уроки великий Бродель…

– Положим, не такой уж он и великий! – фыркнул господин Летуан. – Недавно он так извратил мои строчки, что мне дурно стало.

Анн вспомнил некоторые моменты своего общения с Броделем и не смог сдержать улыбки. Собеседник заметил это.

– Не подумайте, будто бы я вовсе отрицаю его искусство. Из ныне живущих Бродель – самый умелый певец в Инии. Вы многому сможете научиться у него. Однако он склонен усложнять простое.

– Господин Летуан, – сказал Анн, – я был бы очень благодарен Вам за пару советов относительно поведения при дворе.

– Не уверен, что они окажутся толковыми, – с сомнением покачал головой поэт, – я стараюсь бывать там как можно реже, и поэтому совершенно не в курсе всех интриг.

– Люди редко меняются в одночасье, как говаривал мой Учитель.

– В этом он прав! Негодяи остаются таковыми при любом короле. Я бы посоветовал Вам остерегаться семейства Хоувенов.

– Сразу всех?

– Герцог ещё имеет остаточные представления о чести, а вот его отпрыск со своим незаконнорождённым сыном…

– Надеюсь, что наши пути не пересекутся.

– Ещё будьте осторожны с теми, кто называет себя «быстрыми ястребами»!

– Кто они такие? – спросил Анн.

– Это отпрыски, в сущности, хороших семейств, которые несколько заигрались. Они бесчинствуют на ночных улицах, объясняя это своей склонностью к шуткам. А ещё задирают незнакомцев днём, подавая дерзость как испытание характера.

– И что они хотят доказать этим?

– Никто не знает.

– Разве ни одного из них не поймали и не наказали примерно?

– Пока что никто из них не дал отчёта за свои действия.

– Как возможно такое?

– Городская стража не хочет связываться с высокородными, а всесильный герцог Хоувен, до которого иной раз доходят жалобы, отшучивается: мол, молодой задор непременно пригодится Инии на войне, а потому глупо рубить сук, на котором сидишь. А тот, кто лишился ночью своего плаща, мог бы возвращаться домой пораньше…

– Я буду осторожен, но не труслив, – сказал Анн.

– И ещё: мой кошелёк – в Вашем распоряжении, – добавил господин Летуан. – Несомненно, Вы достаточно обеспечены, но может возникнуть ситуация… Вы понимаете. В таком случае – не испытывайте ложного стеснения!

– Мне не потребуется много денег, – заверил его Анн.

– Для визита во дворец Вам следует купить подобающий костюм у здешнего мастера. Долой провинциальные вкусы! Остановиться я рекомендую у вдовы Катар. Она просит совсем немного за три комнаты на втором этаже. Плату следует внести сразу за полгода.

– Где живёт эта вдова?

– На улице Часовщиков. Не очень далеко от Примейона.

– Это замечательно!

Господин Летуан дал своему гостю ещё несколько советов, после чего предложил перейти из трапезной в сад.

– А вот здесь расскажите мне о главном, – сказал он, превращаясь в Орнелия Бюсси, знаменитого придворного поэта, – сочиняете ли Вы сами в настоящее время? И если сочиняете, то в каком роде?