Текст книги "Коллекционер (сборник)"

Вадим не хотел знать, какова цена нашего благополучия. Ему казалось – само собой получается, и надо помогать другим, потому что им хуже. Не признавал, что здоровье дорого стоит, что надо хорошо питаться, носить удобную одежду, жить в человеческих условиях, ездить на курорты. Слишком многого я была лишена в детстве, чтобы позволить ему оставить без необходимого наших детей. Мне жаль того неизвестного мальчика, если он был действительно болен, но разве мы вправе жертвовать близкими, чтобы помочь чужим?

Какой описал он меня в своих заметках? Признал, что любила, но обвинил в планах с норковым отливом. Смеюсь и плачу, читая эту белиберду. Разве женщине есть дело до норки, когда не хватает постельного белья и хорошей посуды? Почти пять лет мечтала о стиральной машине, и только потом приобрела импортную. Соседки завидовали. Он посмотрел и спросил:

– Зачем тебе такая огромная?

– А почему должна быть маленькая?! – возмутилась я.

Он махнул на меня рукой, как на дурочку, и опять ушел в свою библиотеку.

Думаю, наш большой разлад вырос из маленького, но принципиального расхождения: я принимала жизнь, какая она есть, он же требовал от судьбы невозможного, не соглашался со временем.

Он был бессребреником и этим делал меня алчной. Таков закон природного равновесия, который мало кто понимает.

Театр закрыл занавес. Собственно, не сам театр, а его служащие. Всё кончилось благополучно. Мир не рухнул…

Ещё одной коллекцией стало меньше, коллекцией самоедских заблуждений. Думаю, не жалко…

Завтра соберемся с детьми и помянем Вадима.

С серебряным рублем или без него, но я любила. А он? Может, так мало писал обо мне, потому что боялся вспомнить? Странно, но и сейчас – после его ухода из жизни и, возможно, на пороге собственного исчезновения – это не перестает меня волновать.

Что в нас было неправильного? Почему счастье оказалось хрупким, а потребность в нем разрушительной? И почему девочкой я была робкой, а с возрастом превратилась в бойца?

Неужели и Екатерина Великая в юности мечтала о любви, а не о славе?

Грустной получилась наша с Вадимом история, но таковы инь и ян двадцать первого века.

* * *

День стоял замечательный. Поколебавшись, Дима махнул рукой на занятия и направился в парк. Одна лекция – это такая малость, а красота уходящей натуры… Красота уходящей натуры не повторится уже никогда. Её можно только запомнить.

Монеты почти не было видно. Листья осени прикрыли матовое серебро аверса, похожее на седину надвигающейся зимы. Но Дима её заметил… Этот начавший темнеть металлический кругляк. Поднял двумя пальцами, поднёс к глазам. И вдруг неожиданно почувствовал – от монеты исходит тепло. Неужели магическое?

Мороз по коже!

Посмотрел на женский профиль: интересная тётка в буклях, кто такая? Наверное, императрица, – пришло в голову. Чей еще профиль могли отчеканить на серебряном рубле? Надо глянуть в Сети, поспрашивать на форуме нумизматов.

Серебряный рубль казался вытертым многократными ласкающими движениями пальцев. И не просто пальцев, а всей пятерни, включая ладонь. Некоторая шершавость не вызывала неприятия. Будто человек, когда-то державший в руках этот кусок формованного серебра, был ему близок. Нет, не по генетическому родству – на уровне подсознательного…

Как он сюда попал, этот рубль? Кто-то случайно обронил или выбросил намеренно – разве узнаешь?

Парень эффектно подбросил серебряную монету в воздух. А потом поймал её, будто репетировал это движение очень долго, и зашагал из парка на улицу, к автобусной остановке.

Впереди его ждали посиделки с институтскими друзьями, свидание с девушкой… Терпкий вкус только початой, пьянящей возможностями жизни коллекционера…

Шереметьевский транзит

моей однокурснице Ольге Плотниковой и её семье посвящается

«Отвалились, как Фаберже от продналога», – подумала Ольга весело, неожиданно быстро сообразив, что беруши выпали куда-нибудь за пределы её компетенции, и монотонный гул авиациионных турбин, вдохновлённый этой утратой несговорчивого пассажира, принялся совершать свои проникающие действия в области сердца и подсознательного. Вибрация фюзеляжа мелким бесом пришла на помощь двигателям и теперь не способствовала погружению в царство эллинского Гипноса, которого наши современники с большей охотой называют матричным именем Морфеус[17]17
  имеется в виду имя одного из главных героев культового голливудского триллера «Матрица».


[Закрыть].

Да, собственно, и наплевать – выспалась, вроде. Получаса хватило. До Штирлица ещё далеко[18]18
  героиня подразумевает способность советского разведчика Исаева-Штирлица из знаменитого произведения «Семнадцать мгновений весны» Юлиана Семёнова контролировать длительность отдыха во сне:
  «Штирлиц вернулся на привокзальную площадь, пересел в свою машину, отъехал километров двадцать и почувствовал, что сейчас заснет. Он взглянул на часы: кончились вторые сутки, как он был на ногах. «Я посплю полчаса, – сказал он себе. – Иначе я не вернусь в Берлин вовсе». Он спал ровно двадцать минут».


[Закрыть], конечно, но тоже впечатляющий результат. Одно плохо – руки и ноги затекли. Теснотища в самолёте такая – как в банке со знаменитыми балтийскими шпротами.

А казалось бы…

Ну что такое восемь дюймов? Ерунда, чуть больше двадцати сантиметров, а когда летишь без посадки больше десяти часов… Тут уж – извини-подвинься. Сейчас, правда, не так долго – до транзитного аэропорта «подскока» имени Шарля де Голля в Париже в три раза быстрее, но тоже удовольствие не выше нижней части плинтуса.

А всё этот международный стандарт туристического класса! Расстояние между креслами тридцать два дюйма… против сорока в «бизнесе». Набьют пассажиров, будто зёрна кукурузы в початок… А ещё – горячее питание. Как тут пищу принимать прикажете, когда у тебя контейнер с горячим в грудь упирается, а руки подвижны лишь в области кистей? Нет ответа у тех, кто салон лайнера компонует.

Впрочем, грех на производителя авиационной техники пенять. Производитель собирает те варианты самолётов, какие нужны заказчику. А заказчик нынешний на Руси прижимистый, алчный да и не слишком безопасностью и комфортными условиями для пассажиров озабоченный. Ему подавай подешевле и побольше. На бортах для чартеров и вовсе умудряются через 29 дюймов кресла ставить. Как-никак – лишний ряд на весь салон набегает, а если ещё туалет с буфетом убрать… Пассажир недостаточно субтильной комплекции, попадая в прокрустовы габариты, предлагаемые бюджетными авиационными перевозчиками, ощущает себя не то чтобы человеком, скорее – бруском прессованной ветчины с сомнительным составом вложения.

А ведь были времена… Помнится, выполнял рейсы на дальние расстояния замечательный лайнер ИЛ-62. В нём почти метр между рядами кресел даже в «экономе». Да и в проходе можно в настольный теннис играть, если стол в самолёт втащить. При желании, разумеется.

Говорят, на современных «аэрбасах» А-380 тоже очень просторно. Однако широкофюзеляжные монстры не настолько и рентабельны, как о том толкуют конструкторы. Большой вес центроплана приводит к повышенному старению металла, а это сокращает срок службы. Чёрт, специальность так и лезет наружу, так и стремится утвердить себя в качестве основополагающей преференции. Вот, опять… Нет, пора освободить голову от специальных вопросов и отдохнуть в полудрёме. Да куда там! С таким удручающе экономным дюймовым шагом между рядами кресел попробуй-ка расслабиться, а уж о том, как комфортно поужинать – вовсе речи нет.

К тому времени, когда улыбчивые «аэрофлотовские» девчонки принялись развозить ужин, Ольга снова засыпала. Сумела всё же отстранённо взглянуть на окружающие «декорации». Нет, что ни говори, а в пути организм расслабляется и спешит восполнить запасы того, что ему недодали. Бортовое питание? Какое уж тут питание, когда глаза закрываются сами собой, а события последних месяцев разлетаются разноцветными шарами в голове, подчёркивая – это сон… Сон? Сейчас – да. Но если сделать над собой усилие и проснуться. Только зачем? По эту сторону сознания так хорошо, покойно, безмятежно.

* * *

И здесь – в сонном астрале…

…Ольга с мужем сидела в кафе со своей институтской приятельницей Танькой и делилась впечатлениями о недавно увиденном митинге… странно даже представить. Они втроём прогуливались по Пятигорску и натолкнулись на яркий образчик демократии. Как говорится, Западная Европа сливала пороки раннего средневековья через распахнутую ещё Михаилом Сергеевичем границу в души неокрепших, но уже невероятно «самостоятельных» молодых людей.

Толерантность кавказского замеса так и лезла из всех щелей и селила неприятие, страх и ненависть в гражданах государства, которому было совершенно наплевать, что национальные проблемы необходимо решать не на площадях и улицах с камнями и штакетинами в руках.

Хорошо ещё, что догадались вовремя уйти с улицы, где вот-вот готов был разразиться джихад местного значения. Пару кварталов двигались молча, сдерживая нахлынувшие эмоции. А потом завернули в гостеприимно распахнутую дверь кафе, чтобы немного успокоиться, прийти в себя и поговорить.

Подруга приехала в Минводы из Ростова накануне, а наутро – Пятигорск. Это такая традиция, сложившаяся годами. Хм… Танька… Странно звучит сейчас, когда подруге уже изрядно за сорок. Да и сама-то не моложе, разве что – на месяц-другой. Быстро время пролетело. Даже вздрогнуть или испугаться минутки не нашлось. А ведь если встанет Танька рядом с Ольгиными дочерьми, будто подружка выглядит. Да, собственно, она и есть их подруга. И порой делятся девчонки с тётей Таней секретами, которые матери доверить не решаются. Нет-нет, Татьяна ничего не рассказывала ей потом, хранила девичьи тайны, только намекала иногда, если считала необходимым.

После института Ольга сразу вышла замуж, потом у них с Володей одна за другой родились дочери. Не погодки, но разница не больше трёх с половиной лет, так что, считай, себя ощутила не молоденькой, но ещё вполне симпатичной женщиной только после тридцати. Потом – работа захватила. Когда народ с головой накрыла волна сепаратистской эйфории с первым гарантом на танке, Ольга повышала квалификацию, переучивалась на современную технику, чтобы соответствовать веяньям нового времени. Эпоха менеджера-Водолея пока не наступила, пока не раззуделась рука великого реформатора знаний господина Урсенко, и потому люди ограниченные и недалёкие работали исключительно на руководящих должностях, к технике их не допускали, не то, что десяток лет спустя.

Ольга покачала головой, будто сбрасывая с себя груз воспоминаний, и перевела взгляд на мужа. Володя был увлечён рассказом о своей недавней встрече с представителями, что называется, современных молодёжных движений. Татьяна заинтересованно слушала.

– Представляешь, Танюха, прохожу я мимо своей альма-матер. Лет десять, наверное, не бывал здесь, хоть и оказываюсь в Ставрополе чуть не каждый месяц по воле начальства. Но всё бегом-бегом. Некогда. А тут удалось время выкроить, чтобы взбудоражить воображение картинками юности. Красота, лето, прошлое из-за каждого куста флюидирует ароматом роз, жасмина, туи. Сел на скамейку в сквере, ударился в воспоминания. Очень интересное ощущение – почти эйфория.

Не знаю, сколько времени прошло. Видимо, достаточно много, что, впрочем, вовсе не важно. А вырвало меня из состояния задумчивости какое-то ощущение тревоги, тревоги на уровне подсознания.

Смотрю, стоят напротив меня студенты нынешние, не увидел, как подошли. Пацаны, девчонки. Будто бы щебечут о чём-то – конспекты, дискотеки, лекции, лабы, премьера 3D-фильма. Вечные эти обороты современные: «ехал я, типа, с Краснодара и, как бы, значит, следил за показанием приборов»… Умереть – не встать.

– Вот-вот, именно – «как бы, значит, с Краснодара», – хохотнула Татьяна. – Никакой конкретики, зато стилистического мусора полно.

А Володя продолжал:

– Это ладно бы, пусть бы болтали на своём «олбанском», так они ещё и рассуждают так, будто не существует между ними деления по половому признаку. Нет, что ты, без матов, но с таким пренебрежением к женщине, просто – с унизительным уничижением. А ведь девчонки стоят рядом и воспринимают всё как должное.

– Сейчас об этом говорят, мол, полная раскрепощённость, а раньше называли плохим воспитанием… Но теперь не моги – толерантность, чтоб ей.

– Вот-вот, все в равных правах. Другая крайность… Только вот, как рожать – пацанов что-то близко не видно. Кстати, одеты все ребята ярко, не то, что мы в своё время. Позавидовал им от всей души. А потом насторожился, когда повнимательней присмотрелся. Даже растревожился не на шутку.

Володя замолчал, отпил большой глоток кофе, устремил взгляд внутрь себя, будто бы сверяясь с давними ощущениями, записанными в глубине памяти, и только потом продолжил:

– Знаешь, что меня испугало в этих детях?

– Что?

– Они разговаривают одними губами. Будто в японских мультиках. Никакой тебе мимики. Никакого проявления эмоций. Абсолютно мёртвые лица, словно бы роботы какие-то, а не живые люди. Чувства лишь штрихпунктирно обозначаются незначительным изменением интонации. Жутко.

– А что удивительного, когда быть живым человеком сделалось просто опасным. Общество сейчас повёрнуто на индивидуализме и получении максимально возможного числа разнообразных удовольствий. А делиться с кем-то своими переживаниями, хоть радостными, хоть грустными, не принято – чтоб по стенке не размазали. Пирожков-то на всех не хватает, конкурентов стараются вывести из игры досрочно. Вот и вынуждены люди натягивать аниме-маски на живую мимику. Аватары вместо лиц, набор цитат от фетиш-блогеров вместо собственных мыслей.

– Одноразовые люди…

– Вот именно! Одноразовые люди – полигон для одноразовых шприцов!

– …ощущение такое, что юмор нынче опустился ниже талии…

– Ну да. И «невероятные успехи образования» выглядят невероятно удручающе, а хитрые улыбки и камлания перед телекамерами первых лиц в очередной раз доказывают, кому служат данные, с позволения сказать, лица. В этом, наверное, и суть проблемы. Каково образование, таковы и дети – плоские, недалёкие в своём мыслительном процессе, склонные к суициду неврастеники, обученные выживать в условиях военного времени, но делающие четыре ошибки в слове «ещё».

– Согласен во всём. Смотришь на лоснящиеся от грима и самодовольства рожи «телевизионных первачей» и понимаешь – ни хрена нам не видать хороших дорог в ближайшие сто-двести лет: слишком уж большой аппетит нарисован на плохо вписывающемся в формат телевизионного вещания полотне физиономического абсурда. – Володька умел заворачивать длинные фразы аккуратной пружинкой – только держись. Но переключать темы – не особо, как сейчас, например – от проблем образования к состоянию дорог.

– Эй, вы там, говоруны, хватит уже негатива! – перебила разговор Ольга. – Говорите только о хорошем, а то я вылью на вас свой сок. Тоже мне – решили на молодёжи отыграться, старые ворчуны. Давно ли сами такими были? Прекращайте немедленно! Сок у меня готов…

Володя улыбнулся и ответил с подначкой:

– С тебя станется. Ты же у нас такая необычная! У всех порядочных женщин под кроватью любовники, а у неё, видишь ли, лыжи!

Володя всё время так над Ольгой подшучивал, над её страстью – катанием на горных лыжах. Сначала ездили в Домбай, потом – Чегет вдвоём, а позднее, когда подросла старшая, Ольга стала брать её с собой на Эльбрус, но та ни в какую не хотела надевать амуницию. С младшей история повторилась. Пришлось бросить эту затею – привить девочкам пристрастие к «маминому» спорту. Не получилось в семье женской горнолыжной команды. И ладно, и пусть. Главное – чтобы все любили друг друга и уважали мнение близких. А этого было не отнять. Здесь и Володя расстарался, спасибо ему за понимание и заботу.

Ольга рассмеялась, раскраснелась и буркнула в ответ с деланным смущеньем – что-то вроде: «да ну тебя… дурачок!».

Тут же вновь были наполнены бокалы, и Володя провозгласил тост:

– Выпьем за судьбу, за её к нам благосклонность во всех её проявлениях! Ура или не ура?! Ура!

После третьего бокала сделалось совсем тепло и уютно – без поправок на бытовые проблемы. Их просто не существовало – этих проблем. Рассосались, исчезли без следа, как когда-то во времена бесшабашной молодости. И тут уже стало не до политики и споров. Расслабленное сознание хорошо реагировало только на что-то позитивное. Володя оседлал любимого конька и принялся травить.

– Судьба, девчонки, злодейка. И кому, как ни вам об этом знать: муж – подлец и начальник-подонок – слишком много для одной женщины. Не находите? Да не о вас речь, мои дорогие… Шучу! Держите себя в руках. Это я статистику вспомнил. Наука бесполезная, но весьма любопытная, если с умом к ней подходить, а не сзади, как к кобыле. Так вот – судьба, несомненно, злодейка. Но случаются порой и с её стороны проколы, которые позволяют некоторым штатским рвануть Джекпот, не приложив к тому прорыву сколь-нибудь ощутимых усилий.

Мне с такого рода везением встречаться не доводилось… ну, чтоб материальный достаток попёр, будто из рога изобилия, но вот с чудесами, представленными в виде явлений классической физики – бывало.

По этому поводу расскажу старинную историю. Дело было, если мне не изменяет память (а она не изменяет), в том году, когда мы на третьем курсе учились. У одного моего знакомого (называть его не стану из морально-этических соображений) накануне 1 Мая (день безоговорочной международной солидарности трудящихся, впрочем, не всегда, масс) жена – тоже студентка – уехала из города. А жили они, надо сказать, в девятиэтажной «малосемейке» студгородка. Её, общагу эту, сдали незадолго до описываемых событий и предоставляли исключительно студенческим супружеским парам. В здании всё новёхонькое – муха не сидела. Вместо коридорной системы, в которой мы третий год тянули лямку студиозов в свободное от учебного плана время, не скромные комнаты-купе с минимальным набором мебели, а самые настоящие однокомнатные квартиры с душевой и другими удобствами в пределах оперативной досягаемости. Кухни оборудованы двухкомфорочными электрическими плитами и прочими прелестями прогресссирующего социалистического быта. Красота!

Стало быть, жена у однокурсника поехала к родителям на праздники, а мы решили изучить быт советских студенческих семей не понаслышке, а самым, как говорится, настоящим образом. И изучить – в атмосфере дружеских бесед. А какая ж беседа без доброй чарки? Вот и я говорю: не беседа, а сплошное недоразумение. Возвращаясь с демонстрации, мы задумали как-то отпраздновать пролетарский праздник. Мы – это отважная троица закадычных друзей и примкнувший к нам молодой супруг, волею судеб оказавшийся в положении временного холостяка. Если я что-то перепутал, свидетели и участники меня поправят.

Поднялись в общежитие. Выпили одну «Сибирскую» с «винтом» и приладились из второй разливать, предварительно открутив крышку. Закусочка на столе разложена декоративным манером – огурцы, помидоры, консервы рыбные. Отдыхаем-занюхиваем, выпиваем-поздравляемся. Тут неожиданно вернулась супруга анонимного (вы ещё не забыли о конспирации?) хозяина арендуемой площади. Не повезло нашей компании – билетов на автобус в связи с праздничным ажиотажем не оказалось, вот она и нагрянула, точно ясный сокол на выводок куриный.

Увидела не представленная мной дама такую замечательную картину у себя на кухне, схватила непочатую бутыль и в раскрытое настежь окно вышвырнула. Праздник, сами понимаете, испорчен. Делать нечего – оперативно прощаемся, а потом идём в свою общагу.

Пока по лестнице спускались, призадумался я, в памяти поворошив хорошенько:

– Мужики, вы звон слышали?

– Не-а… – отвечают мои спутники, пытаясь изо всех сил уверовать в невозможное.

– Пойдём проверить?!

– Айда!

Заходим за «малосемейку»… И – о, чудо! Там из горы торфа, приготовленного для посадки деревьев, торчит донышко «Сибирской». Вытаскиваем со всей возможной осторожностью, будто хирурги от военно-полевой медицины неразорвавшуюся мину из открытой раны извлекают. Бутылка без видимых повреждений и… Водка в ней цела! А в горлышке образовалась торфяная пробка, которая, кстати, и не дала жидкости оросить землю русскую этиловым удобрением. Подумать только – бутылка не разбилась! А ведь этаж был не то шестой, не то восьмой.

Дальше нас ждала гигиеническая операция фильтрации через марлю и продолжение банкета. Вот он случай!

Совсем как в анекдоте.

Теологический спор. Оппоненты – священник и учёный-атеист. Священник говорит:

– У нас с колокольни в прошлом году пьяный звонарь упал и совершенно целёхонек. Вот проявление воли Божьей.

– Нет. Это просто случайность, батюшка.

– Сын мой, так ведь он снова полез наверх, опять упал, и вновь без последствий. Это-то уж точно Божий промысел.

– Да нет же. Ваш пример скорее напоминает некую закономерность.

– Сын мой, звонарь в тот день и в третий раз свалился с колокольни. Не иначе Бог отвёл от него смертный час.

– Это уже просто привычка, батюшка.

– Свистишь, небось, Володя! Скорее всего, разбилась ваша бутылка. Да и была ли?

– Ни боже мой! Не свищу! Была!

– А чего раньше не рассказывал?

– Того и не рассказывал, что не поверила бы…

– Ой, болтун!

– Оль, а мне кажется, так оно всё и было… – вмешалась Татьяна. – Я не первый раз слышу эту историю. Его однокурсники рассказывали в прошлом году, когда на шашлыки ездили.

– Как же, как же – наверное, придумали, а потом за чистую монету принялись выдавать при всяком удобном случае! Моему бы точно не подфартило… даже в компании с отъявленными везунчиками. Он же будто телок в молодости был…

– Это я-то телок?! Молчи… женщина, рождённая ночью… – в голосе Володьки не было ни грамма агрессии. Так – дежурная шутка, к которой, правда, никак невозможно привыкнуть, несмотря на игривость тона.

* * *

И снова сознание пытается навести резкость. Со звуком у него получается лучше, а вот рассмотреть что-то… Впрочем, стоп! Подъём. Надо бы глянуть на конвертик в сумочке. Что там говорил Володька, когда провожал её на посадку?

– Скверные стихи – это те, что пишутся в сквере? Вот я тебе, кстати, написал в дорожку… пока не взлетишь, не смотри. Даёшь слово?

Так-так, теперь можно и глянуть. Что он в этот раз сочинил, интересно? Хм, от руки, на принтере не стал. Мило. Только вот почерк совсем испортился, но разобрать всё же удаётся.

фее йрверк фаеров

 
фея ночи фее утра
обещала белый танец…
на рассвете пели струны,
как расхристанные ванты,
снежной сахарною пудрой,
наводя застывший глянец —
можно льдом притворно плюнуть
в мост отчаянных вагантов…
фея ветра фее снега
обещала танец быстрый
и немножечко нескромный
на рассвете туром скорым…
кочет нервно кукарекал,
обозначив криком выстрел
предрассветным, переломным
на планшете монитора…
фея фаеров фтефнялась
потеряф фтафную фелюсть…
вот такая, знаешь, малость —
так почти, как ты хотела…
 

Ольга чуть не расхохоталась в голос, дочитав до конца, но какое-то состояние расслабленности не дало это исполнить. Хотя – возможно, здесь всё дело в воспитании.

И снова её начало клонить в сон, погружать в грёзы, так похожие на картинки из прошлого. А что если – это как раз и есть прошлое? Только бы поймать, только бы зацепить краешком сознания.

* * *

Когда старшая дочь, Галя, выиграла факультетский конкурс и попала по обмену в один из университетов Нью-Йорка, Ольга сначала не поверила – думала, что её разыграли. Неделю ходила сама не своя, снаряжая дочку в дальнее путешествие. Всё-таки три года Галке жить за океаном. Это вам не бублик с маком слопать за завтраком. Правда, предполагались приезды домой на каникулы, но сколько прежде придётся ждать – тут с ума сойти очень даже несложно. Правда, Володька говорит, что Skype раньше её горя родился. Но разве может заменить холодное изображение на плоском экране настоящее живое общение! Это не вопрос, это утверждение. Каждая мать подтвердит. Но ничего не поделаешь – девочки взрослеют, скоро – хочешь, не хочешь – придётся с ними расставаться. Закон природы. Трюизм на палочке тривиальности.

Однако встреча с Галей произошла значительно раньше, чем на неё рассчитывали родители. Умница-дочка сама прислала приглашение, и они поехали втроём с младшей. Поднатужились, заняли денег у знакомых и родственников и рванули в страну грёз и мечтаний.

Две недели пролетели, будто один день. Масса впечатлений, море новых ощущений. Только вот на экскурсию в Вашингтон съездить вместе с мужем и девчонками не удалось – приболела немного.

– Знаешь, что мне больше всего запомнилось в столице? – делился потом впечатлениями Володя. – Обилие афроамериканских дам с полуторной орбитой в районе талии, причём все как одна – Эзоповского возраста.

– Бальзаковского?

– Что?

– Ты имеешь в виду – Бальзаковский возраст?

– Нет. Дамы те именно – возраста Эзопа!

– Это как?

– Это – когда о тебе только басню можно сочинить, но никак не романс или, скажем, сонет.

«Да, Володька в своём репертуаре…» – подумала тогда Ольга. И сейчас подумала, проваливаясь в полный приключений сон авиационного пассажира. На входе её встречал образ молодого мужа с любимой присказкой на устах:

– Верность по-русски: три жены сменил, а любовница всё та же – как неразменная монета.

Ха-ха-ха… В который раз слышит, а всегда смешно-о-о…

* * *

Два приятеля Майкл и Роберт, простые ирландские парни, соучредители небольшой частной компании по ремонту автомобилей, были знакомы с детства и, сколько себя помнили, грезили горными лыжами. Но какие в Ирландии могут быть горнолыжные трассы, если строительство крытого специализированного стадиона около Нью-Таун-Маунт-Кеннеди (графство Уиклоу) в зеленой зоне Дублина началось лишь под занавес 2005-го года и конца ему не видать? Не году, а строительству, разумеется. Финансовый кризис тоже не очень поспособствовал ускорению процесса.

Вот парни и тренировались во время отпусков во французских Альпах. Первая поездка туда обоих слегка напрягала – опасались парни, вдруг что-то пойдёт не так. Но опытный инструктор, похожий на Жана-Клода Килли в молодости научил их правильно держать корпус и спускаться с не очень сложных склонов. Второй сезон в Альпах позволил закрепить успех. После чего «крутым горнолыжникам» сделалось скучно и пресно, захотелось какого-нибудь экстрима, да такого, каких в цивилизованном Евросоюзе уже давно не предлагают капризным туристам. Спуск спуском, но хотелось бы ещё чего-то дикого, необузданного, чтоб адреналином позабавиться, чтоб кровь по жилам разогнать, чтоб уж если горные орлы, то не прикормленные из заповедника, а такие, что печёнку Прометею смогут запросто выклевать – и не от голода, а исключительно по бесшабашной неистовости, обусловленной менталитетом.

А тут ещё молодость прёт через край, желание пропитаться впечатлениями на год вперёд просто зашкаливает. И то сказать – скучно жить в Ирландии, никакого разнообразия, сплошная размеренность и соответствие много веков назад заведённым порядкам: работа, отдых в пабе, посещения церкви и родственников по заранее известным праздничным датам. Если драка, то до первой крови с тихими обоюдными извинениями за кружкой «Гинесса» через каких-нибудь полчаса. Если секс, то скорый и ни к чему не обязывающий, исключительно с целью поддержания либидо, а вовсе не для получения неземных наслаждений.

Нет, семейным парам и людям пожилым это всё просто за счастье. А если взять молодых крепких холостяков с румянцем через всё веснушчатое лицо, то какая им радость от рутины? Кровь бурлит, приключения, кажется, должны следовать за ними по пятам, ан – нет, не следуют.

Загрустили тут приятели, но поддаваться унынию было не в их правилах, вот Майкл и Роберт отважились. В один прекрасный дождливый день решили они устроить себе трёхнедельный отпуск в совершенно неизвестном им краю – России. И горные лыжи, разумеется, тоже с собой взять не в качестве декорации.

От кого-то из родственников Роберт услышал, будто на Caucasian mountains есть горнолыжный курорт международного класса – Терскол. Там, правда, сервис не настолько хорош, как в Европе, но зато в изобилии «водятся» совершенно дикие, не испорченные цивилизацией места. Трассы на склонах двухголового гиганта – потухшего вулкана Эльбрус, самого разного уровня сложности. В округе живут горячие кавказские народы с самобытной культурой и неповторимой кухней. Родственник сам в России не был, но его сослуживец когда-то брал недельную путёвку в те дикие края. За короткое время тура успел накататься с горы до зелёных соплей, закрутить три романа с прекрасными аборигенками из обслуживающего персонала, два раза огрести «по фейсу» от ревнивых воздыхателей этих аборигенок, четыре раза помириться с обидчиками с последующим братанием и употреблением красного вина из инкрустированного кубачинской серебряной сканью рога. Причём последнее действо явно отдавало излишествами в режиме «к нам приехал, к нам приехал, пей до дна!».

В общем, сослуживцу родственника настолько понравилось, что он рассказывал о своих приключениях в «дикой Раше» целый год, и поехал бы туда ещё раз непременно и в текущем сезоне, но сломал руку и теперь скорбит, просматривая альбомы с фотографиями и пуская скупую ирландскую слезу в цветах государственного флага на эмульсию отпечатанных снимков.

Уговаривать Майкла долго не пришлось, авантюризм был у него в крови. И вот весной, передав дела в мастерской старейшему механику Биллу Хейли, друзья отправились в далёкую Россию, не зная не только ни слова по-русски, но и не удосужившись обзавестись англо-русским разговорником. Ах, эта молодость… как сказал бы какой-нибудь классик, если бы я вспомнил его фамилию и попросил процитировать оригинальную фразу.

Билеты друзья взяли таким образом, что пересаживались в Амстердаме, оттуда – в Москву, а далее – Минеральные Воды самолётом «Аэрофлота».

Как говорят в отдельных селениях русского Севера – где разгильдяй, там всегда несчастье. Именно в соответствии с этой нехитрой сентенцией (а находясь в отпуске Майкл с Робертом превращались из дисциплинированных молодых людей в самых настоящих giddy – особ легкомысленных) и происходили все дальнейшие события, связанные с путешествием на Caucasus. Сопутствующие же обстоятельства усиленно способствовали парням в их разгильдяйстве.

Вопреки всем уверениям представителя авиакомпании «Ryanair» багаж при осуществлении транзитных операций – прегрузка с одного рейса на другой – тоже теряется. Так что из аэропорта Скипхолл друзья вылетели налегке рейсом «Аэрофлота» в Москву, но пока ещё не подозревая, что их снаряжение для горнолыжного отдыха осталось в Голландии вместо того, чтобы быть перегруженным на борт лайнера, летающего с российским логотипом.

И ладно бы, всё на этом закончилось. Тогда б наши ирландские парни получили свой багаж непосредственно в Приэльбрусье, начав отдых по путёвке. Обычно затерявшиеся вещи иностранцев доставляла из аэропорта Минвод туристическая компания. Тогда бы… и не случилось то, что позднее сыграло… Впрочем, не стану забегать вперёд.

Прибыв в Москву, бравые ирландские парни переместились из терминала «Шереметьево-2» в терминал внутрироссийских авиалиний, где и принялись дожидаться вылета в Минеральные Воды. Благо – до начала регистрации оставалось часа полтора, а то и два. И тут снова заработала Её Величество Судьба, которая в очередной раз примерила на себя облик Роберта.