Текст книги "Грани сна"

– Там сахар не растёт, – запальчиво сказала Лина.

– Да, теперь его там не сажают, – согласился Лавр, – но пока европейцы не захватили Индию, Африку и Антильские острова, сажали. Правда, он был фиговенький. Вот. Не сбивай.

Он опять забренчал на гитаре и продолжил:

– На остров напали арабские пираты, и перепродали мальчика в Марокко. А здесь, поскольку он хорошо знал арабский язык и умел правильно молиться, его, иншааллах, от рабства сразу освободили!

– Когда это он успел так хорошо всё выучить?

– Он был талантливый мальчонка. Не сбивай, говорю. И вот по приказу эмира ушёл он с караваном через Синайский полуостров к Красному морю. Два года плавал там в Индийском океане, собирая нужное эмиру. Совершил хадж, и возвращался к своему эмиру, но корабль их отбили португальцы. Тут ему просто повезло. Облик он имел не арабский, и заговорил с этими очередными пиратами на понятном им языке. И ещё: у него не было оружия. Поэтому его пощадили и взяли к себе на вторые роли. Так он – Misericordia Domini![38]38
  Господь милосердный (лат.).


[Закрыть] – опять стал католиком.

Матушка махнула рукой: «Вот выдумщик!». Баба Нюра посмотрела на часы и закричала:

– Кончайте болтать! Уже двенадцать часов!

Они расхватали стаканы, фужеры и рюмки, наполненные вином, и закричали «Ура!».

Оксфорд, 2057 год

Появление в секретной лаборатории Praeteritum project отца Мелехция предотвратило правительственный кризис в Британии.

Дело в том, что тремя днями раньше из Брюсселя, где проходил саммит НАТО, исчез высокопоставленный британский генерал сэр Чарльз Гордон Пендлтон Френч, виконт. Во время выступления генсека НАТО он, по словам очевидцев, слегка придремал, а потом неожиданно встал, вышел из зала заседаний и больше его никто не видел!

Несмотря на попытки скрыть это странное исчезновение, журналисты о нём узнали. Да и как же им было не узнать, если свита виконта без объяснений отменила его пресс-конференцию, назначенную на тот же вечер, и генерала не было на торжественном обеде, который закатил для самых важных персон стран блока НАТО его генеральный секретарь! И в своей служебной квартире сэр Френч не появлялся, что засвидетельствовали репортёры, дежурившие у дома…

Мужчины семейства Френч на протяжении трёх столетий были военными, и всегда проявляли фанатичную верность Короне – так что даже идея о предательстве генерала не рассматривалась. Но между тем, факт оставался фактом: он был носителем важнейших государственных и военных секретов, и он бесследно пропал.

Предположение, что его похитили агенты Кремля, стало первым и основным из обсуждавшихся в СМИ. Профессиональные строчкогоны гнали квадратные километры статей про «Русский след», блогеры выдумывали рассказы о хитроумных похитителях, простые люди издевались над службой безопасности штаба НАТО в соцсетях, все хакеры свободного мира тщились взломать недоступные сайты Советской госбезопасности.

Правительство перешло на круглосуточный режим работы. Беспрерывно заседали комитеты, подкомитеты и комиссии. Премьер-министр падал от недосыпа. Деваться ему было некуда: виконт Чарльз Френч был особо доверенным лицом короля. В юности они вместе учились в Королевской военной академии в Сандхёрсте, дружили, а потому ничего удивительного не было в том, что король звонил премьеру лично дважды в день, справляясь, не обнаружен ли уже пропавший военачальник.

Утром того дня, на который в лаборатории РР службы МИ-7 британского МИДа была намечено совещание, посвящённое переменам основ мироустройства в результате деятельности её, лаборатории, сотрудника полковника Хакета, премьер вычеркнул свой визит в это второстепенное и фантастическое, как он полагал, учреждение из списка намеченных дел. Он отправил туда свою доверенную помощницу Дебору Пэм, а сам предпочёл обсуждение в парламенте проблем безопасности, возникших из-за исчезновения генерала Френча. Ведь оно грозило обрушить и правительство, и вообще всё британское мироустройство!

Ему в голову не могло прийти, что фантастические делишки этой лаборатории напрямую связаны с таинственной пропажей Чарльза Френча…

Совещание сотрудников лаборатории с участием помощницы премьер-министра закончилось. Поздним вечером полковник Хакет сидел за своим рабочим столом, записывая историю исчезнувшего мира. Раздался звонок внутреннего телефона.

– Мистер Хакет? Я – Джонсон, начальник охраны.

– Слушаю вас, Джонсон.

– Сэр! С вахты сообщили, что какой-то человек стоит у ворот и хочет говорить с вами. Он представился, как отец Мелехций. Мне самому разобраться с ним, или Вы придёте?

– Да, – ответил Хакет, вставая. – Не беспокойтесь. Я пойду сам.

Он убрал документы в сейф, погасил свет и вышел. В гардеробе на цокольном этаже натянул своё бежевое пальто и по стеклянному коридору прошагал в служебное помещение департамента охраны. Он прошёл первую стальную дверь, кивнул охраннику в форме и прошёл вторую стальную дверь. Миновал, не поворачивая головы, ещё одного – чернокожего охранника; открыл стеклянную дверь и оказался на улице.

Там стоял невысокий худой человек в длинном, до земли плаще и натянутой по глаза шляпе.

– Отче! – растянул губы в улыбке полковник Хакет. – Я, признаться, уже не чаял увидеть вас в этой жизни. Думал: когда опять попаду туда, в места наших приключений, нарочно найду вас, да и порадую, что вы исчезли из реальности бесследно.

– Я тоже рад видеть вас, – своим обычным негромким голосом ответил ему о. Мелехций. – И меня тоже посещали грустные мысли… А что творится здесь? Они хотели бы видеть меня?

– А! Конечно, вы не сомневались, что я расскажу им о вас. Да, я рассказал, и могу хоть сейчас провести вас внутрь, но, боюсь, директор уже ушёл. Директором здесь Биркетт, который, как вам известно, большой педант. Соблюдает, мерзавец, трудовое законодательство. А нашего старины Глостера в этом мире вообще нет.

– Здесь много перемен, – согласился о. Мелехций. – Я за эти дни изучил обстановку. А вы знаете, что в проходной на вахте сидит какой-то … … [цензура: смуглый человек]?

– Да… Вас в нынешней лаборатории многое удивит. Так что, идём туда?

– Прямо сейчас – нет, Хакет. Мне надо переодеться. Вы посмотрите, в каком костюмчике я себя обнаружил, очнувшись после тайдинга.

О. Мелехций повернулся спиной к улице и распахнул плащ, совсем не учитывая, что тёмная стеклянная стена перед ним – на самом деле сплошное окно, прозрачное с той стороны, а там сидит с широкой улыбкой на чёрном лице только что упомянутый им охранник, а видеокамера пишет всё происходящее.

Под плащом о. Мелехция скрывался мундир генерала.

– Честь имею, мой генерал! – гаркнул Хакет, выпрямляя спину и вздёргивая вверх голову. – Какие будут приказания?

Охранник увидел, что скрыто под плащом, вытаращил глаза, нажал кнопку, и уже через пять секунд вместе с ним в окно смотрел начальник охраны Джонсон.

– Прекратите дурачиться, Хакет, – добродушно сказал о. Мелехций, застёгивая плащ. – Я отлично знаю, что вы в грош не ставите чужие звания и должности.

Хакет смеялся:

– Я просто привык играть по тем правилам, которых придерживаются людишки. А они любят, когда их поливают елеем и посыпают сахарной пудрой.

– Но я-то не «людишки», Хакет! И мы слишком давно знакомы.

К этому времени начальник охраны Джонсон, просмотрев изображение и звук, полученные с камер, уже куда-то звонил.

– Дело было так, – рассказал Хакету новоявленный генерал. – После наших с Элистером Маккензи путешествий, а мы там ловили сразу трёх русских ходоков, я очнулся почему-то в Брюсселе, в зале, набитом генералами и адмиралами. Кстати, Маккензи вернулся?

– Нет.

– Жаль. Значит, мы не узнаем, чего он выспросил у тех двоих… Так вот. Прихожу в себя, на мне форменные брюки и мундир, а на кармашке – пластинка с именем. С моим настоящим именем: Чарльз Френч. Провожу незаметную ревизию, обнаруживаю документы, деньги, и записку. Вот эту.

Хакет взял у о. Мелехция записку, прочитал:

«Офис генерала Ч. Френча. 16.00 – Пресс-конференция. 17.00 – Торжественный обед в Белом зале. 19.00 – Переговоры с делегацией Японии».

– Большая программа, – похвалил Хакет, возвращая записку. – Вы, отец Мелехций, можно сказать, трудоголик.

Он открыл свою машину и сделал приглашающий жест.

– Я не мог участвовать в этих мероприятиях, – сказал о. Мелехций, усевшись на пассажирское место. – Не мог даже просто говорить с кем-либо, из-за риска показать свою неосведомлённость в делах. В крайнем случае, меня могли запереть в психиатрическую клинику, где стали бы восстанавливать память. Или пришлось бы признаться, что я сотрудник МИ-7.

– Это недопустимо.

– Верно. И в любом случае, я – тот я, который вернулся из тайдинга, не вправе носить такую форму. Поэтому я незаметно ушёл. До Кале добирался автобусами, там сел на катер под чужим именем. В Лондон попал сегодня, и сразу – сюда.

– Отвести противнику глаза и замести следы, это вы умеете, – подтвердил Хакет. – Вы хитрый, отец Мелехций. Но чтобы и здесь тоже не попасть впросак, учтите: они теперь говорят не «тайдинг», а «тайвинг». Совсем неграмотные. А ваше имя называли в телевизионных новостях. Я его слышал, но в тот момент брился, и на экран не смотрел. А то бы уже давно знал, кто вы такой.

Они обсудили, как быть. Поскольку о. Мелехций не знал, где его квартира, решили ехать домой к Хакету, и заказать ему в интернет-магазине костюм. И как следует выспаться.

– Завтра я вас представлю здешнему начальству, – пообещал полковник.

Представление Мелехция коллективу лаборатории, задуманное Хакетом, провалилось. Во-первых, у ворот их встречал директор Биркетт, и деревянное его лицо даже выражало чувство, которое с некоторой натяжкой можно было назвать радостью. Во-вторых, «воскресшему» тайверу был заранее выписан пропуск на имя Чарльза Френча.

– Они уже знают, кто я, – кисло сказал о. Мелехций Хакету.

– Позвольте! – удивился Биркетт. – Ваше лицо на всех экранах. Вас вчера видели здесь, и ночью секретные службы обеспечили охрану дома полковника Хакета. С минуты на минуту мы ожидаем прибытия премьер-министра!..

Глядя на них прозрачными глазами, он задумался о чём-то, а затем тихонько добавил:

– Премьер-министра! А может, и сам король заедут…

Хакет хлопнул себя по лбу:

– Вот почему нас сопровождало несколько машин! А я думал, журналисты.

– Они пока не знают, – успокоил его директор.

Отец Мелехций был одет в новенький костюм и пальто, а военная форма генерала, его «предшественника», лежала, упакованная в прозрачный пакет, в машине. Когда Хакет достал её оттуда, их небольшая процессия направилась в здание лаборатории.

Расположились в зале отдыха. Юная дева в строгом костюме разносили напитки, сласти и прочие приятные закуски. Отец Мелехций заказал кофе-эспрессо.

Джон Смит, бледный от восторга причастности к великим мира сего, заметил ему:

– Вас почему-то не удивляет, что здесь есть женщины. А м-р Хакет возмущался.

– Хакет меня предупредил, – ответил ему о. Мелехций. – К тому же я всегда стараюсь быть незаметным, Вы ведь тайвер, я правильно понял?

– Обучаюсь. Ещё ни разу не был там.

– Значит, вы уже знаете, что основа незаметности – в соблюдении общепринятых правил. Полковник, – он указал на Хакета, – объяснил мне, что теперь в моде быть политкорректным. Я выполняю это правило, хотя в душе – не согласен.

– Вот, мистер Хакет вам это объяснил, – вмешался Биркет, – а сам настроен против женщин и «инородцев». Но я, при всём уважении, обязан вам сказать, что не потерплю неполиткорректных высказываний. Среди молодых кадров у нас есть арабы, китаец, турок и два индийца.

– Я человек военный, – сказал Хакет. – Прямой и твёрдый как древко флага. И полагаю, что кроме англичан никого не следует привлекать к нашей работе.

– Они – англичане! У них английские паспорта.

– А ещё, – отреагировал на его слова о. Мелехций, – полковник рассказал мне, что у вас нет геомагнитного корректора. Если так, то ваши сарацины никуда, кроме средневекового Лондона, не попадут. И появятся они там голыми. Объясните, как они смогут выжить? Ведь их сразу разорвут на части.

– А если они начнут призывать толпу к политкорректности, то их сожгут! – захохотал Хакет. – Люблю средневековую Британию.

Только наблюдательный человек заметил бы, что директор доволен. Отец Мелехций это заметил.

– Неужели у вас есть козырь в рукаве, профессор Биркетт? – спросил он.

– Да, генерал, – важно сказал тот.

– Не зовите меня генералом, – поморщился о. Мелехций. – По имени, титулу или прозвищу, но не генералом. Так что у вас за козырь?

– Мой козырь – это наша техника, установленная на корабле, виконт, – признался Биркетт. – У нас есть своё судно.

Пока они так пикировались, пришли профессор Гуц и Сэм Бронсон. Прислушавшись к их разговору, Сэм с энтузиазмом поддержал директора:

– Мы уже опробовали эту технику! Прямо на побережье, недалеко от Стамбула, отправили турка-тайвера в 1453 год, и он составил нам прекрасное описание взятия турками Константинополя.

– Ха! – громыхнул полковник. – Константинополь! Там народов было намешано, что хоть русалку внедряй, никто бы и внимания не обратил. Зачем именно турка посылать? Вы хоть соображаете, что он, обладая нынешними знаниями, запросто организует в XV веке взятие турками не только Константинополя, но и Лондона?

– Вы опять позволяете себе выпады, оскорбительные для некоторых этносов, – возмутился Биркетт.

– Позвольте! Турция создала колониальную империю, догадавшись использовать наш принцип максимальной жестокости. Если я это признаю, то чем же я оскорбил турок?..

– Сейчас другие времена!

– Ха-ха! Слышать про «времена» в этих стенах, Биркетт, очень смешно. Вы готовите специалистов из … … [цензура: хитрых азиатов] и отправляете как раз в другие времена, где не можете их контролировать. А ведь вам неизвестны их подлинные интересы.

– С некоторыми народцами можно общаться, лишь сохраняя чувство тревожной бдительности, – подтвердил о. Мелехций. – В том мире, откуда пришли мы с полковником, это понимали. А у вас тут…

В дверь постучал вестовой:

– Господа! Приехал премьер-министр!

– Боже мой! – простонал Биркетт, вставая и направляясь к выходу. – Я вас умоляю, не надо обсуждать эти вопросы при его превосходительстве…

Неизвестно, кто «слил» прессе информацию, что генерал Френч вернулся в Англию. С ночи вольные журналисты и сотрудники телевизионных и сетевых информагентств со своими автобусами собралась у лондонского дома, где жил генерал с семьёй. Ни они, ни семья представить себе не могли, что «найденный генерал», а на деле о. Мелехций, даже не знает, что имеет семью и апартаменты в престижном районе столицы.

К утру пронёсся слух, что генерала видели в Оксфорде, и колонны машин с журналистами заполонили дорогу в сторону этого города. По его улицам рыскали, заглядывая во все подворотни и окна, целые толпы любопытствующих.

Чтобы попасть в сверхсекретную лабораторию РР незамеченным, премьеру пришлось наклеить фальшивую бороду, а в путь он отправился на частной машине, принадлежащей Деборе Пэм. Министр иностранных дел, по ведомству которого официально числилась лаборатория, тоже добирался туда со всеми мерами предосторожности.

Их машины въехали на территорию объекта, и далее во внутренний гараж, и лишь тогда – когда никто посторонний не мог бы их увидеть – высокие гости вышли на белый свет. В гараже их встретил директор Биркетт: премьер-министр и министр иностранных дел, конечно, были с ним знакомы.

Биркетт провёл их в здание, а когда вошли в зал, попытался провести процедуру представления друг другу, с одной стороны, полковника Хакета и о. Мелехция, а с другой – вновь прибывших руководителей. Но руководители-то полагали, что они с отцом Мелехцием давно и хорошо знакомы, ошибочно принимая его за генерала Френча! Не слушая Биркетта, премьер сразу ринулся к о. Мелехцию:

– Как я рад, что вы снова с нами, дорогой генерал! – и хотел его приобнять, чем вызвал бурную реакцию протеста:

– Даже не думайте хватать меня руками, незнакомец! Кто вы такой, чёрт возьми?

Пришлось Биркетту завершить процедуру представления их друг другу, объяснив, что Хакет и генерал Френч – вовсе не те, за кого их принимают.

О. Мелехций поведал, что он сбежал из Брюсселя, не желая подставить руководство страны и боясь выдать тайну о проводимых в интересах короны исследованиях в прошлом. А это было неизбежным, поскольку у него память человека другого мира.

Дебора Пэм, которая всё-таки была уже в курсе дела, пересказала своему шефу легенду о матрице памяти, перешедшей в эту реальность из той. Профессор Гуц привёл пример старинного ленточного магнитофона: если на ленту записать новую музыку, то от прежней записи ничего не останется. Хотя из присутствующих никто, кроме Биркетта, ленточного магнитофона в натуре никогда не видел, пример получился убедительным, придав преобразованию, произошедшему с генералом Френчем, видимость закона природы.

– И что, теперь наш друг сумасшедший? – с тревогой спросил профессора премьер, а потом обратился к министру иностранных дел:

– Боюсь, королю это не понравится.

– Наверняка не понравится! – уверенно сказал Хакет. – А кто у нас нынче король?

Ему никто не ответил.

– Что же нам делать с генералом? – страдал премьер. – После всей этой шумихи, да ещё и в его состоянии.

– Скажем, что он заболел. Потерял память, – предложила мисс Дебора.

– Это ещё хуже, чем если бы он просто пропал.

– Ну, сообщим, что теперь он работает в этой лаборатории. А сами незаметно положим его в больницу, вдруг он выздоровеет.

– Нельзя! Об этой лаборатории не знает даже палата представителей! О ней осведомлены только двое в палате лордов. И король, конечно. Вы, Дебора, кому давали клятву о неразглашении?

– Королю, – призналась мисс Пэм. – Простите, я не подумала…

– Господа! – удивился профессор Гуц, изобретатель темпорального колодца. – Но ведь виконт Френч, так же, как и мистер Хакет, вовсе не сумасшедший. Они выполнили свои задания, и вернулись каждый со своей памятью в полном здравии.

– Они могут продолжать работу под моим руководством, – сказал директор Биркетт. – Если сумеют победить свою нетолерантность. А не сумеют – их придётся выгнать.

– Легко вам рассуждать, Биркетт! – вспылил премьер-министр. – «Выгнать»! А, между прочим, виконт Френч член высшего руководства страны.

– Я, вообще-то, тоже не последний парень на этой планете, – осклабился Хакет.

Озадаченный министр иностранных дел спросил его:

– Это ваш доклад я читал?.. Если изложенное там – правда, то результаты вашей работы весьма печальны. – Сказав это, он повернулся к директору Биркетту:

– А виконт чем занимался в своём путешествии?

– Пусть он сам расскажет, – бесстрастно сказал директор. – Я пока не знаю, ведь он ещё не написал отчёта. И я, признаться, в затруднении, как мне просить у него отчёта, ведь генерал не числится в штате моих работников.

Отец Мелехций посмотрел на него, посмотрел на премьер-министра, потом перевёл взгляд на висящий тут же на плечиках генеральский костюм и, вздохнув, сказал:

– Отчёт я, конечно, напишу. И не один. А в тайвинг прежнее руководство отправило меня, потому что наши приборы показали в одной точке пространства/времени сразу трёх русских ходоков.

– Что такое ходоки? – спросил министр иностранных дел.

– «Ходок», это по-русски то, что у нас называется тайвер, – объяснил о. Мелехций. – Итак, приборы показали, что ходоков сразу трое, и это впервые за всё время наблюдения. Такой случай показался нам подозрительным и опасным! Мало ли, о чём они сговорятся. И было решено, что я и молодой Элистер Маккензи отправимся за ними наблюдать.

Отец Мелехций повернулся к профессору Гуцу:

– Профессор, может быть, вы мне объясните одну странность. Туда, в Троки, столицу Великого княжества Литовского, нас забросили с помощью геомагнитного корректора. Но теперь его нет.

– Ничего не могу сказать, – ответил Гуц. – Я о таком приборе не знаю.

– Не отвлекайтесь, – попросил премьер-министр. – Технические подробности вы обсудите без нас. Что там было дальше-то, в княжестве Литовском?

– Сорри… В районе Троки намечался крупный саммит, в связи с желанием князя Витовта превратить своё княжество в королевство. Появлялась возможность объединения России не Москвой, а этой второй, проевропейской частью разделённой тогда страны. И вот, мы обнаруживаем, что туда же подтянулись трое русских ходоков! Возможно, с целью срыва коронации. Ведь она так и не состоялапсь. Нас, меня и Маккензи, используя корректор, отправили туда настолько точно, что мы, голые, сразу попали в руки стражи. К счастью, я хорошо образован в геральдических вопросах, и убедил их, что мы квартирьеры курфюрста Бранденбургского, ограбленные у озера. Они не рискнули нас вешать, а выдали нам какую-то рванину, вывели на дорогу в сторону Бранденбурга, и велели без курфюрста не возвращаться.

– И вы пошли к этому курфюрсту?

– Зачем? Он же нас не знал. Мы пошли кружным путём, огибая Трокайское озеро. По дороге изменили внешность, приоделись. И на другом берегу озера встретили русского ходока Никодима Телегина. Мистер Хакет его однажды задушил.

– Да, – приосанился Хакет. – Это было не так уж и легко. Никодим Телегин – здоровенный русский, прямо как медведь. Прежде чем душить, мне пришлось споить ему фляжку отравы, которую накануне сделал отец Мелехций. Он мастер в таких делах!

– Рецепт был не очень сложный, – скромно сказал о. Мелехций. – Берётся одна часть лебеды, две части бронзины, которую в Зихии называют «ногти дьявола», и тёртый рог чёрного козла. Всё это вываривают на медленном огне, а в конце процесса следует добавить паука. Но паук нужен не простой, а среднеазиатский, в крайнем случае кавказский «крепс». Конечно, Телегина мы душили в России, а там нет ни бронзины, ни крепса, но когда мы шли через Кавказ, я сделал кое-какие заготовки. На всякий случай. Опасался, правда, что отвар получится слабым, ведь паук был не свежий, а сушёный.

– Нет, нет, господа! – вскричал полковник Хакет. – Отвар получился замечательный!

Только из уважения к другу короля, генералу Френчу, присутствующие безропотно выслушали этот бред. Уже никто ничего не понимал.

– Позвольте, вас же отправили напрямик в Прибалтику, если я правильно понял, – спросил министр иностранных дел. – Вы пошли кружным путём, неужели через Кавказ?

– Что вы, сэр! В Прибалтике мы просто обошли это Трокайское озеро, дали круг примерно в пятьдесят миль, – пояснил о. Мелехций. – А мистер Хакет вообще не ходил с нами. Он в тот день отправился сводить с ума русского генерала Корнилова, а Телегина задушил намного раньше, через триста лет после моей встречи с ним в Прибалтике. Потому я и заинтересовался, увидев, что он там болтается.

– Кто? Телегин?

– Да.

– Которого задушили, накормив пауками?

– Да, да. Надо было всё выяснить.

– Не понимаю.

– Как же! Ведь эти русские всегда прячутся. Мы смогли найти время его реальной жизни, выследили и ликвидировали. Но у него уже родился ребёнок, даже, может, два. А найти место, где он жил до того, как мы его задушили, и где родились эти дети, мы не смогли! Поэтому я решил следовать за Телегиным и узнать о нём побольше. А Элистер Маккензи отправился выслеживать ещё двух русских, которые там были.

Премьер в недоумении посмотрел на Биркетта. Тот пояснил:

– У русских «ходоков» способности совершать тайвинг передаются от отца к сыну, или внуку, или даже правнуку – нам это пока не ясно, но, в общем, по прямой мужской линии. Надо выявлять, где они живут реально, и ликвидировать.

– Зачем же его задушили, не выяснив про детей? – удивилась мисс Дебора.

– Чтобы он ещё детей не наделал, – сказал Хакет. – Ну, раз уж мы его нашли. С русскими всегда так. Сколько раз его увидишь, столько раз его и…

– Нет, погодите, – поднял руки министр иностранных дел. – Это какая-то мешанина фактов. С непривычки трудно разобраться. Нам, то есть Великобритании – какая польза?

– Эти русские меняют прошлое, и всё нам портят.

– Пока мы видим, что мистер Хакет всё испортил. Сам же написал в отчёте.

– Я испортил, я и поправлю, – возразил Хакет. – Мы ведь знаем, что было, и что получилось. А вот, если русские нагадят, то мы даже не догадаемся, что произошло. Был такой случай: вернулся из прошлого Маккензи, которого теперь нет. Его посылали, чтобы он остановил русского ходока. В чём точно было дело, неизвестно: прошлое изменилось помимо нашего внимания! А Маккензи, он же впервые… В общем, он только и мог сказать, что будто исправил прошлое, в котором русские совместно с Наполеоном разгромили нас. Он об этом написал рапорт.

– Не знаем мы никакого Маккензи, – буркнул директор Биркетт. – И рапорта нет.

– Так, так, – потрясённо произнёс премьер-министр. – Ведь это дальняя разведка! Подавление рисков, зародившихся в прошлом. Такая работа как раз для вас, генерал Френч.

– Тот я, который сидит перед вами, не генерал, – отозвался о. Мелехций.

– Ошибаетесь. По всем нашим документам, вы – это он. Что, если мы назначим вас директором лаборатории? А прессе сообщим, что вам поручено одно из подразделений разведки, и ваше исчезновение из Брюсселя связано с этим назначением.

Хакет обрадовался:

– Да, надо назначить директором отца Мелехция, то есть генерала Френча. Биркетт всегда был мне подозрителен. Он будто не британец, у него нет чувства юмора.

Биркетт, до этого сидевший как истукан, зашевелился, и тягуче произнёс:

– У нас много тайверов, которые умеют хорошо собирать информацию, и не порождают никаких проблем. Кроме этих двоих.

– Сколько вам лет, Биркетт? – спросил премьер.

– Лет? Не помню. Зато знаю, что все неприятности последних дней – от господина Хакета, породившего Советский Союз, и этого второго, который отказывается даже от своего воинского звания.

– Биркетт стар, – веселился полковник Хакет. – Конечно, я и генерал Френч прожили раз в сорок дольше него, зато у нас здоровье лучше. А Биркетт всего один раз сходил в тайвинг, и то помер.

– Я никогда не ходил в тайвинги и не помирал.

– Ха! У него, оказывается, ещё и память плохая. А у меня хорошая.

– Речь не о вас, Хакет, – отмахнулся премьер-министр. – Ваши заслуги будут учтены, если вы исправите положение, и Советский Союз сгинет.

– Простите, но я отказываюсь от такого назначения, – сказал о. Мелехций. – Административная работа не по мне. Хотя Биркетта надо бы убрать.

– Давайте официально введём генерала в состав МИ-7, а неофициально пусть он работает здесь военным консультантом, – предложил министр иностранных дел. – А формальным директором будет мистер Биркетт…