Текст книги "Кремль 2222. Северо-Запад"

В следующее мгновение два огромных, но на удивление гибких тела бились среди старых бетонных плит, размалывая их в пыль ударами лап и мощных хвостов. В этой мешанине я смог разглядеть, что с «моим» роботом схватился точно такой же стальной звероящер, только более серьезно побитый жизнью и коррозией. На одной его лапе не хватало когтей, в зубах виднелись промежутки, а в левой глазнице вместо блестящей оптики болтались обрывки синтетических мышц и световодов.

И «мой» явно забивал лузера, неизвестно с какой радости бросившегося на более сильного противника. Рвал его зубами, дубасил конечностями, хлестал хвостом… А я, вместо того чтобы бежать со всех ног, стоял и смотрел, не в силах оторвать взгляда от этого первобытного зрелища…

Наверно, все-таки не труд сделал из обезьяны человека, а естественный отбор. Самых любопытных и впечатлительных мартышек сожрали хищники. Выжили равнодушные рационалисты, которые сидели в теплых пещерах и не посещали опасных шоу типа того, что разворачивалось сейчас перед моими глазами.

В общем, ржавый динозавр должен был вымереть с минуты на минуту. Более хорошо сохранившийся соперник повалил его на спину и методично добивал ударами передних лап, словно гвозди заколачивал в беззубый, одноглазый череп.

Бам! Бам! Бам!..

И вдруг среди этого «бам-бам» что-то бабахнуло громче в разы, отчего «моего» рекса отбросило назад словно пушинку. Причем, пока он летел, на его спине набух и прорвался наружу огненным гноем внушительный фурункул.

Плотно пригнанные чешуйки тираннозавровой брони разорвало на части, словно они были картонными. Рекс со всего маху грохнулся на плиты и больше не двигался. А из груди его ржавого противника поднимался к небу легкий дымок. Вернее, не из груди, а из развороченного взрывом дула автоматической пушки.

«Последний довод королей… который надо хоть изредка чистить перед тем, как стрелять», – подумал я. Наверно, робот берег этот выстрел многие годы, чисто на крайний случай. Но при этом позабыл элементарные нормы ухода за оружием. А ствол забился всякой дрянью, и хотя свое предназначение выполнил, но и хозяину нанес неслабую травму…

На которую тот особого внимания не обратил.

Сейчас робот пытался встать, кося на меня плотоядным лиловым глазом. Ах ты, падла доисторическая!

Не мешкая, я сунул «Бритву» в ножны на предплечье, подхватил с земли фламберг и в два прыжка преодолел расстояние между мной и поверженным роботом. Поднырнув под удар покалеченной лапы, я с силой долбанул острием двуручного меча по единственному объективу, сохранившемуся в башке стального тираннозавра.

Грубое орудие Средневековья победило технологию. Острие меча разбило объектив и провалилось в череп робота на четверть. Я вовремя отпустил рукоять. Клинок что-то замкнул в башке стального тираннозавра. Треск, вспышка – и оплавленный обломок меча упал на землю. Из пасти робота повалил дым.

И вдруг у меня со страшной силой заболела голова. Словно ее в раскаленные тиски зажали и вдобавок нехило приложили кувалдой по макушке.

Я сильно прикусил губу – вкус крови здорово помогает, когда очень хочется упасть на колени, сжав виски между ладонями, и выть подобно раненому волку. Я прекрасно понимал, что это неспроста. Какая-то тварь пытается поджарить мне мозги… вот только узнать бы, какая именно. Два дохлых динозавра и трупы тряпичных пугал не в счет. Но вокруг больше никого…

Внезапно боль отпустила. Я сплюнул комок вязкой кровавой слюны… и прыгнул вперед. За кучей битого кирпича мне почудилось какое-то шевеление.

«Бритва» уже снова была у меня в руке, занесенной для решающего удара…

– No! – раздалось заполошное верещание. – Don't kill me!!!

«Бритва» замерла в верхней точке… и опустилась. Из красного крошева лезло что-то странное, явно неживое, которое шипяще-надтреснутым голосом старого катушечного магнитофона просило по-английски его не убивать.

– What the fuck?.. – чисто на автомате проговорил я – за годы службы в Легионе научишься материться на всех языках планеты.

Это был стальной паук, сильно смахивающий на пару сложенных вместе больших эмалированных тазов, из которых торчали мощные жвалы-манипуляторы и восемь длинных ножек. Я видел таких в прошлый раз рядом с роботом, оккупировавшим мост возле Кремля. Данила называл их «пристяжью», роботами обслуги при более мощных боевых био. Дружинник утверждал, что твари эти довольно тупые и трусливые. Но если разобраться, трусость – это инстинкт самосохранения в чистом виде. А инстинкты – это уже признак живого организма. Который, как известно, способен к эволюции. И процессор на ножках из зоны ЗИЛ наглядный тому пример.

«Кстати, – напомнил я себе. – Только что этот тарантул пытался поджарить тебе мозг. И жвалы у него будь здоров, ногу откусит на раз-два-три».

Не помогло. Когда живая тварь натуральным человечьим голосом просит пощады, у меня на нее рука не поднимается. Даже если эта тварь железная.

Сейчас на меня внимательно смотрели четыре глаза-бусинки, торчащие из середины верхнего таза.

– Holy shit! – горестно вздохнул паук. – Russian man again. Holy shit!

В который уже раз я подивился способности продвинутых технических устройств распознавать мою национальную принадлежность. Надо будет к врачу сходить, что ли, проверить, что за хрень такая… Н-да, врачей здесь нет. Ну, может, к знахарю какому…

– Ты есть русский киборг? – раздалось откуда-то из промежутка между жвалами.

– Чего? – вытаращил я глаза на паука.

– В твоей голова устройство есть, – сказал ходячий таз, нервно перебирая ножками и косясь на мой нож одним глазом из четырех, имеющихся в наличии. – Но оно не принимать сигнал.

Устройство? В моей голове? Неужели доктор не достал сетку из-под моего скальпа, а только успокоил меня? Мол, все в порядке, никаких в тебе имплантов нет, живи-радуйся…

– Я пытаться установить контакт, но ты не принимать сигнал.

Ясно. Чего ж тут неясного? Паук просто подружиться хотел и случайно чуть не спалил мне материнскую плату. Черт, не очень приятно чувствовать себя ходячим компьютером. Хотя, возможно, я заморачиваюсь – в моем мире эта невесомая сеточка жить мне особо не мешала, так что, какая разница, есть она, нет ее…

– Рексы бились за меня, – сообщил паук. – Всем нужен хороший серв. А серву нужен сильный хозяин.

– Ты на что намекаешь? – прищурился я, убирая «Бритву» в ножны.

– Сильный хозяин защищает серва. Серв помогает хозяину.

– Ну и чем ты мне можешь помочь? – хмыкнул я.

Ситуация меня забавляла. Делать, что ли, нечего было заокеанским ученым, когда они пихали в свои железяки продвинутую электронику? А может, и так. Сидел себе какой-нибудь яйцеголовый в своей Силиконовой долине целыми днями, собирал интеллектуальную военную технику, а потрепаться с кем? Правильно, с тем, что доступно. Например, с этой самой военной техникой. Пара лишних микросхем – и вот тебе собеседник, всё веселее изобретать новые орудия убийства ближнего своего. Чисто чтоб чердаком не поехать со скуки.

– Твой ган не работает, – сообщил робот. – Могу починить.

Я не сразу догнал, что там у меня не работает, – вроде, когда от жены уходил, все в порядке было. А потом додумался и достал из кобуры «Форт», который так и не перезарядил в горячке боя. Попытался достать магазин – ан нет, заело. И зарубка глубокая на рукояти. Не иначе тот урод лоскутный фламбергом задел и слегка помял защелку магазина. Значит, удар холостым не был, все же навредил мне меченосец. Рукоятка торчала из открытой кобуры на поясе и, получается, спасла меня от нехилой раны.

По идее, неисправность пустяковая, а без самого элементарного инструмента не исправить. Да даже если и удастся выковырять поврежденный магазин, новый наверняка будет входить со скрипом. Если вообще войдет.

– Могу починить, – повторил робот.

– Чини, – протянул я ему пистолет.

Серв аккуратно взял оружие из моей руки и запихал его в нижний таз, то есть к себе в брюхо. Оттуда небольшой лифт выехал, типа челюсти у щелкунчика. Чавк – и нету «Форта».

В тазах загудело уныло и монотонно, как в стиральной машине «Бирюса». Надо же, а я думал, что такая продвинутая техника должна работать без звукового сопровождения. Выходит, ошибался. Хотя вообще удивительно, как эти зверюшки умудрились выжить за столько-то лет и не развалиться на гайки.

– Готово, – сказал серв. Вторично чавкнул лифт – и передние манипуляторы робота протянули мне «Форт» без малейших следов удара мечом, рассчитанным на то, чтобы просекать стальные доспехи.

– Лихо, – сказал я, извлекая из рукояти пустой магазин и вставляя полный. – Спасибо.

– Хорошему хозяину – хороший серв, – прохрипел робот и, шустро перебирая ногами, засеменил к трупу меченосца.

Хрясь!

Жвалы легко перекусили лодыжку, и стопа мертвеца вместе с драным ботинком отправилась в приемник – туда же, где только что побывал мой пистолет. Стиральная машина внутри робота заработала с торжествующим надрывом. Понятное дело, жрать не работать.

Стальные челюсти работали словно шнековая мясорубка. За полминуты практически весь труп был перемолот на аккуратные бифштексы и препровожден в брюхо серва. Одна только голова осталась, которую робот брезгливо отбросил в сторону. После чего принялся за второй труп.

Я поднял остывший фламберг и направился к тому ходячему пугалу, которому я прострелил колени. Надо было вытрясти из нападающих информацию насчет того, с какой это радости меня решили замочить средь бела дня ни за что ни про что. Для таких целей и обломок меча сгодится, не поганить же «Бритву» экспресс-допросом.

Но я просчитался. Из нижней челюсти пугала торчала рукоять длинного кинжала, в навершии которой скалился маленький стальной череп. Н-да, символично. Похоже на ритуальный кинжал для самоубийства. И на ритуальный удар, одновременно пробивающий и язык, и мозг. Мол, лучше умру, но ничего не скажу. У второго мертвеца, отделавшегося травмой только одной коленной чашечки, в голове торчал такой же кинжал. Мог ведь, по идее, уползти. Надо же, какие мы гордые… Хотя кто знает. Не исключено, что соплеменники этих уродов не лечат раненых, а как нефункциональных членов общества медленно и печально разделывают на бастурму. В таком случае, конечно, кинжал предпочтительнее.

Обломком клинка я развернул тряпки, закрывающие лицо самоубийцы.

На меня глядела жуткая маска. Я видел подобное лишь однажды, когда взбесившийся медведь ударом лапы снял лицо с черепа одного из дрессировщиков. Куски мяса, кое-как налепленные на кости. И глазные яблоки без век. Правда, в данном случае с узкими вертикальными зрачками.

– Дамп – вкусная еда, – проскрипел робот. – Серв может вырезать хозяину лучший кусок.

– Спасибо, обойдусь, – сказал я.

Значит, вооруженное пугало в этих местах называется дампом. Что ж, подходящее название для живой мусорной кучи, которой не откажешь в стремительности, живучести и кровожадности.

Как и серву, кстати.

Кровищей было забрызгано все вокруг, а сам робот залит ею по глаза. И ему это явно нравилось.

– Много еды, – бормотал он, кромсая очередной труп. – Хороший хозяин.

Интересно, как в него столько влезает? Уже третий труп хомячит и, похоже, останавливаться не собирается. Поневоле вспомнился старый прикол: «Желудок котенка не больше наперстка. Поэтому литр молока находится в нем под давлением».

Из брюха серва выпала окровавленная подметка. Неудивительно, ботинки у меченосца были полное дерьмо.

– Весьма польщен, – сказал я, присаживаясь на кусок бетонной ступеньки, до которой не долетели кровавые брызги.

По моему тону робот понял – что-то не так. Выронил откушенную кисть руки и подбежал ко мне.

– Что хочет хозяин?

Блин, прям как в древнем мультике: «Что новый хозяин надо?»

– Ничего не хочет, – сказал я. – И вот что, членистоногий, я тебе не хозяин. На тебя тут, я смотрю, спрос имеется, и воевать за тебя с каждым встречным боевым роботом я не намерен. Короче, ты мне ствол починил, я тебе дампов наколошматил, считай, мы в расчете. Найдешь себе какого-нибудь ржавого ящера, пусть он с тобой носится.

– Биологические боевые машины и охотники-рексы не кормить сервов, – тихо сказал робот. – Сервы подбирать за ними то, что останется. 864Col765А просит хозяина не гнать его…

Последние слова меня разозлили. Паук всерьез считал меня киборгом – и все из-за какой-то невесомой паутинки у меня под черепом! Кому такое понравится?

– Нет, Колян, – сказал я, поднимаясь со ступеньки. – Тема закрыта.

И, обогнув трупы двух рексов, отправился туда, куда шел до этого. На северо-запад, оставив позади мрачную громаду комбината дампов и красного от крови робота обслуги. Думаю, с такой кучей свежих трупов он некоторое время прекрасно проживет и без чьего-либо покровительства.

* * *

Дома, дома, дома… Бетонные коробки, вернее, то, что от них осталось. И деревья. Много деревьев. Целый лес вокруг, поглотивший и разрушивший мощными корнями фундаменты зданий. Если напрячь воображение, то можно понять, как умирал тот или иной дом.

Вот это здание точно завалили деревья-мутанты. Будто специально годами подводили под него узловатые корни, и в один прекрасный момент оно просто завалилось на бок, роняя прямо на улицу верхние этажи.

Это развалила ракета или крупнокалиберный снаряд. Рвануло точно посередке – и здание сложилось внутрь. Только первый этаж остался более-менее целым, и тот пророс гигантскими сорняками, мало уступающими в размерах деревьям.

А вот это сохранилось. Удивительно… Даже табличку пластиковую пощадило время. Правда, частично. «Улица …мского поля» – разобрал я на серо-синем фоне осколка, чудом уцелевшего на стене. Н-да… Было много лет назад какое-то «…мское поле», была улица, люди жили. Теперь ни поля, ни людей, ни улицы – одни руины. И огромные сорняки с хищными ветвями, только успевай уворачиваться. И не просто сорняки, а уже целый лес. Призадумаешься, стоит ли лезть туда или же все-таки обойти…

Между тем хищный лес стал гуще. Здесь он явно победил жалкие следы рухнувшей цивилизации. Лучше было бы действительно обойти эту чащу от греха подальше. И в другое время обошел бы я ее с удовольствием. Но кто его знает, какую площадь она занимает и сколько времени понадобится на этот обход? А меня ждут в крепости.

В общем, достал я «Бритву», врубил фонарь и шагнул в темноту вековых мутантов, что переплели свои корни и ветви в единую, практически непроходимую стену.

«Практически» – это значит, что проходы имелись. Правда, больше похожие на ловушки. Вон в одной до сих пор болтается скелет какой-то твари, из которой дендрохищники выпили все соки. Только лохмотья высохшей как пергамент шкуры на костях и остались…

Я шел вперед, работая ножом где надо и где не надо. Тень ли от фонаря метнулась, показалось ли, или же реально гибкая ветвь попыталась захлестнуть мою шею – по-любому удар, удар, удар… И очередной шаг вперед.

В общем, просвет между деревьями появился очень вовремя. Я вывалился из чащи с обрубком гибкой ветки на шее, которая все еще пыталась меня задушить, и весь с ног до головы в гнилостно-зеленой крови живых деревьев.

– Ну, суки… – прохрипел я, сдергивая с себя живую удавку. При этом я имел в виду отнюдь не хищных дендромутантов, а тех, кто много лет назад превратил Землю в планету смерти. У кого-то амбиции возобладали над мозгами – и вот результат.

Я в сердцах долбанул каблуком по корчащейся ветке… и замер. Да, уж на что мой мир полон сюрпризов, особенно на зараженных территориях, но здесь те сюрпризы, пожалуй, и почаще, и помасштабнее будут…

Огромная летучая мышь несла в когтях человека. Причем пока еще живого. Несчастный держал в руке нож и пытался пырнуть им мутанта. Но сделать это было затруднительно. Мышь держала его поперек туловища, ловко прижав когтем к торсу жертвы вооруженную руку. Соображает, значит. Но на уровне мартышки, которая сунула лапу в кувшин с узким горлом, зачерпнула меду, а вытащить не может. И теперь мучается – и добычу выпускать не хочется, и пообедать не удается.

Парень был явно тяжеловат для мутанта, и тот летел над самой землей. Пару раз сапоги жертвы даже чиркнули об асфальт. Да, именно об асфальт, который здесь сохранился на удивление неплохо. Может, материал оказался получше, или покрытие клали жарким летом, а не в дождливую осень, как у нас принято. Или просто природа оказалась более милосердной к широкой улице. Короче, трещин, ям и провалов на ней было не в пример меньше чем обычно. Но – были. И, как я понял, к одному из тех провалов мышь и тащила парня. Небось решила запихнуть в него жертву головой вниз и спокойно позавтракать, без риска получить непрошеный педикюр остро отточенным клинком.

На мой взгляд, это было неправильно. Пока что в этом мире все неприятности доставляли мне мутанты, а парни с ножами и мечами вели себя вполне достойно. Как известно, ярлык «плохой» или «хороший» мы вешаем на индивида исключительно исходя из того, как индивид относится к нам. И естественно, я не был исключением.

Короче, я не спеша достал из кобуры отреставрированный Коляном «Форт», прицелился, словно в тире, и потянул за спусковой крючок. Я уже почти видел, как пуля пробивает левый глаз мутанта и эффектно, с кровавым фонтаном выносит его затылок. Но в последнюю долю секунды мышь дернулась так быстро, что ее голова превратилась в смазанный силуэт… и моя пуля пролетела мимо.

Моя пуля – и мимо! С пятнадцати метров!! Позор на мою голову, усиленную сеточкой для извилин!

Не мешкая, я попытался исправить оплошность и выстрелил снова. Раз, другой, третий…

Бесполезно!

Гигантская летучая мышь с крыльями как у небольшого спортивного самолета бросила свою жертву. И теперь неслась на меня по-над асфальтом, двигаясь рывками и превратившись в смазанную тень.

Такое было возможно лишь в одном случае. Мутант видел мои мысли, заранее зная, куда я целюсь. В сочетании с его реакцией и скоростью передвижения попасть в него было практически невозможно. Разве что стрелять в упор, когда он схватит меня своими когтями, смахивающими на костяные сабли.

«Одиннадцать… десять… девять…»

Привычный счет. Что еще остается делать, когда на тебя несется эдакая тварь? Правильно, стрелять, даже зная, что все равно промахнешься. И считать патроны. Вернее, мозг сам их посчитает. И может, за этой привычной, рефлекторной мыслью замаскирует ту, что я сейчас прогоняю в голове на самом деле…

«Восемь… семь… шесть…»

Рукокрылу оставалось до меня метра полтора, когда я, продолжая стрелять, упал на спину.

На таком расстоянии дергайся не дергайся, по-любому пуля твоя. И что такое пуля, мутант знал прекрасно. Потому, резко сместившись вправо, попытался ударить меня крылом, по краю которого шли мелкие, но острые коготки, похожие на зуб шкуросъемного ножа. Пройдись такое по мне – и будет готовый антрекот, хоть сейчас на сковородку.

Но превращаться в кусок мяса на ребрышках в мои планы не входило.

«Два… один… пусто».

Перед тем как затвор зафиксировался в крайнем заднем положении, в черном покрывале, опускающемся на меня сверху, образовались две дырочки, сквозь которые пробились лучики скудного солнца… Не для результата. Для твари, которая поняла, что мой магазин пуст и я больше не способен сопротивляться.

Торжествующий визг подтвердил моё предположение. Мутант притормозил и попытался сгрести крылом добычу с асфальта…

И отпрянул, когда понял, что я собираюсь сделать…

Но было поздно.

Клинок «Бритвы» вспорол плотное кожистое крыло, словно оно было бумажным. Я рванулся вперед, к зубастой башке и мохнатому горлу, продолжая прорезать себе путь ножом и стараясь не коснуться острых коготков по краям крыла, – интуитивно я чувствовал, что делать этого не стоит.

А мутант понял окончательно, что сегодня не его день. И дернулся назад, подальше от психа со страшным ножом, волоча по асфальту располовиненное крыло. При этом его красные, воспаленные глаза смотрели на меня… а надо было бы в другую сторону.

Ушастая голова лишь на мгновение коснулась ветвей, сквозь которые я продрался примерно минуту назад. Они еще не успели успокоиться, истекая то ли смолой, то ли соком, то ли кровью и все еще надеясь поймать и отомстить…

Если кто-то хочет чего-то очень сильно, он обычно получает искомое. Или что-то другое, но лучше и больше. Судьба – девушка мудрая. Она всегда знает, какой подарок нужно дать умеющему желать по-настоящему, чтобы он остался доволен. Даже если желающий – всего лишь мутировавшее дерево.

Гибкая петля захлестнула шею рукокрыла. Он заверещал было, дернулся изо всех сил… но было поздно. Вторая, третья, пятая ветвь оплелась вокруг его тела, покрывая крылья и когтистые лапы зеленой сеткой… И вдруг эти ветви на глазах начали толстеть, наливаться, словно пожарные шланги, по которым пустили воду под давлением.

Рукокрыл уже перестал верещать, лишь стонал жалобно, как человек. Я шагнул вперед, занося «Бритву» для последнего укола в сердце, – враг, которого ты победил в честном бою, не должен мучиться…

– Стой!

Я тормознул чисто рефлекторно. Если слышишь за спиной «Стой!», а не выстрел, лучше остановиться. Скорее всего, хотят не стрелять, а как минимум сначала поговорить.

Мутант перестал стонать. Нечему было. Буквально за несколько секунд он сдулся, словно проколотый воздушный шар. Послышался треск – сломанные ребра прорвали сухую кожу на груди. Но там, внутри трупа, все-таки что-то шевелилось…

Я еле успел отпрыгнуть назад. Толстенный, измазанный кровью хлыст ударил в меня прямо из груди мертвого рукокрыла. Но, не достав какие-то сантиметры до моей шеи, шлепнулся на асфальт и неторопливо втянулся обратно.

– Хищные деревья… опасны после кормежки…

Я обернулся.

– Благодарю, буду знать.

Итак, парень, которого волокла огромная летучая мышь, жив. Но дела у него не ахти.

Левая нога несчастного была распорота от колена до середины бедра. Наверно, рукокрыл когтем прошелся. Но это не самое страшное. Гораздо хуже, что из разорванной штанины в районе лодыжки торчит кусок окровавленной кости. Не иначе сломал при падении. И это точно звездец. В полевых условиях такое не чинится, а где чинится – я не знаю. Обратно до Бутырки я его точно не дотащу через плотоядный лес и территорию дампов, сам на двух ногах еле прошел. Хотя, может, тут где-нибудь его база неподалеку?

– Ты сам откуда будешь? – осведомился я.

– Издалека, – хмыкнул парень. – Правобережные мы, с территории Зоны трех заводов.

Это мне ни о чем не говорило. Что за «три завода?».

– А ты?

– Оттуда, – неопределенно махнул я рукой в сторону хищного леса. – С дампами не поладил, пришлось через лес прорубаться.

«А он неплохо держится, – подумал я, глядя на парня. – Сам белый как стенка, но не воет от боли, а даже беседу поддерживает».

На вид ему было года двадцать два – двадцать три. Коротко стрижен, бородка, запакован в камуфляж, правда, не фабричный, а, скорее, раскрашенный вручную. Под свободной одеждой особо не разберешь нюансы тренированности тела, но понятно, что не здоровяк, а скорее жилистый, что для бойца иногда даже в плюс. Не раз видел, как такие нехилых амбалов заваливали.

– Далеко эти три завода?

– Километров пятнадцать.

Я присвистнул. Парень перехватил мой взгляд и потянулся за ножом, который лежал на асфальте метрах в полутора от него. И невольно застонал – от неловкого движения кость сместилась. Удивительно, как он не вырубился. Боль небось адская.

А нож у него был хорош. Мощный, практичный и одновременно на редкость красивый. Анатомическая рукоять с навершием, которым череп проломить – раз плюнуть. Мощная гарда, такой в случае чего и как кастетом отработать можно. Но главное – клинок удивительной формы. Хищный, тяжелый, слегка изогнутый, словно крыло ангела – или демона, это уж кому что ближе.

Я невольно залюбовался этим произведением искусства… и тут же очнулся от легкого толчка в ладонь. То ли показалось, то ли правда моя «Бритва» привела в чувство – мол, ты там не офигел, хозяин, на чужой нож так пялиться? Свой поди есть.

– Нравится? – криво ухмыльнулся парень. – Понятное дело. Этот нож как раз перед Третьей войной был сделан по эскизу великого мастера Андрея Мака самим Джилом Хиббеном. Их тогда всего несколько штук выпустили. Раритет, за него восемь туров давали. Так что времени не теряй. Добивай меня, забирай нож и проваливай.

Однако я не спешил.

– Имя у ножа есть?

Может, кому-то мой вопрос покажется странным, но для меня это было важно.

– Есть. «Легион».

– Хорошее имя, – кивнул я. – Для боевого ножа самое то. Правильный клинок забирает себе души убитых врагов. И, думаю, со времен Третьей войны собрал он их немало, как раз на легион и наберется.

– Ты это к чему? – нахмурился парень.

– К тому, что хозяина правильного ножа не стоит убивать, если он не сделал тебе ничего плохого. А у тебя имя есть?

– Ион. А тебя?

– Снайпер.

– Ясно.

– Имя у тебя со значением. Типа, как библейский пророк выживешь где угодно, даже в брюхе кита?

– Не знаю, – сказал парень. – Но что у тебя со значением – это наверняка. Короче, прошу – застрели меня. Или подай нож, я сам решу свои проблемы.

В просьбе Иона была жестокая правда этого мира. У меня в аптечке имелось только самое необходимое, в его положении бесполезное. С учетом ранений и кровопотери я сто процентов донесу до этих трех заводов лишь холодный труп. Поэтому я наклонился, поднял нож и протянул его парню рукоятью вперед. Если воин хочет, чтобы что-то было сделано хорошо, он должен сделать это сам.

– Через пару минут заберешь «Легион», – сказал Ион. – Неохота, чтоб хороший клинок уроду достался. Считай, это подарок. А сейчас отойди.

Я повернулся, чтобы выполнить последнюю просьбу парня… и озадаченно почесал в затылке.

Из чащи хищных деревьев бочком вылезал Колян. То есть робот 864Col765А. Ветви осторожно трогали его сверху, пробуя «на язык» и пытаясь сообразить как это – двигается, а несъедобно. Так серв и выбрался на улицу – весь в зеленых слюнях и торжествующе пощелкивая жвалами.

– Хозяин, мне показалось, требуется помощь.

Краем глаза я заметил, что Ион замер. Он уже приставил острие клинка к сердцу, готовясь ударить ладонью свободной руки по торцу рукояти, но любопытство пересилило.

– Ты киборг? – быстро спросил он. Мне показалось, что сейчас Ион передумает самоубиваться и швырнет свой нож в меня.

– Нет, – покачал я головой.

– Тогда почему серв биоробота Mountain А-14 называет тебя хозяином?

– У него спроси, – усмехнулся я. – Сам без понятия.

– Ну да, ты вряд ли био серии А, – хмыкнул Ион. – Да я в общем-то и не слышал, чтобы сервы считали киборгов за хозяев… Просто не могу понять, что за хрень такая происходит.

У меня тоже были вопросы. Например, почему этот парень в отличие от Данилы говорит так же, как и я, без уклона в старорусский? И откуда у него камуфляж, армейские берцы и такой нож? И что за Зона трех заводов находится в пятнадцати километрах отсюда? И, наконец, как Ион добрался сюда? Не рукокрыл же ему устроил воздушную экскурсию по постъядерной Москве.

Пока я все это проворачивал в голове, Колян, перебирая гибкими ногами, подошел к раненому и слегка присел. Ион, затаив дыхание, наблюдал за роботом.

Над жвалами выдвинулись два тонких и гибких щупа, коснулись раны на бедре раз, другой… Потом дотронулись до торчащей кости…

– Могу починить, – наконец заявил Колян.

– Он – человек, – уточнил я.

– Вижу, – флегматично парировал робот. – Этот человек верно говорить. Я – серв биологической боевой машина Mountain А-14, самого мощного штурмового робота двадцать первого века. Все модели сервов восьмой серии запрограммированы на починка не только боевой механизм, но и их командный состав.

Ион неторопливо убрал «Легион» обратно в ножны.

– Пробуй, – сказал он.

И Колян попробовал.

В мгновение ока одно из жвал подцепило штанину и распороло ее от таза до щиколотки. Ион вздрогнул, закусил губу. Лицо его побледнело, хотя казалось, что дальше уже некуда. Белый как стенка парень положил голову на асфальт, скрестил руки на груди и закрыл глаза. Больше во время всей операции он не шевельнулся, лишь капли пота, градом стекавшие по его лбу и щекам, свидетельствовали о том, что он в сознании, а не отрубился от болевого шока. Хотя, на мой взгляд, это было бы предпочтительнее.

Колян через свои усики впрыснул что-то прямо в открытые раны. Не думаю, что обезболивающее, иначе Ион бы так себя не вел. Скорее всего, какой-то антибиотик. После чего бесцеремонно ввел усики прямо в рану на бедре. Пошуровал там деловито, словно заядлый курильщик, ищущий спички в кармане пальто, крякнул довольно и буквально за несколько мгновений наложил швы на рану.

С открытым переломом он провозился немногим дольше. Извлек из недр своего брюха длинный гвоздь без шляпки, судя по цвету – титановый. Вогнал его в кость, пожужжал чем-то – то ли пилой, то ли сваркой, с него станется – явно с удовольствием ковыряясь в разорванном мясе. После чего заштопал рану своими усиками со скоростью швейной машинки.

– Всё, – проскрипел он. – Я ввел этому человек регенерирующий препарат «Recovery oil war 6». Ему повезло. Со времен Третий мировой война я ни разу никому его не вводил.

– А еще есть? – поинтересовался я на всякий случай.

– Нет. Раны был обширный, а запас ограничен.

Плохо. Если это был аналог регенерона моего мира, то тому маслу цены нет…

Оказалось, не аналог. Лучше.

У Иона стремительно росла борода и удлинялись волосы. Ногти буквально за пару минут стали как у вампира, а лицо, наоборот, похудело так, что скулы того и гляди прорвут кожу. И еще. Окровавленные швы на его ноге поблекли, стали почти незаметными. На асфальт попадали нерастворившиеся остатки кетгута, которым Колян заштопал раны.

– Все, – повторил робот. – Ускоренный регенерация тканей, сопровождающийся общий старение организма сроком от трех до шести месяц.

– Лучше уж потерять полгода жизни, чем всю жизнь, – заметил я. А еще заметил (правда, про себя), что при случае хорошо бы вскрыть какого-нибудь враждебного серва восьмой серии и поковыряться у него в брюхе на предмет продвинутого регенерона. Похоже, «военный ойл» в разы лучше того препарата, которым мне доводилось пользоваться в своем мире. От того не полежишь спокойно на спине, будь ты хоть трижды самураем. Там боль такая при заживлении, что поджаривание пяток раскаленными углями покажется по сравнению с ней расслабляющим массажем стоп.

– Вставай, – робот довольно бесцеремонно толкнул раненого стальной ногой. – Хозяину идти надо.

– Полегче, членистоногий, – проворчал Ион, осторожно пытаясь согнуть ногу в колене. Получилось не очень. Причем, думаю, не столько из-за травмы, сколько из-за того, что процесс регенерации сжег у парня всю жировую прослойку, часть мышечной ткани и, естественно, выпил все силы. Наверняка сейчас ему больше всего на свете хотелось пить и жрать.