Текст книги "Кремль 2222. Северо-Запад"

И, конечно, склады. Рассчитанные на то, чтобы около миллиона человек, населявших северо-запад Москвы, смогли продержаться несколько месяцев в случае глобальной катастрофы. Конечно, это мои предположения, но думаю, неслучайно во время Второй мировой фашисты так рвались захватить этот район. Наверняка уже тогда существовали эти подземные склады, что для немецкой армии, истощенной затянувшимся блицкригом, оказалось бы неплохой опорной точкой для решительного штурма столицы.

Но – не получилось. Всего в четырех километрах отсюда остановили их советские солдаты ценой многих и многих потерь… Ион сказал, что до сих пор на Ленинградском шоссе стоит памятник – три гигантских танковых «ежа», пережившие двести лет постапокалипсиса. Что ж, неудивительно. Память о великих свершениях живет вечно…

– Ты, наверно, думаешь, что отец не простит нам гибель заградотряда?

Я посмотрел на стаббера. Наконец-то радость победы в глазах парня поугасла и эмоции сменились трезвым размышлением о будущем.

– Уверен, – сказал я. – К тому же никто не собирается отдавать ему базу.

– То есть… как? – изумился Ион. – Но ведь это он послал нас сюда, дал оружие… Мы победили маркитантов, и, согласно правилам Игры…

Он говорил что-то еще, а мне хотелось выть от тоски…

Когда я пришел в этот мир, у меня была цель. Вернее, не так. Я сам себе придумал цель – заполучить собственное королевство. И вот цель достигнута. Оба нео, успевшие побрататься в этой мясорубке, намекнули мне, что свернут головы любому, кто попытается оспорить мои приказы.

– Ты все это придумал, Снар, – проворчал Ррау, вытирая о лохматое бедро клинок абордажной сабли. – К тому же ты знаешь, как стреляют огненные трубы давно умерших хомо. Тебе и быть вождем. Короче, мы вот с этим желтозубым уродом из племени вечно рычащих Арров решили, что если кто-то будет против тебя…

Дальше последовало весьма красочное и подробное перечисление кар, которые ждут непокорных. «Желтозубый урод», стоящий рядом, глубокомысленно кивал, подтверждая слова Ррау. И после окончания длинной тирады добавил:

– Недоносок из племени Раргов сказал веррно. Дерется он парршиво, а вот языком мелет складно, я так не умею.

Высказавшись, нео наградили друг друга дружескими тумаками, от которых я бы наверняка получил сотрясение мозга, а то и перелом основания черепа.

Восемь выживших мутантов, не особо отличающиеся по внешнему виду от людей, высказались примерно так же, выслав парламентера в лице Шерстяного. Тот был изрядно помят крышей кабины электроцикла и то и дело поглаживал солидную шишку на макушке. Что, впрочем, не помешало ему высказаться связно, коротко и по делу:

– Короче, мы решили – быть тебе главным, Снайпер. Выжившие осмы сейчас заняты, трофеи считают. Но мы их уговорим.

И недвусмысленно посмотрел на нео.

– Точно, – хором отозвались Ррау и его кореш из племени Арров, с которым меня пока не познакомили.

В общем, я стал кем-то вроде герцога или графа с собственным замком, полным сокровищ. А также свитой, понимающей, что без спеца, разбирающегося в оружии, тактике и стратегии, им долго не протянуть. Оставалось немногое. Наскоро ополоснуться водой из местного колодца я успел, рану на боку зашил, разодранный в лоскуты камуфляж успел сменить на слежавшееся от времени расконсервированное обмундирование времен развитого социализма. Теперь надо было починить ворота, развернуть пушки обратно на внешнюю сторону, затащить на стены пулеметы и отправить Директору Зоны трех заводов посла с предложением, от которого лысый мутантофоб не сможет отказаться. Иными словами, в ближайшие несколько часов в направлении Бутырки по Ленинградскому шоссе выдвинется караван с оружием, боеприпасами и продовольствием. Даниле, Насте и Фыфу больше не придется испытывать недостатка в необходимом. Кремль получит надежно защищенную крепость на Новослободской улице и от этого форпоста начнет расширять зону влияния, прижимая к ногтю несогласных. А я…

Я же буду как Кощей сидеть на сундуке с сокровищами и жить-поживать – добра наживать, хотя тут и так этого добра немерено… Всякие там дампы с руконогами против автоматических пушек и пулеметов – это, мягко говоря, несерьезно. Как и заводские, кстати, со своими вросшими в землю танками. Пожалуй, я играть с ними больше не буду. Просто хорошо продумаю операцию и в один несчастливый для Директора день произведу в Зоне небольшую революцию на радость мутантам. Я не расист, пусть живут и размножаются, лишь бы вели себя так же хорошо, как Ррау со своим корешем…

От этих мыслей меня и прибило. Когда ты знаешь, что твоя оставшаяся жизнь до гробовой доски расписана как по нотам, порой очень хочется не дожидаться естественного финиша, а накрыться той самой доской и пустить себе пулю в подбородок. Чтоб боевым товарищам меньше проблем было. Заколотили ящик, опустили в ямку, засыпали землицей, затоптали и забыли…

Симптом знакомый. Называется депра. И лечится она двумя способами. Первый – это ураганный экстрим, которого в ближайшее время по случаю нашей победы не предвидится. Остается второе.

– Знаешь, Ион, устал я что-то, – сказал я, перебив стаббера. – Ты уж не обессудь, пойду я, отдохну немного. Не сочти за труд, присмотри тут за всем, ладно?

Стаббер, похоже, немного обиделся, но, как любой нормальный мужик, вида не подал.

– Без проблем, – буркнул он. – Оклемаешься – поговорим.

После чего повернулся и пошел к лестнице, ведущей из нефтехранилища на верхние уровни.

Я же постоял еще немного возле резервуара, покачался с носки на пятку и, вдосталь налюбовавшись на воображаемое черное зеркало, с удовольствием плюнул на крышу резервуара. Редкое развлечение для простого человека. Почти как сходить по крупной надобности в золотой унитаз. С одной стороны, ребячество, с другой – грех упускать такую возможность. Ну и ладно, могу себе это позволить. Хотя на настроение развлекуха не повлияла. Депра, как была, так и осталась. Ну и ладно. Пойдем лечиться, благо я приметил наверху знатное местечко на эту тему…

«Комната реабилитации» во времена незапамятные была центром связи или чем-то вроде того. В радиоэлектронике шестидесятых годов двадцатого века я разбирался слабо, но, чтобы понять, для чего нужны основательно заросшие паутиной громоздкие приборы, специального образования не требовалось. Я когда-то в незапамятные времена проходил базовый ознакомительный курс истории военной радиосвязи и обучения средствам спецсвязи. Бред собачий, сродни курсам красных командиров с экзаменом по ускоренной сборке-разборке винтовки Мосина в начале двадцать первого века.

Весь этот крайне важный для меня ликбез давался на основе потертых плакатов и пожелтевших воинских наставлений. Аппаратуры давно нет, а курс есть, так что будьте любезны прослушать и сдать зачеты. Оттуда же зачем-то осталось в памяти, что в «комнате реабилитации» сейчас находится коротковолновая радиостанция Р-140 с мощностью передатчика в тысячу ватт. Передовая технология шестидесятых. И на кой в голове напрочь оседают бесполезные сведения? Загадка, м-да…

Но это все ерунда. Главное, что комната уютная и изнутри закрывается на массивную защелку. А прямо под ней расположился небольшой магазинчик для персонала, чтоб обслуге самого верхнего уровня склада далеко не бегать, если захочется перекусить.

Магазинчиком заведовал полненький мужичонка, бледный от ужаса. Понятное дело. Жил себе, поди, с рождения за каменной стеной, мутантов видел только на картинке. И тут на тебе – стрельба, смертники с окровавленными саблями и эти самые мутанты в натуральную величину. Кто хочешь взбледнёт с лица, а то и брюки отяготит непредвиденным грузом.

– Мне пожрать чего-нибудь. И попить, чтоб покрепче, – объяснил я коротко и, надеюсь, доходчиво.

Мужичонка оказался понятливым. Метнулся размытой от скорости тенью в темные закрома магазина – и почти тут же материализовался вновь во плоти, держа в руках килограммовую банку без наклеек, густо смазанную солидолом, и пыльную бутылку с этикеткой явно кустарного производства, на которой аляповатыми буквами было выведено «Коньяк». Как там фольклор комментирует данную ситуацию? «Если этикетка на бутылке наклеена небрежно и заляпана каплями клея, акцизной марки нет, на поверхности напитка плавают радужные пятна, а на дне бутылки лежит обгрызенный ноготь – такой коньяк следует пить крайне осторожно!»

– Самое лучшее, из закромов родины, – заискивающе улыбаясь, проговорил мужичок.

– Да ну! – усомнился я. – Никак тушенка из стратегических запасов?

– Она самая, – кивнул мужик.

– Так ей же четверть тысячелетия!

– Обижаешь, начальник, – оскорбился мужик. – У нас тут свои технологии сохрана пищи. Не веришь – смотри.

Он достал из кармана шило, на рукоятке которого была видна простенькая шкала: до середины зеленая, выше – красная. После чего коротким отработанным ударом пробил тем шилом консерву.

Тоненькая черточка почти тут же поднялась до середины зеленого поля и остановилась, неуверенно покачиваясь.

– Вот видишь, – с гордостью прокомментировал мужик. – Как говорится, приятного аппетита.

Конечно, примитивный прибор сомнений моих не развеял, но, кому суждено умереть от пули, тот от просроченной тушенки не загнется. И наоборот.

– А паленый коньяк того же возраста? – уже чисто на всякий случай поинтересовался я.

– Отчего же паленый? – еще больше обиделся мужик. – Тут на третьем уровне наглухо запаянные бочки хранятся. С медицинским спиртом и с коньячным. Так что алкоголь мы сами производим с соблюдением технологий. Но если вы водочку предпочитаете, то без проблем, сейчас принесу. Хотя это, поверьте, самый что ни на есть эксклюзив.

– Верю, – сказал я, ни секунды не сомневаясь, что если покопаться, то найдется в кладовой много чего получше. Но сейчас мне было все равно.

Забрав трофеи, я поднялся наверх. Запер дверь изнутри и уселся на массивный крутящийся стул с тремя стальными ногами, сходящимися в верхней точке. Не иначе из противотанкового «ежа» варили сей неподъемный девайс по специальному армейскому заказу…

В банке с иероглифами, вскрытой «Сталкером», оказалась тушенка. На вкус просто изумительная. А ведь ей реально больше двухсот лет… Не сдохну? А, наплевать. Когда жрать охота, желудок нашего брата-экстремала переваривает всё, даже возбудителей ботулизма. Особенно если пищу сомнительного качества продезинфицировать изрядной долей алкоголя.

Коньяк тоже не подвел. Пить в одиночку я не люблю, потому, достав «Бритву», я чокнулся со своим боевым товарищем, капнув пару капель на клинок ножа. Остальное влил в себя. Кто-то скажет – шиза косит наши ряды. Пусть говорит, я сейчас добрый, и мне все равно. А вот парням, еще не остывшим после боя, которые капают из своего стакана несколько капель спирта на теплый ствол своего АК, такое говорить точно не стоит. Опасно для здоровья.

Коньяк пошел как компот. Вкусно – и только. Я уж подумал, что мужик прокатил с коньяком по-черному… но ошибся. В голову не дало ничуть, зато зацепило по ногам. Захотелось просто вытянуть их под столом, откинуться на спинку стула и совершить какую-нибудь глупость. Например, спасти мир. Или облагодетельствовать его так, чтоб оценили, суки, и запомнили… Кто оценил и что запомнил? А, наплевать…

Рядом на стене находился мощный рубильник, смахивающий на небольшую гильотину. Грех такое не дернуть. Ну я и дернул.

Стена ощутимо завибрировала. Из поросшей матерой, многовековой пылью решетки вентиляции потянуло дымком с характерным запахом солярки. Надо же, где-то рядом заработал дизель. А на громоздких стальных коробах, занимающих большую часть комнатушки, замигали лампочки и задергались стрелки индикаторов! Вот бы никогда не подумал, что эта замшелая механика изобразит кипучую деятельность!

Я протянул руку и вытащил из клубка паутины наушники. Раритет, наверно. Головные телефоны из тяжелой черной пластмассы, стальная дужка между ними. Микрофон отдельно на подставке, похожий на фашистскую гранату М24. Между микрофоном и подставкой расселся на своей ловчей сети жирный паук-крестовик, неодобрительно перебирая волосатыми передними лапами.

– Не твое дело, – сказал я пауку, стряхивая его в банку с остатками тушенки. – Жри и не мешай.

После чего начал щелкать тумблерами и крутить веньеры настроек. Понятное дело, что, хоть лампочки и подмигивают, все равно станция не работает и работать не может. Наверняка сгнило все внутри и остался только внешний антураж. Помигает – и сдохнет… Но спьяну и в депрессии могу я попытаться расслабиться, в конце концов?! Вообразить себя хрен знает кем. Например, персонажем фантастического романа, который ищет островки цивилизации на планете, сожженной Последней войной. Красиво? Офигенно! Особенно после принятых на грудь ноль семьдесят пять самопального коньяка…

На столе рядом с микрофоном лежала интересная хреновинка. Обычная лампочка, ввернутая в патрон. Сам патрон двумя контактами подсоединен к катушке с намотанной проволокой. И все, никаких источников питания.

Я припомнил из вышеупомянутого курса, что такой несложный индикатор монтировали связисты в середине двадцатого века. Радиостанция может вовсю гудеть трансформаторами и изображать кипучую деятельность, а связи не будет. И проверить, есть она или нет, можно только одним способом. Если вот эта ни к чему не присоединенная лампочка загорится под воздействием мощного поля. Интересно, у ребят, работавших на этой станции, мозги в черепе не варились от такого, как картошка в мундире? И как вообще допускали такие радиостанции к эксплуатации? Хотя… наверно, как всегда, исходили из того, что если человек в погонах, то должен терпеть тяготы и лишения. А много мозгов солдату ни к чему, главное, чтоб приказы исполнял…

Поток моих мыслей прервало тихое шипение, раздавшееся в наушниках…

Я ощутил, как по шее за шиворот потекла капелька пота. Твою мать, неужели оно работает?..

Проверить это можно было только одним способом. Я протянул руку, взял со стола микрофон и нажал тангенту, расположенную на подставке.

Шипение в наушниках прекратилось. А на столе ровным светом загорелась ни к чему не присоединенная лампочка.

Я был в эфире. В мертвом эфире мертвого мира… Но что толку? Даже если я и скажу сейчас что-то эпохальное, кто меня услышит? Где еще выжил за два столетия связист, так же как и я сидящий сейчас в рубке радиостанции? Или, может, все-таки… Ведь бросали в море бутылки с записками потерпевшие кораблекрушение. И вроде кому-то помогало, если, конечно, не врут книжки, прочитанные в далеком-далеком детстве. Настолько далеком, что кажется, было это не со мной, а с каким-то другим, абсолютно незнакомым мне пацаном, верящим в чудеса.

– Всем, кто меня слышит, – слегка севшим голосом сказал я в микрофон. – Говорит база «Северо-Запад». Это крепость в районе Куркино, на северо-западе Москвы. У нас есть все, что нужно для возрождения этой планеты. Все для нормальной жизни. Нефть, еда, снаряжение, оружие. Если вы хотите, чтобы ваши дети росли в безопасности, в мире без войн и бессмысленного кровопролития, приходите. Вместе мы построим нормальное общество, где не нужно будет никого убивать для того, чтобы выжить. Говорит база «Северо-Запад»…

Я говорил что-то еще. По моему лицу текли слезы, но это не мешало мне говорить. Ничто не могло помешать мне потому, что слова шли от души. Искренне. Во всяком случае, мне так казалось.

Я не хотел больше никого убивать. Я хотел, чтобы оружие впредь никогда не становилось частью моего тела, разрывая в клочья чужую плоть и грубо выдирая из нее живую душу. Я не хотел быть Снайпером, Снаром, убийцей без имени. Сейчас я искренне хотел вспомнить свое настоящее имя, но почему-то оно начисто стерлось из моей памяти. Возможно, причиной этого была депрессия. Может, нереальная усталость, накопившаяся за последние дни и внезапно навалившаяся мне на плечи. Или бутылка коньяка, пары которого наконец добрались до моих извилин. Я хотел – и не мог… Страшно, когда человек забывает собственное имя, и когда его подменяет прозвище, синоним которого очевиден. Ведь снайпер – это убийца, умеющий стрелять лучше других. Профессиональный убийца, выживший до сих пор только благодаря своему редкому таланту виртуозно отнимать жизнь…

В общем, грустно мне стало от всего этого. Настолько грустно, что я протянул руку и дернул за рубильник. На фиг оно все это надо? Неблагодарное дело спасать мир на пьяную голову…

В рубильнике проскочила вполне взрослая молния, ослепив меня на мгновение. Завоняло паленым. Наверно, плавились лампы и горели трансформаторы. Ну да, тогда инструктор говорил, что, мол, нельзя вырубать рубильник антенны при работающей станции…

А между тем станция продолжала работать! Все гудело, мигало и показывало стрелками индикаторов, мол, не страшны нам происки врагов. Надежность аппаратуры, созданной при тоталитарном режиме, была такова, что даже с расплавленными лампами и обгоревшими трансформаторами она продолжала работать. В отличие от остального мира…

Я поставил микрофон обратно, положил скрещенные руки на стол, на них удобно разместил свою пьяную голову и закрыл глаза. Гори оно все синим огнем. Даже если на последнем издыхании все еще работает станция, один хрен при отключенной антенне меня никто больше не услышит. И не надо. А то еще я много чего могу наговорить этому мертвому миру, давным давно покончившему жизнь самоубийством. Глупо звать мертвеца из могилы. Глупо и бесполезно…

* * *

Кто-то тихо, но настойчиво скребся в дверь.

Я с трудом открыл один глаз…

Ну и вонища! Гарь, прогорклая тушенка и аромат собственного перегара, которым пропитался рукав хэбэ. Неудивительно, что голова гудит как колокол, а во рту будто кошки ночевали.

Поскребывание не прекращалось.

Разлепив второй глаз, я со стоном сполз со стула. Вот это похмелье! Я и раньше пил, случалось, что и много. Но чтобы так… Голова разламывается, руки дрожат мелкой дрожью. Я глянул в осколок зеркала, прилепленный над столом. Ну и морда! Что помятая и щетинистая – это ладно, а вот неровные темные пятна на щеках и на лбу – это явно что-то никак не связанное с алкоголем. Ладно. Сидя в вонючей каморке, проблем не решить. Поэтому я собрал волю в кулак, встал и открыл дверь.

На пороге стоял Ург. За время моего культурного времяпровождения осм также облачился в хэбэшку, то бишь в хлопчатобумажный комплект летнего обмундирования военнослужащего Страны Советов. Интересно, кто-нибудь в этом мире, кроме меня, знает что это была за страна? Смотри-ка, еще Ург где-то нарыл хромовые офицерские сапоги! Импозантная фигура с учетом его колоритной физиономии и когтистых пальцев.

– Пилотку надеть забыл, товарищ солдат, – хмыкнул я. – И ремень подтяни, поди пока еще не дембель.

Ург шутки не принял.

– Можно войти? – спросил он.

– Можно, – кивнул я. – Но не нужно. Не обрадуешься.

И вышел наружу из напрочь провонявшей комнатки.

По виду мутанта было ясно – он хочет сообщить что-то важное. И от этого его вида остатки хмеля из моей головы испарились моментально. Организм тут же среагировал сообразно ситуации без участия мозга, на рефлексах. Так он у меня обычно реагирует на непосредственную опасность.

– Говори.

– Ты и твои товарищи умрете в течение шести часов, – ровно произнес Ург. – В вашу кровь мы впрыснули небольшое количество токсина, превращающего биологические объекты в «кукол». Процесс уже запущен, но его можно остановить.

– Как? – коротко спросил я.

Рефлексировать, хватая мутанта за горло, было по меньшей мере неразумно. Тонкую шею осма я сломаю за секунду, но выиграю немного. Судя по голосу и физиономии Урга, он не врал. Говорил он со спокойной обреченностью существа, готового на смерть, а в его глазах плескался огонь, который я не раз наблюдал у фанатиков. Для такого цель – все, смерть – ничто…

– После победы мы все жали руки друг другу, обнимались, хлопали по плечам товарищей по оружию. Этого было достаточно. Впрыскивать токсин мы умеем быстро, без боли и следов на коже…

Я вспомнил, как ночью Ург держал меня за запястья. Значит, заражен я был уже тогда…

– Мне не интересно как ты инфицировал тех, кого назвал товарищами по оружию. Мне интересно как можно их вылечить.

– Вы берете все, что сочтете нужным, и покидаете крепость. Со стены мы спускаем вам флягу с противоядием. Каждому нужно будет сделать всего по одному глотку – и процесс интоксикации остановится.

Он продолжал говорить спокойно, скучно, без малейших эмоций и смены интонаций. Наверно, так бы говорила часовая бомба, если б умела говорить.

– Откуда я знаю, что вы не блефуете?

– Вы можете подождать шесть часов, – сказал Ург. – А еще вы можете нас убить. Мы не умеем стрелять так, как вы, и не обладаем большой физической силой. Так что сделать это будет нетрудно.

Насчет стрельбы он явно скромничал, судя по тому, как его банда справилась с пушкой. А вот с физподготовкой у них и вправду было не очень. Зато, похоже, с мозгами все в порядке.

– Почему вы не впрыснули нам большую дозу? Тогда разложение пошло бы быстрее.

– Нео менее восприимчивы к токсину. Новые люди поняли бы, что происходит, и поубивали нас раньше.

Все было логично. Сейчас осмы фактически захватывали крепость без боя. Мы бесспорно могли перебить их, но при этом погибли бы сами…

– Зачем вам это? – хмуро поинтересовался я. – Вас меньше десятка. Вам не удержать крепость.

– Я говорил тебе, что это наш шанс, – тихо сказал Ург. – Шанс для моего народа, вымирающего в подземном бункере. Нас просто убить. Все, что мы умеем, это разжижать чужую плоть и выпускать черное облако. Жалкое оружие. Мои родичи уже несколько поколений участвовали в Играх и гибли, надеясь на Шанс, о котором было предсказано еще полвека назад. И сегодня мой народ дождался своего часа. Я послал мысленный сигнал, и сейчас сюда идет все мое племя. Пятьсот семнадцать осмов с женами, детьми, стариками. Мы хорошо умеем общаться на расстоянии, и я вижу, как они гибнут один за другим на этом пути. Мужчины прикрывают слабых черными облаками, а их самих рвут руконоги, дампы и нео. Две минуты назад на этой планете было пятьсот семнадцать осмов. Сейчас их уже четыреста девяносто четыре…

Я представил, что сейчас видит Ург, стоя передо мной. Такое не придумаешь. И это не блеф. Все, о чем он говорит, происходит на самом деле.

– Так вот почему я мог мысленно общаться с тобой, – усмехнулся я. – В моей крови уже был токсин, и, по идее, ты мог управлять мной так же, как своими «куклами».

– Такие как ты скорее умрут, чем позволят собой управлять, – произнес осм. – Из тебя получилась бы плохая «кукла».

Я хмыкнул вторично. Слышала бы это моя женушка…

Странно, но моя депрессия, явно никуда не девшаяся поутру, вдруг исчезла бесследно. Я снова был самим собой. Не правителем подземного королевства, а бездомным бродягой. И, черт возьми, почему-то мне это нравилось. Хотя вполне ясно почему. Теперь я снова мог ставить себе большие цели и достигать их, превращая свое тело в весомые, значимые и точные пули…

Сейчас я искренне уважал этого отважного мутанта. Но это не мешало мне осознавать, что передо мной враг. Хитрый, опасный, безжалостный… Что ж, осм, ты сейчас наверняка читаешь мои мысли. Ты уже понял, что мы уйдем. И вернемся при первой возможности. Я уважаю тебя как воина и искренне сочувствую твоему племени. Но в то же время я пришел сюда не для того, чтобы меня можно было безнаказанно обувать как последнего лоха. Уважение должно быть взаимным, осм, и ты это знаешь не хуже меня…

Ург кивнул. В данном случае расхожее выражение «мы поняли друг друга без слов» было более чем конкретным.

– Сейчас тебе лучше исчезнуть на некоторое время вместе со своими осмами, – сказал я. – Мутантов я придержу, но за нео не могу поручиться на сто процентов. Боюсь, как бы они не разорвали вас до того, как поймут насколько это фатально.

Ург кивнул снова.

– И еще, – сказал я. – Напоследок у меня будет к тебе небольшая просьба…

…Он уходил, а я смотрел ему в спину. Несмотря на малый размер, хэбэшка была ему немного великовата. Наверно, самый маленький размер на складе нашел, а все равно форма на плечах болтается. М-да, живая иллюстрация к поговорке «мал да удал». Ладно, пойду обрадую бойцов. Лучше бы, конечно, осмам свалить побыстрее и подальше, благо территории подземного города позволяют. Потому что, кто не спрятался – я не виноват.

* * *

Крику было много. Не кричали только нео. «Желтозубый урод из племени Арров» со звучным именем Грок просто посмотрел на мое пятнистое лицо, после чего обнажил саблю, повернулся и рванул было в ближайший коридор базы. Понятно. Называется «поймаю – порвунах». Останавливать я его не стал – тормознуть нео может только пуля, да и то не всегда. Или другой нео.

Ррау в два прыжка догнал товарища, рванул его за плечо. Пару минут они рычали друг на друга, со свистом рассекая лапами воздух перед мордой собеседника. Судя по результату, Ррау был более убедителен – оба нео, сопя и шумно отдуваясь, вернулись к благородному собранию.

– Короче, – сказал я, когда все более-менее успокоились. – Все не так уж плохо. Набираем оружия и припасов сколько унесем, а потом идем к Зоне трех заводов.

– Верное решение, – кивнул Ион. – Мой отец будет рад принять на службу таких воинов.

– Не обессудь, стаббер, – покачал я головой. – За всех не скажу, каждый волен в своем выборе. Но лично я наниматься к Директору на службу не намерен.

– Я тоже, – сказал Шерстяной. – От того, что мы сначала взяли базу, а потом потеряли ее, нас в Зоне сильнее любить не станут. Скорее, в следующем сезоне пошлют опять штурмовать эту крепость. Только заградотряд уже будет ученый, да и осмы, как я посмотрю, совсем не дураки. Но я как-то не понял, на кой тебе сдалась Зона? Других мест, что ли, мало, куда можно отправиться?

Вместо ответа я задрал ногу, щелкнул потайными фиксаторами правого каблука и усмехнулся про себя. Вытянувшиеся физиономии моих товарищей по несчастью говорили сами за себя. «Что это с новоиспеченным начальством? Никак тронулся с горя?»

Пояснять я ничего не стал, просто перевернул каблук и вытряхнул на ладонь небольшой, но тяжелый кружок желтого металла. Кружок протянул Иону, а обувке одним движением вернул первозданный вид.

Задавать глупых вопросов типа «что это?» стаббер не стал. Посмотрел на меня, на монету, попробовал ее на зуб, после чего глубокомысленно почесал в затылке.

– Первый раз такой вижу, – признался он, возвращая мне старинный раритет. – Но впечатляет. И что? Ты хочешь сделать отцу предложение, от которого он не сможет отказаться?

– Типа того, – сказал я. – Когда мы взяли крепость, думал, без этого обойдусь, но осмы подкорректировали мои планы. Только сначала надо загрузиться, выйти отсюда и постараться не превратиться в скелеты, облепленные жидким поносом. На все про все времени у нас не так уж много. Хорошо бы тележки какие-то найти.

– Я тут неподалеку вроде как гараж видел, – с безразличным видом заявил Шерстяной. – Только лезть туда не стал. Там повсюду надписи: «Не подходить! Огонь на поражение открывается автоматически!» Вот я и подумал – на хрена мне ко всему прочему автоматический огонь?

– Где?! – выдохнул я.

– Там, – в тон мне с довольной улыбкой ответил мутант, ткнув пальцем в сумрак одного из многочисленных ответвлений первого уровня, напоминающих тоннель метрополитена…

Огонь и вправду открывался автоматически. Два хорошо замаскированных танковых пулемета Горюнова, снабженные лентами с тяжелыми пулями образца тысяча девятьсот тридцатого года, срабатывали в случае, если лиходей наступал на помост перед воротами гаража. Специалиста по незатейливой механике из местной обслуги нашли быстро. Он и пулеметы отключил, и сам прошелся по коварному помосту, и ворота поднял.

А за воротами нас ждал сюрприз. Приятный до невозможности. В гараже обнаружились два БТР-60. Из самых первых, еще без броневой крыши, но – настоящие бронетранспортеры, каждый из которых был вполне способен вместить все наше изрядно поредевшее воинство. Крупнокалиберный пулемет ДШК, закрепленный на переднем кронштейне, грозно смотрел на нас – мол, какого хрена приперлись?

Но без стрелка любое оружие – ничто. Как и любая машина без водителя.

– В рабочем состоянии? – спросил я слегка пришибленного мужичка из обслуги, изрядно напуганного видом мутантов.

– А как же? – встрепенулся он. – Холим, лелеем все тут. Работает как часы. Ты это… только скажи, начальник, чего нам делать-то теперь?

– Много вас тут? – поинтересовался я.

– Много, – кивнул мужик. – Человек пятьдесят точно будет. Тут же и нефть, и жратва, и оружие. Все ухода требует. Мы тут целый завод отгрохали по переработке просроченных продуктов. Ведь если подойти к делу с головой и с руками…

– Короче, валить вам отсюда надо, и побыстрее, – сказал я. – А то останетесь и без рук, и без голов.

– Так как же? А хозяйство, дети, бабы?

– Ты поинтересовался – я ответил, – довольно резко ответил я. – Берите оружие, самое необходимое – и бегите. Можете идти за нами, проведем. Или попробуйте оборонить крепость. Только таких, с руками типа щупалец, близко не подпускайте и лучше сразу отстреливайте. Тогда, может, выживете.

И направился к одному из БТРов…

Загрузились мы относительно быстро. Одетый в синюю рабочую робу мужик из обслуги, которого звали просто и незатейливо Иваном, помог отыскать нужное на складе, все огромные уровни которого он знал как свои пять пальцев…

Короче, это реально был подземный город. Только первый уровень занимал площадь в несколько квадратных километров. Что было ниже – даже представить трудно. Мы лишь с ознакомительными целями прогулялись с Ионом вверх-вниз по одной из лестниц – и нам хватило. Подробное исследование гигантского сооружения заняло бы не один день, а у нас были считаные часы…

Один из БТРов мы оборудовали по полной. Хорошо бы и второй было захватить, но бронетранспортер не электроцикл, им уметь управлять нужно. А реальный водила из нашего отряда оказался только Шерстяной, за что отдельное спасибо его покойному папе. Я бы тоже мог сесть за руль, но без командира в десантном отсеке отряд уже будет не тот. По идее, того же Ивана можно было за баранку определить, да только не доверяю я обслуживающему персоналу, когда дело касается боевых действий. К тому же и времени было в обрез… В общем, обошлись одной машиной.

Когда-то я сильно увлекался историей военного искусства и припомнил, что в свое время для парадов на Красной площади такие машины оборудовали сразу тремя пулеметами – ДШК калибра 12,7 и парой СГМБ с более скромными характеристиками, расположенными по правому и левому борту. Эффектно смотрелось. В соответствии с моими воспоминаниями мы сноровисто смонтировали дополнительный исторический обвес – понятное дело, в данном случае не для внешнего антуража, а исключительно для дела. Благо на складах было всё… правда, только то, что успели туда загрузить в начале шестидесятых годов двадцатого века. Но и этого хватило с лихвой.