Текст книги "Некромантия и прочие трудности жизни"

Некромант как-то спрашивал Смерть, или как ее звали на языке некросов, Длару, не приложила ли она свою руку к возникновению нежити. Слова темного мага тогда не на шутку оскорбили жницу, строго следившую за своей репутации в мирах смертных. Длара, изрядно отчитав Кшах’Тэта за неуважительное отношение к ее персоне, поведала ему истину. В начале времен Ят’нокара, Зодчий провел множество экспериментов, создав до этого не один мир. И все они закончились провалом. И тогда Творец решил создать Смерть и некросов, даровав им власть над естественным ходом жизни. Но для чего Он это сделал, Смерть не сообщила, лишь с усмешкой на устах сказав: «Думай сам». За то долгое, прошедшее после разговора, время Кшах’Тэт перебрал множество вариантов, но не был уверен ни в одном из них.

Но одно он знал наверняка – некросы являются творением Зодчего, как и прочие расы. Однако учение Церкви лишило их законного места под солнцем и сделало изгнанниками Ят’нокара. А тем времен приор перешел к самой важной части своей речи, обличение грехов мерзкой богопротивной нежити. Костяшки на руках Кшах’Тэт хрустнули сами по себе. Никогда еще в своей нежизни он не слышал столь отвратительных и недостойных слов в адрес сородичей, порочащих их честь и достоинства. Но служитель Церкви не унимался, словно нарочно пытался вывести затерявшегося в толпе некроманта из себя, и не переставал тыкать пальцем в привязанного зомби. Поток оскорблений не прекращался вот уже несколько минут, и темный маг стал всерьез беспокоиться, что может потерять самообладание и вырезать всех здесь присутствующих. Но на их счастье, ничего не подозревающий приор успокоился и велел стоявшим у столба солдатам зажечь костер и освободить душу несчастного от страданий омертвевшей плоти. Воины беспрекословно повиновались: достали из своих набедренных сумок факелы и с помощью огнива подожгли их, заняв свои места возле костра и ожидая приказа. Зомби закричал еще сильнее, умоляя пощадить его. Но приор был глух к его искренним воплям. Он поднял правую руку вверх, а затем резко махнул ею вниз. Молчаливые солдаты одновременно бросили факелы на сухие ветки составленной кучи дров. Те глухо ударились о них, и огонь тихо затрещал, пожирая древесину, но спустя несколько секунд пламя вздыбилось вверх и нещадно жгло бедолаге ноги. Еще несколько позже огонь разгорелся сильнее и полностью поглотил зомби, истошно вопившего от боли.

«Поганая смерть», – разочаровался Кшах’Тэт, опуская голову, чтобы не видеть конвульсий объятого пламенем приговоренного, – «Самая болезненная из всех возможных. Даже мертвецы, не чувствующие боли, ощущают ее в полной мере». Приор, до этого не сводивший глаз с костра, обернулся к собравшимся, вскинул руки к небу и закричал: «Во имя любви Его!», а затем опустил их и сложил сжатые кулаки вместе, символичный знак верующих Церкви Великого Зодчего. Толпа немедленно последовала его примеру, в едином порыве восхваляя любовь и заботу Его. Все кроме Кшах’Тэта, вызывающе стоявшего с высокоподнятой головой, сокрытой капюшоном и со скрещенными на груди руками. Приор не мог не заметить столь неприкрытого вызова в адрес Творца и его верных служителей. Он спустился с помоста, сопровождаемый солдатами, и, расталкивая людей, приблизился к непокорному нахалу, выпучив свои огромные, пылающие религиозным экстазом глаза.

– Как смеешь ты не восхвалять любовь Зодчего, дарованную тебе от рождения!? – кричал приор, едва не брызгая в лицо некроманту слюной и пеной, – Как смеешь ты не радоваться свершению справедливого суда Его над мерзкой нежитью!? – Не поворачиваясь, он указал пальцем в сторону костра, где несчастный зомби уже затих, а его обугленный труп накренился, грозясь развалиться на части. – Али не веруешь ты в творца нашего, Зодчего?

На все эти обвинения Кшах’Тэт лишь подошел вплотную к церковнику и заглянул ему в поток маны. Некромант, спустя долгие и мучительные тренировки с Кроувом, научился тончайшим манипуляциям с магией. С помощью нее он мог влиять на душевное равновесие живых, внушая им неподдельный ужас или лишая их разума. Вот и сейчас, он напугал приора так, что тот рухнул на колени перед магом, стуча зубами с немыслимой силой и частотой.

– Это меня не касается, – грозно произнес некромант, светя разноцветными глазами ярче пламени, горевшего на помосте, стоявший словно исполин над муравьем – о, и посмотри– ка вниз.

Служитель Зодчего опустил голову и увидел, как на его белоснежном одеянии разрасталось мокрое пятно. Смущенный и напуганный приор уперся лбом в мощеную улицу и, обхватив бедра, зарыдал, к ужасу граждан. Кшах’Тэт поднял взор и посмотрел в направлении собора, пестрившего непомерно огромным количеством статуй Зодчего, смотрящего на свои творения сверху вниз, витиеватыми колоннами, а каждая стена вздымалась словно волна, грозясь поглотить глядящего. Стоявшие у Кшах’Тэта на пути зеваки раболепно расступились перед человеком в черном балахоне и образовали живой коридор, а сопровождавшие приора солдаты растворились в вечернем воздухе, будто никогда не существовали. Некромант, напрочь позабыв о церковнике, переступил через него, вызвав удивленные возгласы, и проследовал по коридору, опустив голову. «Никчемные люди», – думал Кшах’Тэт, подавляя клокочущую в нем ярость, – «Были бы вы такими храбрыми и верующими, защитили бы честь приора, а так, вы лишь ничтожные трусы, ищущие спасения от тьмы в вере, вместо того, чтобы столкнуться с ней и победить. Ничтожества». Пробравшись сквозь толпу, Кшах’Тэт остановился, хмурый, будто небо перед грозой. Он на мгновение закрыл веки, сосредоточился, и треск дров стал ослабевать, пока совсем не затих. Обугленное тело зомби надломилось, и голова его рухнула на бревна, обращаясь в пепел. Легкое дуновение ветра пролетело над людьми, поднимая прах несчастного и унося его прочь из Асперана в направление заходящего вечернего солнца. «Прощай», – прошептал некромант, не оборачиваясь и продолжая шаг в направлении собора.

Асперан. Собор Церкви Великого Зодчего.

Внутри собор выглядел еще торжественней чем снаружи, вселяя в сердце странную тревогу, будто ты недостоин здесь находиться. Холл дома творца был высотой в два этажа и украшался множеством штандартов, канделябров и свечей, скамеек для служителей и огромной авансценой с трибуной у дальней стены напротив входа, вернее сказать, витража. Громадная разноцветная, с упором на яркие цвета, мозаика, от пола до потолка, изображала Зодчего во всей его красе и величии: огромный седой длиннобородый мужчина с распахнутыми объятиями в белой робе, держащий в руках кузнечный молот и резец на фоне яркого солнца. Подле него, но чуть позади, стояли представители всех известных рас, с теми же инструментами в ладонях. А под ними, вырываясь из земной тверди, поднимались скелеты и зомби, пытаясь ухватить творца и его соратников за ноги, и всего несколько сантиметров отделяло их от цели. Тем временем, в соборе во всю шли приготовления к вечернему молебну: повсюду сновали монахи, протирая скамьи и мозаики, подметая пол, заменяя и зажигая свечи. Они передвигались, так быстро, что некромант не мог изловить хотя бы одного из них, чтобы спросить дорогу. Обескураженный, он решил сам найти путь и проследовал к лестнице, спрятанной за стеной слева от входа. Но не успел Кшах’Тэт к ней приблизиться, как перед ним, точно из под земли, возникла женщина в странной черной маске в белоснежной робе и покрытой темным платком головой. Как и у приора на улице, в ее одеянии были вставки, вот только черного, а не зеленого цвета, цвета Церкви.

– Прошу прощения, уважаемый, – ровным, тихим и безучастным голосом произнесла она, слегка склонив голову, – Не Вы ли новый Верховный Маг Агамона, магистр Граун?

– Да, это я, – ответил некромант, незаметно рассматривая собеседницу. Она обладала неплохим натренированным телом, плохо скрываемым робой. Утонченные пальцы женщины были покрыты порезами и шрамами, а на одном из них не хватало куска мяса. Судя по всему, она участвовала в сражениях или же подверглась какому-то церковному наказанию. Может тайный убийца или шпион? Ее маска была лишена каких-либо рисунков или узоров, на ней присутствовали лишь тончайшие вырезы для глаз. На исследование ушла пара секунд, так что Кшах’Тэт поспешил продолжить разговор, чтобы не вызвать подозрений, – Я пришел на встречу с патриархом, он вызывал меня.

– Приветствую Вас в стенах Церкви Великого Зодчего, магистр Граун, – официально поприветствовала его женщина, выполнив идеальный реверанс, которому позавидуют множество высокородных дам, – Прошу, следуйте за мной, я провожу Вас к покоям Его Преосвятейшества. Он ожидает Вас.

Она плавным движением развернулась на месте и направилась к лестнице. У Кшах’Тэта не оставалась другого выбора, кроме как проследовать за ней. Они неспешно поднялись на четвертый этаж, и незнакомка повела мага по длинным коридорам. На каждой из стен висели гигантские портреты каких-то стариков в церковных одеждах без подписей. Некромант, конечно, догадался, что это были гобелены предыдущих патриархов, некая аллея памяти Церкви. Но проходя мимо одной из картин, он неожиданно остановился, привлеченный изображенным на нем лицом. В отличии от остальных, оно было скрыто темной, как сама Бездна, маской, точной копией маски его спутницы. Женщина заметила задержку высокопоставленного гостя и смиренно подошла к нему, проследив направление его взора.

– Вас интересует история патриарха Галата IV Сострадающего, господин? – почтительно спросила послушница.

– Не совсем, – не отрываясь от картины, ответил Кшах’Тэт, – Мое любопытство пробудила не его личность.

– Маска? – догадалась она, проведя пальцами по своей.

– Именно, – некромант повернул к ней голову, – Она такая же, как у Вас. За ней кроется какой-то смысл?

Женщина опустила голову, пряча лицо от мага и повернувшись к нему боком. Несколько томительных ударов сердца она хранила молчание, но потом набралась смелости и посмотрела некроманту в лицо:

– Скажите, магистр, – ее голос стал еще тише и преисполнился великой печалью. В каждом ее слове можно было ощутить ноющую боль, – много ли Вам известно об учении Церкви?

– Боюсь, что только основные постулаты, – Кшах’Тэт наигранно почесал подбородок, – что все расы равны в глазах Зодчего, и каждый из нас достоин его любви, что убить ближнего есть величайший грех.

– Вы правы, господин Граун, – закивала послушница, – но кое-что Вы все же упустили. Согласно нашей вере, вся нежить считается творением Смерти, мечтающей изничтожить всю работу Зодчего, и потому ее необходимо истребить.

«Вот бы Длара сейчас возмутилась», – подумал про себя некромант и продолжил слушать рассказ.

– Поэтому, любое проявление сострадания или привязанности к последователям Смерти жестоко карается Церковью, в частности, Орденом Чистильщиков. – Она на мгновение остановилась, видимо собираясь с мыслями, и продолжила, – Карой за подобный грех является истязание плоти, лишение имени и лица.

– Так вот для чего эти маски, – Кшах’Тэт вновь задумчиво посмотрел на портрет Галата IV, – За что тогда был наказан сам патриарх?

– Он укрывал в своем доме воскрешенных детей от Ордена и заботился о них как о собственных живых отпрысках, – поведала ему послушница, с грустью под маской рассматривая патриарха, – Когда правда открылась, Галата подвергли наказанию: истязали, лишили всех титулов и лица, отлучили от Церкви, а затем изгнали из города. Воскрешенных же сожгли прямо у него на глазах.

– Дети обладали разумом? Разговаривали? – спросил некромант, скрывая раздражение. Проклятые святоши. Даже мыслящих ак’чел’ти³ не пощадили…

– Насколько мне известно, да, – не стала утаивать женщина, – их даже допрашивали, перед тем как «освободить от мук мертвой плоти».

– Как давно это случилось? – со стиснутыми от злобы зубами процедил Кшах’Тэт.

– Где-то полвека назад, – вспомнила женщина, – Это была постыдная для Церкви страница истории, ведь сам патриарх нарушил заветы Зодчего.

– И правда, – разочаровался некромант. Полвека. Черт, значит все виновники уже либо мертвы, либо при смерти. Жаль. – Тогда кого пощадили Вы, послушница?

– Я…я… – растерялась она, сделав несколько шагов назад, будто ее сейчас ударят. Но увидев спокойное лицо мага, она выдохнула, – Вы видели зомби на площади?

– Да, его сожгли у всех на глазах, – подтвердил маг. Женщина резко вдохнула, словно испугалась.

– Он долго мучился? – голос ее надорвался, словно она сейчас расплачется.

– Да, – Кшах’Тэт почему-то проникся к этой послушнице и решил быть честным с ней, пусть вести и болезненные, – его смерть была не из легких.

Женщина схватилась за маску обеими ладонями и упала на колени, тихо плача о судьбе мертвеца. Ее слезы, искренние и горькие, те, что проливают лишь любящие, просочились сквозь края маски и капали на ледяную каменную плитку. Некромант не знал, как поступить в подобной ситуации, поэтому он молча стоял над ней, не издавая ни звука, терпеливо ожидая, когда она успокоится. Слезы ее иссякли лишь через пару минут. Она с трудом поднялась на ноги, слегка пошатываясь, и низко поклонилась магу:

– Простите меня, магистр, – все еще заплаканным голосом сказала она, – я повела себя недостойно.

– Не стоит, – Кшах’Тэт махнул рукой, – Он Вам дорог. При жизни он был Вашим близким?

– Да, он был моим отцом, – уже спокойней ответила она, выпрямившись, – но не при жизни. Он умер в год моего рождения, а затем был воскрешен каким-то некромантом, Орден так и не смог его обнаружить. Но он не был безмозглым пожирателем плоти, он помнил себя и мыслил так, как если бы никогда не умирал. Он вернулся к семье и заботился обо мне с матерью, работая в поле и содержа нас. Отец даже поддержал мое решение вступить в Церковь и помогать обездоленным, не смотря на свое положение. И вот, Чистильщики решили провести проверку родственников всех послушников и послушниц. И они нашли его, из-за меня, – она вновь заплакала и задрожала всем телом, хватая себя за плечи, – если бы я не вступила в Церковь…он был бы…был бы с нами… – ее маска уставилась на некроманта, и затем женщина бросилась к нему и крепко обняла, рыдая навзрыд. Кшах’Тэт, несказанно удивленный столь странным поступком, попытался вырваться из объятий, но, не смотря на внешнюю хрупкость, ее хватка оказалась невообразимо крепкой. Плач послушницы усиливался, а значит продержит она его так еще длительное время. И как же быть? По вполне понятным причинам обниматься Кшах’Тэт не любил, тем более с живыми, а убивать ее не хотелось, особенно в храме божьем, где слишком много свидетелей. И тут некромант вспомнил о лекциях Кроува о взаимодействии с людьми. «Они приветствуют, когда им сопереживают, – наставлял его на путь общительности призрак, – поэтому иногда необходимо выказать им сочувствие и произнести слова поддержки. Это поможет им успокоиться и принять действительность». Послушница обняла его еще сильнее, как будто пыталась выдавить из него те немногие органы, что у него остались. «Попытка не пытка», – решил некромант и начал действовать. Он с трудом выдернул свою руку и … погладил безымянную женщину по голове. Подобного жеста послушница не предвидела и даже немного затихла. Заметив, что методика Кроува работает, он не стал останавливаться и произнес с доброжелательной улыбкой:

– В этом нет Вашей вины. Не взирая на все трудности и невзгоды, отец заботился о своей семье. Он дорожил Вами и Вашим счастьем больше, чем неожиданно дарованной ему нежизнью. Отец знал обо всех рисках, но поддержал стремления собственной дочери, которая считала веру своим призванием. Уверен, что даже перед лицом окончательной смерти, он все равно гордился Вами…

Его искренние, пусть он никогда этого не признает, слова достигли цели, они попали прямо в душу послушнице, облегчив ее ношу и позволив, хоть и немного, но примириться с собой. Она зарылась маской в балахон «сочувствующего» мага и прошептала: «Спасибо, магистр». Продержав некроманта в своих руках еще несколько томительных ударов сердца, она наконец смогла успокоиться и отпустила его.

– Простите, магистр, простите, – вновь запричитала послушница, шмыгая носом, – я вновь повела себя недостойно, обременив Вас своими заботами. Простите!

– Ничего страшного, – абсолютно спокойно сказал Кшах’Тэт. Тем временем внутри него бушевала немыслимая буря, готовая смести все на своем пути. Отличный все-таки из некроманта актер. Но кое-что его все же заинтересовала в опальной послушнице, – Вы позволите мне задать Вам несколько личных вопросов?

– Д-да, магистр, конечно… – она несколько растерялась и смутилась от проявленного магом интереса, но хорошо, что под маской не видно ее эмоций. Хоть какая-то от нее польза.

– Сколько Вам лет?

– М…мне 22, – удивилась послушница.

– Хмм, я думал, что Вы старше, – сказал как на духу некромант, – хорошо, и второй вопрос: как Вас звали раньше?

– Прошу прощения, магистр, – с некоторым разочарованием в голосе ответила девушка, – мне запрещено называть прошлое имя, ведь оно нечистое.

– И то верно, – Кшах’Тэт ненадолго задумался, – тогда, Вы не будете возражать, если я дарую Вам новое имя?

– Но…но… – слова мага вновь озадачили ее, – но зачем?

– Надо же как-то к Вам обращаться, – с легкой усмешкой на устах произнес некромант, – так что скажете?

– Да, я не против, – после кратких раздумий согласилась послушница. Некромант не мог увидеть, но под маской она улыбалась, возможно, впервые за долгое время.

– Что же, отныне Вас будут звать, – Кшах’Тэт замолчал, подбирая подходящее имя на языке некросов и интерпретируя его на людской манер, – Сиана. Вам нравится?

– Очень! – с восторгом воскликнула послушница и захлопала в ладоши от переизбытка чувств, – А что оно означает? Я как-то читала, что у каждого имени есть свой скрытый смысл.

– Оно значит «верная», – ответил некромант, скрестив руки на груди, опасаясь, что Сиана вновь бросится обниматься. Но она смогла сдержаться, хоть по ее щекам и пробежала пара слезинок, незамеченные благодаря ненавистной маске. Ее новое имя подходило лучше прежнего. Послушница углубилась в свои мысли, и в коридоре повисла неловкая пауза.

– Итак, – нарушил молчание некромант своим спокойным голосом, – мы задержались, Сиана. Патриарху вскоре предстоит прочитать вечерний молебен и у него совсем не остается времени на аудиенцию со мной.

– Ой! – спохватилась девушка, хватаясь руками за маску, – Простите! Разумеется! Поторопимся!

Она так разнервничалась, что несколько раз спотыкалась и теряла равновесие на ровном месте, пытаясь как можно скорее доставить мага к патриарху. Наконец, она остановилась возле массивной, укрепленной металлическими пластинами дверью и коротко постучала.

– Войдите, – призвал изнутри изможденный старческий голос.

Сиана отворила дверь, поклонилась некроманту и убежала в сторону лестницы. «Забавная девчушка с трагичной историей, – думал Кшах’Тэт, глядя ей в след, – да еще и воспитывалась нежитью. Кроуву она бы понравилась». Надрывный кашель вернул темного мага на грешную землю, и он зашел в комнату, закрывая за собой дверь. Патриаршеские покои мало чем отличались от келий служителей прочих рангов: скромная обстановка, минимум мебели и свечей. Вот только у патриарха имелся гигантский толстостенный шкаф для его одеяний, а также широкая двуспальная кровать с самым мягким матрасом во всем королевстве, судя по виду и размеру. За рабочим столом, склоня голову и почесывая лысину, сидел усохший пожилой мужчина, лет 85, кожа которого напоминала сморщенную сливу.

– Магистр Граун, я прав? – спросил старик, вставая с места, изрядно сгорбившись и делая неуверенные шаги в сторону гостя. Его белая с зелеными вставками альба, несколько длиннее обычной, плыла по полу, больше мешая мужчине нормально передвигаться.

– Да, это я, – сухо и даже несколько грубовато представился некромант. Он уже давно исчерпал все возможные лимиты на общение с живыми.

– Рад с Вами встретиться, Верховный Маг, – старик, не предавая значения скудности ответа гостя, с трудом доковылял до некроманта и протянул ему свою тонкую трясущуюся руку. Кшах’Тэт был готов оттолкнуть ее, но вовремя вспомнил слова Райна, советовавшего ни в коем случае не ссориться с Церковью, и смиренно пожал руку патриарха. – Позвольте и мне представиться, – старик заметно воспрял и выпрямился, визуально увеличиваясь в плечах, – Патриарх Церкви Великого Зодчего Гадарэт Второй, к Вашим услугам. – Очевидно, что у церковника ушли все силы на подобное представление, и он вновь сгорбился, хватаясь за поясницу, – Прошу меня простить, магистр, но не могли бы Вы довести меня до кресла? Старые кости уже не позволяют мне резво ходить по земле.

Кшах’Тэт незаметно закатил глаза. Да чтоб вас всех, живых! Снова ему нужно прикасаться к ним.

– Разумеется, – пряча раздражение, сказал некромант. Он взял патриарха под руку, медленно отвел к столу и усадил в рабочее кресло. Гадарэт утонул в нем, едва откинулся в спинку. Он устало выдохнул и расслабил немощное тело, больше походившее на сломанную деревянную куклу, вырезанную неумелыми руками подмастерья, впервые взявшегося за инструменты.

– Спасибо, магистр, – поблагодарил некроманта старик и взором указал на стоявший напротив него стул, – присаживайтесь, у нас с Вами очень мало времени на беседу. Молебен вот вот начнется.

– Да, патриарх, – ответил Кшах’Тэт, усаживаясь на стул, – прошу прощения за опоздание. Меня так увлекли портреты в коридоре и биографии изображенных на них патриархов, что я потерял счет времени.

– И кто же Вам поведал о них? – спросил Гадарэт, не сводя глаз с некроманта.

– Послушница в черной маске, сопровождавшая меня, – сказал Кшах’Тэт, вперив взгляд в лицо патриарха. Он тоже умеет играть в гляделки. – Она прекрасно владеет историей. Меня весьма порадовал ее рассказ.

– Ах, она …, – старик, почувствовав, как боль наконец отпустила его кости, сел ровно и положил руки на стол, – да, она преуспела в изучении биографий верных служителей Зодчего. Вас не смутила ее маска?

– Немного, – произнес некромант, – я расспросил ее об этом, и она без утайки поведала о совершенном ею грехе.

– Так Вы все же верующий, магистр? – не смог скрыть радости патриарх, – Вы согласны с ее наказанием?

– Не совсем, – признался Кшах’Тэт, изобразив на лице толику негодования, – Отец послушницы, хоть и был нежитью, но с любовью воспитывал свою дочь и не причинял никому зла. Он даже разрешил ей вступить в Церковь, хоть и знал о возможных последствиях подобного решения. А если говорить о ней самой, то у нее не было выбора – отец всю ее жизнь был мертвецом.

– Хммм, – задумался Гадарэт над словами собеседника, – Вы размышляете весьма логично, магистр, как и подобает истинному магу, человеку науки. Но Вы упускаете тот факт, что любая нежить должна быть истреблена, как бы она не выглядела и не вела себя. Мертвецы – это враги нашего любимого Зодчего, и подлежат уничтожению без колебаний и жесткой рукой, – он ударил по столу в знак уверенности в своих убеждениях, но удар оказался слабым и не произвел желаемого шума и театрального эффекта, но некромант оценил старания.

– И в чем же их грех, патриарх? – с вызовом в голосе спросил некромант. Все же, как и любой фанатик, старик его раздражал.

– Они богопротивные чудовища единственной целью которых является извращение творений Зодчего, – остервенело защищал Гадарэт свою веру и ее постулаты, переходя на крик, – Они есть истинное воплощение зла.

– Любопытно, – усмехнулся Кшах’Тэт, – и зачем же Зодчий создал их?

– Это был не он, – в патриархе усиливалось недовольство, и у него не получалось не показывать его собеседнику, – Смерть создала этих монстров.

– Хмм…Хорошо, но кто тогда сотворил ее? – никак не унимался некромант.

– Вы издеваетесь над нашей религией, магистр? – озлоблено накинулся на гостя патриарх. Все как обычно. Нападает и обвиняет во всех проступках, когда не может ответить на вопросы.

– Ну что Вы, отец Гадарэт, – с доброжелательной улыбкой ушел в оборону некромант. Больше накалять градус напряжения нельзя, иначе он навлечет на свою голову гнев Церкви, – меня просто интересовали некоторые моменты, как человека науки. Но Вы правы: нежить необходимо изничтожить.

– Рад, что Вы понимаете, магистр, – восстановив душевное равновесие, запыхавшись, сказал Гадарэт – надеюсь, что нас с Вами ждет приятное и плодотворное со… – но его слова оборвал бесцеремонный гулкий стук в дверь.

– Подождите минуту, – крикнул грозно патриарх, и вернулся к посетителю, – простите, видимо уже настало время молебна, и мои рьяные помощники уже торопятся подготовить меня к выступлению. – Гадарэт тяжело поднялся из кресла. Кшах’Тэт тоже встал со стула, мысленно благодаря стоявших за дверью послушников, ставших его освободителями. – Надеюсь, что мы в скором времени еще увидимся. Не останетесь на службу?

«Ни за что и никогда», – думал некромант, но вслух сказал:

– Как и я, Ваше Преосвященство. Не могу, меня еще ждет работа. Вечной Вам любви Зодчего, патриарх.

– Да одарит Он Вас своим теплом, магистр, – Гадарэт сложил кулаки вместе, радуясь, что магу хотя бы хватает разума соблюдать церемониала.

Кшах’Тэт на прощание поклонился, развернулся и вышел из покоев, пропуская суетящихся послушников, причитавших обо всем на свете. Некромант без труда нашел выход с этажа и спустился по лестнице. В соборе стало невероятно шумно, и с каждым пролетом гул становился все сильнее. Когда Кшах’Тэт добрался до первого этажа, он был готов завизжать от ужаса увиденной им картины, как маленькая девочка. Холл переполняли верующие, к огромному разочарованию мага, живые люди, аласуты и гмирты. Они стояли так плотно, что даже камушку негде было упасть. Некромант, не желая продираться через стадо и лишний раз прикасаться к людишкам, обратился в туман, перепугав достаточное количество посетителей и служителей, чтобы устроить небольшую давку со множеством травм и ушибов, и просочился к выходу, успешно избежав ненужных контактов. Оказавшись на улице, некромант первым делом вытянулся, словно еще недавно был заточен в невыносимо тяжелые кандалы. Но на самом деле, Кшах’Тэт просто радовался, что, наконец, окончил все свои дела с живыми на сегодня, и теперь его ждет спокойный одинокий вечер в лаборатории, посвященный лишь изучению магии.

– Магистр, подождите! – разрушил его мечты знакомый женский голос. «Ну за что они так со мной?» – маг уже был готов разрыдаться от подобной вселенской несправедливости. Он лениво и до жути медленно развернулся к собору, откуда к нему со всех ног бежала Сиана, неустанно махая ему рукой. Ей без проблем удалось пройти через толпу, ведь, едва заметив на ней черную маску, люди шарахались от нее, как от прокаженной, Кшах’Тэт даже позавидовал. Но послушницу они не тревожили, ей было уже все равно, ведь сегодня она обрела новое имя и новый повод жить, дарованный ей этим добрым магом.

– Магистр, позвольте мне проводить Вас до замка, – радостно затараторила она, когда добежала до Кшах’Тэта.

– Нет нужды, Сиана, – ответил немного устало некромант. А имя ему нравилось, отлично звучит. Может оттого, что это он его придумал? – Я доберусь туда с помощью телепортации.

– Оу, да, хорошо, – в голосе девушки чувствовалось разочарование. Но почему? – Всего Вам наилучшего, магистр Граун. И спасибо за всё, – она уже в который раз поклонилась ему в пояс.

– Береги себя, послушница, – он подмигнул ей на прощание, а затем, после произнесения заклинания, с хлопком, исчез.

Сиана еще долго стояла у входа в собор, погруженная в свои собственные мысли, любуясь заходящим солнцем, и впервые в жизни пропустила вечерний молебен. Солнце. Никогда еще оно не было столь прекрасным. Сиана осторожно огляделась вокруг, чтобы не быть замеченной, и сняла маску, прижав ее к груди. «Восхитительная красота», – думала послушница, смотря за горизонт. Предательские слезинки вновь побежали по ее милым щекам.

Замок Асперана. Лаборатория Верховного Мага

Слепящий свет от телепортации погас, и Кшах’Тэт смог открыть глаза. Да, неприятный побочный эффект заклинания, временная слепота. Нужно будет доработать его. Стоя посреди комнаты, некромант собрался к своему столу, чтобы сделать записи и не забыть о столь важной задаче, но настойчивый стук в дверь помешал ему. Черт, ну почему живые не оставят его в покое? Да что им надо в столь поздний час? Может убить их и дело с концом? Эх, нельзя, нельзя… Громко выдохнув от разочарования, некромант потянул за кольцо и отворил дверь. В коридоре, вытянувшись по стойке смирно и с огненной преданностью в глазах, ожидал юный Ликтор, парнишка лет 16 в кожаной броне. «Оруженосец, причем новобранец, в ордене определенно недавно», – бегло осмотрев гостя с ног до головы, заключил маг. Молодой воин отдал честь, сильно стукнув по левой грудной мышце и выкрикнув свое имя, Ширтон. Заметив гневный взгляд Верховного Мага, едва слышимо бормочущего что-то себе под нос, оруженосец суетливо зашарил по карманам, исторгая из себя все возможные извинения. Найдя желаемое, он с трясущимися руками и, опустив голову, протянул Кшах’Тэту конверт с королевской печатью. Некромант прекратил читать «Удушение» и вырвал послание из рук Ширтона. Не произнеся ни слова, маг скрылся в лаборатории и захлопнул дверь перед носом неопытного посыльного, оставшегося стоять в недоумении. Он перевел дыхание и отправился вдоль коридора в направлении казарм ордена. Пульс все никак не замедлялся. Ширтон бросил взгляд на отдалявшуюся дверь лаборатории. Перед тем как вручить оруженосцу письмо, капрал, разумеется, предупредил, что новый Верховный Маг весьма своеобразная и даже несколько пугающая личность, но чтобы на столько. Новоиспеченный Ликтор готов был поклясться, что кожей и душой чувствовал исходящий от магистра ужасающий холод, пробирающий до костей. А его разноцветные глаза светились подобно глазам хищного ночного зверя, засевшего в засаде. Это последнее, что Вы увидите в своей жизни. По коже пробежали мурашки, сотрясая все тело. Ширтон немного съежился и ускорил шаг, чтобы поскорее убраться от опасности, затаившейся в лаборатории. Кшах’Тэт же ловким движением костлявого пальца поддел печать и сорвал ее с конверта. Развернув его, он обнаружил небольшое сложенное письмо. Некромант с любопытством развернул послание и прочел его:

«Всем знатным вельможам Королевства Агамон!

В соответствии с древним Законом и приказом Короля, ровно через три недели в стенах замка Асперана состоится заседание Совета Знати! Каждый граф и дворянин обязан явиться в назначенное время. В случае не явки на заседание, Король Райн Малтар клянётся лишить каждого отсутствующего титулов и земель, а затем с позором изгнать в Великую Степь на корм зардам и прочим ее обитателям! Также извещаем, что на Совете, в качестве наблюдателя, будет присутствовать новый Верховный Маг, магистр Граун. Возражения и жалобы будут приниматься в письменном виде королевской канцелярией, и уничтожаться прямо у Вас на глазах.