Текст книги "Николас Бюлоф – рыцарь-дракон с тысячью лиц"

Сектор коттеджей в западном стиле отличался от аналогичного квартала в той же Дэнляндии полным отсутствием зеленых лужаек и цветов перед домами. И вообще зелени было крайне мало, совсем крохотные садики были только во внутренних двориках, со всех сторон укрытые стенами и еще сетками и решетками сверху.

Впрочем, перед одним из новых домиков царило какое-то оживление.

– Это новенькие обустраиваются, – сообщил Джави. – Недавно приехали, только осваиваются. Давайте посмотрим? Похоже, будет интересно.

Глаза у подростка горели так, словно перед ними тетка голышом из дома выскочила и не заметила, что не одета. Николас невольно проследил за его взглядом. Тетка и вправду была. Одета в сари, но по внешнему виду – уроженка западных стран, возможно, даже дэнляндка. Средних лет, довольно симпатичная. Стоит перед дверьми коттеджа, держит в одной руке лопату, в другой горшок с цветком. Никакого особого беспорядка в одежде не заметно, почему же все на нее так плотоядно смотрят? Не только Джави, но и десяток других прохожих буквально с отвисшими челюстями застыл. В том числе и женщины. Тетка тоже почувствовала недоброе и стала затравленно озираться. Но что не так, не понимает. Равно как и Николас, на которого она наконец вопросительно уставилась.

– Так что тут такое интересное происходит? – требовательно спросил он у своего проводника.

Тот неохотно отвел взгляд:

– Похоже, белая женщина землю копать собралась.

– Ну и что?

– Касту роняет…

Николас решительно пробился к тетке сквозь толпу.

– Позвольте представиться, госпожа. Барон Николас фон Минт. Из Аура. Смею надеяться, что встретил соотечественницу?

– Фрау Лейвинц. – Попытка тетки сделать книксен в сари и с лопатой в руках выглядела несколько забавно. – Барон, вы не говорите на местном языке? Я не понимаю, что им всем от меня надо?

– Простите, госпожа, но белому человеку не положено собственноручно копаться в земле. Я об этом раньше читал, но теперь вижу реакцию аборигенов воочию. Наймите кого-нибудь из касты земледельцев посадить ваш цветок, и все успокоятся.

– Муж немного владеет их варварским наречием, но его сейчас нет дома. Он медитирует вместе с гуру. А я даже не смогла пойти с ним, все никак не могу объяснить этим черномазым, что мне надо. Муж с ними как-то ладит, а по мне, так они все криворукие. Проще самой сделать, чем от них чего-либо добиться. Ах, ну как среди такого отсталого народа мог появиться такой великий человек, как Сатьи-Саи?

– Я попробую.

Николас подозвал к себе Джави в качестве переводчика. С ним-то он телепатическую связь установил с помощью своего ментального артефакта, так что хотя они и на разных языках говорили, друг друга понимали. А вот транслировать разговор на всю толпу было для него непосильной задачей, да и внимание могло привлечь. Кто-нибудь вполне мог обратить внимание, что говорит он почти беззвучно и артикуляция губ со словами не совпадает. Лучше не светить такие возможности.

Получив задание, Джави не смог скрыть разочарования. Демонстрация белой теткой стриптиза отменялась. Хотя какого стриптиза? Бери выше! Голая задница – это фигня! Касту уронить – все равно что статус потерять. А статус для нормального человека все-таки много важнее секса. Недаром большинство монахов и прочих аскетов легко целибат переносят. Им высокий социальный статус все компенсирует!

Несмотря на недовольство, задание мальчик все-таки выполнил, причем очень быстро. Как местные различают, кто к какой касте относится, постороннему не понять, но Джави просто ткнул пальцем в одну из стоявших рядом женщин и приказал ей посадить цветок перед домом. Именно приказал, хотя был как минимум в два раза моложе и одет беднее.

Женщина покорно взяла у фрау Лейвинц лопату, быстро выкопала ямку, сунула туда цветок и столь же быстро его присыпала землей. Охнуть хозяйка дома успела только после того, как вся операция была уже закончена.

– Она же его вместе с горшком закопала! – взвизгнула фрау. – Она что, ни разу в жизни цветов не сажала?!

– Не удивлюсь, если именно так и есть, – более-менее спокойно отреагировал Николас. – Джави говорит, что она рис сажает, а цветы тут только белые люди разводят.

– Скажите ей, что все надо переделать! – Тетка сама кинулась в атаку, отчаянно пытаясь объяснить растерявшейся «цветоводке» ее ошибку на языке жестов.

С пониманием были явные проблемы, но собравшиеся уже разойтись зрители снова заинтересовались происходящим. Николас начал объяснять ситуацию своему слуге, собираясь вновь использовать его в качестве толмача. Но его вмешательство уже стало ненужным. Сквозь толпу вежливо, но решительно протолкалась тощая корова и одним ловким движением откусила цветок под корень. После чего невозмутимо стала его жевать, постепенно засасывая в рот торчащий стебель.

Фрау потеряла дар речи. Зрители стали расходиться, оживленно обсуждая увиденное.

– Действительно, а где бедным коровам в городе пастись? – нейтральным голосом произнес Николас. – Кругом один камень. Только по помойкам лазить, да ветки, что неосторожно за заборы высунутся, обкусывать.

– Страна фатальных идиотов! – с чувством произнесла почтенная домохозяйка. И тут же переключилась: – Барон, заходите чаю выпить. Составьте даме компанию, а то я от общения с этими черномазыми скоро на стену полезу или кусаться начну.

Чай оказался даже очень приличного качества, так что Николас не пожалел о потраченном времени. Ну почему местные его так не заваривают? Да и разговор с фрау Лейвинц, хоть и не дал много новой информации, его развлек.

– Вы только что приехали и здесь еще не ночевали? Замечательно! Готовьтесь! Вам сегодня во сне обязательно явится Сатьи-Саи! Он со всеми вновь приехавшими так поступает. Мне вот приказал на интервью записаться, и меня без очереди приняли! Я, правда, не поняла, о чем он мне говорил, и расплакалась. Тогда он сказал по-дэнски: «Не плачь, на тебе сари». Вот это самое. Я его теперь все время ношу.

Заметив подозрительность во взгляде Николаса, добавила:

– Уже второй день! Мы тут всего декада как приехали, а дом этот через посредника, еще в Брумене находясь, купили.

Несмотря на недолгий срок пребывания, фрау Лейвинц считала себя специалисткой в местной жизни. Как же, у мужа в Брумене лавка эзотерических товаров была! Дама она была деятельная и общительная, а по местным порядкам женщинам все больше молчать полагалось. Общаться разрешалось только с другими женщинами, а к мужчинам можно было обращаться только через их жен.

– Представляете, приходит к нам какая-то местная женщина и говорит мне: «Марита (эти дикари только по именам обращаются, ни фамилий, ни титулов не понимают!), скажи, пожалуйста, Хансу (это мой муж), что мои братья закончат и принесут ему стол через три дня». А мой муж стоит рядом и мне ее слова переводит, так как я по-местному не понимаю! – Она весело засмеялась. – Стол, правда, до сих пор не принесли, хотя уже пятый день идет.

Нерастраченная энергия фрау требовала выхода, и молодой земляк показался ей идеальным объектом ее приложения. Как только чай был допит, она подхватила его под руку и потащила по городку, совмещая экскурсию с подбором для него подходящего жилья. Предложение купить соседний коттедж Николас отклонил. Он сюда на две-три декады приехал и не знает, когда в следующий раз здесь появится. Возможно, и никогда. Однако владельцы коттеджей в «западном» секторе городка либо жили в них сами, либо стремились избавиться от недвижимости. Желающих сдавать жилье не было. Можно было бы перебиться у кого-нибудь в гостях, но домохозяева-иноземцы здесь были страстными почитателями местного гуру, и темы их разговоров вертелись вокруг объекта их обожания и эзотерики. Николас опасался, что в больших дозах такие разговоры просто не вынесет.

Оставалось только снять жилье у аборигенов. Жители первого же домика, в который они обратились за информацией по этому вопросу, после пяти минут криков и суеты похватали свои пожитки и съехали к родственникам. Николас так и не понял, снял он у них дом на месяц или купил? За один золотой. Впрочем, не принципиально. Поживет, сколько потребуется, а потом хозяева могут и назад дом забрать. Ему он больше не понадобится.

Собственно, это была, скорее, хижина, крытая пальмовыми листьями. Но пол и стены – из камня. Две смежные комнатки, мебели нет. На Западе бы сказали, «удобства во дворе», но во дворе никаких «удобств» не наблюдалось. Разве что канава вдоль улицы шла. Да и был ли у дома двор – тоже непонятно. Никакого забора или иного ограждения вокруг не существовало. Ладно, пару-тройку декад можно и так перебиться. Бытовые заклинания для обеспечения личной гигиены Николас уже давно выучил, как-нибудь «дикарем» проживет. Главное, до сезона дождей еще далеко.

Дальше был долгий совместный поход по мастерским и лавкам, по ходу которого фрау Лейвинц пыталась заставить Николаса переделать свое жилье на западный манер, но в этом не преуспела. Тот молча кивал, со всем соглашался, но ничего не заказывал. Только минимум мебели и посуды. А также купил ритуальный барабанчик (сувенир, понравился) и портрет Сатьи-Саи (Марита навязала).

Какая-то польза от сопровождения «местной специалистки» все-таки была. Следующий прием пищи у них (Джави ходил с ними, но ел отдельно) был в ресторанчике с нионской кухней. Платил, понятно, Николас как кавалер, но навела его на цель именно фрау Лейвинц. В отличие от местной стряпни, еда там оказалась вполне съедобной. В основном это было разное вареное тесто с мясом: лапша в качестве гарнира или наполнителя супов и различного размера сваренные пирожки (от пельменей до мантов размером с чебурек). Главное, перца в еде почти не было, а запах добавляли различные вареные корешки. Не слишком вонючие. Нельзя сказать, что было очень вкусно, до матушкиной кухарки так же далеко, как до Лердена, но Николас решил, что на таких харчах он сможет продержаться достаточно долго, соответственно с готовкой в снятой (купленной) хижине можно не заморачиваться.

Впрочем, у фрау Мариты было свое видение обеспечения его быта.

– Дорогой барон, вы правильно сделали, что взяли себе мальчика-слугу. Но этого недостаточно. Вам еще служанка нужна. Должен же кто-то в доме убирать, стирать и готовить? Местные мужчины, даже мальчики, этого делать не будут. Стоят они совсем дешево, если будете кормить, можно и вовсе не платить. Или знаете что? Давайте мы вас женим! Та же служанка, но побелее и почище будет. Здесь многие так поступают.

– Но, простите, уважаемая! Я как-то немного по-другому себе жену представлял.

– Так вам же ее с собой забирать не надо будет! Оставите ей свой домик, немного денег, и она будет счастлива.

– Неужели можно вот так бросить женщину, которую перед богами объявил своей женой?

– Здесь так не принято. По такой ерунде, как брак, богов не беспокоят. Только стол соседям накрыть придется, вот они и будут свидетелями, что брак заключен. Хотя проверять никто не станет. Некоторые богатеи еще и совместный портрет заказывают или фотографию делают.

– Многоженство здесь, что ли?

– Нет, второй жены вам никто уже не даст. Да и у местных тоже моногамия. Просто если муж уезжает надолго, жену через год вдовой объявляют. Хотя, если захотите, можете жену и с собой забрать. Красавицы здесь не редкость. И не испорченные. Вам какого возраста больше нравятся: десятилетние или все-таки двенадцатилетние?

Николас с подозрением посмотрел на собеседницу. Вроде не шутит.

– Разве в столь юном возрасте можно выходить замуж?

– Конечно, можно! Сатьи-Саи разрешил.

– Сатьи-Саи? Тогда это серьезно. А он всегда все разрешает?

– Нет, конечно. Вот тут хотели реку с севера на юг развернуть, а он не разрешил. Сказал, пусть течет, как текла. Министр сельского хозяйства ему в газете возразить попробовал.

– И что?

– А ничего. В смысле нет больше ни министра, ни газеты. Ни половины города, где ее редакция была. Читать тут далеко не все умеют, но о таком сразу узнали. Вот и пришли паломники. Некоторые еще полгода подходили. Все с посохами. Сатьи-Саи сделанную ими площадь святым местом объявил.

Через некоторое время в ресторане к ним присоединился герр Лейвинц. Сцен ревности не устраивал, зато срочно заказал себе целый стол всяческой еды. Оказалось, переехавшие сюда с Запада жители квартала тоже предпочитали питаться именно в этом ресторане. Но так как все они были ревностными поклонниками Сатьи-Саи, то стеснялись этого своего пристрастия и обычно обедали в других местах и брали те же блюда, что и их гуру. Поэтому для похода в нионский ресторан требовался весомый повод, за который появление нового земляка вполне сходило. Так что герр Ханс сразу направился искать супругу сюда. Ну и задержался. Николаса тоже никак отпускать не хотел, хоть тот на внимание фрау Мариты больше никак не претендовал, наоборот, был рад отделаться.

– Вы же не будете спорить, что медитативные практики, проводимые Сатьи-Саи, позволяют человеку перейти на новую ступень умственного развития?! – вещал он, яростно сверкая глазами и не менее яростно шевеля челюстями.

Спорить Николас не стал, хотя и был внутренне уверен, что если переход на новую ступень эти граждане и осуществляют, то только вниз. Все равно не убедишь, только поссоришься. Поэтому просто кинул золотой официанту и стал прощаться. К официанту немедленно подлетел, видимо, хозяин и ненавязчиво отобрал выручку. А оживившаяся чета Лейвинцев стала срочно сокращать его чаевые и дозаказывать блюда, потребовав сразу часть из них упаковать для выноса с собой. Занятие их настолько увлекло, что они совсем забыли о сотрапезнике и только помахали ему, когда он уже выходил из зала.

Остаток дня Николас потратил, пытаясь оборудовать себе спальное место. Кровать ему принесли. Человек десять. На руках. Большую, красивую, из сандалового дерева. Только в дверь она не пролезала. Сначала хотели кровать разобрать, но потом часть стены у дома снесли, расширив проход. Потом каменщика искали. Потом стену чинили. Не починили, сбежать пытались. Но Николас их не пустил и заставил работать при свете зажженных им же магических фонарей. А сам их контролировал. В общем, хорошо провел ночь.

Утром, когда ремонтные работы подошли к концу, толпа аборигенов в его домике не только не уменьшилась, а даже увеличилась. И все прибывала. Скоро, гляди, весь сектор исконных жителей городка здесь окажется. Оказалось, привели служанку на работу оформлять. Девочку. Черную, глазастую, лет десяти на вид.

Звали девочку Рати, что, кажется, по-местному означает «удовольствие». Какое конкретно удовольствие можно было получить от этой девочки, Николас не понял. Была она такая мелкая, тощая и жалкая, что иных желаний, кроме как накормить ее как следует, у него не возникло.

Впрочем, с удовлетворением этого желания тоже возникли проблемы. Пришедшая толпа жаждала наметившуюся сделку, как сказали бы на Западе, «обмыть», а здесь – «заесть», что ли? Короче, «корми нас всех, хозяин!».

Вспомнив о вчерашнем описании местных свадеб, Николас щедрой рукой сыпанул по полной горсти серебра и Рати и Джави, приказав им самим поесть, ну и накормить тех, кого выпроводить не удастся. А сам слинял в ашрам. Ему не препятствовали, поход к Сатьи-Саи – это святое. Как будут разбираться с проблемами доставшиеся ему в услужение дети, его не очень беспокоило. Они местные, должны знать, что делать. Пусть хоть сами между собой поженятся, ему все равно.

Двинувшись в сторону центра, Николас стал перебирать в памяти, что он знает об этом месте.

Район резиденции Сатьи-Саи официально называется ашрам. Почему? Сатьи-Саи означает «Учитель Истины», вот и резиденция у него «школой» называется. Точнее, «летней школой», но в Брахмане всегда лето, так что школа функционирует круглый год. Чему в ней учат? Всяким разным направлениям эзотерики, но главным атрибутом всех занятий является привитие слушателям величайшего почтения к местному гуру, то есть Ути-Бабе. Ути – название городка, Баба вообще-то означает «Отец». Отец именно с большой буквы. По дороге попалась обычная школа, так над входом висел транспарант на двух языках: на каком-то местном диалекте, на котором Николас читать не умел, и пиктанском – видимо для наиболее часто встречающихся здесь иноземцев. Транспарант гласил:

 
БАБА НАКАЗЫВАЕТ ТЕБЯ, КАК ОТЕЦ.
БАБА ЛЮБИТ ТЕБЯ, КАК МАТЬ.
БАБА УЧИТ ТЕБЯ, КАК УЧИТЕЛЬ.
БАБА ОБЕРЕГАЕТ ТЕБЯ, КАК БОГ.
 

Из первой же строчки видно, что «Баба» и «отец» не одно и то же. А вот что? Кстати, а как этого Ути-Бабу на самом деле зовут? Похоже, никто и не знает…

Из любопытства заглянул в школу. Хорошо одетому иноземцу никто не препятствовал, небось привыкли всяких спонсоров принимать. В одном классе шел урок математики, весьма маленькие дети учили таблицу сложения. Четырехзначных чисел, между прочим. Столбиком здесь складывать, видимо, не принято… Николас мысленно посочувствовал школьникам, большая же у них программа получается. Этак к концу начальной школы и до шестизначных чисел дойдут…

В другом классе показывали «чудо» – рождение капельки сиропа из образка с изображением бога. Образки были овальной формы размером с фалангу пальца и слегка выпуклые, так что изображение бога немного выступало вперед. Лежали все образки кучей в большой чаше с сахарным сиропом, который учитель почему-то называл «маной». Ученик протягивал ему руку ладонью вверх, а он аккуратно двумя пальцами вылавливал из чаши образок и клал ему на ладонь выпуклой стороной вверх так, чтобы эмалевое изображение было видно. Образок сверху был почти сухой (сироп на выпуклой поверхности не задерживался), но когда его клали на ладонь, из-под него вытекала капелька сиропа. Учитель называл это «божественным чудом», рождение маны из образа бога. А то, что сиропа в чаше меньше делалось, заметить было трудно, недаром она такая большая.

Николасу тоже достались и образок и капелька сиропа. Сироп, оказалось, надо языком слизнуть. Образок тоже можно вылизать. Потом его снова в чаше топят и выдают уже следующему. Хорошо хоть, что образки из серебра, оно некоторым обеззараживающим свойством обладает. Ну а на кэров никакие микробы не действуют. Но все равно противно. Интересно, это древняя традиция, или Сатьи-Саи придумал? Он на всякие выдумки и чудеса мастак, хотя ни разу не маг. Впрочем, маги из ничего золотые кольца тоже создавать не умеют. Тут другой талант нужен…

Оказалось, что запись на «интервью» происходила на той же площади, где почитатели могли наблюдать за медитацией Ути-Бабы. Только никакой записи не было. По площади перемещались служители ашрама и сами отбирали достойных кандидатов на аудиенцию у гуру. Так что эксцессов на этих приемах никогда не бывало, а рассказы о встрече с Учителем Истины были переполнены восторга, близкого к религиозному экстазу. Николас заподозрил, что его личные шансы оказаться в числе избранных близки к нулю. Убедительно изобразить восторженного почитателя он, пожалуй, сумеет, но удержаться в этой роли несколько суток, пока заметят, – увольте, да он от тоски удавится раньше!

К тому же целесообразность визита к Сатьи-Саи пока сомнительна. Кэра богиня сюда направила не шею местному гуру свернуть, а санкхью изучать. Понять бы еще, что это такое…

Сам Сатьи-Саи никаких занятий не проводил, а только прилюдно медитировал. Кому охота – может присоединяться. Но при нем было полно других учителей-философов. Дворец Ути-Бабы был окружен садами, в которых по периметру шли лужайки (жаль, травы на них было мало) с беседками. В этих беседках и сидели «учителя», поучая собравшихся вокруг или даже выполняя вместе с ними различные гимнастические упражнения. И поучения и физкультура прерывались длительными медитациями.

Послушав и понаблюдав за действом на различных лужайках, Николас наконец решил задержаться на одной из них. В беседке проводил занятия какой-то высушенный до состояния мумии аскет неопределенного возраста. Видимо, медитацию проводил. Но делал это довольно странно. Николас пригляделся к его ауре и решил, что «учитель» находится в глубокой коме и шансов вернуться в мир живых без срочного вмешательства со стороны не имеет. В принципе этот умирающий был ему глубоко безразличен, но, видимо, сработали инстинкты целителя. Глянув на затухающую ауру, он подкачал в нее жизненной силы и наложил несколько заклинаний «Среднего исцеления» на все важнейшие органы этого почти трупа. На голову даже дважды, без особой, впрочем, надежды, что мозги у индивидуума встанут на место.

«Мумия» слегка качнулась, возвращаясь в мир живых. И заговорила неожиданно заунывным, но звучным речитативом:

– Вняли боги моим молитвам, окропили мой дух священным соком сомы! В состоянии мокша[7]7
  освобожденность.


[Закрыть] побывал мой дух, прикоснувшись краем к анутара самъяксасмбодхи[8]8
  истинное пробуждение.


[Закрыть]. Приоткрылись чакры мои и наполнились небесною силою. Разлилось блаженство по изнуренному телу моему, никогда прежде не чувствовал я себя столь хорошо после медитации. – И добавил уже строгим тоном: – Сумели ли вы почувствовать смену моего состояния, медитирующие рядом?

В том, что никто не мог ничего заметить, Николас был абсолютно уверен. Зрением кэра из всех присутствующих обладал он один. Однако большинство из сидевших вокруг с энтузиазмом закивали.

Ободренный реакцией окружающих, аскет перешел к поучениям:

– Запомните! Пуруша есть трансцендентальное Я или чистое сознание, это абсолютная, безначальная, неизменная, непознаваемая реальность. Пуруша не только не имеет причины существования, но и не выступает в роли причины чего-либо. Пракрити есть беспричинная первопричина всех объектов в мире, лишенная сознания. Пракрити – первый принцип Вселенной, она независима и активна, состоит из трех гун: саттва – основа разума, раджас – основа энергии, тамас – основа инерции. Собрав силой разума всю свою энергию, объединив ее с энергией космической, преодолеет мудрый инерцию тела и достигнет просветления!

Николас решил послушать дальше. Это было что-то похожее на санкхью, целью которой, как ему помнилось, и было отделение духа от материи. Не совсем понятно, зачем его богиня эту галиматью слушать отправила, но раз пришел, будем учиться! Он уселся в самом заднем ряду медитирующих, выбрав место так, чтобы прислониться спиной к одному из немногих росших тут деревьев. Лежа медитировать было бы еще удобнее, но зачем привлекать к себе лишнее внимание? Так что «растворяться в природе» пришлось сидя. Николас мысленно потянул к себе и в себя струящиеся вокруг слабые энергетические потоки, собирая ману. Он эту практику еще в университете освоил, хотя, став кэром, применял редко. Организм восстанавливал манорезерв без специальных волевых усилий и достаточно быстро. Вот и сейчас его резерв был практически полон, на лечение «мумии» много не понадобилось, но все-таки он его долил до конца. Проверил накопители в спрятанных на поясе артефактах, проверил, чтобы все были под завязку заполнены. Все, больше ману девать некуда. Прислушался, что там еще вещает этот «учитель». А тот рассказывал, видимо, о конкретных методиках.

– Представьте себе, что вы легкий ветерок, который одновременно является частью воздуха вокруг, но и выделяется в ней. Вот вы овеваете эту площадку…

Ни малейшего дуновения ветерка на площадке не ощущалось, в отличие от жара полуденного солнца. Это кэров жара не берет, а слушатели, особенно те, что с Запада приехали (а таких было не меньше четверти), вполне могли тепловые удары схлопотать.

В общем, день Николас провел очень «плодотворно», так и не поняв, а что он тут делает? Но ничего, он упорный, завтра снова придет…

Когда он вернулся к своей хижине, обнаружил, что народные гулянья там еще продолжаются. Слишком щедро им денег оставил, что ли? Хотя изысков никаких не наблюдалось. Притащили здоровенный котел, ведер на десять, и несколько котлов поменьше, дрова откуда-то появились. Столами и скамьями все место вокруг заставили. В большом котле варили рис, в остальных овощи тушили и соусы готовили. Кашеварило человек десять, остальные к ним с мисками подходили за новыми порциями.

Николаса приветствовали как родного и стали поздравлять. Считывать мысли у такой толпы сразу было затруднительно, ибо галдели все, и можно было разобрать только обрывки фраз. Пришлось вытащить к себе мужика посолиднее и расспросить индивидуально.

Трактовку произошедших в его отсутствие событий Николас счел попыткой тупой разводки. Дескать, оженили его. На девочке-малолетке. Свидетелей куча. А что его самого при этом не было – не страшно, он же Джави в качестве своего заместителя оставил. Держался при этом мужик чрезвычайно нагло, типа – против «обчества» не попрешь. Так что корми тут всех, пока не уедешь, а потом денег много давай жене на хозяйство. Старшие ей помогут. Сама девочка при этом где-то за спинами пряталась, ожидая развязки.

Николас с большим трудом сдержался, чтобы не шарахнуть по нахалам каким-нибудь серьезным заклинанием. Вместо этого он разродился гневной тирадой, которую нельзя было считать матерной только в силу особенностей дэнского языка. Ну нет в нем матерных слов. Совсем. Другими выражениями, условно литературными, обходятся. Но «ублюдки больного чесоткой шакала, «пускающего ветры» исключительно через рот» и тому подобные определения недостойного поведения местных шудров присутствовали в изобилии. И сказано все это было не просто так, обертоны «Гнева кэра» подмешались в его голос сами собой.

Эффект был неожиданный, но сильный. Вся находившаяся вокруг толпа попадала наземь без сознания расходящейся волной. Николас совсем забыл, что ментальный артефакт, с помощью которого он считывал и транслировал мысли, работает на полную мощность. Вот теперь он «Гневом кэра» им по мозгам и врезал.

Убивать этих селян или превращать их в толпу идиотов Николасу никак не хотелось. Собственно, шудры ни в чем не виноваты. Обычные рабы с рабской психологией. Гнут спину и заискивают, но все время стараются и как-нибудь обмануть представителей высших каст, испытывая к ним чувство классовой, а точнее, кастовой зависти и ненависти. Все банально и старо как мир. А вот как этих «бессознательных» в себя приводить?

Действовал по наитию. Стал подкачивать в ауры потерявшим сознание жизненную силу, одному за другим, одновременно продолжая свою речь. Также подпускал «Гнев кэра», но говорил на самом деле спокойным голосом. Типа журя по-отечески. Мол, нехорошо они поступили, попытавшись обмануть его, но теперь в этом раскаиваются. А он их простит, если впредь будут вести себя скромно и вежливо. Что нужно работать и уважать старших. И еще много разных правильных слов, от которых его самого стало подташнивать. Все-таки, чтобы работать проповедником, надо определенный склад характера иметь, главное в котором – полное отсутствие совести.

В общем, народ стал понемногу приходить в себя, явно не очень понимая, что же с ним произошло. Разошлись все по-тихому. Даже Джави с Рати слинять пытались, но их Николас уже не пустил и поручил убрать следы пиршества. А сам в нионский ресторан есть пошел. Рисовая каша, покрашенная красным перцем и щедро присыпанная перцем черным, у него аппетита не вызвала.

Как выяснилось впоследствии, воздействие проповеди Николаса на незваных гостей имело устойчивый и долгосрочный эффект. Весь наиболее старый сектор городка еще несколько лет вел себя исключительно тихо и очень старательно работал, повергнув в умиление деревенскую аристократию. Только почему-то все эти шудры образовали новую касту (или подкасту? или племя? или как это оно в местной традиции называется?) – потомков голосистого шакала. И произносили это самоназвание исключительно с гордостью, как данное им свыше самими богами.

На следующее утро после гулянки у его хижины Николас встал злой и невыспавшийся. И вместо завтрака принялся сооружать артефакт, обеспечивающий звукоизоляцию. С ходу подходящих бытовых заклинаний не вспомнил, от растрепанных чувств соорудил защитную сферу по типу той, что полигон в университете прикрывала, только меньшего размера, чтобы только на одну кровать хватило. А что? Заклинание сложное, но звукоизоляция полная. А в качестве бонусов – ее и огнешаром не пробьешь, и комар через нее не пролетит. А воздух не только проходит, но даже вентилируется. Замечательный бытовой артефакт получился. С одной маленькой оговоркой, что сделать его редкий архимагистр сможет. Или кэр. Хотя на сегодняшний день он среди кэров единственный артефактор.

Воодушевили на трудовые подвиги хозяина его молодые слуги. Джави и Рати, видимо, решили, что вчерашняя гулянка все-таки свадьбой была. На которой то ли Джави сам женился, то ли Николаса замещал. В общем, ночью он это замещение продолжил. Куда-то у местных детей не туда акселерация пошла! На вид года на два-три моложе, чем есть на самом деле, мелкие, тощие… Но сколько энтузиазма! И ничего не стесняются. Хотя если в таких хижинах тут большими семьями живут, а иногда и по нескольку семей в одном доме, то к публичному интиму должны быть привычные. В отличие от Николаса. И ведь когда он их в первый раз шуганул, чтобы спать не мешали, спокойно вышли во двор и продолжили праздник, похоже, даже громче, чем раньше. И так раз пять за ночь. Как же, выходят, о хозяйском сне заботятся. Уснешь тут!

Быт более или менее наладился, и следующую декаду Николас ходил в ашрам как на работу. Все к тому же аскету (так и не узнал, как его зовут), который каждый день упорно пытался уйти в небытие, а он ему в этом регулярно мешал. У «мумии» от регулярной подкачки жизненных сил даже цвет кожи уже не таким землистым стал, и энтузиазм вырос на порядок. Но человек оказался честным. Уйти в нирвану с концами пытался где-то до полудня, потом описывал аудитории свои ощущения по мере приближения к анутара самъяксасмбодхи (слова-то какие, и не выговоришь!), затем рассказывал что-нибудь из основ философии, после чего начиналось:

– Почувствуйте себя текучей водой, разлейтесь по округе, заполняя каждую впадинку…

Николас честно слушал философскую муть, даже пытался понять, о чем же в ней говорится. Во всех системах всегда одно и то же! Высасывается из пальца какой-нибудь постулат о первооснове мироздания. Постулат этот защищен копирайтом философа, основавшего учение. Затем вокруг этого постулата достраивается модель мира, иногда даже непротиворечивая. Что, впрочем, неудивительно, на этом этапе уже обычной логикой пользуются. Только держится все это на крайне зыбком основании – утверждении, которое в принципе невозможно доказать. Вот так в основе мира может оказаться айперон, атом, пракрити, четыре первоэлемента или просто «слово Бога». Спектр безграничен. Николас сам готов на спор построить теорию, в которой основой мира будет, например, белый свет или, скажем, эманация зла. В общем, он, как человек науки, давно считал всех философов бездельниками и жуликами.