Текст книги "Падшие к небесам"

67

Несмотря на каску и выцветшую ветровку вместо фирменной кожанки Адиль сразу узнал подошедшего к нему прораба. Черты лица у мужчины были запоминающиеся и сохранились в памяти даже спустя несколько месяцев после того, как Адиль увидел его из окна кабинета. Адиль помнил, что ни одна из попыток прораба настигнуть его в отделении не увенчалась успехом, и мужчина не знал, как выглядит следователь, который помог его избитому сыну. Но то, что спустя два визита в отделение отец Гурама не запомнит фамилию благородного следователя, было маловероятно. Адиль понял, что раз уж судьба сама привела его к нему, то благодарностей от этого человека точно не миновать, но всё равно не стал представляться по фамилии, а лишь назвал имя и мельком открыл удостоверение. Попытка сработала и прораб, озадаченный визитом двух следователей на свой участок, сосредоточился на вопросах Адиля.

Последних было не так много, потому что Адиль вдруг поймал себя на мысли, что не планировал общения с прорабом. Он вообще не планировал заезжать на территорию стройки, а хотел только проверить её окрестности и прикинуть пути-дороги, которыми мог бы воспользоваться Соловей. Привела его сюда новая машина Арсена. После секундного колебания он решил навсегда отсечь эту версию и проводить их к месту, где переодеваются и оставляют свои личные вещи рабочие.

– Да конечно, пройдёмте. Только с каждым залитым перекрытием, подсобка для удобства перемещается этажом выше. Мы сейчас последний заливаем, подниматься придётся пешком, так что…

– У нас будет вдоволь времени поговорить, – закончил Хайбула.

– Поговорить и правда есть о чём. О том, как подворовывают стройматериалы, например. Понимаю, что это не ваша специализация, но вот вчера например умудрились подкопать забор и спереть сорок мешков цемента. На прошлой неделе умудрились двадцать прутов арматуры стащить.

– Ну об этом, думаю, любопытно будет послушать вашему сторожу.

– Старый уже наслушался. Новый тоже на очереди, судя по всему. У вас нет случайно надежных людей на примете.

– Надёжные люди все уже при деле.

– Разумеется. Это ладно, Бог с ними, с этими мешками да железом. Другая напасть у нас теперь. Полуночники в каркасах, как мы их называем. Молодежь по ночам проникает на территорию, забирается в дома, и околачиваются по этажам, костры жгут, на стенах всякую херню рисуют, кирпичи скидывают – кто на что горазд. Помню, на своей первой стройке родного сына застукал за этим делом. Ух, шея у него была тогда, как после июльского загара. С тех пор со мной работать больше не хочет. В таксисты пошёл. Сейчас опять на стройку устроился, на такой же объект, назло мне. Мол, без отца уже в курсе, что и как делать.

– Вы про Гурама? – Адиль уже забыл о своей конспирации.

– Да. А вы… с какого отделения, не напомните?

– Вы меня знаете. Моя фамилия Атилов, это я вёл дело о нападении на вашего сына, – Адиль, заметив, как растягивается выражение лица у прораба, решил заранее перебить намечающуюся оду в свою честь, – Я и забыл, что он таксистом работает.

– Подрабатывает скорее, когда деньги нужны. Сейчас-то при деньгах пока, после суда. Своей четыркой несчастной решил заняться. Поверить не могу, что это вы! Я-то думал вас самому найти, а вы… вот что называется, следователь, сразу видно… сами меня и нашли, – мужчина осекся, заметив как застыло лицо Адиля, меньше всего ожидая такую реакцию на свою благодарность, но все равно продолжил, – Гурам, говорю, уже и не таксует почти. Вашими стараниями, он последние два-три месяца в деньгах не нуждался. Я ему сказал, чтобы всё сразу не тратил, а этот балбес почти всю компенсацию на машину и вбухал. Раньше у него из декора только шторки и были, а теперь и музон, и салон. Этим же пиздюкам в их годы от жизни больше ничего и не надо. Хоть для приличия пластырь купил бы, а то деньги как бы за физический вред, или как там называется. Ещё и перекрасил из черного в какой-то цвет непонятный. Это, говорит, небесная лазурь, папа, ничего ты не понимаешь. Мол, девушке его очень нравится.

– Как зовут девушку?

– Индира что ли, или Мадина. Сейчас не вспомню. В общем, как я понял, вы ещё и личную жизнь моему оболтусу наладили. Так что если вдруг ремонт соберетесь делать, обращайтесь. Всё по самым низким ценам сделаем. А пока, просто большое вам спасибо.

– Пожалуйста.

– Ну вот мы и на месте. Третья дверь справа – это наша подсобка. Я сейчас.

Адиль уже и забыл о личных вещах Арсена. Он, молча смотрел вслед уходящему соловьиному папаше, который то и дело оборачивал к нему довольное лицо и указывал на дверь подсобки. Хайбула достал сигареты и махнул в сторону подъезда, сказав, что скоро вернётся. После такого подъема Стэтхем на пенсии отчаянно нуждался в подпитке.

Лачугой для рабочих служила одна из комнат, на скорую руку обшитая фанерой. На одном из вбитых в неё гвоздей Адиль увидел знакомую куртку. Сколько раз они собирались в баре, столько раз Адиль помнил на Арсене эту мастерку. Из кармана виднелся краешек блокнота. Адиль достал его и вместе с обложкой откинулись первые несколько страниц, зажатые держателем на колпачке гелевой ручки. Рисунки по стилистике напомнили ему коллажики в дневнике Амины. Здесь были все – Марат, троица Курбана, сам Курбан, официант и даже Камал. Возле каждого портрета значились возможные мотивы, род занятий, психологические наброски. Вероятно, за некоторыми из них Арсен наблюдал не один день. Наблюдал он и за Адилем в эту самую минуту, когда он всовывал блокнот обратно.

– Ай-ай.

– Ну не сердись, одуванчик, – улыбнулся Адиль, не оборачивая лица.

– Что-нибудь новое почерпнул?

– Даже больше чем ты думаешь. Ты-то тут какими судьбами?

– Отец проводку здесь делает. Попросил инструменты ему привезти кой какие и помочь за одно. На этой неделе заканчиваем и я вновь к твоим услугам.

– Понятно. Отцу тоже тогда спасибо передавай.

– Что случилось?

– Потом. Ладно, не буду тебя отвлекать, и ты мне отплати тем же. Скоро наберёмся и зальёмся. Бывай.

68

Эту ночь он провёл у Саиды. Он первый раз был в доме у девушки, где все элементы интерьера можно было посчитать на пальцах. Ему это было более чем по душе. Ничего не отвлекало, и он последовательно прокручивал обе непродолжительные встречи с Гурамом. В экране примостившегося на полу телевизора верещала очередная жертва из последнего «Крика». Саида уже в третий раз меняла своё железное мнение об убийце. Адиль долго утюжил губами кончики её завивки, прежде чем заговорил.

– Я нашёл его, Саидкин.

– Не ври, – девушка сразу поняла, что Адиль говорит не о фильме.

– Помнишь, ты недавно рассказывала, как чуть в аварию не попала, когда от меня ехала.

– Конечно.

– И у таксиста, ты сказала, аж след на руке от ручника остался, да?

– Да. Ещё удивилась, как можно было так вцепиться.

– А хочешь, я тебе напомню, где ты могла его видеть.

– Ты себе не представляешь, как я этого хочу? Не смейся, но я каждый день по нескольку раз пытаюсь вспомнить.

– Не буду. Видела ты его один раз и без бороды, поэтому и не узнала его. А ведь строила ему глазки, Тагир говорил.

– Ну не томи, Адю.

– Это был сынок мужика, который меня на работе настигал. Маршрутчики ему вломили помнишь, жаль, что мало.

– Блин, ну точно! Ой, да я специально, чтоб ты приревновал. А ты и не понял, дурилов! – Саида шлёпнула его по груди. – Ну так и причём тут… он?

Адиля даже позабавила эта разница в скорости, когда она, протараторив первые три фразы, перешла к вопросу, снижая темп речи с каждым словом, пока у неё не перехватило дыхание на последнем.

– Эта игрушка, про которую ты говорила, у тебя ещё?

– Зайчик, ну да.

– Это кролик, дурямбо! Дай мне его. Я сам его передам.

Саида потянулась к тумбочке у кровати.

– Газ в бане, – шепотом повторил он единственные показания, которые удалось получить от матери Заиры, когда из ящика показалась лыбящаяся, зубастая морда.

69

Следующий день поставил окончательную точку в расследовании. Адиль склонился над ключевым вызовом из второй стопки распечаток, когда их добытчик вновь вломился в кабинет, едва ли не с ноги открыв дверь. На этот раз Адиль даже не шелохнулся и спокойно оглядел Тагира, куда лучше сдерживая ликование, чем влетевший в кабинет дверийный убийца.

– Мирза в себя пришёл! Марата вашего сразу опознал, только того завели. Я ему напомнил ваш разговор последний, что ты, мол, извиняешься, что его подставил. А он, прикинь, что говорит? Я, кричит, перепутал. Не мог тогда вспомнить имя – то ли Зураб то ли Мурад, а звали его Гурам. Адиль, типа, спрашивал про черную копейку, только ездил он на четырке. А Марат приезжал всегда на шестёрке. И приехал этот Гурам как раз на следующий день после того как ты с Мирзой зависал. Мирза ему какие-то чудо бошки пихнул тогда. Говорит, все хотел тебе позвонить сказать и не успел. Я подумал, неужели этот тот шкет, а потом вспомнил, что он же вроде не на черной был. Короче, не поленился, опять через Каму его выцелил, сфоткал аккуратно, показал Мирзе. «Да – он», – кричит. Выходит этот педик машину перекрасил. На наши бабки походу, прикинь. Ну ты понял. Прошлый раз мы, когда мы видели его у «Каравана», помнишь? Ты ещё тогда сказал, что белая, хотя она больше голубая была, но я тогда не стал вдаваться.

– Да что ты говоришь? А номера ты не срисовал с его голубятни, случайно?

– Обижаешь, нашальнике, – Тагир выщипнул из заднего кармана сложенный листочек.

– Сверяй, – Адиль придвинул к нему распечатки.

Тагир уже итак на зубок выучил номера и сразу считал их внутри обведённого красной пастой вызова.

– Ты как хоть уже в курсе всего, скажи мне? Я тут скачки устраиваю туда-сюда по всему городу, а Адя уже распечатки мои чиркает.

– Вот именно что твои. Без них у нас ещё бы пару дней ушло, чтобы это гавно прижать. Точнее, жать его пока нечем. Но мы подождём. Он взял заказ с соседнего дома, прикинь. Со времени смерти меньше получаса прошло. Труп ещё отсыть не успел, а эта мразь уже вся в работе. Я по карте проверил. Идем, покажу.

Адиль приобнял своего «швайсдога» и повёл к себе. От Медведицы на карте осталась одна Дубхе, обтыканная флажками в тех местах, где рассредоточатся свидетели последней песни Гурама.

70

Счастливая обладательница единственного на всю школу розового мехового ободка Марьям Кулиева очень скоро узнала, что хотел от неё Молчаливый Боб. Парень, который вблизи оказался гораздо симпатичнее, возник из ниоткуда и подхватил её, когда Марьям едва не упала на последнем метре подмёрзшего тротуара у входа в парк.

С последней их встречи борода стала куда ухоженней и аккуратней, но кепка всё так же пятила козырёк, открывая выразительные брови и правильный нос. Он был предельно тактичен и не совершил ни одного лишнего прикосновения кроме тех, что были необходимы для того, чтобы она встала на ноги. Пока он поднимал её, девочка успела заметить, что кепка была утепленная и довольно дорогая. Похожую модель той же фирмы купил себе отец Марьям, недавно вернувшийся с международной медицинской конференции из Италии. «Ушки» выпускницы 33 гимназии были родом оттуда же. Парень первым прервал затягивающееся молчание и немного вогнал её в краску своей прямолинейностью:

– Ты наверно думаешь, – «Что он за мной таскается!?».

– Чтож, вижу я тебя не первый раз, ты прав. Но я так не думаю, – Марьям почувствовала пунцовые импульсы, подкатывающие к лицу, и решила перейти в контратаку, – Хотя, признаться, первый раз я уже намеревалась подойти и спросить – «Ты что-то хотел?».

– Я хотел, чтобы ты просто осталась цела и невредима.

Он улыбнулся, глядя, как на сложенных бантиком губах застывает её следующая фраза. Устоять от ответной улыбки на столь обезоруживающий ответ Марьям не смогла.

– Спасибо.

– Ты не против, если я тебя провожу? В парке ещё немало коварных мест. Начиная с этой лестницы.

– Не против, – Марьям оперлась на его руку и скинула ухогрейки, уши горели так, что надобность в них отпала надолго.

С тех пор он появлялся в её жизни всё чаще, вновь возникая словно из ниоткуда в разных частях парка. Причём зачастую в такие моменты, когда Марьям ненароком оборачивалась в поисках его. Когда она поворачивала голову обратно, он уже сидел на ближайшей скамейке или вовсе шёл рядом, отчего она постоянно вздрагивала.

Провожать её он не перестал, даже когда сошёл гололёд. Когда проклюнулась первая листва, она поймала себя на мысли, что опасность падения вроде бы давно миновала, и поняла по его глазам, что он думает о том же. Тогда он взял её за руку первый раз не из соображений безопасности. Руки у него были очень крепкие, и было очень приятно чувствовать под своей ладонью его мозоли. Вскоре она не удержалась и провела по ним большим пальцем, отсчитывая наращенным ногтем каждый бугорок. Скоро она решится и покрасит ногти в более вызывающий цвет, а пока хватит и телесного с блестками, а так же самого факта, что они у неё почти на сантиметр длиннее обычного.

Но что-то в нём всё равно не давало ей покоя. Она не знала, крылась ли причина в его стихийных появлениях, звонках с непонятных номеров за полночь, всё настойчивее проскальзывающих попытках прокатить её на машине. Скорее все эти факторы тревожили её во главе с ещё одним – он никогда не провожал её до дверей, а всегда отпочковывался в разных направлениях за несколько кварталов от её дома. Она ясно дала ему понять, что он ей нравится, но такими методами он ни на что кроме дружбы может не рассчитывать. Марьям восхищалась своим отцом за то, что он никогда не давил на неё в таких делах, и она не собиралась злоупотреблять этим доверием.

Вскоре он неожиданно исчез из её жизни. Марьям который день возвращалась через парк одна, осознавая как привыкла к нему, даже, несмотря на его непонятные намерения. Она прокручивала в голове их последний разговор, стараясь вспомнить, не была ли он слишком резка с ним, и, зайдя за ворота, не заметила стоящего в их дворе мужчину. Высокий брюнет с длинным руками и седой прядью в зачёсанной набок челке о чем-то говорил с её отцом. Вскоре гость объяснил Марьям, чего от неё на самом деле хочет Молчаливый Боб.

71

Сдав русский на «отлично» Марьям, как и обещала отцу, закрыла выпускной год на все пятёрки. Но главный экзамен ей предстоял со дня на день. Молчун Боб уже успел предстать ей в исхудавшем обличии, выстрадывая последние куплеты своей песни. Она думала, что самым трудным будет заставить себя вдохнуть его допинг, но куда труднее было отыгрывать сожаление, изображая готовность принять вместе с ним его муки.

Очень скоро она заметила, что начинает вживаться в свой образ, и подумывала об актёрском факультете, как одном из возможных путей, на который ей предстоит встать по ту сторону школы. Как ей признался однажды этот псих, он тоже когда-то хотел стать актёром, но не проучился и двух лет. Марьям начинало казаться, что он раскрыл её игру, но встречи продолжились. Как оказалось, это был просто очередной гимн по утраченным возможностям, который он любил заводить в накуренном состоянии. Тогда она успокоилась и окончательно вжилась в свою роль.

Единственное, что продолжало не давать ей покоя – это Гурамово зелье. Эффект от него наводил на Марьям ужас, и она не понимала, как те девочки позволяли ему пичкать их этим. Но, главным образом, её пугала резкая потеря контроля над своим телом, который ей очень понадобится, когда они окажутся там наверху. Отец знал, как быстро привести её в чувство, когда она возвращалась домой за полночь, но там отца уже не будет. Они уже начинали ненароком проезжать новую 18-этажку. Марьям, все свои годы прожившая не выше трёх метров над землей, представить не могла, что люди могут загнать себя так высоко. Наконец он попросил у Марьям денег, и она поняла, что пошла финишная неделя.

В этот день он был запредельно ласков и хрупок. Как поняла Марьям, очутившись с Гурамом на заднем сиденье машины, тот даже слишком перестарался. Не мыть бороду несколько дней, дабы подчеркнуть всю тяжесть своих страданий, было не обязательно. Она слушала, как он прогонял ей какую-то дичь про другие реальности вкупе с манихейскими пробросами о злющем мире и истых самураях, по своей воле покидающих его на пике. Под конец она даже не сдержала смех, но успокоила его, списав всё на приход, и прошептала заветное – «Куда бы ты не пошел, ты не отправишься туда без меня».

Когда он, сверкая ягодицами, полез к рулю, Марьям ещё более утвердилась в своих актерских задатках. Когда её пробрал смех, она подумала, что придурок начнёт её душить или что-то вроде того, появится Адиль, выкинет его из машины и всё закончится. Выручил её тот факт, что по большому счёту она и вправду смеялась от того, что выкурила слишком много. Поэтому она отдалась этому приступу полностью, но вспомнила лица девочек, фотографии которых ей показывал Адиль, и поняла, что не может всё испортить, какой бы нелепой ей не казалась метафизика этого придурка.

Несмотря на свои высохшие телеса, придурок сохранил свою силу и допёр ей почти до последнего этажа. Но подняться на самый верх, как она поняла, силёнок ему всё-таки не хватило. И тут настала пора ей волноваться по-настоящему, потому как Адиль сказал, что поднимет он её на самый верх.

Когда Марьям почувствовала, как он обхватывает её сзади и подносит финальную хапку, она, что было силы, откинула голову назад, четко услышав, как громко клацнули его зубы. Развернувшись к нему лицом, она закричала, уперла руки в его грудь и забарабанила в то место, где отец показывал ей солнечное сплетение. Гурам был выше отца, и попала она далеко не с первого раза. Но судя по тому, как согнулся ошарашенный бородач, один из ударов пришёлся в самую точку. Молчаливый Боб, не разгибаясь, попятился к выходу. Марьям окончательно выдохнула, когда заметила, как в проеме, обзор которого секунду назад закрывала грудь Гурама, возник Адиль.

То, что Гурам решил оставить верхний этаж на сладенькое, Адиль понял по раскрытым дверям лифта на 16 этаже. Модель была явно не российского производства, но умелец, вероятно, провёл немало занимательных часов с установщиками и, как следует, заморочился с проводкой. Из раскуроченной панели вызова торчал пучок проводов, зажатый чем-то вроде металлической прищепки. Пока Адиль ждал появления Марьям, он несколько раз смыкал и замыкал прищепку, следя с кошачьей зачарованностью, как двери съезжаются и разъезжаются, послушные его воле. Адиль несколько секунд колебался, не отнимая руки, и вновь зажал провода. Двери снова разъехались. Он поднялся этажом выше, как только ребята сообщили, что голубятня заехала во двор. Когда Адиль услышал Марьям, которой он велел кричать, едва Гурам к ней притронется, ему хватило двух секунд, чтобы оказаться в курилке.

Гурам с хрипом разгибался всё прямее, не замечая стоявшего позади него. Адиль тихо отошёл в сторону, пропуская его к лестнице. Он продолжал сохранять шаговое расстояния до скорчившейся фигуры впереди, внимательно смотрел, как та судорожно ищет что-то в щитке. Адиль облокотился о перила и наблюдал как Гурам невпопад натягивает на руки обмотанные изолентой зимние перчатки. Ему казалось, закури он сейчас сигарету, чихни, станцуй жигу, уродец и не обратит на него внимания. Последний вариант вдруг показался удивительно заманчивым. Он, зажав рот, таки досмотрел, как пакостник собрался с мыслями и, наконец, понял, на какую руку какая перчатка полагается. Адиль вдруг вспомнил, что такие же огромные перчатки были у него в детстве, вспомнил, как неудобно было в них лепить снежки.

Не слыша окликнувшего его Адиля, Гурам впихнул в рот фонарик и запрыгнул в шахту. Держась за трос, он развернулся, ухватился за одну из дверей лифта и резко подтянулся. Адиль выглядывал из-за стены и уже не сдерживал смеха, услышав, как акробат едва не заглотнул фонарь, вдавливаясь лбом в торец. Гурам почти дотянулся до зажима, когда заметил пляшущую тень на стене. От частого скрипа подошв раздавшего с лестницы его передёрнуло. Изо рта вытекла и плюхнулась о пол щедрая порция слюны. В начале его немного отпустило, когда он подумал, что вкусненькая решила испытать свою удачу. Гурам едва не перекусил фонарик, когда в его свете возник пританцовывающий на манер Джокера следователь. Он уже готов был отпустить трос, как вдруг следователь прижал палец одной руки к своим губам, другая исчезла во внутреннем кармане куртки. Он медленно вынимал руку, глядя, как ухоженная борода уродца пропитывается слюной. Когда он наконец-то вынул её, Гурам увидел, что же лежало в кармане. В руках следователь держал фигурку, за которой Гурам так и не полез под своё сиденье.

– Ты обронил, – заботливо произнёс Адиль, и швырнул кролика в лицо его владельцу.

Багз ткнул морковкой в ошалелый глаз Гурама, и скрылся в темноте шахты. Через секунду, когда рука Адиля, исчерпавшая запас сюрпризов, снова исчезла за полами куртки, Гурам устремился следом за пластиковым питомцем. Выпавший изо рта фонарик несколько раз выхватывал Гурама из темноты. Судя по последней позе, тот умудрился вновь ухватиться за трос и Адиль услышал доносящийся из шахты звук застегиваемой молнии, который в ту же секунду сменился грохотом и криками. Из всех троих самым проворным оказался кролик. Он же единственный остался целым, приземлившись на крышу лифта.