Текст книги "Падшие к небесам"

33

Набирая своему куратору в девятый раз, Саида меньше всего предполагала, что именно эта попытка станет победной. Она уже не рассчитывала на разговор, а просто решила дослушать песню, играющую вместо гудка. Ахра не успел доблеять второй куплет, когда хрипящий бас Адиля оборвал его где-то между небом и землей.

– Да, совесть моя.

– Только не говори, что сам песню на гудок выбирал?

– Говорю. А что не так? Ахра же демон. Скажешь – нет?

– Согласна. Только когда ты трубку берешь, это, будто слушаешь соловья на ветке цветущего кипариса, и вдруг эту ветку спиливают бензопилой, – слукавила Саида, которой очень нравился голос Адиля, – Не знаю даже, что страшнее, твой голос, или твой смех? Ты как?

– Ещё пару минут твоего живительного юмора и буду в норме. Только не говори, что главный ищет?

– Не говорю. Так, заходил позавчера, спрашивал – я сказала, что ты с Хайбулой. Он прям ходячая индульгенция?

– Индульктонция?

– Всех грехов прощенция. Ай-ай, Адиль Рустамович, вроде отличник юрфака, а про отпущение грехов не знаете. Хотя у нас такого нет, так что не стыдно.

– Ещё что расскажешь, эрудивция. Давай-давай я почти проснулся.

– Ещё мужчина приходил, тебя спрашивал. Второй раз уже за неделю. Первый раз с сыном приходил и с братом… или другом, точно не помню уже. В общем, тебя лично хотели видеть.

– Зачем не сказали?

– Поблагодарить. Сказали, насчёт того случая, когда маршрутчики подрались. Ты их сыновьям помог.

– Ой да что я им там помог… В общем, ладно. Скоро буду. Тагир на месте?

– Тагир на награждении.

– Что-то я вообще от жизни отстал. На каком это награждении?

– Он же в перестрелке участвовал на посту, прошлую пятницу.

– Который подорвали, чтоли?

– Ага. Видишь, что без тебя делается? Так, что возвращайся к нам скорей, начальник.

– Всё засекай время и заваривай очень-очень крепкий кофе.

Адиль откинул плед и понял, что заснул в чем был, кроме, пожалуй, носков. Вытянутые лодыжки хрустнули в нескольких местах. Он перевернулся на живот и заглянул под тахту. Не найдя их в самом очевидном для себя месте он продолжил сканировать ковер, медленно сползая с лежанки. Мать стояла в дверях и едва сдерживала смех, видя как туловище сына зависло по пояс над изучаемым полом. Будто тот боялся покинуть постель, пока не найдёт пару своих грязных носков, выстиранная пара которых свисала между её сложенных рук. Адиль понял, что ещё немного и он добавит новый узор на мамин ковер. Отползая обратно, он услышал смех и вскинул голову.

– Ой, Адиля, такой большой, а какой маленький! На. Смотри в следующем году не женишься, я сама тебе невесту приведу и спрашивать не буду. Ужас, что за носки!

– Да я на задании был, мам.

– Оно и видно. Перевыполнил даже, небось, задание-то? Спускайся кушать.

Сладкий творог с домашней сметаной и крепкий чай – мама всегда была непревзойдённым киллером похмелья. Входная дверь был растворена, и в проеме, гремя цепью, мелькал стареющий телом, но не душой, Жужик. Адиль помахал псу ложкой. Он уже забыл сколько раз и кому больше, матери или животному, обещал починить расшатанную конуру.

– Видишь, пёся узнаёт, значит не так все плохо.

– Ты главное к нему не подходи, а то свалится.

– Ну, мам!

– Адиль, правда, меньше бы пил а? Ты себя вчера не видел. Хотел через окно залезть, чуть сетку не выбил.

– Тебя будить не хотел.

– Ну и не разбудил вообще! Сам же сетки летом ставил, забыл что ли? Хоть где родительский дом вспомнил, уже хорошо.

– Ладно, мамуль, я поеду. Такси какое у вас тут самое быстрое? Ты и телефон мне зарядила! Мамо моё, лучшее на свете.

Мать не жаловала, когда он корчил из себя дурачка, но именно такая форма казалось ему наиболее органичной для выражения сыновьей любви. Он не мог сказать ей прямо, как сильно уважает её, возможно, даже сильнее, нежели любит. Если бы отец был жив, она вряд ли пустила бы его на порог вчера в таком состоянии. Но отца, главного медиатора в их непростых отношениях, уже давно нет. Они никогда не говорили другу другу о том, какими глупыми были их соры и как всё теперь станет по-другому, потому что это было бы не правдой. Он уважал мать, даже не за то, что она продолжала держать на себе дом и хозяйство. Что мать была сильной женщиной, он знал всегда. Он уважал её за то, что она осталась при своём мнении относительно него, пусть и немного сгладила углы. Она всё так же не поддерживала его ни в жизненном, ни в профессиональном выборе, но уважала, узнавая в нём свой стержень. Пусть последний и был гораздо пластичнее после общения с отцом, чьи либеральные методики воспитания она не разделяла. Но когда одна из несущих колонн фасада обрушивается, остальным остаётся или последовать за ней, или справиться с тяжестью и держаться друг за друга, сохраняя хотя бы часть просевшего фронтона. Ей, как выпускнице строительного техникума, такая аналогия была по душе и она, при молчаливом согласии сына, предпочла последнее. Молчал он и сейчас, когда она провожала его до машины и приобняла на прощание у ворот. Когда машина свернула за угол она поняла, что сейчас немного поплачет, но первую слезу проронила только тогда, когда закрыла перед собой дверь.

34

Запах кофе Адиль почувствовал ещё в коридоре. Он был не прочь таких ароматов, которые хоть как-то скрадывали его перегар. Бедолага таксист за малым не сжёг кондиционер и уже готов был примотать елочку к носу, несмотря на то, что Адиль великодушно расположился сзади. Подходя к двери Адиль понял, что эти же ароматы, наверняка, привлекали кучу носов в отделе, а видеть кого-то в кабинете кроме Саиды он был не настроен. Видеть никого и не пришлось – все четыре этажа были сконцентрированы в конференц-зале, где его подопечному вручали медаль за проявленную доблесть и стимулирующий конверт, прикрепленный к наградной граммоте. Саида стояла с парящей туркой у окна. Она едва не подбежала к Адилю, но осеклась и положила турку на газету. По её глазам он понял, что последнее место, куда ему сейчас стоит идти – это конференц-зал.

– Хорошо я тебя хинкал не попросил сготовить, отличница. Уже бы тесто катала, наверно?

– Я всё понимаю буквально, Адиль Рустамович.

– Мне бы и пеле хватило… пару столовых ложек. Откуда добро-то кофеюшное? Ничего себе, у нас ещё и комфорка переносная завелась.

– Печечку я приволокла. Остальное Тагиру ребята-патрульные подарили.

– Короче, про Тагу только в газетах не писали да?

– Так писали же! – Саида приподняла турку и протянула Адилю свежий выпуск «Черновика».

– Лей, пока не остыл.

Адиль присел за общий стол и развернул газету. Издание, редко жаловавшее правоохранителей, посвятило целую полосу подвигам Тагира, чья паспортная мина втиснутая между хвалебных столбцов взирала на восхищенного читателя. За исключением фотографии из личного дела герой не обнаружил себя ни на одном из снимков. В отличии от халеного патрульного, чья забинтованная конечность мелькнула на двух. Поначалу Адиль не понял, что забыли на тротуаре битые горшки с торчащими из них под разными углами декоративными пальмами. Но дойдя до деталей перестрелки расплылся в улыбке и вслух похвалил флориста – грозу террористов.

– Ты про что?

– Да Тага исполнил. Догадался ж цветами прикрыться – молодечина.

– А это да! Главное ж пишут, что одна пуля таки в горшок попала. Дошёл ты да этого места? – Саида наклонилась поближе к газете.

Адилю показалось, что гораздо ближе она наклонилась к нему и задержал дыхание. Но Саиду, кажись, проспиртованный циклон куратора никак не смущал, если не наоборот.

– Вот гляди, – поскребла свежим маникюром по абзацу Саида.

– «Молниеносные тактические решения лейтенанта Шайдабекова при кажущейся нестандартности принесли свой успех и остановили пулю, которая могла тяжело ранить или вовсе лишить жизни сотрудника полиции. Стоит отметить, что сотрудники возместили ущерб хозяйке живописных пальм, подарив три новых керамических горшка, и самолично пересадили растения», – смеясь прочитал Адиль, не припоминая таких хищных оттенков на ногтях стажерки.

– И не говори… Налить ещё?

– А давай! Выпьем же за то, чтобы сотрудники сажали только растения!

– Ну, если только кофе, – произнесла Саида, не глядя на Адиля, и выдула пар из турки.

– Всё, отныне только кофе, чай. Хотя герой наверняка проставится так, что… Но до тех пор ни-ни, совесть моя. Честно говоря, и не думал, что ты за начальника так переживать будешь.

– Мне кажется, ты для меня становишься чем-то большим…

Дверь распахнулась, и обоим предстал не к месту появившийся герой:

– Нашальнике!

Раскинув руки с медалью в одной и рамкой в другой, Тагир двинулся к засбоившему шефу. Тот ещё секунду смотрел на Саиду и заметив, что кровь всё явственней приливает к её лицу, развернулся к пафосно приближающемуся коллеге.

– Саида, ты это тоже видишь? Молниеносный лейтенант собственной персоной. Салам, награжденец! Чего изволите – чай, кофе, кокс?

– Не, последнего навалом, – Тагир вытащил из заднего кармана сложенный конверт и занюхал краешек.

– Уф! Рабочую неделю, короче, завершаем досрочно. Ну-ка? За исключительное мужество и запредельную степень самоотверженной крутизны наградируется, звездируется и всячески ништякизируется Шайдабеков Тагир Тигрулаевич. Ай ты ж, бонбончик мой!

– Да хорош, шеф!

– Кто вручал? Главный?

– Нет же! Замминистра пришел, прикинь! Камины генеры тоже были, – прихвастнул Тагир, убирая в шкаф наград-инвентарь.

– Ну не слабо, че. Я тебя часом не потеряю, не?

– Да о чем ты, Адя? Ты пипец высох со своим Хайбулой. Он, кстати, тоже был. Сказал, зайдёт чуть позже.

– Я пойду посуду сполосну, – напомнила о себе Саида, – Ты же кофе будешь, Тагир?

– Офкос, Саида, мерси сбоку и других сторон. Давай дверь открою тебе. Ты как, в порядке? Тебе, будто, поплохело, не?

– Когда герой так близко, всегда голова кружится.

– Да хорош! Ещё одна.

Тагир закрыл дверь и вновь достал конверт. Отсчитав половину, он протянул её Адилю.

– Чё, герой, по сопатке давно не прилетало?

– Да я должен был тебе. И от Камы тебе саул. Плюс, если бы не ты, меня бы там и не было.

– Сочтёмся, брат. Убери.

– Ух, Варягус, лови ключи от чьей-то жопы сегодня! Хотя погоди, – Тагир положил конверт в ящик, достал оптический прицел и протянул Адилю, – Тогда вот, держи. Трофейный.

– Другое дело. Всех теперь под прицелом держать буду.

Адиль вернулся за стол и склонился над недочитанной статьей.

– А че не пофоткался-то?

– Ты про что? Ой, да какие фотки, ты о чём? Это вон молодёжь пусть позирует. Я вообще уехать думал под шумок. Потом думаю, капец я умный: свинца своего накидал и поехал. Ну и сказал в итоге, что одного уработал – остальное Камы и ребят его работа.

– А на самом деле?

Саида зашла, когда Тагир достреливал последний рожок.

– Ну и хомяку этому подбитому отдал. На, типа, за старание, – чуть понизив голос, закончил Тагир.

– Секретите?

– Да так, по мелочи, хозяйка. Я гляжу, ты отошла. Быстро ты к герою привыкла.

Адиль молча долистывал номер.

– Саида, так, а что за мужик меня искал, ты говорила?

– А, он, кстати, телефон тоже оставил. Их двое было: отцы ребят, которых маршрутчики побили. Один точно, другой же тоже отец был да, Тагир?

– Да-да. Там суд, короче, скоро. Короче ребятам за ущерб на карман прилетит норм. В основном, которому по голове дали. Но второму тоже, наверно, что-то нарисуют. В итоге-то больше благодарил отец второго. Типа, если бы не ты, его сын сам в жизни бы к врачу не поехал побои снимать. Первый раз его тоже притащил. Или он оба раза с сыном приходил, а, Садох?

– Нет, потом уже без него. Видимо, второй раз отец пожалел паренька – так стеснялся, такой милаш смешной, в коридоре жался, даже в кабинет не зашел, – засмеялась Саида, украдкой поглядывая на Адиля.

– Мда, Саидка его второй раз тоже не прочь была бы увидеть. Приголубила бы подбитыша, чаем бы угостила…

– Что ты говорил, Хайбула сам, сказал, подойдёт сюда? – поменял тему Адиль, немного резче чем хотел.

– Да. Я уходил – он с Шапиевичем был.

– Пойду сам настигну его уже. Как раз перед главным мелькну.

Он в два глокта допил начатый кофе и подцепил из принтера чистый лист, промакивая стартанувшие из уголков рта тёмные струйки. Адиль аккуратно обошёл Саиду и направился к двери, старательно пряча лицо за бумагой и с не меньшим старанием не замечая устремлённых на него глаз.

35

– Нормально пекари обжились. Я малой, помню, за ватрушками бегал сюда. Думал он под занавес девяностых и подсдох.

– Да не, какой там. Его же в 90-е и открыли. В пятом или шестом не помню. Так что там каждый чурек на порохе замешан.

Втулившись между рабочих грузовичков Хлебозавода-№ 4, Адиль и Хайбула зачарованно наблюдали за хлебобулочным муравейником. Передовики мучного фронта оперативно и спето загружали кузова выпекаемым на заводе изобилием и прыгали в кабины с промасленными накладными в зубах. За последние полчаса от завода, величиной с двухэтажный домик, по всему городу растеклось около двадцати грузовичков с вечерней партией буханок, батонов и коржиков.

Когда отгрузка закончилась, серый пассат подкатил к освободившемуся месту у ворот. Взбитые пекарши проводили глазами двоих мужчин говорящей наружности, поднимающихся на второй этаж. Директор завода встретил гостей на лестнице и провел в свой кабинет.

– Чем могу помочь, уважаемые следователи? Судя по телефонному разговору, вам нужна была информация об одном из наших сотрудников?

– Да. Марат Шалаев.

– Прекрасный работник, исполнительный, хороший парень.

– Мы думали непосредственно с ним поговорить, но его не нашли, к сожалению.

– У него вроде отец приболел. Он взял несколько отгулов. На следующей неделе должен выйти. А что случилось?

– Нужно допросить его по одному делу. Скажите он на работу на машине приезжает?

– Когда как. Иногда на четверке вижу его. Это вроде отца машина.

– Понятно. Давно он у вас работает?

– Месяца три уже где-то. Испытательный прошёл быстро. Скоро уже на премию будет идти.

– У вас есть его номер?

– Да конечно. Могу ему позвонить, если хотите?

– Не нужно.

Директор продиктовал номер и протянул пышную руку со своей визиткой. Судя по виду, глава завода постоянно мониторил качество выпекаемого этажом ниже продукта.

– На случай будущих контактов. Что-нибудь сдобного в дорогу?

– Можно и так, спасибо. Я у вас одну плетенку заприметил, когда поднимался. С детства их не ел. Когда малой был, я у вас их постоянно брал.

Обратно они ехали с двумя пакетами, забитыми плетенками, зебрами и прочими деликатесами школьников новой России. Адилю пришелся по вкусу обходительный директор, и ему очень не хотелось, что бы он в ближайшее время потерял одного из своих самых перспективных экспедиторов. Последний сразу поднял трубку и, не выказав ни тени тревоги, выразил готовность ответить на все вопросы во дворе своего дома.

– Как он с учебой совмещает, на заочном что ли?

– Походу. Хотя на заводе первую партию в шесть утра развозят, вторую – вот в это время. Так что может и совмещать при желании.

– Мм, булки с вишней – божественны! Попробуйте. Ни одной косточки!

– Смешно. Я не люблю сладкое.

– Пирожков он тоже присыпал, кстати.

– Потом, Адиль. Вон он.

Возле ворот на лавке, вогнанной между деревьев, сидел парень в джинсовых шортах и пожеванной худи. Облокотившись на ствол, он сложил ноги в расхлябанном лотосе и смотрел на приближающуюся к его дому иномарку. Из-под закатанных шорт выдавались тренированные ляжки. Когда машина остановилась, он свесил одну ногу, оттолкнулся спиной от ствола и рывком поднялся с лавки, взбивая пыль шлепками убитых сланцев.

– Хайбула Забидович, давно не виделись.

– Салам, Марат. Я то вижу тебя чаще, чем ты меня.

– Ну это же ваша работа. А я-то думал, что уже не актуален для вас.

– И я бы хотел так думать, Марат. На лавке побеседуем или пригласишь?

– Прошу. Только, если вы не против, во дворе, хорошо? Отец отдыхает. Я как раз беседку закончил.

– Ты ещё и столярничаешь.

– Да, у меня много увлечений. Начал с лавки, потом конура для пса, теперь, вот и для себя конуру смастерил. Хотя корпус кованный, на заказ, но седушки и столешница – моих рук дело.

Парень пихнул дверь в воротах и лёгким кивком пригласил обоих войти. Взглянув на Адиля, он махнул ему, будто видел его не в первый раз. Для первокурсника лицо у парня было довольно взрослое: выразительно вычерченный подбородок, высокий лоб, ладная шея, ироничное выражение прибалдевших, привыкших к чужому вниманию, глаз, будто потешающихся над неряшливыми попытками смотрящего не обнаружить свой интерес. Даже волосы, не мытые, вероятно, с первого дня отгула, эстетично ерошились, увенчанные шапочкой из игриво разбрызганных прядок. Учитывая, что при подъезде к дому Марата, Адиль, как следует, размял шею, провожая губастых поселянок, плей-плотник редко когда коротал вечера на своей лавелавке в одиночестве.

В центре раскинувшегося за домом огорода расположилась простороная «говорильня». Ковка была поскупее на витиеватости, чем та, возле которой они с Хайбулой притаились в ожидании трубодёров. Дерево же, которым были отделаны стол и скамьи, было не дешёвое, с россыпью колец разных диаметра и оттенков. Обработка, вероятно, заняла у парня не меньше недели.

– Располагайтесь. Чаю? – выдержав паузу, Марат добавил – Ну что бы булочки запить?

– Таки уведомил шеф.

– Нет, уведомил вишнёвый след в уголке рта вашего коллеги. Ну и пакет спалил на сиденье, пока дверь закрывали. Шерлока пересмотрел просто… Сейчас принесу салфетку, – закинув первый раунд на плечо, Марат зашлёпал в сторону дома.

Хайбула пригляделся и заметил маленькое пятнышко, которое Адиль почти ликвидировал кончиком языка. Оба повернулись к беседке и принялись изучать пятиугольное сооружение. Каждый из углов заканчивался плошечкой, в которые по желобкам, закреплённым на крыше, стекала дождевая вода. На краю одной из плошек примостился воробей. Перед тем как в очередной раз сбить свои воробьиные сушняки, птица выписывала головой различные комбинации, будто пыталась открыть спрятанный в шее сейфовый замок. Воробей ещё раз окунул клюв в плошку и перелетел на крышу гаража, в темноте которого сияла задним бампером притаившаяся «четвёрка».

В центре стола Адиль увидел перевёрнутый черепаший панцирь с пригоршней бычков и прошёл в беседку. Пепельница покоилась на паре скрещённых миниатюрных катан, рукояти которых были обвязаны синей лентой с двумя прорезями. Изнутри половину панциря окаймляла надпись.

– Нинзя-тортила много курила, – усмехнувшись прочитал Адиль с сигаретой во рту, – Креативный парень.

– Не говори. И доски строгает, и книжки читает, и на пандуре играет, – резюмировал Хайбула, вынимая из внутреннего кармана куртки затесанный диктофон, – 20 октября, допрос Марата Шалаева.

– Кажись, я догадываюсь под чем он черпает своё вдохновение, – Адиль затянулся с многозначительным прищуром и повернулся к Хайбуле, – Моя какая задача? Узнать, нет ли у него альпинизма в списке хобби?

– Можешь полюбопытствовать при случае. Пронаблюдай реакцию, в принципе это и есть твоя задача: мимика, микро-движения, ноги, почесывания и так далее. Помни, он очень в себе уверен, что ты вероятно уже заметил, но, что-то скрывает. Не знаю, касаемо ли нашего дела непосредственно, или ещё чего. Пока просто выясняем чем живет и что делал в день убийства Амины. Идёт?

– Идёт, – Адиль швырнул окурок в панцирь и откинлуся на скамейку.

Обогнув беседку Марат зашёл с другого входа и положил на стол алюминиевый поднос с тремя кружками. Из-под горсти рафаэлок выглядывал кончик выгравированной в центре подноса виноградной грозди.

– Как вам мой пентагон? – раскладывая кружки, Марат остановил взгляд на присоседившийся к пепельнице диктофон, – Да ладно! Кассетный. Не продаёте, случайно?

– Нет, пока только записываю. Присаживайся.

– Благодарю. Вы удивитесь, но я сейчас первый раз сажусь в неё. Так что вы у моей беседки первые, не считая отца и кошака.

– То-то я чую, как-то с трудом заходится, – ожил Адиль и смачно отхлебнул, – Вкусно. Салфеток не захватил?

– Забыл, – запрокинул руку Марат, будто хотел дать себе пощёчину за такой проступок, – Но, вижу, она вам уже не нужна.

– Ну вдруг тебе понадобится?

– Так, юморески сворачиваем, – Хайбула потянулся к диктофону и отжал паузу. – Марат, где ты был и что делал второго октября этого года с обеда до шести часов?

– Работал, наверно. А что за день недели это?

– Понедельник. Не наверно, а уверенно, Марат.

– Уверенно работал. С обеда до половины третьего был дома, спал. Отец подтвердит. Потом поехал на завод – на вечерний развоз. В семь вернулся домой.

– На работу добирался на машине?

– После обеда нет. Отцу нужна была машина и меня знакомый по работе подхватил.

– Имя друга и контакты.

– Нурутдин. Сейчас номер в контактах найду. 8964…

– Дай телефон коллеге – он перепишет.

– Прошу, коллега. Там еще другой тоже есть. Но это рабочий больше.

– То есть ты отчаянно рекомендуешь звонить на первый?

– Именно. С второго не всегда поднимает.

– Спасибо, что экономишь нам время. Какое у тебя лицо знакомое, никак не вспомню, где я тебя мог видеть? Хайбула, вы закончили?

– В принципе да, пока всё. Марат, как отец поправится, оповести нас.

– Обязательно, – Марат опять повернулся к Адилю, – Я признаться разделяю такое же чувство.

– Вот я ж его и уловил, – Адиль щелкнул пальцами, – Гуниб, полгода назад, чемпионат по скоростному альпинизму.

– Это вряд ли. Я же высоты боюсь. Занятная фобия для страны гор, не правда ли? Но это вы далеко хватили, Адиль. О вас у меня совсем свежее воспоминание – чемпионат по скоростному алкоголизму. Дядя Мирза его проводил, если не ошибаюсь?

– Ты че э, хлебород?!

– Адиль, спокойно, – Хайбула ухватил за запястье привставшего напарника.

Он как чувствовал, выключив диктофон полминуты назад. Над допросами молодому коллеге ещё явно надо поработать. Он уже откровенно оттаскивал Адиля, тогда как Марат, закинув руку на перекладину, сидел не шевелясь. Хайбула махнул парню, чтобы тот не вставал и продолжил перемещать успокаивающегося коллегу к воротам. Услышав шум мотора Марат потянулся к телефону, который остался на другом конце стола и набрал значащийся на экране номер.

– Нурик, салам. Тебе мусор звонить скоро будет. Позапрошлый вторник помнишь? Мы с тобой ездили по точкам и никуда больше не заезжали, понял? А-то прилетит по горбу обоим. И Мирзу надо проведать, бороду ему в рот затолкать, а то разговаривает много.