Текст книги "Полководцы Святой Руси"

Характер Дмитрия Ивановича

Древнерусский летописец оставил потомкам подробное описание Дмитрия Ивановича, вошедшего в годы зрелости: «…Дороден, чреват вельми [то есть имел крупную фигуру. – Д. В.], власами, брадою черен, взором же дивен… Он не был книжным человеком, но духовные книги имел в самом сердце», то есть не отличался ученостью, но верой был крепок. По стилю правления великий князь в большей степени являлся не дипломатом, а воином и старался решать внешнеполитические проблемы вооруженной силой. Да и разбираясь с вопросами внутренней политики, князь проявлял большую суровость. Так, боярин Иван Васильевич из знатного рода Вельяминовых затеял заговор против великого князя из-за того, что не получил от него высокой должности московского тысяцкого (руководителя ополчения), принадлежавшей его отцу; он был казнен. А Тверскому князю Михаилу Александровичу пришлось посидеть в заточении у «гостеприимного» Дмитрия Ивановича.

По своему образу действий Дмитрий Иванович напоминал святого Михаила Тверского (деда современного ему Тверского князя Михаила Александровича) и, отчасти, своего покойного дядю Семена Гордого. Он не располагал миролюбием и стратегическим умом Даниила Московского. Иван Калита был благочестивее его, да и сильнее как политик. Святой Михаил Тверской, очевидно, превосходил его в воинском искусстве и личной отваге. Но по неуклонной твердости характера Дмитрий не имел равных. Во всяком случае среди русских князей XIV столетия. Каменный человек. Очевидно, такой объединитель и требовался стране, когда настало время общими силами совершить великое дело.

Начало противостояния Орде

В 70-х годах XIV века Московская Русь уже не признавала над собой власть Орды и не платила ей дани. В 1374 году в Переяславле-Залесском прошел съезд князей Северо-Восточной Руси, прибывших на торжества в честь рождения сына Дмитрия Ивановича Юрия. Там был заключен договор между Москвой и Тверью, предполагавший возможность совместных боевых действий против Орды. Так проявилось новое, только-только рождающееся единство Руси. Жесткость московского политического курса может быть оправдана созданием под эгидой Москвы этого единства: без него борьба с Литвой и Ордой не имела ни малейших шансов на успех.

В Орде видели опасность московского своеволия и старались разжечь на Руси междоусобицы, посылали в набеги большие отряды. В ответ русские войска сами вторгались на земли Орды. Обе стороны готовились к большой войне, «прощупывали» силы друг друга.

Первые шаги противоборства были трудными для Руси. С одной стороны, рязанские и нижегородские князья нанесли ряд военных поражений ордынцам, вышедшим из-под власти Сарая, не подчинившимся Мамаю и на свой страх и риск попытавшимся нападать на Русь. В 1365 году князья Олег Рязанский и Владимир Пронский разбили Тагая, а в 1367 году Дмитрий Константинович Нижегородский прогнал Болактемира. Но это успехи, пусть и громкие, всё же частные, связанные с борьбой против отколовшихся фрагментов Орды, не обладавших значительной силой. Другое дело, противоборство с крупными воинскими контингентами, которые могли прийти по воле сарайских правителей или Мамая.

Так, в 1375 году отряды Мамая разорили Новосиль – столицу князя Романа Семеновича, союзника Москвы. Дмитрий Иванович годом позже вышел на Оку с войсками, стремясь отбить новый удар: назревала угроза очередного крупного столкновения, великий князь хотел прикрыть важнейший оборонительный рубеж на пути Мамаевых полчищ.

В 1377 году объединенные силы Москвы и Нижнего Новгорода пошли в поход «на болгары». Не ясно, была ли в тот момент область бывшей Волжской Булгарии независима или же подчинялась Мамаю, но, во всяком случае, здешние ордынцы вынуждены были сдаться и признать власть русских князей. Не вызвал ли этот успех завышенной самооценки у русских военачальников? Как хорошо пошли!

Но вскоре произошла катастрофа: в том же 1377-м большое русское войско потерпело от ордынцев поражение на реке Пьяне. Летопись с огорчительными подробностями рассказывает о гордыне и лености воевод, не изготовившихся вовремя к бою, что привело к катастрофическим последствиям: «Того же лета перебежа из Синие орды[204]204
  Часть Золотой орды, вассально ей подчиненная и, по всей видимости, находившаяся восточнее Волги. Там простирались владения ханов, не подчинявшихся Мамаю, поэтому «царевич Арапша», или Араб-Шах, вероятно, был перебежчиком в стан Мамая, готовым ему услужить, напав на отложившуюся Русь.


[Закрыть] за Волгу некоторый царевич, именем Арапша, и восхотеити ратью к Новугороду к Нижнему. Князь же Дмитрей Костянтинович посла весть к зятю своему к князю великому Дмитрею Ивановичю. Князь же великий Дмитрей собрав воя многы и прииде ратью к Новугороду к Нижнему в силе тяжкой, и не бысть вести про царевича Арапшу, и возвратися на Москву, а посла на них воеводы своя, а с ними рать Володимерскую, Переяславскую, Юрьевскую, Муромскую, Ярославскую; а князь Дмитрей Суздальскый посла сына своего князя Ивана, да князя Семена Михайловича, а с ними воеводы и воя многы, и бысть рать велика зело. И поидоша за реку за Пиану, и прииде к ним весть, поведа им царевичя Арапшю на Волчьи воде. Они ж оплошишася и небрежением хожаху, доспехи своя на телеги своя воскладаху, а инии в сумы, а иных сулици (метательные копья. – Д. В.) еще не насажены бяху, а щиты и копья не приготовлены, а ездят порты своя с плеч спущав, а петли розстегав, аки роспрели: бяше бо им варно, бе бо в то время знойно. А где наехаху в зажитьи[205]205
  Действия в «зажитьи»: на своей территории – сбор продовольствия и фуража у местного населения; на чужой – еще и ограбление жителей, населяющих территорию боевых действий.


[Закрыть] мед или пиво, и испиваху допьяна без меры, и ездят пьяни, поистине за Пьяною пьяни, a старейшины их или князи их или бояре старейшия, вельможи или воеводы, те все поехаша ловы деюще[206]206
  То есть занялись охотой.


[Закрыть], утеху си творяще, мняшеся, аки дома. А в то время погании князи Мордовьские подведоша втаю рать татарскую из Мамаевы орды на князей наших. А князем нашим не ведущим, и про то им вести не было… абие погании борзо разделишася на пять полков и внезапу из невести удариша на нашу рать в тыл, бьюще и колюще и секуще без вести. Наши же не успеша ничтоже, что бы им сотворити, ко Пьяне, а татарове после, бьюще, и тут убиша князя Семена Михайловича и множество бояр; князь же Иван Дмитреевич прибегоша воторопе к реке ко Пьяне, гоним напрасно, и ввержеся на конев реку и тут утопе, и с ним истопошав реке множество бояр и слуг, и народа безчислено. Сия же злоба содеяся месяца августа во 2 день, на память святого мученика Стефана, в неделю, в шестой час дне от полудне. Татарове же одолевшее христианом, и сташа на костех, полон весь и грабеж оставиша ту, а сами поидоша к Новугороду к Нижнему изгоном без вести. Князю же Дмитрею Костянтиновичю не бысть силы стати противу их на бои, но побежа в Суждаль, а люди горожане новогородстии разбежашася в судех по Волге к Городцу. Татарове же приидоша к Новугороду к Нижнему месяца Августа в 5 день, в среду, на память святого мученика Еусегниа, в канун Спасову дни, остаточных людей и горожан избиша, а град весь и церкви, и монастыри пожгоша; изгорело церквей во граде тридцать две. Отыдоша же погании от града в пятницу… волости новогородстии воюючи, а села жгучи, и множество людей посекоша, а жены и дети, и девицы в полон без числа поведоша. Того же лета пришед преждереченный царевич Арапша и пограби Засурье и огнем пожже»[207]207
  Симеоновская летопись // Полное собрание русских летописей. Т. XVIII. СПб., 1913. С. 118–119.


[Закрыть]. Труп князя Ивана Дмитриевича едва отыскали в реке…

Таким образом, беспечность, проявленная командирами и простыми ратниками великого воинства, стоила Руси очень дорого. Малая рать татарская – далеко не главные силы Мамая! – разгромила войска нескольких княжеств, потом разорила Нижегородскую землю, обратив сам стольный город ее в головешки. А затем неуловимый Арапша отвесил русским еще одну затрещину, разорив Засурье.

Ордынец продолжал оставаться самым серьезным противником Руси. Недооценивать его означало черпать горе и срам ведрами из колодца истории.

Более того, поражение Руси, вышедшей в поле объединенными силами двух крупнейших государей своих – Дмитрия Ивановича и Дмитрия Константиновича, – предполагало обязательное падение ее авторитета в регионе. А это немедленно сказалось на военно-политической обстановке.

Мордовские князья, в августе «подставившие», если использовать современную лексику, русское воинство, осенью, обнаглев, ударили по нижегородским землям сами, без татар. Их нападение стало неожиданностью: очевидно, никто не рассчитывал, что народ слабейший относительно Руси решится на такое дело. Мордва взяла богатый полон, многих положила на месте, сёла, оставшиеся целыми после татарского набега, спалила. Слава Богу, Городецкий князь Борис Константинович, собрав небольшую дружину, кинулся отбивать врага. На той же злосчастной реке Пьяне мордва получила урок: ушли только те, кто вовремя переправился через реку, прочие же были убиты клинками городецких ратников либо утонули в водах Пьяны.

Однако Дмитрий Иванович счел урок недостаточным. С его колокольни ситуация выглядела более сложной и… более горькой. Раз на Пьяне опростоволосилась Москва, то Москве и потребно свершить отмщение – как своего рода флагману Владимирской Руси. Тут отваги одного Городецкого правителя далеко не достаточно. Следовало показать: пусть русский лев получил глубокую рану, он и с раной этой могуч, гневен, грозен. Что ж, до татар дотянуться пока трудно, а вот мордовские князья как будто сами позвали к себе в гости. И великий князь принимает стратегически важное решение: собирать сильную коалиционную рать, задача которой – ответное разорение мордовских земель.

Зимой 1377/78 года русские силы выступили в поход. Остатки суздальско-нижегородского воинства вели тот же Борис Константинович и сын Дмитрия Константиновича Суздальско-Нижегородского Семен. Московский полк встал под начало большого вельможи Федора Андреевича Свибла.

Разгром и расправа, учиненные коалиционной ратью на мордовских землях, конечно, были необходимы с точки зрения большой политики: Русь не могла оставить у себя за спиной ядовитую змею, ибо единожды укусив, гад входит во вкус и может пустить свой яд в дело еще, еще и еще. Но всё же для христианского государя невозможно найти оправданий той свирепости и немилосердия, которые проявлены были доверенными слугами великого князя в отношении неприятеля. Хотя бы и язычников.

Итак, летопись сообщает о походе на мордовские земли: «Они же, шедше, взяша землю Мордовьскую и повоеваша всю, и селаи погосты их, и зимници пограбиша, а самех посекоша, а жены и дети полониша, имало тех кто избыл, всю их землю пусту сотвориша, и множество живых полониша и приведоша их в Новгород, и казниша их казнью смертною, потравиша их псами на ледуна Волге»[208]208
  Симеоновская летопись // Полное собрание русских летописей. Т. XVIII. СПб., 1913. С. 119.


[Закрыть].

Поистине страшная картина! Государственный интерес явлен во всей своей неприглядности: Русь поднимается, разгибает спину, отвечая огнем и мечом за каждую попытку вновь уложить ее наземь. Вроде бы всё логично. Вот только мера ответной жестокости вряд ли та, что благословил бы современник страшных событий преподобный Сергий Радонежский. Да нужно ли Руси всё это ордынское безумие, вложенное в подавление противящихся?!

Битва на Воже

В 1378 году Мамай нанес два контрудара. Оба – малыми силами. Первый из них пришелся на тот же разоренный уже Нижний Новгород и принес городу новые горести. Князь Дмитрий Константинович, не имея достаточно сил, чтобы выручить город самостоятельно, предложил ордынцам выкуп, но те не взяли и «город пожгоша». Мамая не столько интересовали русские деньги, сколько возможность ответить уроком на урок.

Второе татарское войско во главе с мурзой Бегичем появилось на Рязанщине. Стоит заметить: на Русь пошел не сам Мамай и не кто-либо из ханов ордынских, его марионеток. Наступление возглавил всего лишь мурза, знатный человек, но не более того. А это значит, что основные силы Мамаевой орды еще не были направлены против Руси. Возможно, в Орде рассчитывали, что после разгрома 1377 года Москва еще слаба и для очередной «показательной порки» хватит «ограниченного контингента». Переоценивали силу собственного удара, нанесенного Руси, недооценивали ее мобилизационные возможности.

Результат подобного пренебрежительного отношения налицо. Объединенная рать московской коалиции разбила Бегича 11 августа 1378 года при попытке форсировать реку Вожу. Летопись дарит драгоценные подробности победы на Воже. Мамай отправил Бегича «на всю землю Русскую». Иначе говоря, Москве и всему возглавляемому ею союзу северорусских земель угрожал масштабный карательный поход, а не столкновение регионального масштаба.

Узнав о надвигающейся угрозе, великий князь Дмитрий Иванович собрал полки и двинулся навстречу Бегичу «в силе тяжкой», то есть возглавив основные силы коалиции, а не «легкий корпус» или «заслон». Он перешел через Оку, стремясь перехватить Бегича на чужой территории. Тоже, в сущности, стратегическое решение, которое Дмитрий Иванович повторит в 1380 году перед битвой на поле Куликовом: выгоднее не давать неприятелю разорять свою землю, выгоднее встретить его на дальних подступах.

Бегич с ордынцами стоял на Рязанской земле, близ реки Вожи. Великий князь Рязанский Олег считался, и вполне справедливо, недругом Москвы. Его земля – такая же русская, как и Владимирская или Московская, но на тот момент – вовсе не союзная, а нейтральная, или скорее способная дать дополнительный воинский либо иной ресурс Бегичу. Поэтому Дмитрий Иванович вторгся туда без стеснения.

Несколько дней два воинства, татарское и русское, стояли на двух берегах Вожи, не затевая битвы. Бегичу надо было решиться на рискованную операцию форсирования. А Дмитрий Иванович и не собирался переходить реку: для него Вожа служила неплохим оборонительным рубежом. Стоя на берегу ее, великий князь заслонял своими полками все земли коалиции.

Не имея иного способа исполнить приказ Мамая, Бегич должен был рискнуть переправой, и он в конечном итоге рискнул. Он поставил на скорость и, возможно, считал, что русское воинство еще не оправилось от поражения на Пьяне в 1377 году и не восстановило боевой дух. Татары переправлялись очень быстро, громко крича, горяча коней, пытаясь решительностью своей напугать русские полки. Но план Бегича с треском провалился. Риск не оправдал себя: когда татарский клин вышел на противоположный берег и соприкоснулся с центром русского воинства, крылья коалиционной рати сейчас же пришли в движение и обрушились на бойцов незадачливого Бегича.

По свидетельству летописи, «…удари на них седину сторону Тимофей-окольничий [московский воевода, видимо, Тимофей Васильевич Вельяминов. – Д. В.], а с другую сторону князь Данилей Пронский [близкий союзник Дмитрия Ивановича. – Д. В.], а князь великий удари в лице[209]209
  Иначе говоря, сам Дмитрий Иванович ответил Бегичу контрударом в центре расположения войск.


[Закрыть]. Татарове же в том часе повергоша копья своя и побегоша за реку за Вожю, а наши после за ними, бьючи их, и секучи, и колючи, и убиша их множество, а инии в реке истопоша. A се имена избитых князей: Хазибей, Коверга, Карабулук, Костров, Бегичка. По сем же приспе вечер, и заиде солнце, исмерьчеся свет, и наста нощь, и бысть тма, и нелзе бяше гнатися за ними за реку»[210]210
  Симеоновская летопись // Полное собрание русских летописей. Т. XVIII. СПб., 1913. С. 127.


[Закрыть].

То, что произошло на второй день, не вполне понятно. Летописец сообщает, что «назавтрее бысть мгла вельми велика», а татары ушли с концами, бежали от погони всю ночь. Что это за «мгла», понять трудно. Частное солнечное затмение? Да, на 1378 год таковые выпадают, но на иные даты. Буря, низкая облачность, обилие туч, закрывших небо? Или, возможно, суть дела иная. Великий князь не желал пускаться в опасное преследование: отступление татар могло быть ходом в тактической игре, и поддавшись на этот ход, русское войско имело шанс попасть в ловушку. Так уже было много лет назад, на Калке… А летописцы постфактум создали миф о некой мгле, якобы помешавшей погоне. В действительности Бегич уже не имел сил ни для ловушек, засад, ни для какой-либо иной контригры. Но сама возможность ее заставляла Дмитрия Ивановича проявить разумную осторожность. Поэтому, возможно, и не случилось никакой действительной мглы.

Позднее русские полки во главе с великим князем все-таки втянулись в преследование противника, но обнаружили только покинутый в спешке лагерь Бегича: «…обретоша… в поле повержены дворы их и шатры их, и вежи их, и юртовища их, и алачюгы, и телеги их, а в них товар безчислен весь пометан, а самех не обретоша, бяхубо побежали к орде. Князь же великий Дмитрей, возвратився оттуду на Москву с победою великою, и рати роспусти с многою корыстью[211]211
  «Многая корысть» в данном случае означает «богатая добыча».


[Закрыть]. Тогда[212]212
  Имеется в виду: во время битвы на Воже.


[Закрыть] убьен бысть Дмитрей Монастырев [Дмитрий Александрович Монастырев, боярин Дмитрия Донского. – Д. В.] да Назар Данилов Кусаков [Назар Данилович Кусаков, один из военачальников русского войска. – Д. В.]…» Летописец подчеркивает значение победы на Воже: «Поможе Бог князю великому Дмитрею Ивановичю: одоле ратным и победи врагы своя, и прогна поганых татар, и посрамлени быша окааннии Половци[213]213
  Так летописец именует ордынцев, ставя их, таким образом, в один ряд с древними врагами Руси.


[Закрыть], возвратишася со студом без успеха нечестивии Измалтяне, побегоша, гоними гневом Божиим. Прибегоша в орду к своему царю, паче же к пославшему Мамаю, понеже царь их, иже в то время имеаху себе, невладеаше ничим же, и не смеаше ничто же сотворити пред Мамаем, но всяко стареишинство содержаше Мамаи и всеми владеаше в Орде»[214]214
  Симеоновская летопись // Полное собрание русских летописей. Т. XVIII. СПб., 1913. С. 127.


[Закрыть].

Летописец подчеркивает духовное значение победы на Воже. По сию пору князья русские очень редко били ордынцев, притом чаще всего либо в союзе с литвой, либо это были сравнительно небольшие татарские отряды, направляемые ханами в помощь своим ставленникам на Руси. И вот – разгромлено крупное войско. Разгромлено вчистую, без сомнений, бежало, «пометав» ценное имущество, боясь конечной гибели. Для русского самосознания, придавленного бесконечными поражениями от Орды, колеблющегося, наполненного сомнениями в собственной силе, Вожа – это своего рода знак оттепели, наступающей после лютых морозов. Вожа – великое ободрение. Притом ободрение, полученное не только в силу твердой воли неустрашимого Дмитрия Ивановича и не только благодаря мужеству его ратников, а еще и с Небес: «Поможе Бог…»

Но и для Руси, и для Орды разгром Бегича на Воже являлся всего лишь эпизодом в долгой, вот уже несколько лет тянущейся войне, которая не вчера началась и не завтра завершится. Заметным, ярким, но все-таки именно эпизодом. При всей духовной значимости победы на Воже решающего значения она не имела. Для Мамая это была тактическая неудача при сохранении основных сил. Обе стороны прекрасно понимали: генеральное столкновение ждет их впереди и требует тщательной подготовки.

По летописному повествованию, Мамай, видя разгром своих войск, во гневе собрал «остаточную силу свою и совокупи воя многы, поиде ратью вборзе, без вести, изгоном на Рязанскую землю». Пострадал всё тот же великий князь Рязанский Олег – никому до конца не друг, никому до конца не враг, он маневрировал между Москвой, Литвой и Ордой, пытаясь уберечься от разгрома и в то же время вести активную внешнюю политику. В итоге эта лукавая позиция бесконечного лавирования принесла ему неприятности с разных сторон: сначала по его владениям прошлась московская рать, нимало не считаясь с рязанским «суверенитетом», затем Мамай, играя силой, показывая, что ратников у него осталось достаточно, чтобы бить Русь, ударил всё же не по более сильной Москве, а по безответной Рязани. Олег бежал из своей земли за Оку, не решаясь принять бой. В результате «Татарове…пришедше и град Переяславль[215]215
  Имеется в виду Переяславль-Рязанский, ныне город Рязань.


[Закрыть] и прочии грады взяша, и огнем пожгоша, и волости и села повоеваша, а людеи много посекоша, а иныя в полон поведоша, и возвратишася в страну свою, много зла сотворивше земли Рязанскои»[216]216
  Симеоновская летопись // Полное собрание русских летописей. Т. XVIII. СПб., 1913. С. 127.


[Закрыть]. Что ж, политические игры правителя рязанского Олега дорого обошлись и ему самому, и его княжеству.

Москва на фоне Рязани выглядела выигрышно: вот где происходит подлинное объединение русской силы, вот где твердость и прямота вместо ловкости и хитрости! Вожа добавила авторитета и Москве, и великому князю Дмитрию Ивановичу лично. После Вожи ему легче будет собирать полки для более серьезного, более масштабного столкновения с Ордой.

В селе Глебово-Городище неподалеку от реки Вожи установлен памятник защитникам Русской земли: длинные копья, стяги с крестами и щиты. На пьедестале стихи:

 
Отвагой наших предков мы горды.
Победа нам была всего дороже,
Когда впервые полчища Орды
Разбила Русь на легендарной Воже.
 

Если раньше генеральное боевое столкновение с Ордой не обещало Руси ничего, кроме тяжелого поражения и очередного разорения, то теперь у русских появился шанс. Во-первых, Москва могла собрать под своими стягами многих князей, чего раньше не получалось из-за политической раздробленности. Во-вторых, апогей ордынского могущества миновал. Со второй половины 1350-х годов Орда – в кризисе. Там свирепствует кровавая смута, ханы убивают друг друга, вступают в кровопролитные сражения, раздирают ранее единое государство на части. Иными словами, то, что прежде являлось слабостью Руси, теперь стало слабостью Орды. Вожа названную слабость наглядно показала.

Всё это учитывал Дмитрий Иванович. Если говорить о воинском искусстве, присущем этому государю как полководцу, то оно редко и скудно проявляет себя в сфере тактики, то есть умения «рассчитать ходы» большого сражения так, чтобы это привело к успеху. Зато в сфере стратегии оно ощутимо и масштабно. Дмитрий Иванович унаследовал от своих предков-князей врагов со всех сторон: Тверь и Рязань – вечные противники московского могущества, мордва и булгары – еще один традиционный неприятель, на севере мятежный Новгород, с запада напирает могучая литва, с востока и юга нависает глыба безжалостной Орды. Правителю московскому приходилось не только предпринимать постоянные титанические усилия, направленные к объединению Руси под державной рукой Москвы, нет, это, конечно, очень важно, но было нечто не менее важное: от него еще требовалось постоянно рассчитывать, когда и где он может ударить этой общей силой, дорогой ценой полученной, чтобы достичь успеха. Потому что бить во все стороны одновременно великий князь просто не имел возможности: не столь уж огромной оказалась воинская мощь, пребывавшая в его распоряжении. Требовалось с большим вниманием следить за изменением обстановки, поскольку Дмитрий Иванович постоянно рисковал: любое по-настоящему серьезное поражение могло расколоть его коалицию и лишить его военно-политических ресурсов полуединой Руси.

Конец 1370-х годов складывался так, что у великого князя Московского возникла возможность сконцентрировать полки волго-окской коалиции русских княжеств против Орды.