Текст книги "Время иллюзий. Третий глаз (сборник)"

4

Появление Всеволода в размеренной жизни Светланы ждало своего часа. Оно, подобно встрече Татьяны с Онегиным, было запрограммировано судьбой. Это как весна, которая обязательно должна появиться после затяжной холодной и заснеженной зимы.

При всей консервативности домашнего воспитания Света росла одиноким «гадким утенком», переполненная собственными мыслями и чувствами.

Характер Светы, в меру строптивый и настойчивый, трудолюбивый и ищущий, отвергающий разноликую мишуру соблазнов, искал жизнеутверждающего выхода и позитива в труднопонимаемой окружающей действительности.

Она хорошо училась в школе, была прилежна и аккуратна, чем привлекала к себе взгляды учителей, которые старались всевозможными способами усилить ее внимание к учебе, добру и просветительской культуре. Многие из них даже видели в ее лице будущего педагога.

После школы, которую Света закончила очень хорошо и только совсем немного не дотянула до серебряной медали, она, получившая воспитание в трудовой, рабочей семье, хотела жить самостоятельно, зарабатывать собственным трудом и чувствовать себя уверенно. Бывшие тогда в моде специальности юриста, экономиста и финансиста не очень увлекали ее. Но именно случай решил ее судьбу в выборе профессии.

Подруга решила поступать в финансовый институт и попросила сначала помочь, а потом и составить ей компанию при поступлении. И Света из солидарности подала документы и пошла с ней на экзамены, которые, в отличие от подруги, успешно сдала и была зачислена на первый курс. Начав учебу, для обретения самостоятельности она искала подработку. Ей предложили работу оператором в банке, и она перешла на вечернее отделение института.

Работа в банке ей понравилась. В офисе было приятно чисто, уютно. Клиенты были довольны ее внимательностью и врожденной чуткостью. Руководство банка и коллектив к ней относился тоже доброжелательно. Учеба по специальности способствовала ее финансовому росту и повышению по службе.

И сегодня в свои двадцать шесть Светлана – заместитель начальника отдела весьма представительного и успешного банка. Не было у нее ни завистливых подруг, ни подталкивающих к близким отношениям начальников. Она, как и в детстве, была независима и предпочитала гордое одиночество.

Несмотря на непонимание ее устремлений окружающими, она была рада своим мечтам и грезам. Но до сегодняшнего дня единственно, что не сходилось в ее жизни – это ее личное.

Нельзя сказать, что на нее не обращали внимания молодые мужчины банковской среды, но по ее меркам они были слишком развращены либо недостаточно серьезны.

Друзья Игоря, несомненно, нравились девушке и были ближе ей по духу, но она не понимала до конца глубины их переживаний, а их социальный негатив исходил как бы из другого мира и непонятной ей среды. Ведь она проводила большую часть своей жизни теперь вдалеке от их чаяний и забот. Поэтому и друзья брата не находили должного внимания ее души. Степан, который ухаживал за ней, был достоин, конечно, настоящей любви, но пока она не видела себя рядом с ним.

Ухаживания Степана она принимала и даже допускала, что возможно со временем могла бы найти с ним свое счастье. Сама она пока этого не хотела, что-то мешало сближению, звало ее дальше.

И вот неожиданно появился Всеволод. Он сразу придал всем ее мечтам яркую романтическую окраску. Девичьи чувства юности заиграли с новой силой, она почувствовала в себе двойной прилив сил.

К тому же Всеволод был из успешного мира. Его голубые глаза были для нее неповторимы и впитали все то небо таинственной неизвестности и надежды, которое бывает только в детстве и юности. Все это не оставляло сомнений, что это он, для кого она себя готовила и жила все это время.

Всеволод, общаясь со Светой, тоже попадал в мир детских безмятежных грез, которые отстраняли его от неуютной и надоедающей действительности. С ней он был, как в юности, весь в надеждах на положительный исход, который был где-то вдалеке от сегодняшнего дня. Ему не хотелось говорить с ней о своих проблемах, о своей жене, о сложностях на работе.

Она так естественно улыбалась, глядя на него, что Всеволод ощущал только тепло юной девушки. В самой юности из-за своей излишней осторожности, холодности или определенного страха быть не понятым он упустил этот необыкновенный момент юношеского влечения. А теперь все это было так просто; ответ он читал в открытых глазах девушки. И он окунулся, как в теплую воду лазурного чистого моря, и грелся на песке золотого пляжа.

Она растворила все трудности будничных сложностей его жизни, где из светлого для него была раньше только, возможно, одна рок-музыка. Сейчас он забыл и о ней.

Он пытался ей говорить о музыке, которая его захватывала. Но странно, что сейчас он сам находил противоречия в своих музыкальных сочинениях. Тогда он закрывал глаза и замолкал.

Она слушала и не очень понимала. Но то, что исходило от него, казалось ей теперь увлекательно-таинственным. Он приносил ей свои диски, она слушала их иногда наедине с собой. Доверие и желание ощутить радость вызывали в ней фантастические образы. Эту музыку она не знала, но теперь доверяла ей.

Она приняла его, совершенно не сопротивляясь и не сопоставляя своего избранника с кем-либо другим. Она приняла его как саму жизнь.

Она ни о чем его не спрашивала, и Всеволод на первых порах молчал о своей личной жизни. Когда он видел ее, радостно идущую навстречу, ему казалось, что кто-то сверху послал ему эту данность в виде чистого ангела любви.

Она так естественно сама поцеловала его на первом свидании, и он уже не сомневался, что судьба сама сделала выбор, и покорился ей в сладостном порыве.

Он чувствовал свое превосходство и хотел любыми способами его закрепить. И тогда он решил отвлечь Свету от бывших друзей, семьи и поразить ее своим современным восприятием жизни и необычным достатком. Он взял кредит и бросал деньги направо и налево, как бы играя в беззаботное детство и юность. Он видел, как это приятно ей, как и любой женщине, ощущающей покровительство. И хотя она к этому не очень привыкла, он добился своего, угождая любой ее прихоти, и с удовольствием чувствовал свою значимость.

Они часто ездили на машине в рабочее время и бывали дома у нее, когда квартира была пуста. Света сама не хотела показывать своей связи. Она знала, что Игорь был бы не очень доволен этим. Брата она очень любила, и до появления Всеволода он был частью ее личной жизни.

Всеволод был доволен, что вернулся в юность душой и телом. Даже Римма со своей гламурностью ушла далеко на второй план. Он держался с ней теперь более сдержано, но брал ее машину довольно регулярно.

Влюбленные говорили между собой не так много: их души понимали друг друга без слов.

– Ты стал молчаливый, – тихо говорила она.

– Мне с тобой хорошо и без слов, – отвечал он и видел, что она ждала этого ответа.

Однажды они поехали купаться на малолюдное место Москвы-реки. У воды вдруг накатила туча, и пошел дождь. Они молча глядели на стекающие по стеклам капли и уже хотели уезжать, но дождь также неожиданно прекратился. Деревья у реки стояли, окутанные тонким запахом листвы и свежей капели. Вокруг не было ни души.

– Хочу купаться, – смело первой побежала к воде Света.

Она, весело плещась, входила в воду. Всеволод шел медленно, любуясь ее красивым станом.

Насладившись прохладой, они выходили из воды. Она игриво обрызгала его, и он увидел в ее глазах разноликую синеву водной ряби. Они побежали к машине и в поцелуе забыли обо всем. На их ресницах, как алмазы, заискрились едва заметные капли. Когда вновь пошли к теплой ласкающей воде, Всеволод нечаянно задел ветку березы и ее глаза и волосы вновь засветились от бисера осыпающейся влаги.

Они сидели долго на берегу и радовались пурпурному солнцу и прохладе воды.

Всеволод был в эйфории любовной гармонии. Влияние бескорыстной ответной любви могло иметь определенный поворот в его жизни и мировоззрении. Нужно было только решиться, но слишком много было проблем вокруг. Они кружили вокруг него как назойливые мухи, когда он оставался один сам с собой. Рядом же со Светой ему было хорошо и не надо было глубоко задумываться.

5

Виктория неожиданно ощутила себя одной. Она сразу почувствовала, и это было чисто женское ощущение.

Как это приходит в голову одному Богу известно, но Вика вдруг поняла присутствие другой женщины во взаимоотношениях с мужем.

Это бывает незримо: неожиданный неизвестный запах духов, другой цвет волос на одежде, задумчивый безразлично чужой взгляд при разговоре с ней – все это вдруг выстроилось в одну линию, как парад планет.

Она уже знала характер мужа. Знала, что у него нет понятия ответственности за семью, скорее он презирал ограничение своей свободы. Оба они по Зодиакальному знаку были Весами, но она по восточному календарю преданная Собака, а он независимый и надменный Дракон.

«Почему мне это никогда не приходило в голову раньше?» – вдруг всплыло в ее голове.

Она знала, что для Весов очень важным объектом являются друзья – вот это прямая линия для понимания. Она и сама была дружелюбная, общительная и доверяла людям.

«Но в отрыве от семьи… это всего лишь завистливые разговоры, шумные компании и ничего более…», – продолжала размышлять она.

Первый раз Вика почувствовала это отторжение, когда ехала домой после посещения своей подруги. Она остро почувствовала клетку, в которой она оказалась и, к сожалению, отметила, что эта клетка была далеко не золотой, как у подруги.

Порой, после долгого молчания с мужем она неожиданно с тревогой ощущала, что и ребенок был определенным фетишем, символом престижа для многочисленных друзей и знакомых мужа. Ей и раньше приходили страшные мысли, что Всеволод просто самовлюбленный эгоист, своеобразно использующий ее в качестве красивой куклы. Мысли эти она сразу же отгоняла, но теперь прозрение пришло, и своей ясностью отрезвило окончательно.

Вика отчетливо поняла, что опираться в жизни на мужа бесполезно.

Он в свое время приучил ее пользоваться кредитными карточками.

– Откуда эти карточки? Где ты их берешь? – однажды обратилась она к нему.

– По ним выгодней расплачиваться. Они без процентов на месяц, – отреагировал он.

– А если не успеешь возвратить долг?

Всеволод молчал.

– Взял кредит! Тоже мне, крутой… А расплачиваться будут жена и сын?

Всеволод оторопел, он не видел раньше подобных реакций.

– Забери свои карточки! Я пойду на работу… Или, в крайнем случае, возьму в долг у родителей, – разгадав денежную западню, резко бросила она.

С этого дня она смотрела на все через свое пробуждение и отрешенно начинала заниматься собой. Ребенка она передала на время родителям и сама восстановилась на работе. У нее уже был четкий план наперед: ясли, потом садик для сына, через год она твердо должна стоять на ногах.

Через два месяца она перешла в новый отдел и стала экспертом по оценке драгоценных камней. Теперь она участвовала в конкурсах повышения квалификации, ее окружали интересные люди, жизнь становилась интереснее и более значимой.

Теперь уже прошлая жизнь с мужем казалась скучной и однообразной, бывшая любовь – случайным увлечением.

Она сама инициировала развод, чем вызвала удивление и даже негодование мужа, который сделал вид, что сопротивляется этому.

С момента получения свидетельства о разводе она даже с каким-то ожесточением наверстывала потери времени своего самосовершенствования. Работа направила ее на курсы английского языка, по результатам тестирования она заняла неплохое место в рейтинге на повышение по службе.

Несмотря на возможные успехи, на душе не было легко, так как реальные продвижения сотрудников наблюдались очень редко.

Многие сослуживцы даже удивлялись ее желанию повысить свои знания и добиться в жизни чего-то нового. Ее учеба на курсах языка, которая давалась немалым трудом, отнимала уйму времени, которое, конечно, хотелось использовать на отдых и развлечения.

– Все равно это бестолку. Вряд ли будут продвигать по службе без блата и заинтересованности, – говорили ей все наперебой.

Но Вика с непонятным даже для нее упорством продолжала надеяться на лучшее.

В жизни вокруг нее было мало, а скорее не было примеров настоящей самоотдачи и самореализации. Многие подруги добились чего-то, но благодаря замужеству или родственным связям.

От своего мужа она уже ничего не ждала и настороженно относилась к мужской особи вообще.

И все же она каким-то внутренним чувством ощущала надежду и понимала, что выход есть, и все зависит от нее. И впереди еще может быть много нового. Прежде всего – она молода и любовь может еще коснуться ее не раз. Она понимала, что даже зацикливаться на возможных успехах тоже не разумно и бесперспективно.

«Надо не оглядываться и жить своей молодой независимой жизнью, и главное – у меня есть любимый взрослеющий сын, заботы о котором наполняют смыслом эту непонятную окружающую действительность», – была уверена она.

6

Наступающая осень всегда обостряет чувства. Все чаще небо заволакивают неожиданно надвигающиеся темные тучи, довольно редкими становятся теплые дни. Чувствующие уходящее лето, собираются в стаи перелетные птицы. Первые опадавшие листья разлетаются от ветра, засоряя улицы и переулки своими хаотичными неопрятными кучами.

Всеволод забыл, что дал обещание сходить с ребятами на «Марш миллионов», но после напоминания Светы ему уже было неудобно отказываться. А ей было интересно посмотреть необычное шествие и она заранее радовалась, что будет рядом со Всеволодом.

Марш от Пушкинской площади был запланирован на 14 часов.

Еще в метро, ожидая Светлану, Всеволод чувствовал внутреннее напряжение. Оно ощущалось из-за волнения заполнивших станцию таких же ожидающих встречи людей. Народ собирался самый разный, но у каждого в глазах читалось общее радостное ожидание необычной и позитивной разрядки протеста. У некоторых в руках были тубусы с флагами. Многие – с небольшими плакатами. Видно было, что среди них были и приезжие. Но в основном это были москвичи, которые оказались по разным причинам недовольными сегодняшней действительностью. Многие стояли группами и ожидали «своих», устремив все внимание на выходящих из вагонов людей.

Света появилась внезапно из распахнутой двери вагона, приветливо улыбнулась, взяла его за руку и повела наверх.

Вышли на переполненную людьми Пушкинскую. Народу было много. Все разбиты по кучкам, у большинства из которых была своя печатная продукция с разными политическими позициями, которую распространяли и при необходимости разъясняли. Особое место среди них заняли два оппозиционера, которые давали интервью журналистам. Народ буквально облепил их, и подойти ближе было практически невозможно.

Бросался в глаза громадный плакат «Долой президентское самодержавие».

Всеволод со Светой походили по площади: здесь было много людей с плакатами, призывами, знаменами, которые также раздавали печатные издания:

– «Свободная речь» партии «Демократический выбор» с ее спокойной оценкой сегодняшнего момента вышеназванного президентского самодержавия и призывом активно работать на выборах в регионах и муниципалитетах,

– «Левый фронт» с его призывом «Власть миллионам, а не миллионерам!»,

– движение «Светлые силы» с его предложением передачи власти народному референдуму,

– движение «Набат против технотронной диктатуры и Единой Универсальной электронной карты»,

– движение «Сопротивление» с ее ответственной гражданской позицией против произвола созданных властью кланов, противоречащих интересам граждан,

– разъясняющие свою, как оказалось, отнюдь не экстремистскую программу националисты,

– и, наконец, открыто выступающие против созданного тоталитарного капитализма социалистические движения, в том числе КПРФ с ее конкретной программой выхода из создавшегося тупика.

Особое место занимали группы военных, тут были и люди под военно-морским Андреевским флагом и с символами ВДВ и просто отрядов, прошедших Афган и Чечню.

На площади присутствовала и полиция, но вели они себя как-то отрешенно и безразлично к людям.

– Наши наверняка уже строятся в колоны, – весело объявила Света, уводя Всеволода к бульвару.

Перед Страстным стояли ряды пропускных ворот с металлоискателями.

После проверки народ разбился на две колонны – по левой и правой сторонам бульвара.

Построение колонн демонстрантов практически растянулось до конца Страстного бульвара. Всеволод со Светой зашли почти до середины, но «своих» не нашли.

Здесь было много студентов и молодежи из всех слоев общества. Все с пытливыми и раскованными взглядами. Пришедшие люди определялись в группы и стройные колоны.

Среди них выделялись активисты, которые больше передвигались, заботились о стройности колонн и равномерном распределении людей. Было заметно, что многие пришли парами, как и Всеволод со Светой «посмотреть», но в основном подготовленная к митингам публика со своей символьной атрибутикой, флагами и транспарантами.

Небольшой ветерок весело трепал бело-зеленые, красные, голубые знамена и плакаты.

Неожиданно в небе над бульваром появился вертолет.

Были непонятны причины его появления. Он долго висел, замирая на несколько минут над бульваром, как бы рассматривая собравшихся.

Люди подымали голову, глядя с удивлением на непонятные маневры воздушного судна.

Но через 10 минут все весело начали смеяться.

– Летай, летай… белый журавль, – покрикивали стоящие люди, имея ввиду последнюю телепередачу с полетом Путина на дельтаплане, сопровождающего белых редких журавлей.

Время уже давно перевалило за 14 часов, но колонны еще стояли наготове к движению.

И вот они двинулись, зашевелились плакаты, транспаранты и люди с приятным чувством первого движения после долгого стояния. Процессия устремилась вперед. Тут же появились видеокамеры корреспондентов и просто стоящих на тротуарах «зевак», которые снимали атрибутику или отдельные лица в колоннах.

Всеволод и Света пошли сначала по правой части, пристроившись к красивой колонне с черно-желто-белым полотнищем российско-имперского флага. Впереди были знамена зелено-белых «Яблочников», а также необычного желтоколесного «Коловрата».

На Покровке перешли на левую часть марша, увидев друзей, и примкнули к колонне военных. Игорь, Иван и Вячеслав были в форме. Степан, который шел с ними в колонне, был в гражданском. Среди них были и десантники, и моряки.

Военные группы шли в колоннах свободно, но чувствовалось, что они могут легко сомкнуться в монолитный строй.

Фоторепортеры с камерами – наши и иностранные – внимательно снимали движение.

На протяжении всего Петровского бульвара именно к этой части марша были приковано внимание.

Военные с удовольствием приняли красивую девушку в свой строй, и Света улыбалась ребятам и своему брату. Ей было приятно быть рядом. Всеволод же, напротив, чувствовал определенную скованность и немного приотстал. Она поворачивалась и махала ему изредка рукой.

Всеволод делал вид, что продвигается к ней.

Он шел в толпе, впереди кричали:

– Лучше журавль в небе, чем дятел в кремле!

– Путин, улетай!

– Тля, вон из кремля!

И в завершении, резко.

– Путин – вор!

Неожиданно для себя Всеволод тоже начал произносить эти слова, но внутренне был далек от понимания их смысла. Ему объяснили, что из-за административного ресурса, которым были пропитаны выборы, было украдено множество голосов избирателей на предыдущих выборах.

Всеволод, выкрикивая лозунги вместе с толпой, как-то странно ощутил себя ее неотъемлемой частью. И это теперь был вовсе не обычный человек приятной наружности, немного робкий и неуверенный. Теперь он был готов на многое вместе с этой образовавшей рядом с ним массой людей.

Многие в толпе рассказывали, что прошлая, декабрьская демонстрация была более многочисленной, но из-за боязни репрессий и безысходности поменять власть демократическим путем, многие остались дома.

Сам же Всеволод никогда на выборы не ходил, считая это бесполезным занятием, но теперь понял, что тем самым он принес свой голос именно за партию власти и ее лидера.

На Трубной площади колонны объединились и тут же опять разошлись на подъеме вверх на Рождественский бульвар. Снизу Трубной была видна мощь демонстрации.

«Левый фронт» проходил по площади под крики ниженазванных лозунгов.

Опять над колоннами появился все тот же вертолет и продолжал кружить.

Перед Сретенкой движение замедлилось из-за периодического пропуска рядов автомобилей по улице. Колонна военных ушла намного дальше вперед.

Зато на Сретенском бульваре все были опять объединены единым порывом и смело кричали «заготовки» антиправительственных лозунгов.

На повороте с бульвара на проспект Сахарова образовался небольшой затор, который выдавил немногочисленную партию людей за оцепление полиции.

Всеволод попал в число этих выброшенных скоростью движения и оказался за пределами шествия демонстрантов.

Он выделялся своим спокойствием из недовольных от этого маневра людей. К нему подошел офицер полиции:

– Молодой человек, что вас связывает с этой грубой толпой?

– Почему грубой? – спокойно произнес Всеволод, – Я вовсе не считаю ее таковой.

Полицейский внимательно посмотрел на него.

– Вы, наверно, безработный? – задумчиво произнес офицер.

Всеволод не без удовольствия назвал свою фирму и должность.

– А можно вашу фамилию? – полицейский вынул блокнот.

Всеволод смело и даже надменно назвался.

«Этот офицеришка строит тут из себя», – с усмешкой подумал он.

Офицер записал.

– Странно… Что вам надо здесь… с этими?

– Это не мои, это – так…

– А вы можете назвать, как вы выразились, этих… «так»?

– Да, легко. Могу, – смело отозвался Всеволод.

Он назвал Игоря и Степана.

– Идите, гражданин… метро – вот, почти рядом.

Немного опомнившись, он понял, что благодаря своим эмоциям и надменному бахвальству погорячился дать интересующие полицию комментарии.

Он, конечно, не пошел к метро, а с усилием пробрался через оцепление опять в строй демонстрантов и начал продвигаться вперед, чтобы догнать Светлану.

На проспекте Сахарова обе колонны выступали уже единым фронтом.

Руководители колонн ровняли людей в соответствии с направляющими плакатами.

Здесь уже вдоль движения были расставлены полицейские, особенно они выделялись в месте пересечения с Садово-Спасской: военные в черных касках, построившиеся в несколько рядов.

Все это время продолжал летать один и тот же вертолет. Теперь уж было ясно, что он отслеживает движение и считает демонстрантов.

Вдалеке показалась трибуна. Всеволод пошел быстрее, опережая все подходящие колонны. Скоро он ее увидел впереди в метрах двадцати от себя знакомую колонну военных. Света стояла рядом с Игорем и Степаном и вглядывалась назад, ища глазами Всеволода. Он видел ее, продолжал протискиваться через толпу и скоро уже был рядом.

Колонны останавливались у трибуны. Последующие колонны все прибывали. Всеволод посмотрел назад. От бульвара до трибуны была монолитная толпа демонстрантов.

Лидеры – вышедшие из колонн и приехавшие – долго собирались и через минут двадцать начались выступления. Все они ярко критиковали настоящую власть, призвали к объединению всех демократических сил. Многие отмечали, что сегодняшнее молчание усугубит положение в будущем и встанет необходимость резких перемен, которые опять, как и в который раз, приведут к тяжелым последствиям. Среди выступающих были не только молодые политики. Всеволод узнал, что около 20-ти человек сидят в тюрьме после предыдущего митинга протеста. И все эти рядовые граждане являлись пострадавшими от репрессий власти.

Почти все выступающие выражали солидарность с этими пострадавшими гражданами, арестованными за участие в митинге «на Болотной».

Когда назвались конкретные фамилии арестованных, Всеволод не без опасения вспомнил о своем разговоре с полицейским. Ребятам он ничего не сказал.

Были выступления посвященные Pussy Riot. Всеволод к этой группе относился как к надуманной проблеме, но здесь он узнал, что само выступление было адресовано против главы государства. И то, что оно произошло в Храме Христа Спасителя, было для того, чтобы привлечь больше внимания к сути этого протеста.

Перерывы между выступлениями лидеров занимали музыкальные группы.

Впечатление от многочисленных выступлений осталось необычно познавательным для Всеволода. И главное – в них было то, что наше общество постепенно просыпается от безнадежности перестроечного забвения и застоя. Движение это, немного шершавое и даже грубое, но необходимое для появления ростков совершенства сегодняшней власти.

Часа через два Всеволод со Светой решили покинуть собрание. Они пошли через вокзал в метро. Ребята еще остались.

– Как тебе демонстрация? – спросила Света.

– Интересно. Я многое узнал.

– Ну, вот, значит не зря пошли?

– Конечно, – улыбнулся Всеволод, – Зайдем к тебе?

– Да, – согласилась она.

Они знали, что Игорь с ребятами еще долго будет около трибун.