Текст книги "Культура и пространство. Моделирование географических образов"

В конце концов, любой город, местность, культурный ландшафт может рассматриваться в рамках синергетико-психологической перспективы как хранилище потенциальных образов/карт[189]189
  Там же. С. 152.


[Закрыть], актуализируемых по мере потребности теми или иными людьми, коллективами и социальными группами. При этом, однако, само «хранилище» не остается статичным, поскольку социальное общение и взаимодействие ведет к его постоянному пополнению, обновлению; могут меняться и условные формы такого хранилища, и способы репрезентации извлекаемых образов (развитие телекоммуникационной техники и визуальных способов передачи информации). Метафора хранилища может обретать здесь «плоть и кровь».

1.5. Географические образы в культуре

Генезис образно-географического видения мира связан со становлением синкретического сплава поэзии и мифа. Поэтико-мифологическое видение мира на ранних стадиях развития человеческих сообществ сочетает в себе два взгляда на земное пространство. Первый взгляд – измерительно-топографический, или геометрический. Практически любая космогония содержит ряд топографических или геометрических указаний, параметризующих ее в рамках крохотных по современным меркам ойкумен. Второй взгляд – хорологический, когда космогонические представления завязаны на «небесную» точку зрения, а координаты привычного мира отсчитываются по вертикальной умозрительной шкале. Ранние мифологические конструкции и построения содержат оба взгляда, причем они могут сильно противоречить друг другу. Так, в «Теогонии» Гесиода «…тартар описывается в системе отсчета, противоположно направленной относительно вектора системы, в которой описываются прочие мировые стихии»[190]190
  Шиловский Д. П. Исчисление пространства в архаическом космогоническом тексте: к интерпретации стихов 736–738 «Теогонии» Гесиода II Вестник МГУ Серия 9. Филология. 1998. № 6. С. 99.


[Закрыть]. В эпической традиции архаических обществ хорологический взгляд может подавлять измерительно-топографический, что ведет к сочетанию семантически несочетаемых лексем[191]191
  Там же. С. 99—100. См. также: Урысон Е. В. Языковая картина мира и лексические заимствования (лексемы округа и район) II Вопросы языкознания. 1999. № 6. С. 79–83.


[Закрыть]. На метапространственном уровне в космогонических представлениях происходит отождествление микро– и макрообразов земного пространства. Эти образы нельзя назвать географическими с точки зрения географии эпохи Модерна, поскольку земное пространство в данном случае и есть весь мир, космос[192]192
  См.: Вернан Ж. – П. Происхождение древнегреческой мысли. М.: Мысль, 1988. С. 140, 142–143.


[Закрыть]. Однако подобная ситуация близка Постмодерну, ибо учитывает возможность разных географий – «космической», «мифической» и т. д[193]193
  Благодарю за это замечание М. В. Ильина.


[Закрыть].

В древнегреческом полисе космос обретает географические черты. Географическое пространство полиса однородно. Политическое пространство полиса имманентно его географическому пространству. Полис – это однородный, строго центрированный мир, в котором политические кругообороты (переход власти от одной группы граждан к другой) четко соотнесены с отдельными частями территории полиса. Космос античного полиса максимально упорядочен, образ полиса максимально географичен[194]194
  Там же. С. 121–125, особенно с. 132.


[Закрыть]. «Режим полиса предстает перед нами соотнесенным с новой концепцией пространства; институты полиса представляют собой проекцию и воплощение того, что можно назвать «политическим пространством»[195]195
  Там же. С. 150.


[Закрыть]. Однако политическое пространство полиса геометрично, оно уравнивающее и симметричное, без какой-либо иерархии. Геометрия еще тождественна географии, и геометрия политического пространства проецируется на пространство физическое (представления милетцев Анаксимандра и Гекатея). Политико-геометрические образы становятся здесь физико-геометрическими. Географическое пространство максимально центрировано, реальные контуры суши и моря не играют большой роли; Азия симметрична и равновелика Европе[196]196
  Там же. С. 152–155.


[Закрыть]. Мир есть геометрический образ, а его развитие есть концентрическое расширение.

В древнегреческом полисе политическое пространство сосуществует с пространством сакральным. Они отделены друг от друга, Агора противостоит Акрополю[197]197
  Там же. С. 151–152.


[Закрыть]. Общность этих пространств в наличии Центра, из которого происходит их структурирование. Архаичная модель мира предполагает, что земной мир лишь слепок, сколок мира божественного, потустороннего[198]198
  Элиаде М. Космос и история. М.: Прогресс, 1987. С. 168. См. также: Топоров В. Н. Первобытные представления о мире (общий взгляд) II Очерки истории естественно-научных знаний в древности. М.: Наука, 1982. С. 8—41; Он же. Древо мировое II Мифы народов мира. Т. 1. М.: Сов. Энциклопедия, 1987. С. 398–406; Евсюков В. В. Мифы о Вселенной. Новосибирск: Наука, 1988; Tuan Y. Sacred space: explorations of an idea II Butzer K. (ed.) Di-mensions of human geography: essays on some familiar and neglected themes. Chicago, 1978. P. 84–99. Ср.: НовикЕ. С. Обряд и фольклор в сибирском шаманстве. М.: Наука, 1984; Скрынникова Т. Д. Символическое сакральное пространство бурятского фольклора II Народы и культуры Сибири. Взаимодействие как фактор формирования и модернизации. Вып. 2. Иркутск: Оттиск, 2003. С. 59–90; Содномпилова М. В. Природные и культурные ориентиры жизненного пространства номадов Центральной Азии II Там же. С. 112–128.


[Закрыть], отсюда его геометрическая (географическая) размытость, неясность. В отличие от этой модели, античная модель мира деонтологизирует земное пространство, расщепляя его на равномерно множащиеся образы[199]199
  См. в связи с этим: Элиаде М. Священное и мирское. М.: Изд-во МГУ, 1994. С. 22–24.


[Закрыть]. Сущность деонтологизации земного пространства состоит в феноменологизации пространственных отношений, осознании уникальности (географичности) физических расстояний и проницаемости, преодолимости пространства как физического (метафизического) феномена. Земное пространство как бы осознает себя. Политико-географические образы, продуцируемые древнегреческим полисом, используют сакральные представления о пространстве. Античная мифология «ложится» на политическую географию античного полиса, создавая удивительный эффект композитных, гибридных географических образов[200]200
  Cм.: Торшилов О. Д. Античная мифография: миф и единство действия. СПб.: Алетейя, 1999. С. 70–90 (Хорографическая мифография).


[Закрыть]. Сакральное пространство предельно политизируется, при этом представления о том, что «наш мир» всегда в центре», а реальное пространство раскрывается через священное[201]201
  Элиаде М. Священное и мирское. С. 34–35, 46.


[Закрыть], сохраняются и используются.

Средневековье практически сохранило (правда, в усеченном виде) античные представления о пространстве, уступая античности в течение нескольких веков в содержательности его трактовок[202]202
  См.: Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. М.: Мысль, 1972; Райт Дж. К. Географические представления в эпоху крестовых походов: Исследование средневековой традиции в Западной Европе. М.: Гл. ред. вост. лит. изд-ва «Наука», 1988; Мелъникова Е. А. Древнескандинавские географические сочинения (текст, перевод, комментарий). М.: Наука, 1986; Она же. Образ мира. Географические представления в средневековой Европе. М.: Янус-К, 1998; Плигузов А. И. Текст-кентавр о сибирских самоедах. М.; Ньютонвиль: Археографический Центр, 1993 и др.


[Закрыть]. По мере развития географических знаний в эпоху средневековья геомифологические (библейские по происхождению) образы все более отодвигались на края представляемого физико-географического пространства, но это не меняло теоцентристского взгляда на мир. Библейские генеалогии тех или иных народов приспосабливали реальное пространство под условные мифологические траектории их развития[203]203
  См., например: Мылъников А. С. Картина славянского мира: взгляд из Восточной Европы: этногенетические легенды, догадки, протогипотезы XVI – начала XVIII века. СПб.: «Центр Петербургское Востоковедение», 1996; Он же., Этническая имагология II Курьер Петровской Кунсткамеры. Вып. 8–9. СПб.: Наука, 1999. С. 13–18.


[Закрыть], причем они могли успешно функционировать даже на этапе раннего Модерна. Средневековье мыслило мелкими прерывными интервалами и практически не связанными локусами в рамках реальных путешествий[204]204
  Гуревич А. Я. Указ. соч. С. 79–80; Мелъникова Е. А. Образ мира. С. 12–14.


[Закрыть], и эти мозаичные топо-образы проецировались и встраивались в сакрально-пространственную картину мира. Между ними был явный разрыв.

В эпоху раннего Возрождения происходят кардинальные изменения в понимании земного пространства. Пространство секуляризуется, постепенно исчезают непространственные версии (сакральные по преимуществу) в интерпретации пространства[205]205
  Кузнецов Б. Г. Идеи и образы Возрождения (Наука XIV–XVI в. в свете современной науки). М.: Наука, 1979. С. 99—104.


[Закрыть]. Возрождение предложило иную точку зрения на пространство – создание каузальных образов пространства, упорядоченный ряд каузальных представлений непрерывно перемещающегося тела[206]206
  Кузнецов Б. Г. Указ. соч. С. 178–181, 186–188. См. также: Буркхардт Я. Культура Возрождения в Италии. Опыт исследования. М.: Юристъ, 1996. С. 185–200.


[Закрыть]. Пространство стало непрерывным и повсеместно открытым для обзора. Произошел принципиальный переворот: географическое пространство и его осмысление стали «свободными» – свободными от тотальных (политических, сакральных) взглядов на мировое развитие. Впервые становится возможным становление множественных географических образов мира, в структуре которых заложено понимание мира как непрерывного пространственного развития. Каковы последствия подобного понимания мира?

Происходит своего рода «приватизация» мест и расстояний; путешествия воспринимаются как необходимая политизация (в широком смысле) географического пространства. Перефразируя Сесиля Родса («Расширение – это всё»), можно сказать: «Пространство – это всё». Мир воспринимается как политика самого пространства; понимание сакральности и божественного «завязано» на процедуры опространствления политических событий; пространственность теперь есть необходимый атрибут политического бытия. Подобное понимание мира – заслуга Модерна, который тем самым заложил основы для любых других возможных пространственных интерпретаций мирового развития. В этом смысле Постмодерн всегда находится «внутри» Модерна; он не представим без Модерна[207]207
  Ср.: Хабермас Ю. Философский дискурс Модерна. М.: Весь мир, 2003.


[Закрыть].

Понятие методологических оснований. Как возможно понимание или интерпретация методологических оснований какой-либо когнитивной деятельности? Естественно, что здесь необходима интерпретация не на уровне методов, но на уровне «-логии» – прежде всего интерпретация самого смысла. Эта интерпретация связана с размещением предмета интереса или цели исследования в какое-либо более широкое исследовательское (когнитивное) поле, иначе говоря – в более широкий и более мощный контекст. Здесь нужно определить законы развития и границы выбранного контекста, рассматриваемого прежде всего как содержательного. Можно сказать, что это способ определить, или «замерить» уровень содержательности основных посылок самого предмета интереса или исследования. Наиболее интересны степень, характер и специфические параметры этой содержательности.

Образно-географическая деятельность. Что понимается под образно-географической деятельностью? Образно-географическая деятельность – это моделирование и/или создание географических образов в теоретических или прикладных целях в различных сферах и секторах общества. Усложняя задачу, определим, что такое проектная образно-географическая деятельность. В данном случае это моделирование каких-либо геопространственных символов, знаков, стереотипов, предполагающее достижение определенной цели или состояния территориального объекта (предмета), на базе которого формируется образ.

Добавление слова «проектная» означает, что преследуется достижение перспективного, ранее не достигавшегося, другого состояния объекта (страны, региона) с принципиально новыми параметрами этого состояния. Фактически происходит серьезное и кардинальное изменение содержания самого объекта, что может привести как к полному его исчезновению, так и к необратимой структурной трансформации. В рамках подобной деятельности создаются такие географические образы, которые изменяют собственную реальную базу или основу (образно-географический субстрат). Иными словами, это образы, самонаводящиеся на цель, имеющие систему автоматической трансформации собственного субстрата. Например, разработка перспективного образа Испании после окончания правления Франко позволила в сравнительно короткий исторический срок оказать серьезное влияние на экономику, социальные отношения в этой стране и, соответственно, на представления о ней в мире.

Репрезентация какого-либо образа в нашем понимании – это представление образа на вербальном или невербальном уровнях с помощью адекватных его содержанию сочетаний или систем ключевых символов и знаков. Наиболее важные из этих символически-знаковых систем – визуальные и текстовые (частично они могут пересекаться). В общем смысле репрезентация образа означает процедуры поиска и идентификации прямых соответствий между образом и тяготеющими к нему символами и знаками.

Интерпретация здесь – это процесс выбора позиции, точки зрения, направленности анализа по отношению к уже репрезентированным образам. Далее предполагается, что в процессе интерпретации создается автономное пространство интерпретации, в котором определяются ментальные «расстояния» между образами и формируется «рельеф» образной системы. Результатом проведенной интерпретации является особое метапространство, включающее интерпретированные образы и ключевые соотношения между ними.

Образно-географические интерпретации. Возможность образно-географических интерпретаций (далее – ОГИ) каких-либо общественных, политических, экономических, культурных и т. д. событий и явлений связана с существованием в методологическом плане двух основных типов географического пространства. Первый тип – это различные модификации традиционного географического пространства (политико-географическое, экономико-географическое, культурно-географическое и т. п.). Исследование этого типа опирается на физикалистские представления о географическом пространстве, картографические модели, сложившиеся уже в начале Нового времени; исследования этого типа до сих пор преобладают в большинстве отраслей и областей научной географии и смежных с ней дисциплин. Второй тип географического пространства – пространство анаморфированное, которое само по себе есть метагеографический образ. Оно значительно отличается от традиционного геопространства, искажая по сути привычную географическую карту. Анализ этого типа возможен путем создания специфических образно-географических карт, описывающих представления общественных (политических, культурных, социально-экономических) акторов, деятелей; профессионалов, работающих в рамках определенных моделей деятельности и принятия решений; подобное возможно и при анализе литературных текстов, стенограмм политических переговоров, официальных заявлений и т. д. Исследования второго типа пока мало распространены, хотя именно они, на наш взгляд, особенно важны для понимания содержания общественных, политических, культурных событий, происходящих в современном мире.

Два выделенных типа географических пространств не оторваны друг от друга, а тесно взаимосвязаны. Они постоянно взаимодействуют, как бы перетекая из образа в образ. По мере необходимости актуализируется тот или другой типологический образ, вызывающий «к жизни» соответствующие способы его репрезентации и интерпретации. Следовательно, возможны два главных вида образно-географических интерпретаций: «малая» и «большая». «Малая» – это образная интерпретация традиционных географических пространств, которые автоматически понимаются как целенаправленные, узкоспециализированные географические образы. Задача в этом случае заключается как бы в возгонке, виртуализации уже существующих концептуальных положений, параметризующих само географическое пространство (например, определенная территориальная дифференциация результатов политических выборов и анализ ее причин – в электоральной географии). «Большая» образно-географическая интерпретация (она также может быть названа метаинтерпретацией) сразу работает с анаморфированными географическими пространствами; в ее рамках предполагается, что операциональная образно-географическая деятельность на метауровне учитывает и уже заранее «упаковывает» географические образы традиционных пространств. Такая ситуация возможна при изучении сакральных географических объектов (объектов паломничества, святынь) в различных религиях – например, Иерусалима и его святынь, Мекки, Стоунхеджа и других объектов. Оба вида этих интерпретаций могут проводиться параллельно, как бы подстраховывая друг друга. В зависимости от задач конкретного исследования, предпочтение отдается той или иной интерпретации; возможно также сочетание отдельных элементов обоих видов.

Различные ОГИ – как одного вида, так и разных видов – могут сосуществовать, проводиться одновременно. Результат таких одновременных ОГИ – своего рода «бриколажи»[208]208
  Леви-Строс К. Структурная антропология. М.: Наука, 1985.


[Закрыть], вееры географических образов, даже комбинаторно создающие множество образно-географических пространств. Такие пространства могут моделироваться целенаправленно, с помощью определенных типов самих ОГИ, при предварительном изучении потенциального образно-географического поля.

Понимание сущности ОГИ связано также с методологической позицией «наблюдателя»[209]209
  Ямполъский М. Б. Наблюдатель. Очерки истории видения. М.: Ad marginem, 2000.


[Закрыть], который географически опространствляет любое явление, попадающее в поле его зрения; происходит тотальное географическое опространствление мира[210]210
  Гуссерлъ Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Кн. I. Общее введение в чистую феноменологию. М.: Дом интеллектуальной книги, 1999; Хайдеггер М. Пролегомены к истории понятия времени. Томск: Водолей, 1998; Он же. Бытие и время. М.: Ad marginem, 1997; Он же. Время и бытие: Статьи и выступления. М.: Республика, 1993; Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб.: Ювента; Наука, 1999; Нанси Ж. – Л. Corpus. М.: Ad marginem, 1999 и др.


[Закрыть]. Создание подобной позиции возможно путем максимального дистанцирования от наблюдаемого объекта; формируемый интерпретацией географический образ и есть эта максимальная дистанция. В известном смысле, ОГИ продуцируют наиболее мощные и эффективные образы реальности; при этом любая реальность воспринимается в пределе как географический образ.

В целом ОГИ понимается как создание, формирование устойчивой геопространственной «ауры» какого-либо явления или события, в рамках которой любая причинная связь фиксируется или объясняется посредством, или «через» пространство, через определенные географические образы. Образная морфология пространства как результат ОГИ «возвращает» явление Земле, обнажает его географический генезис, и в то же время как бы подбрасывает его в методологическом плане на новую интерпретационную (в широком смысле) «площадку».

Понятие и образ цивилизации включают в себя несомненные и весьма важные пространственные аспекты. Всякая цивилизация, будучи масштабным природно-общественным явлением, предполагает если не прямую культурную или политическую экспансию на соседние территории, то косвенное, опосредованное пространственное распространение, «экспорт» своих духовных и материальных ценностей и образцов. Пространственное развитие любой цивилизации сопровождается в то же время известным приспособлением, адаптацией к новым условиям существования и функционирования. Это взаимодействие – назовем его межцивилизационным, ибо т. н. столкновение цивилизации и дикости («wilderness») есть не что иное, как взаимодействие цивилизаций слишком различных масштабов и структур – протекает зачастую в форме создания переходных, гибридных, смешанных культурных образцов и ценностей, эффективно работающих в контактных межцивилизационных пространствах (зонах). Между тем само пространство, территория такого взаимодействия может оказывать влияние на формирование новых ценностей, способствуя «притиранию» различных способов восприятия и преобразования ландшафтов во взаимодействующих цивилизациях. В процессе описания, характеристики и анализа пространственных аспектов межцивилизационного взаимодействия ведущее значение принадлежит понятию и образу геокультуры.

Геокультура – настолько мощное и емкое понятие, что даже его предварительный анализ требует введения нескольких понятий и их достаточно четких определений[211]211
  Впервые это понятие в современных социальных науках стало активно использоваться И. Валлерстайном, см.: Валлерстайн И. После либерализма. М.: Едиториал УРСС, 2003. Понятие геокультуры у Валлерстайна тесно связано с его концепцией мир-системного анализа, и рассматривается прежде всего в контексте глобальных геополитических и геоэкономических проблем. Далее я рассматриваю геокультуру и геокультурные пространства как достаточно автономные понятия.


[Закрыть]. Впервые это понятие в современных социальных науках стало активно использоваться И. Валлерстайном. Понятие геокультуры у Валлерстайна тесно связано с его концепцией мир-системного анализа, и рассматривается прежде всего в контексте глобальных геополитических и геоэкономических проблем. Далее мы рассматриваем геокультуру и геокультурные пространства как достаточно автономные понятия. При этом в первом приближении, удобнее говорить именно об образе геокультуры.

Геокультура – процесс и результаты развития географических образов[212]212
  См.: 3амятин Д. Н. Метагеография: Пространство образов и образы пространства. М.: Аграф, 2004.


[Закрыть] в конкретной культуре, а также «накопление», формирование традиции культуры осмысления этих образов. Определенная культура «коллекционирует» определенные географические образы, приобретая при этом те или иные образно-географические конфигурации. Современная геокультура представляет собой серии геокультурных (культурно-географических) образов, интерпретирующих локальные геокультурные пространства.

Геокультурное пространство – система устойчивых культурных реалий и представлений на определенной территории, формирующихся в результате сосуществования, переплетения, взаимодействия, столкновения различных вероисповеданий, культурных традиций и норм, ценностных установок, глубинных психологических структур восприятия и функционирования картин мира.

Культура и образы географического пространства. Каждая культура создает свои так или иначе репрезентированные образы географического пространства; это ее неотъемлемые элементы. Традиционные культуры предлагали свои, часто уникальные коды к расшифровке и пониманию этих образов. Решающая трансформация произошла в начале Нового времени, когда разработка картографических проекций определила доминирующие и универсальные способы репрезентации образов географического пространства.

Дальнейшее развитие образов географического пространства связано с их известной автономизацией в культуре – они становятся, в некотором смысле, субкультурой, проявляющейся и транспонируемой другими по генезису образами и закрепляющей себя различными средствами. В то же время возникают самостоятельные типы географических пространств – политико-географические, культурно-географические, социально-географические, экономико-географические – которые репрезентируются и интерпретируются соответствующими специфическими типами образов. Кроме этого, большинство существующих современных цивилизаций и/или культур как бы экспортирует вовне свои образы географического пространства, которые взаимодействуют с чужеродными образами, порождая целые «вееры» гибридных, композитных образов.

Геокультурные образы. Как представить образ геокультуры, и что понимается под ним? Этот образ рассматривается, в первую очередь, в контексте процессов глобализации[213]213
  См.: Иноземцев В. Л. Расколотая цивилизация. М.: Academia – Наука, 1999; Мегатренды мирового развития I Под ред. М. В. Ильина и В. Л. Иноземцева. М.: Экономика, 2001; Culture, Globalization and the World-system: Contemporary Conditions for the Representation of Identity I Ed. by A. D. King. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1997; Tomlinson J. Globalization and Culture. Chicago: The University of Chicago Press, 1999 и др.


[Закрыть] и регионализации[214]214
  См.: Hall S. The Local and the Global: Globalization and Ethnicity II Culture, Globalization and the World-System. Contemporary Conditions for the Representation of Identity I Ed. by A. D. King. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1997. P. 19–41; Hannerz U. Scenarios for Peripheral Cultures II Ibid. P. 107–129.


[Закрыть]. При анализе геокультуры особое внимание уделяется процессам межкультурной и межцивилизационной адаптации[215]215
  См., например: Appadurai A. Modernity at Large. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1996; Согомонов А. Ю. Глокальность (Очерки социологии пространственного воображения) II Глобализация и постсоветское общество I «Аспекты—2001». М.: ООО «Стови», 2001. С. 60–81. Сравнительно интересный аспект – взаимодействие деловых культур, сформировавшихся в различных цивилизациях; см., например: Лъюис Р. Д. Деловые культуры в международном бизнесе. От столкновения к взаимопониманию. М.: Дело, 1999


[Закрыть]. Образ геокультуры складывается в максимально широком контексте, что означает максимально широкий концептуальный охват современных проблем мирового развития. Здесь захватываются геополитические, геоэкономические и геосоциальные проблемы, без изучения которых глубокий анализ геокультуры и геокультурных проблем невозможен. Затрагиваются также многие аспекты развития мировых и локальных цивилизаций; значительная часть этих цивилизаций является тем или иным инвариантом геокультуры (геокультур). Исследование геокультуры означает изучение наиболее мощных и структурированных географических образов. Как правило, это наиболее масштабные, наиболее фундированные и самые долговременные географические образы.

Основной вопрос интерпретации образа геокультуры состоит в следующем: складывается ли единая геокультура, или геокультур много? По-видимому, следует говорить о многих геокультурах, или о множестве геокультур. Место, регион, страна имеют свой геокультурный и одновременно образно-географический потенциал. Геокультурный потенциал измеряется мощью, силой проецируемых вовне специализированных географических (геокультурных) образов. Эти образы сосуществуют, переплетаются, взаимодействуют в различных геокультурных пространствах.

Геокультурный образ – это система наиболее мощных, ярких и масштабных геопространственных знаков, символов, характеристик, описывающая особенности развития и функционирования тех или иных культур и цивилизаций в глобальном контексте. Геокультурные образы относятся по преимуществу к экзогенным географическим образам, то есть к таким, в формировании которых большую роль играют смежные (соседние) образы. Например, в формировании геокультурного образа России принимают участие географические образы Евразии, Восточной Европы, Балтийского и Черноморского регионов, Кавказа.

Геокультурные образы можно назвать «ядерными» по своей мощи; они определяют глобальные стратегии поведения наиболее крупных политических, экономических и культурных акторов. Приведем пример. Так, политическое доминирование Китая в Восточной, Юго-Восточной и Центральной Азии в эпохи совершенно различных империй и династий на протяжении длительного исторического времени было основано на мощных геокультурных стратегиях в этих регионах. Данные стратегии были основаны на трансляции и оседании (седиментации) китайских культурных ценностей и образов на новых территориях и, зачастую, на достижении господства этих ценностей и образов[216]216
  См.: Крюков М. В., Малявин В. В., Софронов М. В. Этническая история китайцев на рубеже средневековья и нового времени. М.: Глав. ред. вост. лит. изд-ва «Наука», 1987; Фицджералъд С. П. Китай. Краткая история культуры. СПб.: Евразия, 1998.


[Закрыть].

Иногда роль геокультуры, «излучающей» и распространяющей свои образы, берут на себя крупные или мировые религии. Несомненными геокультурами являются ислам, буддизм, католичество, протестантизм. К геокультурам относится и большинство империй, формирующих свои культурные круги (геокультурные периферии): например, в средние века очень отчетливые геокультурные периферии были созданы Византийской империей (север Балканского полуострова, часть Италии, Русь, часть Восточной и Центральной Европы)[217]217
  Cм.: Оболенский Д. Византийское Содружество Наций. Шесть византийских портретов. М.: Янус-К, 1998.


[Закрыть] и арабским Халифатом (Кавказ, Центральная Азия)[218]218
  См.: Грюнебаум Г. Э. фон. Классический ислам. Очерк истории (600– 1258). М.: Глав. ред. вост. лит. изд-ва «Наука», 1988; Болъшаков А. Г. История халифата. Т. 1–3. М.: Изд. фирма «Восточная литература» РАН, 1989–1998


[Закрыть]. Конечно, «за спиной» подобных империй стоит, как правило, крупная цивилизация, которая порождает одну или несколько геокультур.

Межкультурная и межцивилизационная адаптация: связь геополитики и геокультуры. Процессы межкультурной и межцивилизационной адаптации, особенно интенсивно протекающие в эпоху глобализации, демонстрируют очевидную связь геополитики и геокультуры. Однако подобные процессы развивались на протяжении всей истории цивилизаций. Эта связь наиболее четко проявляется во взаимодействии геополитических и геокультурных образов, вступающих во взаимодействие на определенном пространстве, которое подвержено цивилизационной турбулентности. Такое взаимодействие происходило в течение нескольких столетий в ходе расширения Российского государства (XVI–XIX вв.).

Так, динамика геополитических образов России была связана в первую очередь не с известным «маятником» Европа – Азия (Запад – Восток), но прежде всего с расширением, экспансией самого образно-географического поля России, быстрым «захватом» все новых и новых потенциально ярких географических образов, которые требовали и соответствующей геополитической «огранки». Такая геополитическая «огранка» опирается на вновь создаваемые механизмы межкультурной и межцивилизационной адаптации[219]219
  См. также: Цымбурский В. Л. Россия – Земля за Великим Лимитрофом: цивилизация и ее геополитика. М.: Эдиториал УРСС, 2000.


[Закрыть]. Неудача при создании таких механизмов ведет к «бледности», очевидной образно-геополитической невыраженности части системы и, в конечном счете, к ее деградации. Например, подробный образно-геополитический анализ захвата Россией Средней Азии во второй половине XIX в. показал, что стремительная военная экспансия Российской империи в этом регионе и включение его в сферу внешне– и внутриполитических российских интересов не сопровождались четко артикулированными политическими и геополитическими образами, базировавшимися на геокультурном и геоэкономическом проникновении в Среднюю Азию[220]220
  Cм.: 3амятин Д. Н. Моделирование геополитических ситуаций (На примере Центральной Азии во второй половине XIX века) II Политические исследования. 1998. № 2. С. 64–77. № 3. С. 133–147.


[Закрыть]. Чем более втягивалась Россия в Среднюю Азию, соперничая с Великобританией, тем более одномерным и реактивным становился ее геополитический образ – по преимуществу, «европейской державы»; механизмы межцивилизационной адаптации так, по существу, и не были обеспечены.

Итак, анализ понятия геокультуры в связи с процессами межцивилизационной и межкультурной адаптации показывает следующее:

1) изучение процессов межцивилизационной и межкультурной адаптации не представимо без глубокого исследования сущности понятия геокультуры и закономерностей развития геокультурных пространств;

2) гармоничная межцивилизационная адаптация связана с формированием и функционированием соответствующих геокультурных (культурно-географических) образов, обеспечивающих интенсивный и сбалансированный межкультурный обмен; 3) в процессах межцивилизационной адаптации большую роль играет целенаправленное продуцирование стратегий репрезентации и интерпретации геокультурных образов; 4) механизм использования ключевых геокультурных образов основан на процессах ментального сжатия и растяжения различных цивилизационных и культурных пространств.

Резюмируя вышесказанное, отметим, что цивилизации как таковые всегда создают мощные образно-географические пространства (поля), захватывающие, с одной стороны, территории, явно чужеродные в культурном и политическом отношении, а, с другой – постоянно перерабатывающие собственные структуры и способы организации. Иначе говоря, всякая более или менее жизнеспособная и устойчивая цивилизация формирует образные картины мира, в которых те или иные территории выступают как соответствующие масштабные знаки и символы общих цивилизационных ценностей и образцов. В конечном счете, любая цивилизация может рассматриваться как глобальный географический (геокультурный) образ, структурирующий ценности и образцы данного сообщества наиболее эффективным способом.