Текст книги "Дневник карателя. Эрих фон дем Бах-Зелевский"

Еще на предварительном следствии Бах занял крайне враждебную позицию по отношению к Бергеру. Зелевский дал преувеличенное описание обязанностей начальника Главного управления СС и пытался обвинить его в самых тяжких преступления. На суде, однако, выяснилось, что многие утверждения свидетеля не подтверждаются фактами, – например, о влиянии Бергера на преступную деятельность Курта фон Готтберга³⁶². Но дело приняло другой оборот, когда Зелевский сообщил следователям о подготовке Бергером идеологических материалов внутри СС, в том числе брошюры «Недочеловек», а также о создании им батальона СС Дирлевангера и его личном участии в подавлении Словацкого национального восстания³⁶³.

Бергер пытался уйти от ответов на неприятные вопросы. Он, например, заявлял, что Дирлевангера следовало бы разжаловать и уволить из СС, но в целом отказался подтверждать факты участия штрафников в массовых убийствах гражданского населения. Судье такая позиция показалась неубедительной, и он согласился с доводами обвинения. 11 апреля 1949 г. бывшего начальника Главного управления СС приговорили к 25 годам лишения свободы³⁶⁴. Согласно заявлению обвинителя доктора Роберта Кемпера, Готтлоб Бергер был причастен к военным преступлениям, преступлениям против человечности и состоял в преступных организациях. Тем не менее в тюрьме он сидел недолго. 15 декабря 1951 г. Бергер был отпущен на свободу³⁶⁵.

Фактически после участия в XI процессе американская сторона решила передать Зелевского в руки немецких судебных органов по денацификации. В январе 1949 г. Баха перевели в лагерь для интернированных Лангвассер, а затем в Эйхштадт под Нюрнбергом. В отличие от своих коллег – Еккельна (казнен в Риге), Прютцмана (совершил самоубийство), Фридриха-Вильгельма Крюгера (совершил самоубийство), Карла-Германа Франка (казнен в Праге), Георга фон Бассевитца-Бера (скончался в лагере НКВД в Сибири) – Зелевский остался жив. Он решил изменить тактику, чтобы восстановить репутацию «порядочного немца»³⁶⁶.

Хотя Бах продолжил играть роль «хорошего нациста», боровшегося с гитлеровской системой, от некоторых своих прежних показаний он отрекся. Например, он утверждал, что ряд его заявлений на Международном военном трибунале был сделан под давлением. Не считая себя виновным в Холокосте, Зелевский не признал аутентичность письма врача СС Роберта Гравитца Гиммлеру, в котором говорилось о психологических проблемах Баха после участия в расстрелах евреев. Бывший генерал СС также использовал в своих интересах тот факт, что ни в Нюрнберге, ни Польше он не был обвинен в какой-либо преступной деятельности³⁶⁷.

Однако все попытки Баха запутать судебные органы не сработали. Как совет по денацификации Мюнхена, так и апелляционный совет пришли к выводу, что Зелевский был крупным преступником, который добровольно сделал себя инструментом нацистской политики уничтожения на Востоке. Он был приговорен к 10 годам лишения свободы. Баху отказали в государственной пенсии и запретили занимать политические или правительственные должности. Он мог зарабатывать на жизнь только черным трудом и был ограничен в месте жительства. Зелевского должны были отправить в лагерь. Но здесь в его пользу сыграло несколько обстоятельств. Программа по денацификации подходила к концу, и ее инфраструктура, включая лагеря для задержанных, постепенно демонтировалась. Кроме того, Бах провел 5 лет в американском плену, что было учтено судом. И, наконец, почти полная утрата его женой двигательных функций и невозможность ухаживать за ней со стороны несовершеннолетних детей побудили суд к тому, чтобы летом 1950 г. опустить гиммлеровского сподвижника из-под стражи³⁶⁸.

Новая жизнь Баха-Зелевского сильно отличалась от той, какой она была у него и до, и во время войны. Влача жалкое существование, он арендовал двухкомнатную квартиру в Экерсмюлене, в крестьянской деревне к югу от Нюрнберга. После долгих поисков ему удалось найти работу ночным сторожем в фирме «Службы охраны и контроля Карла Тауэра». Каждую ночь он отправлялся на мопеде в Нюрнберг и проверял 56 объектов, находившихся под сигнализацией. За свою работу Бах получал 400 марок в месяц. Несколько раз его вызывали на судебные процессы в качестве свидетеля. Зелевский в основном дистанцировался от своих показаний на Международном военном трибунале, а в некоторых случаях отказался свидетельствовать против своих коллег по СС, в частности Удо фон Войшра, Карла Вольфа и Гейнца Райнефарта. В последнем случае он даже намекал на то, что его показания могли быть сфальсифицированы³⁶⁹.

Одновременно с этим Бах не переставал подавать заявления в суд о том, чтобы «несправедливый приговор» в отношении его личности был изменен. Себя он представлял последовательным врагом советской системы и жаждал передать свой опыт солдатам и офицерам «демократического вермахта». Скорее всего, в это же время он подготовил для научно-исследовательского отдела американской разведки обстоятельный доклад об опыте борьбы с партизанским движением в оккупированных нацистами странах³⁷⁰. Этим шагом он планировал изменить свою послевоенную судьбу. Но многие его надежды оказались беспочвенными иллюзиями. Единственно, что ему удалось, – это организовать в середине 1950-х гг. эмиграцию трех своих сыновей в США, где у них было гораздо больше шансов на нормальное будущее, чем в ФРГ³⁷¹.

В 1954 г. почти все расследования против Баха были прекращены. Зелевский даже немного воспрял духом и приступил к написанию воспоминаний о войне. Однако вскоре от работы над военными мемуарами пришлось отказаться. Западногерманские судебные инстанции решили внимательно разобраться со всеми делами Баха, тем более тогда для этого появились новый инструмент. В 1958 г. в Людвигсбурге было создано Центральное управление судопроизводственных учреждений по расследованию нацистских преступлений. Этот орган систематически обрабатывал информацию о преступлениях и проводил первоначальные расследования, которые затем передавались в региональные прокуратуры. Прокуроры в Центральном управлении стали вести более глубокую экспертизу злодеяний нацистов и заниматься поиском потенциальных свидетелей и преступников. Сотрудники организации налаживали контакты с юридическими органами других стран, в том числе социалистического лагеря, для получения доступа к важным документам³⁷².

15 декабря 1958 г. Баха-Зелевского арестовали. В его скромном жилище был проведен обыск. Основной причиной для ареста стали показания его бывшего водителя, Пауля Цуммаха – одного из ликвидаторов Антона фон Хоберга. Зелевский считал, что его ближайший сотрудник погиб во время войны. Однако Цуммах уцелел и долгое время скрывался, пока не был найден правоохранительными органами ФРГ. Водитель показал на суде, что заказчиком убийства наездника из Восточной Пруссии был именно Бах. 10 февраля 1961 г. окружной суд Нюрнберга-Фюрта за пособничество и подстрекательство к убийству приговорил Зелевского к 4 годам и 6 месяцам тюрьмы³⁷³.

Но на этом проблемы у Баха не закончились. 17 ноября 1961 г. тот же суд приговорил Зелевского к 4 годам и 10 месяцам заключения за лжесвидетельство и намеренное сокрытие фактов своей преступной деятельности³⁷⁴. Наконец, 20 сентября 1962 г. Баха приговорили к пожизненному заключению за убийство трех коммунистов в 1933 г. Как писала пресса в те дни, вместе с генералом-карателем на скамье подсудимых сидело еще 5 бывших эсэсовцев, выполнявших его приказы³⁷⁵.

Помимо этого, против Зелевского было возбуждено еще не менее 9 уголовных дел. Центральное управление и криминальная полиция вплотную подошли к преступлениям на оккупированных территориях Советского Союза и Польши. В результате тщательного расследования была установлена прямая ответственность Баха за убийство 2000 евреев-мужчин в Белостоке в июле 1941 г. и расстрел около 4000 евреев разного пола и возраста с 19 по 23 октября 1941 г. в Могилеве. На основании собранных документов было возбуждено новое дело против 10 других бывших командиров войск СС, которые под руководством Баха уничтожали еврейское население в Белоруссии летом и осенью 1941 г.³⁷⁶

Но все производство по делам было прекращено 10 сентября 1963 г. Нюрнбергский окружной суд, в соответствии с параграфом 154 I регламента ведения уголовного процесса, посчитал излишним рассматривать крупные преступления Зелевского, так как он уже получил пожизненное заключение. Данный факт вызвал возмущенные публикации в европейских газетах и журналах, особенно в Польше, где давно хотели привлечь Баха к ответственности за убийство 150 000 жителей во время подавления восстания в Варшаве. Тем не менее юридические структуры Западной Германии остались верны уже принятому решению³⁷⁷.

После осуждения Бах провел остаток жизни в мюнхенской тюрьме Штадельгайм. Он снова попал в заголовки газет в 1971 г., когда его обнаружили в одной их частных клиник Нюрнберга, где его лечили от «заблуждений нацистской эпохи». После жестких публичных протестов его вернули обратно. 8 марта 1972 г. он скончался в тюремной больнице³⁷⁸.

VII. История дневника. Проблемные вопросы и характеристика

Дневник Баха-Зелевского позволяет взглянуть на войну глазами человека, проводившего в жизнь политику уничтожения на Востоке. Это взгляд хитрого, коварного и жестокого врага, осознававшего, какие перед ним стоят цели и задачи. Кроме того, это взгляд идеологически мотивированного врага, мировоззрение которого базировалось на биологическом расизме, принципе харизматического лидера и милитаризме. Автора этого дневника нельзя отнести к числу кабинетных убийц, как это делает американский социолог М. Манн³⁷⁹. Напротив, Зелевский являлся непосредственным организатором казней и участником расстрелов.

Записки фон дем Баха в большинстве своем лишены каких-либо сентенций нравственного порядка. Многое из того, что творилось в его душе, он оставил за пределами личных заметок. Но даже такой подход не смог избавить его от постоянных угрызений совести, которые он пытался заглушить с помощью наркотиков. Ощущения вины и страха, бесконечные душевные муки не давали ему покоя, поэтому он стремился уйти от них через самооправдание. Наиболее ярко это проявилось в беседе с Кубе об убийстве евреев в операции «Нюрнберг». Осуждая фон Готтберга за эти преступления, Бах, подобно Пилату, умыл руки и заявил гауляйтеру, что его «совесть осталась чистой»³⁸⁰.

Религиозно-философские воззрения Зелевского в рамках дневника не имеют ничего общего с христианством. Его мировосприятие опиралось на деистические и ницшеанские представления, на расовую теорию. Уже на первой странице журнала он сетует на то, что евангелическое учение стало платформой для смешения между немцами и поляками, в чем он обвиняет не кого-нибудь, а самого основателя германского протестантизма – Мартина Лютера³⁸¹. Настоящим откровением является его молитва «Неведомому Богу» («Dem unbekannten Gott»), записанная им в дневнике перед отправлением на фронт в конце ноября 1942 г. Название для «моления» он позаимствовал у Ницше, но подвел под него идеи национал-социализма, прося, в том числе, сохранить жизнь Адольфу Гитлеру³⁸². В период подавления Варшавского восстания Зелевский, войска которого убивали местных жителей, рассуждал о гуманизме. Генерал СС был немало удивлен заявлением британского радио, причислившим его к военным преступникам, в то время как он, отправляя варшавян в концлагеря, якобы защищал «человечество перед Богом»³⁸³.

Автор до мозга костей предан Гитлеру и Гиммлеру. Он негативно относился к офицерам вермахта, потерявшим веру в фюрера во время советского контрнаступления под Москвой, но с восхищением отзывался о населении Восточной Пруссии, которое после покушения на Гитлера явило образец преданности вождю³⁸⁴. Веру в Гитлера Зелевский сохранил и после войны, хотя некоторое время ему пришлось разыгрывать спектакль с возвращением в лоно католической церкви, а затем в лютеранство. В 1961 г., будучи уже осужденным за убийство Антона фон Хоберга, Бах открыто заявил в зале суда: «Я был человеком Гитлера, и остаюсь таковым до сих пор… Я все еще убежден в невиновности Гитлера»³⁸⁵.

Журнал Баха-Зелевского охватывает собой практически весь период войны против СССР – с 25 июня 1941 г. по 22 января 1945 г. Сама идея вести дневник Восточного похода возникла у автора еще до нападения. Опыт ведения личных записей у него был огромный – в частности, в архиве Центрального управления по расследованию преступлений национал-социализма Людвигсбурга хранится служебный календарь Баха за 1937 г., известный в настоящее время только узкому кругу специалистов³⁸⁶. Зелевский прекрасно понимал, какая предстоит война, и ему явно хотелось стать хроникером новых побед германского оружия и завоевания жизненного пространства на Востоке.

Как уже отмечалось, дневник высшего фюрера СС и полиции в Центральной России состоит из двух частей. Первая включает в себя записи, сделанные Бахом с июня 1941 г. до конца ноября 1942 г., вторая – с января 1943 г. и до последней декады января 1945 г. Обе части содержат в себе некоторые пробелы, так как автору не всегда удавалось вести заметки ежедневно. Большинство вопросов у историков вызывает первая половина журнала. То, что Зелевский ее редактировал, сегодня нет сомнений. Основной аргумент в пользу этой точки зрения высказал историк К. Герлах. По его мнению, Зелевский пытался таким образом скрыть многие злодеяния³⁸⁷. Вместе с тем нельзя упускать из виду и другой факт: автор мог не упоминать об экзекуциях, исходя из соображений секретности, ведь процедура убийства врагов Рейха не подлежала огласке и должна была оставаться в тайне.

Наряду с этим в журнале встречаются моменты, относящиеся к преступлениям войск СС и полиции. Хотя эпизоды такого плана попадаются не часто, но их наличие отрицать невозможно. То ли автор забыл о них, то ли специально оставил – сказать трудно. В любом случае, характер его деятельности становится ясным. Главная особенность заключается в том, что расстрелы евреев и других групп населения Бах скрывал за рассказами о войсковых операциях. Одновременно с этим Зелевский практически не прибегал к помощи маскировочных и затемняющих смысл выражений, характерных для отчетов айнзатцгрупп полиции безопасности и СД. Термины, обозначающие «убийство» – такие, например, как «переселение» (Umsiedlung), «участие в работах» (Arbeitseinsatz), «особое обращение» (Sonderbehandlung) и др. – в дневнике отсутствуют. Бах иной раз достаточно откровенен. Он пишет прямо, что проведен расстрел³⁸⁸, уничтожен противник³⁸⁹, захвачены пленные³⁹⁰, населенные пункты сровняли с землей³⁹¹, местные жители взлетели на воздух³⁹².

Необходимо также сосредоточить внимание на проблеме, связанной с содержанием некоторых фрагментов дневника. Как утверждает Герлах, в полном объеме провести их проверку не представляется возможным. Существующие записи не всегда совпадают с контентом безупречных источников, в результате чего остаются вопросы, не позволяющие прояснить ключевые ситуативные моменты³⁹³. Во многом это происходит потому, что Бах-Зелевский намеренно оставлял в журнале лакуны, хотя события, свидетелем которых он стал, должны были бы подвигнуть его к тому, чтобы отразить их в дневнике. В ряде случаев эта проблема решается за счет сопоставления журнальных записок с документацией органов, вступавших с Бахом в тесное взаимодействие. Но при всей релевантности данного вида источников ответы на интересующие историков вопросы так и не найдены.

Вместе с тем многие фрагменты дневника могут быть проверены с помощью других материалов. Например, как в немецких, так и российских архивах отложились оперативно-служебные документы, имеющие прямое отношение к деятельности Баха-Зелевского. Эти источники имеют особую ценность, поскольку они раскрывают основные направления деятельности высшего фюрера СС и полиции в Центральной России. Значительная часть указанных документов использовалась западногерманскими органами правосудия для расследования преступлений, совершенных Зелевским. Ряд оригинальных источников еще в 1960-е гг. предоставила советская сторона³⁹⁴.

При анализе дневника Баха зарубежные специалисты постарались выяснить, когда автор журнала занимался его редактированием – во время войны или после ее окончания. Так, Р.Б. Бирн высказала версию, что о своем оправдании Зелевский думал еще в период военных действий и уже тогда мог переработать наиболее «опасные» для него фрагменты записок³⁹⁵. Другой точки зрения придерживается М. Барелковский. Историк предполагает, что в момент подавления восстания в Варшаве Бах не вел свой дневник, а ограничился лишь перепиской со своей супругой. Записи в журнале, относящиеся к варшавским событиям, появились несколько позже. Тогда же, скорее всего, состоялась и первая правка. Но и она, считает ученый, не была последней. Вторая редакция журнала произошла по окончании войны. В результате дневник Баха прошел двойное редактирование, прежде чем обрел свой сегодняшний вид³⁹⁶.

Однако анализ спорных фрагментов журнала показывает, что большинство из них вполне сочетаются с другими источниками, введенными в научный оборот. Информация в дневнике, и в том числе о Варшавском восстании, не входит в противоречие с этими документами, а наоборот, дополняет их, расширяя наше представление о событиях, произошедших на оккупированных территориях СССР и Польши.

Еще одна проблема касается того, где был дневник, пока Зелевский находился в американском плену, и когда журнал вновь оказался у него в руках. Согласно объяснению самого Баха, в апреле 1945 г. он отправил дневник с надежным офицером к семье в Рицлерн (Австрия). Его жена Рут положила записки в металлическую канистру и закопала. Журнал, включавший в себя несколько тетрадей, был предварительно перемотан свиной кожей. В 1950 г., когда Зелевского освободили из лагеря для интернированных, он отыскал тайник с материалами. Состояние тетрадей было неудовлетворительным. Все документы промокли. Дневник пришлось восстанавливать заново³⁹⁷.

Рассказ Баха вызывает у специалистов известные сомнения. И в первую очередь потому, что в канистре был спрятан оригинал второй части дневника, а где была первая, до сих пор неизвестно. Также маловероятно, чтобы такого человека, как Зелевский, могли после освобождения оставить без надзора. И, наконец, неясно, когда и как он успел сделать машинописную копию дневника, который, по сути, трудно поддавался восстановлению из-за плохого состояния рукописного подлинника. Все эти вопросы по-прежнему нуждаются в прояснении³⁹⁸.

Тем не менее в записках эсэсовского генерала содержится весьма ценная информация о военном времени. Особое значение имеют данные о борьбе с партизанским движением. Насколько известно, материалы штаба начальника соединений по борьбе с бандами в конце войны были эвакуированы из Восточной Пруссии в Зальцбург и вместе с другими документами уничтожены там до того, как в город вошли американские войска³⁹⁹. Как замечает Р.Б. Бирн, «о многих акциях по борьбе с партизанами мы вряд ли что-либо узнаем, кроме оставшихся от них кодовых наименований»⁴⁰⁰. Учитывая это, необходимо сказать, что журнал фон дем Баха стал своеобразным ключом к материалам его штаба, поскольку определенная часть документальных источников была им инкорпорирована в корпус дневника, благодаря чему сегодня есть возможность восполнить многие образовавшиеся пробелы.

В структурном плане военный журнал Баха-Зелевского состоит из трех частей:

– первая включает в себя фрагменты писем к его жене и ответы на них, заметки личного плана, размышления о своей жизни и службе, о войне, о своих взглядах на религию, о противнике, о международном положении; фрагменты личной переписки между Бахом и Гиммлером, а также германскими военачальниками;

– вторая – самая большая часть дневника – состоит из оперативно-служебных документов (сводки и донесения); предложения по вопросам, касавшихся использования частей СС и полиции в борьбе с партизанами; отчеты фон дем Баха о проведении антипартизанских операций в Белоруссии, на Украине и в Европе; личные приказы Гиммлера, направленные Баху, приказы о назначении Баха на командные должности и подчинение ему соответствующих частей и соединений войск СС; сообщения и фрагменты документов об использовании коллаборационистов – украинских полицейских, батальона СС «Дружина» В.В. Гиль-Родионова, штурмовой бригады СС «РОНА» Б.В. Каминского, польских полицейских, эстонской бригады СС, добровольцев 1-й мотопехотной бригады СС, фрагменты доклада фон дем Баха о генерале А.А. Власове; немецкие пропагандистские материалы; переводы трофейных партизанских документов, захваченных во время операций в Белоруссии;

– третья часть включает в себя событийную информацию – о встречах с командующими вермахта, руководителями СС, СД, полиции порядка, представителями различных нацистских ведомств; совещания по подготовке и проведению боевых операций и обеспечению войск.

При переводе с немецкого языка использовалась машинописная копия дневника, созданная в Федеральном архиве ФРГ в Берлине с копии, предоставленной в 1953 г. Бахом-Зелевским. В настоящее время документ хранится в фонде R 20, дело 45/b. В целом качество самого источника удовлетворительное. Примерно пятая часть дневника серьезно повреждена и практически выцвела, поэтому, прежде чем осуществлялся перевод, была проведена подготовительная работа по реанимации данного фрагмента.

Несмотря на разнообразие представленных в дневнике тем, он характеризуется внутренним единством. Автор всюду сохраняет свой собственный стиль, максимально соответствующий его приемам и методам. Синтаксическое построение фраз довольно однообразно, а лексика иногда отличается бедностью. Одновременно с этим в дневнике есть определенный элемент обезличенности, присущий военным писателям, на что Бах-Зелевский, несомненно, ориентировался, исходя из соображений принадлежности к германской военной традиции. Вместе с тем присутствие этих нивелирующих тенденций не выключает само лицо автора, которое сохраняется со всеми свойственными ему чертами и человеческой индивидуальностью.

В отличие от западных стран, где фрагменты дневника Баха-Залевского выходили в некоторых научных журналах и сборниках документов⁴⁰¹, в России журнал начальника соединений по борьбе с партизанами не публиковался никогда. Поэтому он представляет значительный научный интерес и открывает еще одну страницу, связанную с периодом немецкой оккупации в 1941–1944 гг.

* * *

Сегодня еще жива одна из дочерей начальника соединений по борьбе с бандами, 85-летняя Ильза, которая отнюдь не считает своего отца жестоким карателем. В беседе с журналистами «Немецкой волны», взявшими у нее интервью в октябре 2019 г., она заявила, что ее «папа был человеком чести»⁴⁰².

Между тем Бах в своем дневнике еще в 1941 г. писал следующее: «Я приказал расстрелять все мужское население деревни»⁴⁰³, «сровняли с землей населенные пункты: Туров, Запесочье, Дворец, Погост, Степец, Озераны, Семуражье и Хочень»⁴⁰⁴, «я принимал участие в каждой операции моих частей СС и полиции»⁴⁰⁵. О том, каким «человеком чести» был фон дем Бах, хорошо показал Международный военный трибунал в Нюрнберге. Чтобы избежать смертной казни, он предал тех, с кем совершал свои преступления. Недаром рейхсмаршал Геринг обозвал его «кровожадной свиньей»⁴⁰⁶.

Актуальность предлагаемого читателям дневника заключается в том, что он изнутри показывает механизмы уничтожения людей на оккупированных территориях Восточной Европы. Одним из таких механизмов была антипартизанская война. Под эгидой борьбы с «бандитами» опустошались целые регионы. Каратели превращали их в «мертвые зоны». Местное население либо убивали на месте (в первую очередь, евреев, а также лояльных советской власти лиц), либо угоняли для принудительного труда в Германию. Войска СС и полиция не останавливались ни перед чем, лишь бы истребить партизан и сочувствовавших им местных жителей.

Мы хотели бы выразить глубокую признательность всем, кто помогал и морально поддерживал нас во время работы. Но особо мы хотели бы поблагодарить нашего польского друга и коллегу, историка Хуберта Куберского (Варшава), который предоставил в наше распоряжение копию записок Баха-Зелевского.

Д.А. Жуков, И.И. Ковтун