Текст книги "Антитраст против конкуренции"

В концепции совершенной конкуренции есть и другие несоответствия. Безусловно, одно из наиболее важных состоит в том, что теория конкуренции никак не связана с процессом конкуренции. Теория совершенной конкуренции в своей основе статична и не является теорией рыночных процессов{50}50
  Дальнейшее обсуждение в большой степени опирается на следующие работы: Murray N. Rothbard, Man, Economy and State, Vol. 2 (Princeton: D. VanNostrand & Co., 1962); Israel M. Kirzner, Competition and Entrepreneurship (Chicago: University of Chicago Press, 1973); Friedrich Hayek, “The Meaning of Competition,”
  Individualism and Economic Order (Chicago: Henry Regnery Company, 1972), pp. 92–106; Paul McNulty, “Economic Theory and the Meaning of Competition,” Quarterly Journal of Economics, Vol. 82 (1968), перепечатано в Yale Brozen, The Competitive Economy: Selected Readings (General Learning, 1975), pp. 64–75. Также см. недавнее исследование Arthur A. Thompson, Jr., “Competition as a Strategic Process,” The Antitrust Bulletin, Vol. 25, № 4 (Winter 1980), pp. 777–803.


[Закрыть]. Стандартная теория предполагает наличие таких условий, которые автоматически приводят к равновесию. Однако эти предположения не объясняют сложных вопросов, связанных с природой процесса конкуренции, и могут с легкостью привести к неверным выводам относительно государственной политики.

Неоклассическая теория конкуренции начинается с заданных условий – с информации, которая уже известна и корректно донесена до всех участников рынка. Экономическая деятельность, осуществляемая в таких условиях, представляет собой механическую максимизацию прибыли, которая не оставляет места для проб и ошибок. В правильном понимании модель совершенной конкуренции не движется к состоянию равновесия, а сама является условием равновесия.

Поскольку теория совершенной конкуренции начинается с предположений о равновесии, она исключает из рассмотрения существенные аспекты реального процесса конкуренции. Например, вопрос о том, как предприниматель узнает потребительский спрос, в стандартной теории превращается в предположение о том, что данная информация уже известна всем предпринимателям полностью и без искажений. Вопрос о том, как предприниматель находит наиболее эффективное сочетание факторов производства, в традиционной модели становится допущением, что такие сочетания уже известны и применяются всеми поставщиками. Вместо вопроса о том, как предприниматель определяет виды и степень дифференциации производимой продукции, возникает предположение об однородности всей продукции. Короче говоря, модель исходит из наличия информации, выявление которой составляет цель процесса конкуренции.

Более того, оптимальность конкурентного равновесия тривиальна. Совершенная конкуренция оптимальна, если вся необходимая информация известна, и только в том случае, если она неизменна. Оптимальность совершенно конкурентного решения зависит от статичности мира с неизменными параметрами и предпочтениями. При этом очевидно, что с течением времени на любом реальном рынке обстоятельства и предпочтения меняются, и это серьезно ослабляет применимость неоклассической модели. Совершенно конкурентное равновесие в меняющемся мире не может быть эффективным, поскольку перемены означают возникновение новых продуктов, новых комбинаций факторов, нового понимания предпочтений потребителей и их реакции на цены. Меняющийся мир допускает возможность соперничества, проб и ошибок, непрерывной предпринимательской деятельности. Но такой процесс постоянного неравновесия несовместим с допущениями модели совершенной конкуренции и ее статическим подходом.

Предпринимательская конкуренция. Конкуренция – это не заданное состояние, а всегда динамический процесс, где продавцы непрерывно стремятся предложить участникам рынка более привлекательные альтернативы. В отличие от модели совершенной конкуренции, это процесс поиска возможностей для получения прибыли, а затем оперирование условиями рынка таким образом, чтобы эти возможности можно было использовать. Если и существует движение в сторону равновесия, то оно состоит именно в процессе поиска и приспособления к рыночным условиям. Конкуренция – это не состояние, а процесс установления равновесия, при котором предприниматели стремятся координировать свои производственные планы с предполагаемыми планами других участников рынка при отсутствии однородной продукции и несовершенстве информации.

В качестве иллюстрации данного процесса представим, что занимаемся покупкой и продажей шариковых ручек. Сделав допущение об обладании полной информацией о рынке, мы тем самым совершенно исключим из рассмотрения весь процесс конкуренции. Если же, наоборот, исходить из того, что знания, связанные с предпочтениями покупателей, технологиями, ценами на факторы производства, рекламой, территориальными факторами и десятками других переменных, носят приблизительный характер, то процесс конкуренции становится социальным локомотивом, помогающим обеспечить более тесную экономическую координацию. При этом некоторые фирмы дифференцируют свою продукцию, а некоторые нет. Одни фирмы могут делать акцент на долговечности своей продукции и продавать свои ручки в розничных магазинах, другие – только на цене и распространять продукцию по почте. Некоторые ручки могут быть изготовлены крупными производителями, которые ранее предлагали своим покупателям только перьевые ручки. Другие могут быть произведены новыми предприятиями, применяющими принципиально иные технологии. Поскольку знание рынка неидеально, отдельные фирмы могут осуществлять значительные вложения в рекламу, оповещение и привлечение потенциальных покупателей, другие – ограничиваются минимальными рекламными расходами или вообще не рекламируют свою продукцию. Необходимо подчеркнуть, что вся эта предпринимательская деятельность является конкурентной и только в процессе поиска компании могут понять, как распределить ресурсы эффективно. Такая деятельность не только не вредит конкуренции или эффективности, как это предполагает стандартная модель, но является сущностью конкуренции.

Неоклассическая конкуренция и общественное благосостояние. Главной ошибкой, свойственной традиционной концепции конкуренции, является то, что та самая практика деловых отношений, составляющая суть процесса конкуренции, трактуется в ней как неэффективное распределение ресурсов. Компании конкурируют друг с другом путем дифференциации продукции, создания новых товаров, предоставления скидок, расположения в местах, удобных для покупателей, рекламирования цен и услуг, при обретения более дешевых ресурсов по сравнению с конкурентами. И так как эта деятельность отсутствует в ходе максимизации в условиях совершенной конкуренции и в самом состоянии равновесия, то она часто классифицировалась как монополистическая и неэффективная. Однако то, что некоторые «окрестили» монополией, на самом деле является процессом конкуренции на рынке, находящемся в неизбежном состоянии неравновесия.

Наиболее пагубной трактовка неоклассической модели является в случае дифференциации продукции. Поскольку в стандартной модели конкуренции изначально предполагается однородность продукта, то, следуя своей собственной логике, модель должна трактовать дифференциацию продукции как признак неэффективности. Но почему надо начинать анализ конкуренции с предположения об однородности существующей продукции? Если бы, наоборот, конкурентная модель строилась на основе выявления предпочтений потребителей, однородность продукции могла бы стать одним – но только одним – из возможных конкурентных исходов. Другие возможные исходы основывались бы на различной степени дифференциации продукции, поддерживаемой добровольными предпочтениями, которые демонстрируют потребители. Если признать, что дифференцированные продукты имеют субъективную ценность, за которую покупатели согласны платить, то совершенную конкуренцию с однородной продукцией нельзя считать единственно оптимальной или эффективной.

Серьезной аналитической ошибкой является принятие процесса конкуренции на рынке за монополию. Ошибочным также является отождествление простой максимизации прибыли отдельными фирмами (в равновесии) с реальной конкуренцией в бизнесе. Так, связь нулевой экономической прибыли с эффективным распределением ресурсов или, наоборот, полного отсутствия ценовой политики с конкурентным поведением является совершенно условной: фирмы, принимающие цены как заданные, не более конкурентны, чем фирмы, устанавливающие цены. Если конкуренция определяется динамически, то возможными и желательными являются самые разные стратегии установления цен и максимизации прибыли. Не следует также ожидать, что реальное состояние отрасли придет к долгосрочному равновесию (если бы только мы могли ждать достаточно долго); долгосрочные равновесия в нашем мире не встречаются. Короче говоря, при формировании государственной политики необходимо отказаться от каждого из аспектов модели совершенной конкуренции. В отличие от распространенного мнения, эта модель не только бесполезна и не обладает прогностическими возможностями, но и ведет к ложным ожиданиям в отношении предпочтительной для общества структуры рынков и деятельности компаний. Последствия ее использования в качестве стандарта для антимонопольной политики при определении степени конкуренции или монопольной власти ничем не отличаются от катастрофы.

Теперь обратимся напрямую к анализу модели благосостояния, описанной выше в этой главе. Следует напомнить, что в этой модели неэффективность распределения ресурсов соотносится с некими объективно определенными «конкурентными» ценой и объемом выпуска. Но если совершенная конкуренция одновременно является логически невозможной и неоптимальной, то стандарт эффективности для измерения потерь благосостояния исчезает. Если все компании на открытых рынках столкнутся с наклонными функциями спроса, то цена отклонится от предельных издержек, а объем выпуска будет ограничен. Далее, даже если бы данное «ограничение» производства имело смысл, то почему более высокие цены и прибыль не привлекают компании на рынок, не приводят к повышению объемов производства и снижению цен? Почему в отсутствие государственных ограничений на объем производства «треугольник чистых потерь» не исчезает в результате конкуренции?

Более того, в стандартных моделях благосостояния предполагается, что издержки и выгоды представляют собой объективно измеримые факторы. Однако со строгой теоретической точки зрения понятие объективных совокупных издержек и выгод для общества в целом является серьезным заблуждением. Издержки не только трудно точно определить и измерить в бухгалтерском учете. Строго теоретическое понимание издержек и прибыли заключается в их исключительно личностной и субъективной природе{51}51
  James M. Buchanan, Cost and Choice (Markham Publishing, 1969). Также см. превосходное обсуждение этого вопроса в кн.: Thomas Sowell, Knowledge and Decisions (NewYork: Basic Books, Inc., 1980), pp. 50–52, и Bork, op. cit., pp. 110–113.


[Закрыть]. Издержки какой-либо деятельности – это субъективные значения, присваиваемые экономическим агентом альтернативным возможностям, от которых он отказывается в момент принятия решения. Такая субъективная величина никогда не может быть известна внешнему наблюдателю и поэтому не может быть объективным образом агрегирована для общества в целом.

Если общественные издержки и выгоды нельзя измерить или агрегировать, то заявленная роль неоклассических моделей в обосновании рациональной антимонопольной политики оказывается под вопросом. Как можно показать общественную неэффективность, например, «ограничивающих» соглашений между компаниями, когда выгоды и потери, связанные с такими соглашениями, в принципе невозможно обнаружить, подсчитать или сопоставить? Как мы узнаем, что картельные цены ущемляют потребителей или «общество»? Как мы можем сравнить пользу, получаемую обществом, до и после создания картеля или монополии? И как мы теперь можем заявлять, что определенные формы неценовой конкуренции не соответствуют общественным интересам? Похоже, даже самая лучшая и наиболее обоснованная неоклассическая теория погрязла в серьезных методологических противоречиях.

Совершенно иная концепция экономической эффективности и распределения ресурсов может быть выработана на основе строго субъективистского подхода к издержкам и полезности. Этот подход предполагает, что действия отдельных индивидов целенаправленны и сосредоточены на достижении поставленных целей путем применения схем (планов) использования ресурсов, соответствующих этим целям. Если привлеченные для выполнения намеченных задач средства соответствуют целям, то говорят, что эти средства или планы используются эффективно.

Эффективное достижение целей в контексте социума требует, чтобы конкретный запланированный вид деятельности был скоординирован с запланированной деятельностью других участников рынка. Такая координация не является автоматической в условиях разделения труда и ограниченной доступности точной информации, поэтому неизбежно возникают взаимно несовместимые планы. Если бы участники рынка владели полной информацией о нем, то все планы были бы полностью скоординированными, а рынки стали бы эффективными по определению. Но предположить наличие полной информации – значит исключить из рассмотрения проблему общественной эффективности. Вопрос заключается не в том, как будут распределены ресурсы, если каждый будет иметь полную информацию. Проблема состоит в понимании процессов, благодаря которым генерируется, передается и используется более точная информация, что, в свою очередь, дает возможность наилучшим образом обеспечить координацию планов.

Свободная рыночная экономика автоматически порождает ценовую информацию, которая используется экономическими агентами в попытках скоординировать рассогласованные планы. Люди, принимающие решения, могут отслеживать по ведение участников рынка, будучи чрезвычайно заинтересованными в применении тех схем использования ресурсов, которые наилучшим образом координируются с планами других участников. Поскольку информация не является полной и постоянно меняется, процесс корректировки планов никогда не приведет к окончательному равновесию. Необходимо подчеркнуть, однако, что процесс конкуренции на рынке является мощным стимулом для выявления и использования информации, а также для корректировки планов, которые не достигают целей. Короче говоря, свободный рынок создает среду, в рамках которой индивиды и организации могут вести эффективную деятельность. Это является необходимым и достаточным условием эффективности рыночных процессов{52}52
  Israel Kirzner, Market Theory and the Price System (Princeton: D. Van Nostrand, Inc., 1963), pp. 34–45. См. также Roy E. Cordato, “Austrian Theory of Efficiency and the Role of Government,” Journal of Libertarian Studies, Vol. 4, № 4 (Autumn 1980), pp. 393–403.


[Закрыть].

С этой точки зрения добровольные рыночные соглашения – даже соглашения об ограничении производства в неоклассическом понимании – могут быть эффективными, поскольку направлены на повышение степени координации планов соответствующих участников рынка. Подобные соглашения должны считаться приемлемыми ex ante[3]3
  До события (лат.)


[Закрыть] для достижения желаемых целей. Законодательный запрет или ограничение подобных соглашений в рамках данной концепции неизбежно приведет к снижению эффективности и общественной скоординированности.

Существует несколько явных преимуществ рассматриваемой теории эффективности. Во-первых, вся профессиональная полемика, направленная против активной рекламы и дифференциации продукции, просто рассыпается, поскольку относится к обсуждению целей, в то время как понятие общественной эффективности связано только со средствами. Во-вторых, нигде в нашем обсуждении эффективности не требуется агрегирование издержек и выгод индивидов; экономические агенты самостоятельно производят оценку своих издержек/выгод, и общественное благосостояние увеличивается благодаря свободному обмену, поскольку индивиды могут лучше координировать свои планы и заключать любые соглашения, которые они считают эффективными. Наконец, все государственные ограничения или запреты на торговлю и контрактные соглашения тем самым оказываются общественно неэффективными в научном понимании, которое не зависит от аргументации, основанной на естественных правах для свободных рынков, кратко описанной в главе 1.

Вышеупомянутая критика в адрес теории совершенной конкуренции и ее роли в формировании политики регулирования отчасти встречается и в классической литературе, хотя в вопросах государственной политики позиции этой теории все еще весьма сильны. Некоторые экономисты красноречиво доказывали, что понятие совершенной конкуренции является заблуждением и что простое сравнение уровня благосостояния в реальном мире и в модели очень рискованно. Эта критика приобрела большое значение в 1930-е годы, когда Джоан Робинсон и Эдвард Чемберлин разработали свои теории соответственно несовершенной и монополистической конкуренции. Джоан Робинсон, например, писала:

Для того чтобы провести обоснованное теоретическое сравнение объемов производства по конкретной отрасли в условиях конкуренции и в условиях монополии, необходимо сделать очень сильные допущения. Во-первых, мы должны четко представлять, что мы понимаем под рассматриваемым товаром. Во-вторых, желая понять, что произойдет с объемом производства и ценами, если определенный товар, до сих пор производившийся конкурирующими фирмами, монополизируется, мы должны допустить, что в результате этого ни кривая спроса на товар, ни издержки производства любого заданного объема продукции не изменятся. Эти предположения вряд ли могут быть выполнены в какой-либо реальной ситуации{53}53
  Joan Robinson, The Economics of Imperfect Competition, 2nd ed. (New York: St. Martin’s Press, 1961), pp. 143–144.


[Закрыть].

Кроме того, существовали целые классы промышленной деятельности (Робинсон особо выделяет железные дороги, а также системы газоснабжения и передачи электроэнергии), в которых, вследствие сильного разброса в издержках, любые общие сравнения бессмысленны{54}54
  Joan Robinson, The Economics of Imperfect Competition, 2nd ed. (New York: St. Martin’s Press, 1961), p. 166.


[Закрыть].

Профессор Чемберлин критиковал неоклассическую теорию конкуренции еще более резко:

Понимание того, что продукция дифференцирована, поднимает проблему разнообразия и делает очевидным факт, что чистая конкуренция не может более ни в каком отношении считаться идеальной с точки зрения анализа общественного благосостояния… Различия во вкусах, желаниях, доходах и местонахождении покупателей, а также различия в использовании товаров – все это указывает на потребность в многообразии и необходимость заменить концепцию «конкурентной модели» моделью, объединяющей монополию и конкуренцию. До какой степени и в каком виде должна существовать монополия, а также при каких мерах социального регулирования – все это остается под вопросом{55}55
  Edward H. Chamberlin, The Theory of Monopolistic Competition (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1948), p. 214.


[Закрыть].

Такие экономисты, как Дж. М. Кларк, Дж. К. Гелбрейт и Самнер Г. Шлихтер, также отвергали концепцию совершенной конкуренции как идеал общественного благосостояния при решении вопросов государственной политики{56}56
  J. M. Clark, “Toward a Concept of Workable Competition,” American Economic Review, Vol. 30 (June 1940), pp. 241–56, и Competition as a Dynamic Process (Washington: Brookings Institution, 1961). См. Sumner H. Slichter, “In Defense of Bigness in Business,” и John Kenneth Galbraith, “The Economics of Technical Development,” в Monopoly Power and Economic Performance: The Problem of Industrial Concentration, 3rd ed. см. в Edwin Mansfield (New York: W. W. Norton and Company, 1974), p. 13 и pp. 36–44.


[Закрыть]. И наконец, два интеллектуальных титана – Йозеф Шумпетер и Ф. А. фон Хайек, – придерживаясь весьма различных точек зрения на процесс конкуренции, были единодушны в критике модели чистой конкуренции как ориентира для анализа экономической политики.

Критика Шумпетера. Шумпетер постоянно упрекал своих коллег-экономистов за рассуждения о конкуренции и, соответственно, о капитализме в статических терминах. В его понимании, конкуренция была непрерывным процессом «созидательного разрушения», возникающим в результате появления «нового товара, новой технологии, нового источника сырья, нового типа организации… [процессом,] который обеспечивает решительное сокращение затрат или повышение качества… и угрожает существующим фирмам не незначительным сокращением прибылей и производства, а полным банкротством»{57}57
  Шумпетер Й. Капитализм, социализм и демократия. М.: Экономика, 1995, с. 128.


[Закрыть]. Этот вид инновационной конкуренции был несовместим с совершенной конкуренцией и тем идеальным предприятием, существование которого предполагалось в условиях совершенной конкуренции. Вместо этого «самым мощным двигателем» динамической конкуренции является крупная капиталоемкая фирма. Шумпетер приходит к выводу о том, что:

совершенная конкуренция не только невозможна, но и нежелательна и никак не может считаться образцом идеальной эффективности. Следовательно, ошибочно строить теорию государственной экономической политики исходя из принципа, что большой бизнес надо заставить работать так, как работала бы данная отрасль в условиях совершенной конкуренции{58}58
  Шумпетер Й. Капитализм, социализм и демократия. М.: Экономика, 1995, с. 153.


[Закрыть].

Критика Хайека. Австрийский экономист Ф. А. фон Хайек обрушился с критикой на неоклассическую теорию конкуренции в своей лекции в Принстонском университете в 1946 году{59}59
  Лекция Хайека под названием “The Meaning of Competition” в его труде Individualism and Economic Order (Chicago: Henry Regnery Company, 1972), pp. 92–106.


[Закрыть]. Хайек доказывал, что многие экономисты исключают из рассмотрения процесс конкуренции или просто принимают как данность то, что компании заранее знают вкусы потребителей, наименее затратные комбинации ресурсов и всю остальную необходимую информацию о рынке. Если бы данные сведения были заранее известны, рассуждал Хайек, то рынки уже достигли бы равновесного состояния. По его словам, «современная теория конкурентного равновесия изначально предполагает существование ситуации, которая, на самом деле, есть следствие процесса конкуренции»{60}60
  Лекция Хайека под названием “The Meaning of Competition” в его труде Individualism and Economic Order (Chicago: Henry Regnery Company, 1972), p. 94.


[Закрыть].

Для Хайека, как и для всех современных представителей неоавстрийской школы, конкуренция – это сам процесс поиска, а не окончательное статическое состояние равновесия. Теория равновесия, не принимающая во внимание процесс предпринимательства, была просто бесполезной для понимания конкуренции на рынке.