Текст книги "Антитраст против конкуренции"

Концентрация является наиболее популярным и важным инструментом анализа организации рынков. Рыночная концентрация (коэффициент концентрации) означает долю активов или продаж крупнейших фирм в определенной отрасли или на определенном рынке. Средняя рыночная концентрация измеряет степень концентрации на всех рассматриваемых рынках путем усреднения показателей концентрации для каждого из них. Совокупная концентрация равна доле активов (продаж) крупнейших компаний в экономике безотносительно конкретных отраслей или рынков. Все три показателя концентрации были использованы структуралистами для доказательства того, что определенная степень контроля над рынком или изменение этих долей во времени имеет прямое отношение к монопольной власти, конкуренции и общественному благосостоянию. Их вывод заключался в том, что высокая (или возрастающая) степень концентрации в отдельной отрасли или экономике в целом негативно влияет на конкуренцию и является общественно неэффективной{78}78
  Например, в Studies by the Cabinet Committee on Price Stability (Washington, D.C: U.S. Government Printing Office, 1969) смело заявлялось, что «рыночная концентрация напрямую связана с интенсивностью конкуренции в отрасли» (p. 54). Блестящую критику идеи о том, что высокая концентрация угрожает конкуренции или благосостоянию потребителей, см. в John S. McGee, In Defense of Industrial Concentration (New York: Praeger Publishers, 1971).


[Закрыть].

Даже если принять атомистическую конкурентную модель за оптимум, концентрация или ее изменение ничего не скажут нам о конкуренции или благосостоянии потребителей. Наличие отрасли или отраслевого сектора с высокой (или возрастающей) степенью концентрации вполне согласуется с понятием конкуренции в динамическом определении. Если конкуренция представляет собой процесс соперничества между компаниями на открытых рынках, то благодаря возрастанию концентрации этот процесс может приобрести бо́льшую интенсивность и стать более эффективным. Концентрация увеличивается по мере роста небольших фирм, демонстрирующих большую эффективность по сравнению с остальными. Концентрация также может повыситься из-за внедрения фирмами новых продуктов, ставших более популярными у потребителей по сравнению с другими товарами-аналогами. Компании могут осуществлять слияния, с тем чтобы добиться экономии от масштаба в производстве, распределении, научно-исследовательских разработках или финансировании капиталовложений, и эта экономия, в свою очередь, также может привести к увеличению концентрации. Во всех перечисленных случаях повышение концентрации совершенно не означает, что уровень конкуренции непременно снизится или что возникнут потери ресурсов, а общественное благосостояние (даже если бы мы могли его измерить) автоматически снизится. Концентрация может разрушить чудесный мир совершенной конкуренции, но вряд ли нанесет вред эффективности конкурентного процесса.

Это становится еще более очевидным, когда повышение концентрации обусловлено поведением потребителей, которые сосредотачивают свои расходы на продукции одной фирмы или группы фирм и стойко игнорируют продукцию других. Означает ли такая концентрация наличие монопольной власти, неэффективность распределения ресурсов или снижение удовлетворенности потребителей? Здесь, как и везде, структуралисты понимают вопрос неверно. Отталкиваясь от данной степени концентрации и используя неоклассическую теорию цен, они приходят к пессимистическим выводам о поведении фирм и функционировании рынков. Тем не менее, если бы они отталкивались от выявленных предпочтений потребителей на открытом рынке, они бы увидели, что рыночная концентрация отражает только выбор покупателей и эффективность предпринимательской деятельности, т. е. что структура рынка определяется его функционированием, а не наоборот. Если концентрация отражает вкусы, технологию и улучшение координации фирм, то называть подобные ситуации неэффективными было бы полным абсурдом.

Но даже в пределах структуралистской теории понятие концентрации рынка стало объектом для основательной критики{79}79
  Sanford Rose, “Bigness is a Numbers Game,” Fortune, Vol. 80 (November 1969), pp. 113, 115, 226, 228, 230, 232, 234, 237-238.


[Закрыть]. Как определяется высокая степень концентрации, какое увеличение концентрации можно считать опасным и являются ли критерии одинаковыми для всех рынков? Если концентрация не изменяется со временем, хотя ведущие компании меняют свои позиции и долю рынка или уступают место новым компаниям, то какие выводы следует сделать из этой информации? Прежде всего, как определить границы рассматриваемого рынка: следует ли учитывать импортируемые и бывшие в употреблении товары и нужно ли исключить из расчета иностранные и непромышленные активы? Как можно дать объективные и однозначные ответы на эти вопросы?

Примером неоднозначности является серьезное правительственное исследование концентрации, опубликованное в 1969 году под названием «Исследования Комитета по стабильности цен». В работе использовались данные по 213 отраслям, хотя классификация производственной сферы выделяет свыше 400 различных отраслей. Почти половина всех отраслей в экономике была исключена из исследования, поскольку их продукция в 1963 году стала слишком дифференцированной по сравнению с продукцией 1947 года, что сделало корректное сопоставление невозможным. Следовательно, тенденции в степени концентрации рассматривались для старых консервативных отраслей, товарные линейки которых не претерпели значительных изменений. Далее, в работе использовались средние невзвешенные показатели концентрации для различных рынков, из которых не исключались иностранные и непромышленные активы, принадлежавшие охваченным исследованием национальным производителям, и в которых не учитывались импортированные или бывшие в употреблении товары{80}80
  Sanford Rose, “Bigness is a Numbers Game,” Fortune, Vol. 80 (November 1969), pp. 230–232.


[Закрыть]. И хотя было сделано заключение о том, что «средняя рыночная концентрация производственных отраслей не проявила заметной тенденции к возрастанию или снижению за период с 1947 по 1966 год»{81}81
  Studies by the Cabinet Committee on Price Stability, p. 58.


[Закрыть], из этого методологического кошмара просто невозможно получить сколько-нибудь определенные выводы, касающиеся конкуренции или благосостоянии потребителей.

Даже если бы концентрация была абсолютно надежным индикатором конкуренции, существует на удивление мало эмпирических доказательств того, что выраженное возрастание средней рыночной концентрации со временем (при соответствующем снижении уровня конкуренции в экономике) действительно имело место. Исследования отраслевой концентрации за период 1901–1947 годов, а некоторые – за период вплоть до 1976 года, обнаруживают в лучшем случае умеренно возрастающий тренд. Ранние работы Эйдельмана{82}82
  Morris A. Adelman, “The Measurement of Industrial Concentration,” in Mansfield, pp. 83–88.


[Закрыть], Наттера{83}83
  G. Warren Nutter, The Extent of Enterprise Monopoly in the United States, 1899–1939 (Chicago: University of Chicago Press, 1951).


[Закрыть] и Нельсона{84}84
  R. L. Nelson, Concentration in the Manufacturing Industries of the United States (New Haven: Yale University Press, 1963).


[Закрыть] служат подтверждением идеи о том, что общий уровень отраслевой концентрации, достигнутый в начале XX века, остается относительно стабильным до сих пор.

Если даже вычисление средней рыночной концентрации является методологическим кошмаром, то показатель совокупной концентрации еще более далек от того, чтобы характеризовать уровень конкуренции и благосостояния потребителей{85}85
  Morris A. Adelman, “Monopoly and Concentration: Comparisons in Time and Space”, in The Economics of Antitrust: Competition and Monopoly, см. в Richard E. Low (Englewood Cliffs, N.J.: Prentice-Hall, 1968), p. 52. См. также Willard F. Mueller и Larry G. Hamm, “Trends in Industrial Concentration, 1947 to 1970,” Review of Economics and Statistics, Vol. 56 (November 1974), pp. 511–513.


[Закрыть]. Рыночная концентрация хотя бы затрагивает конкуренцию между компаниями на одном и том же рынке. Совокупная же концентрация, напротив, рассчитывается не по микроэкономическим данным о рынках, а путем определения доли крупнейших компаний в продажах или активах всей обрабатывающей промышленности. Однако, что означает данная степень концентрации или возрастание (снижение) совокупной концентрации применительно к ценам, издержкам, инновациям, конкуренции или распределению ресурсов в отдельной индустрии, неизвестно. Короче говоря, совокупная концентрация даже сама по себе не может измерить конкуренцию или общественную неэффективность.

Мы показали, что теория совершенной конкуренции и структуралистский подход к конкуренции по своей природе являются некорректными и не могут служить основой какой бы то ни было рациональной антимонопольной политики. То, что эти теории принимают за проявления монопольной власти, на самом деле представляет собой экономические преимущества, которых добились определенные компании – абсолютную экономию и экономию от масштаба, например, – или следствия предпочтений потребителей в пользу одного вида продукции перед остальными. Более того, неэффективное распределение ресурсов, которое описывают данные теории, на самом деле неэффективно, только когда оно сравнивается с несопоставимым критерием – совершенно конкурентным равновесием. Очевидно, что данная теория монопольной власти должна быть признана несостоятельной для использования в целях антимонопольного регулирования.

Монополия и рыночные процессы

Отказ от стандартной теории монопольной власти и распределения ресурсов не означает отказ от всех подобных теорий. Если конкуренция является процессом, при котором предприниматели предлагают более «привлекательные альтернативы другим участникам рынка»{86}86
  Kirzner, op. cit., p. 20.


[Закрыть], тогда возможность по своему усмотрению ограничивать подобные предложения и способы адаптации к рыночной ситуации определяется как монопольная власть. А так как адаптация является неотъемлемой частью функционирования свободного рынка, то источник ограничений для входа на рынок и для права гибко реагировать на меняющиеся условия должен находиться вне рынка.

Правительство может препятствовать процессу конкуренции посредством законотворчества, создавая правовые барьеры для входа на рынок и ограничивая процесс обмена. Подобные ограничения наносят вред потребителям и попадающим в рамки этих ограничений компаниям, поскольку при этом не происходит взаимовыгодного обмена и координации планов{87}87
  Правовые барьеры следует четко отличать от барьеров, не связанных с законодательным регулированием, описанных ранее в данной главе. Как мы уже доказывали, последние возникают и сохраняются в результате свободного выбора потре бителей, и, следовательно, нельзя утверждать, что они негативно влияют на благосостояние потребителей.


[Закрыть]. Нанесение ущерба потребителям и неэффективность распределения ресурсов имеют место по той причине, что использование ресурсов происходит не в полном соответствии с добровольными предпочтениями участников рынка. Государственные франшизы, сертификаты общественной полезности, лицензии, тарифы, программы по поддержанию цен, патенты и любые другие способы вмешательства государства в добровольный обмен и производство являются примерами монополии. Все они способны нарушить координацию планов и привести к сосредоточению монопольной власти в руках компаний, законодательно защищенных от открытой конкуренции{88}88
  Yale Brozen, “Is Government the Source of Monopoly?” Intercollegiate Review (Winter 1968–69), перепечатано в The Libertarian Alternative: Essays in Social and Political Philosophy, см. в Tibor R. Machan (Chicago: Nelson-Hall Company, 1974), pp. 147–169.


[Закрыть]. С этой точки зрения именно государство, а не свободный рынок является настоящим источником монопольной власти.

Один из выводов данной концепции состоит в том, что монопольная власть не может существовать без прямой поддержки государства, хотя и было широко распространено мнение, что, наоборот, конкурентные рынки без присмотра регулирующих органов превращаются в монопольные. Предполагалось, что некоторые компании способны хищническими методами устранить своих конкурентов и в конце концов монополизировать рынок. Более того, установив контроль над рынком, эти компании якобы могут воспользоваться своей властью – сократить объем выпуска и повысить цены.

Однако такая аргументация всегда имела серьезные недостатки. Даже если бы подобный сценарий развития событий был вероятным (а он маловероятен, так как хищнические методы устранения конкурентов являются весьма дорогостоящими на открытых рынках{89}89
  Wayne A. Leeman, “The Limitations of Local Price Cutting as a Barrier to Entry,” Journal of Political Economy (August 1956), pp. 329–332. Кроме этого, см. John S. McGee, “Predatory Price Cutting: The Standard Oil (N.J.) Case”, Journal of Law and Economics, Vol. 1 (October 1958), pp. 137–169, обсуждение анализа McGee в главе 3. Также см. Roland H. Koller II, “The Myths of Predatory Pricing,” Antitrust Law and Economics Review, Vol. 4 (Summer 1971), pp. 105–123.


[Закрыть]), то попытки устранения конкурентов все равно представляют собой конкурентный процесс. Крупные компании, ведущие себя подобным образом, надо полагать, постарались бы снизить цены, увеличить свою эффективность и производительность, предложить дополнительные услуги потенциальным покупателям, т. е. сделать все, чтобы обезопасить свой бизнес от соперников. С точки зрения потребителей, такая конкурентная деятельность является просто замечательной, и ей ни в коем случае не следует препятствовать.

Кроме того, фирмы покидают открытые рынки в конечном счете благодаря выбору потребителей. Именно потребители решают покончить с конкуренцией поставщиков (возможно, на время), отказываясь от продукции некоторых производителей в пользу того, что им кажется лучшей альтернативой. Они могут игнорировать более низкие цены и более качественные услуги, сохраняя существующую структуру рынка. Тратя свои деньги на продукцию, которая максимально соответствует их субъективным представлениям о полезности, потребители тем самым сокращают количество компаний на рынке. Следует ли ограждать потребителей от возможности осуществлять свободный выбор ради того, чтобы якобы защитить их самих от возникающей монополии? Ресурсы не являются распределенными неэффективно, если они распределены в соответствии с проявившимися предпочтениями потребителей на открытом рынке.

Наконец, «монополист» на свободном рынке не «контролирует рынок» (это ошибочная формулировка теоретиков организации отраслевых рынков) и не может распределять ресурсы неэффективно, как предполагает традиционная теория. Рынок не только не подвергается монополизации или контролю, но остается открытым для конкуренции, т. е. для любых предпринимателей, имеющих правильное представление о том, как обслужить потребителей более эффективно, чем уже оперирующая на рынке компания. Последнюю следует рассматривать как фирму, монополизирующую текущие предпочтения потребителей, а не сам рынок товаров и услуг{90}90
  Монополия на свободном рынке соответствует выбору потребителей до тех пор, пока сохраняется закрепленный законом свободный доступ на рынок. «Монополизация» текущих предпочтений потребителей не наносит им ущерба и не должна запрещаться законом.


[Закрыть]. Если предпочтения изменятся, то монополия преобразуется в более привычную структуру.

На самом деле, продолжительные дискуссии о монополии на полностью свободном рынке являются надуманными, поскольку подобные ситуации хоть и не вызывают сожаления, как отмечалось выше, но в действительности исключительно редки. Для того чтобы установить монополию на свободном рынке, необходимо безошибочное предпринимательское чутье (как в краткосрочном, так и в долгосрочном периоде) в отношении потребительского спроса, технологий, места расположения, поставки материалов и цен, а также тысяч других неопределенных величин; требуется также точное определение границ соответствующего рынка. Лишь немногие компании в истории бизнеса, будь то до или после возникновения антимонопольного законодательства, смогли приблизиться к этому идеалу, не говоря уже о его воплощении на длительный период. Так называемая спокойная жизнь, которой якобы наслаждается монополист на свободном рынке, является, как мы увидим далее, частью антимонопольного мифа.

В то же время определенные группы интересов использовали государство в попытке законным путем добиться монопольного положения в рамках капиталистической системы. Вполне вероятно, что стремление к установлению государственного контроля над входом на рынок и ограничению конкуренции во многих отраслях было вызвано их неспособностью самостоятельно монополизировать свободный рынок. В последующих главах мы постараемся обосновать как иллюзорность явления монополии на свободном рынке, так и связь разрушительной монопольной власти с государственным регулированием в экономике.

Глава 3. Монополия и закон Шермана: от дела E. C. Knight (1895) до дела Standard Oil of New Jersey (1911)

Первый судебный процесс, начатый в соответствии с новым законом и дошедший до Верховного суда, имеет огромное значение. Такой процесс зачастую является испытанием закона на применимость и даже конституционность. Поэтому иск, который правительство подало в 1893 году против American Sugar Refining Company по обвинению в нарушении закона Шермана и по которому в 1895 году Верховным судом было вынесено решение, стал чрезвычайно важным во многих отношениях{91}91
  United States v. E. С. Knight Co., 156 U.S.1 (1895).


[Закрыть].

Дело E. C. Knight (1895)

Однако дело E. C. Knight стало небольшой катастрофой для Министерства юстиции США и для практики применения антимонопольного законодательства на федеральном уровне. Да, большинство Верховного суда допускало, что приобретение компанией American Sugar Refining Company компании E. C. Knight и трех других независимых заводов по производству сахара создавало тенденцию к образованию монополии в сахарной промышленности и увеличило долю первой компании на этом рынке до 95 %. Но, хотя на рынке Восточного побережья оставалась только одна крупная компания по производству сахара (Nash Spaulding & Company){92}92
  Elliot Jones, The Trust Problem in the United States (New York: The Macmillan Co., 1923), p. 44.


[Закрыть], Верховный суд определил, что создание «Сахарного треста» не было нарушением закона Шермана. Свое решение судьи мотивировали тем, что близкое к монопольному положение American Sugar Refining Company в производстве сахара не обязательно означало монополизацию или противозаконное ограничение торговли между штатами и что такое монопольное положение в отрасли лишь случайным, косвенным образом затрагивало торговлю и коммерческие отношения между штатами{93}93
  Donald Dewey, Monopoly in Economics and Law (Chicago: Rand McNally and Company, 1966), p. 214.


[Закрыть]. Представляя мнение большинства, судья Верховного суда Фуллер в заключение сказал:

Закон [Шермана] запрещает монополию и ограничение торговли или коммерческих отношений между штатами и зарубежными странами, в то время как в данном случае следует сделать вывод о том, что результатом оспариваемой сделки [по приобретению компаний] явилось образование монополии на производство предмета первой необходимости…{94}94
  United States v. E. С. Knight Co., 156 U.S., p. 328–329.


[Закрыть].

Из этого не следует, что попытка монополизации или фактическая монополия на производство была попыткой, предполагаемой или совершенной, монополизации коммерческих отношений, несмотря на то, что при сбыте товара неизбежно задействуются механизмы торговли. В доказательствах не усматривается намерение ограничить торговлю или коммерческие отношения, а того факта, что, как мы видели, они могут быть косвенно затронуты, недостаточно для принятия решения в пользу истца{95}95
  Ibid., p. 331 (выделено мной).


[Закрыть].

Следовательно, монополии-производители не подпадали под юрисдикцию федеральных судов, пока не имели места попытки со стороны этих компаний ограничить торговлю или коммерческие отношения.

Изменения на рынке производства сахара после 1895 года практически полностью лишили решение не ликвидировать «Сахарный трест» Хавемейера практического значения с экономической точки зрения. Независимо от судебной системы конкурентные рыночные силы в сахарной промышленности быстро уничтожили близкое к монопольному положение «Треста». Доля American Sugar в производстве сахара на внутреннем рынке непрерывно снижалась с 95 % в 1893 году до всего лишь 25,06 % к 1927 году. После того как компанию обвинили в попытке ограничить производство в 1893 и 1894 годах, на рынке переработки сахара возникла конкуренция, в результате которой доля American Sugar снизилась до 85 %, а прибыль – до уровня, на котором она находилась до 1893 года. Таким образом, конкуренция на свободном рынке нейтрализовала власть «Треста» еще до того, как было вынесено решение по делу Knight{96}96
  Sugar Institute et al. v. United States, 297 U.S. (1936), pp. 533, 565. Выражаю признательность Йейлу Броузену, который привлек мое внимание к быстрому снижению рыночной доли компании American Sugar в 1890-е годы.


[Закрыть].

Причины неизбежного возникновения конкуренции на рынке производства сахара установить нетрудно. Высокий тариф на внутреннем рынке, более чем доступное сырье по исторически низким ценам, отсутствие эксклюзивных патентов, относительно простая технология, а также возрастание роли свекловичного сахара на внутреннем рынке сделали выход на рынок переработки сахара легким и в меру прибыльным. Такие компании, как United States Sugar Refining, California & Hawaiian Sugar Refining, New York Sugar Refining, Arbuckle Brothers, Federal Sugar Refining, Warner, Revere, Cunningham Sugar Refining, Pennsylvania Sugar, Western Sugar Refining, Godchauz Sugars, W. J. McCahan Sugar Refining and Molasses, Savannah Sugar Refining, Imperial Sugar и National Sugar Refining (25 % акций которой владела American Sugar Refining), а также многие другие были – в то или иное время – активными конкурентами American Sugar, и многие из них сумели выжить и добиться процветания. В 1920 году, например, насчитывалось уже 105 заводов, производивших сахар из свеклы; к тому времени производство такого сахара достигло почти 15 % рынка сахара-рафинада. Короче говоря, хотя в определенный момент «Сахарный трест» доминировал в отрасли, и ему принадлежали акции нескольких потенциальных конкурентов, он оказался совершенно неспособен предотвратить появление конкурентов на рынке сахара-рафинада.

Кроме того, практически отсутствуют статистические данные в подтверждение того, что компания American Sugar Refining смогла воспользоваться своей предполагаемой монопольной властью на рынке в течение сколько-нибудь продолжительного периода времени. Розничная цена сахара-рафинада составляла более 9 центов за фунт в 1880 году; 6,9 цента в 1890 году; 5,3 цента в 1895 году; 6,1 цента в 1900 году; 6 центов в 1905 году и 6 центов в 1910 году. Оптовые цены составляли 9,602 цента за фунт в 1880 году; 6,171 цента в 1890 году; 4,152 цента в 1895 году; 5,320 цента в 1900 году; 5,256 цента в 1905 году и 4,972 цента в 1910 году. Теоретическая разница в цене между нерафинированным и рафинированным сахаром, за счет которой владелец сахарорафинадного завода получал прибыль, колебалась от максимального уровня 1,437 цента в 1882 году (задолго до «монополии») до 0,72 цента в 1890 году; 0,882 цента в 1895 году; 0,5 цента в 1899 году; 0,978 цента в 1905 году и 0,784 цента в 1910 году. В 1895 году (когда доля American Sugar на рынке сахара-рафинада составляла 95 %) разница была меньше, чем в 1910 году (когда ее доля составляла менее 62 %). В 1894 году цены на сахар-рафинад были на 0,852 цента ниже, чем в 1910 году. В заключение следует отметить тот факт, что неспособность антимонопольного законодательства ликвидировать «Сахарный трест» не породила всеохватную эксплуататорскую монополию, возникновение которой предсказывалось экономической теорией, а любые торговые ограничения, имевшие место в сахарной промышленности, происходили не по причине монопольной власти на рынке, а вследствие тарифной политики государства{97}97
  Информация по ценам взята из книги Elliot Jones, The Trust Problem in the United States (New York: The Macmillan Company, 1923), p. 117. Дополнительную информацию можно найти в работе Joshua Bernhart, The Sugar Industry and the Federal Government (Washington, D.C.: Sugar Statistical Service, 1948), p. 21. Ревизионистскую историю Сахарного треста с особым упором на взаимосвязи между концентрацией рынка и тарифной политикой см. в работе Richard Zerbe, “The American Sugar Refining Company, 1887– 1914: The Story of a Monopoly, Journal of Law and Economics, Vol. 12 (October 1969), p. 339–375.


[Закрыть].

Вполне очевидно, что Верховный суд не интересовала никакая информация о деятельности компании American Sugar Refining. Экономический анализ тарифа на сахар, условий входа на рынок переработки сахара, цен и объемов производства, а также обвинения в использовании хищнических методов не сыграли большой роли в принятии судом окончательного решения.