Текст книги "Снегопад в Берлине / A Snowfall in Berlin"

7
Лаура

(МУЛЛИГАН за столиком, МЕГАН – официантка).

МЕГАН. Значит, вы пришли сюда, чтобы допросить меня подальше от съемочной площадки или потому, что по уши влюбились в меня?

МУЛЛИГАН. Я пришел сюда за пирогом.

МЕГАН. Пирог ужасный.

МУЛЛИГАН. Я – американец. У меня нет вкуса и крошечный мозг. Почему вы здесь работаете? Я думал, вы – актриса.

МЕГАН. Это независимое кино. Если нам везем, мы зарабатываем достаточно денег, чтобы оплатить проезд до настоящей работы.

МУЛЛИГАН. Вы снимались в этом фильме до появления Розы?

МЕГАН. Меня планировали на ее роль, но Наташе что-то не нравилось. Потом она пришла сюда, увидела Розу, и мне досталась роль лучшей подруги. Я всегда лучшая подруга. Ирония в том, что подруг у меня нет и не было вовсе. За исключением Розы, но она мертва. Может, это опасно, быть моей подругой. Лучше держать дистанцию.

МУЛЛИГАН. Вас не волновало, что роль получила Роза?

МЕГАН. Я была за нее счастлива. Только что она голодала, а теперь знала, что еды хватит, и есть крыша над головой, и у нее главная роль в фильме. Девушке повезло. На какое-то время.

ЭМИЛИЯ. Пиковая дама.

МУЛЛИГАН. Теперь, когда Розы нет, эта роль станет вашей?

МЕГАН. Наташа еще не решила. Вы думаете, это причина, по которой я убила ее?

МУЛЛИГАН. Не знаю. Это причина?

МЕГАН. Если вы не влюблены в меня, тогда влюблены в кого-то еще. У вас вид человека, обнаружившего, что он в ситуации, которую не может контролировать. Так женщины зарабатывают фингалы.

МУЛЛИГАН. Вы исследовали эту проблему, так?

МЕГАН. Я изучала анормальную психологию.

МУЛЛИГАН. Вы полагаете меня анормальным?

МЕГАН. Все мужчины анормальные. Любовь анормальная. Эмилия говорит, что вы снова и снова просматривали эпизоды, которые мы отсняли с Розой. Трудно оторвать от нее взгляд. Я знаю, о чем говорю. Это «Лаура».

МУЛЛИГАН. Какая Лаура?

МЕГАН. Фильм. «Лаура». Вы его не видели?

МУЛЛИГАН. Я нечасто хожу в кино.

МЕГАН. Муллиган, что вы делаете вне службы, кроме как приходите сюда и обвиняете меня в убийстве? Неважно. Я скорее всего, не хочу этого знать. На картине изображена мертвая девушка, это я про фильм «Лаура», и детектив, расследующий ее убийство безнадежно влюбляется в нее.

МУЛЛИГАН. В мертвую девушку на картине?

МЕГАН. Именно. Вы влюблены в мертвую девушку. Люди всегда влюблялись в Розу. Такой она была. Никто ничего не мог поделать.

МУЛЛИГАН. Вы ее любили?

МЕГАН. Все любили.

МУЛЛИГАН. За исключением того или той, кто ее убил.

МЕГАН. Особенно тот или та, кто ее убил. Вы не любите кино, но Снова и снова сидите и смотрите одно и то же, всю ночь. Вы влюблены, это несомненно.

МУЛЛИГАН. Я что-то ищу.

МЕГАН. Что именно?

МУЛЛИГАН. Узнаю, когда найду.

МЕГАН. А может, вы влюблены в Наташу? Ее тоже все любят. Должно быть, это большой гвоздь в заднице, когда все тебя любят.

МУЛЛИГАН. Разве вас любят не все?

МЕГАН. Только ублюдки.

МУЛЛИГАН. Что вы делаете после работы?

МЕГАН. Хотите пригласить меня на свидание?

МУЛЛИГАН. Я спрашиваю вас, что вы делаете после работы.

МЕГАН. После работы я прохожу сквозь зеркало и оказываюсь в фильме, который снимает Наташа.

МУЛЛИГАН. А после съемок?

МЕГАН. Сижу дома и в темноте смотрю кино. Я что-то ищу. Послушайте, пусть только это останется между нами, ирландцами. Эти люди. Они могут быть такими соблазнительными. Но им нельзя доверять. Они не такие, как вы.

МУЛЛИГАН. Да, они гораздо красивее.

МЕГАН. Я пытаюсь кое-что до вас донести. Вы считаете себя крутым парнем, но это дело вам не по зубам. Это не ваш мир. В этом мире вы – сама наивность. Эти люди, как фильмы. Она пролезают вам в голову, и оттуда вам их уже не прогнать. Управляющий смотрит на меня, как страдающий запором тролль. Вам лучше оставить мне хорошие чаевые.

МУЛЛИГАН. Мой вас совет. Уходите из кинобизнеса. Иначе ваш труп найдут в ванне.

МЕГАН. Может, я хочу, чтобы мой труп нашли в ванне. Может, и Роза этого хотела.

МУЛЛИГАН. Определитесь с этим, пожалуйста. Вы думаете, ее убили, или вы думаете, что она хотела умереть?

МЕГАН. Может, и то, и другое. В любом случае, ее убили эти люди. Я не знаю, как. Но они убили ее. Заставьте их за это заплатить. Но после того, как мы снимем этот фильм. Сначала я хочу стать звездой. Потом они могут убить и меня.

(Она поворачивается и уходит).

8
Головокружение

КОУТС. Это так по-американски, с вашей стороны, тереться там, где вам не рады и к чему вы не имеете никакого отношения. Глубоко в сердце американцы верят, что Бог отдал им мир и все живое в нем, чтобы они делали с этим все, что им заблагорассудится.

МУЛЛИГАН. В чем ваша проблема? С чего такое отношение к американцам?

КОУТС. Нет у меня особого отношения к американцам. Я так отношусь к любому стаду жестоких, нетерпимых к мнению других, размахивающих Библией, слабоумных, дурно пахнущих, толстозадых, разевающих рот кретинов.

МУЛЛИГАН. Вам лучше следить за тем, что говорите, приятель.

КОУТС. Следить за тем, что говорю? С какой стати? Это свободная страна. Да, я замечаю, что ваш народ на эволюционной лестнице стоит на пару ступенек ниже мартышек, но это не дает вам права мне угрожать.

МУЛЛИГАН. Я вам не угрожаю. Просто предупреждаю, что вам следует быть осторожнее, разговаривая с полицейским детективом.

КОУТС. Я стою предупрежденный. Хотя предпочитаю сидеть предупрежденным, если не возражаете. Стоять предупрежденным – беда для моих коленей, а я провел на коленях слишком много времени, поклоняясь Снежной Королеве. (Садится за стол, наливает стакан). Ничего не могу поделать, я попал в западню этой вульгарной, алчной, обожающей оружие, лицемерной выгребной ямы, именуемой Америка. А что самое худшее, это заразное. Глупость здесь заразительна. Хуже венерической болезни. И я начинаю терять мой выговор. Теперь уже говорю на каком-то ломаном английском. И американские фильмы – самое никчемные, идиотские экскременты на поверхности земли.

МУЛЛИГАН. Но вы здесь, участвуете в съемках одного из них.

КОУТС. Это правда. Я упал гораздо ниже моего статуса. Вам не понять, какой важной фигурой я был в цивилизованном мире, где хотя бы тридцать процентов населения может прочесть, что написано на задней стороне коробки с кукурузными хлопьями. В Англии я считался достаточно известным драматургом, во всяком случае, зарабатывал на жизнь. Я пишу сценарии. Отношусь к своему делу серьезно, а это означает, на меня смотрят свысока кретины и крадут идеи паразиты. Дома фильмы достаточно глупые, и, заверяю вас, невероятно скучные, но они не идут ни в какое сравнение с тем неприлично дорогим, неумолимо недоразвитым и граничащим с дебильностью дерьмом, которое производят в этом круге ада.

МУЛЛИГАН. Тогда что вы здесь делаете?

КОУТС. Умираю. Я умираю, Египет[2]2
  Отсылка к трагедии Шекспира «Антоний и Клеопатра».


[Закрыть]. Моя жизнь – покойницкая. Я беаю, как крысы, по кучкам старых костей. (Пьет). Я приехал сюда ради денег, но, как только оказался здесь, понял, что совершил чудовищную ошибку. Однако всякий раз, когда я еду в аэропорт, у меня начинается паническая атака. Мир вращается, и я вижу себя падающим с большой высоты, как Ким Новак в «Головокружении» или Сатана, в океан. А потом ухожу все глубже и глубже в воду, в вечную темноту. К тем, кого забыл Господь.

МУЛЛИГАН. Но вы ничего не можете заработать на этом фильме. Почему вы здесь? Почему не в Голливуде, где действительно заработывают хорошие деньги?

НАТАША. Русская матрешка. Каждая вселенная прячется внутри другой.

КОУТС. Наташа. Ответ – Наташа. Я не смог устоять перед ней. Никто не может. Наташа – величайший вызов для такого мужчины, как я. Невероятно сексуальная. Чарующие глаза. Несомненно, пытающий внутри огонь. Но прикоснись к ней, и она жесткая, как замороженная белка. Она не пускает меня в себя. Фигурально и в прямом смысле этого слова. Она сводит меня с ума. И наслаждается этим. Не скажу, что она делает это специально, но она знает, что происходит, и это доставляет ей удовольствие. Я думаю, это какая-то извращенная месть.

МУЛЛИГАН. Месть за что?

КОУТС. Кто знает? Женщины всегда наказывают какого-нибудь несчастного болвана за то, что сделал им последний мужчина. Эта женщина превратила свою месть в искусство. Для нее все – кино. Она такая естественная перед камерой. Может плакать по заказу. Отсюда вопрос, реальны ли хоть какие-то ее эмоции? В этом она может быть так хороша, что обманывает даже себя. Но какое это имеет значение, если она получает желаемое? И она всегда получает желаемое. В одном эпизоде нам требуется дождь. И дождь идет, как по заказу. Она – королева дождливой страны. Не дайте себя обмануть ее обаянию. Она очень злая. Или очень виноватая. Может, и та, и другая. Самое опасное существо на поверхности земли – женщина, которую ранили. Она совершенно безжалостная. Так что не говорите мне: «Будь осторожен, приятель». Это вам надо быть осторожным. Считайте, что я вас предупредил. Вы стоите предупрежденный. (Пьет).

9
Тварь из Черной лагуны

НАТАША. В моем сне я иду помой в сильный снегопад. Трамваи не ходят, мне холодно, я устала от ходьбы по глубокому снегу, но мира так прекрасен, когда вся грязь укрывается белым, и меня утешает мысль о том, что, добравшись до дома, я поднимусь наверх и наберу полную ванну горячей воды. Наконец, я у цели, и дом такой тихий. Только в гостиной тикают часы моего отца, а наверху капает вода. Меня вдруг охватывает страх, предчувствие, что произошло что-то ужасное. Я взбегаю по ступенькам, сердце гулко колотится. Я едва могу дышать.

РОЗА. Я хочу пойти домой и принять ванной. Чувствую себя такой грязной.

НАТАША. У нас вечером съемка.

РОЗА. Не можем мы пропустить хотя бы один вечер? Я так устала.

НАТАША. Все устают. Посредственности останавливаются. Одержимые двигаются дальше. Актер всегда должен быть одержим и целеустремлен. Не знает он отдыха, как и тиканье божьим часов.

РОЗА. Но мы работает и работаем, и тебя всегда что-то не устраивает.

НАТАША. Нас все устроит, когда мы умрем. А до того мы работаем, пока не сделаем все, как должно. Эмилия, можем, хватит пить?

ЭМИЛИЯ. Да, капитан Ахав. (Одним глотком допивает содержимое стакана).

НАТАША. Мы отстаем от графика. Давайте начнем сегодня со сцены с ванной.

МУЛЛИГАН. То есть это фильм о группе эмигрантов, собравшихся вместе, чтобы сделать фильм о девушке, которая умирает в ванне.

КОУТС. Это Вавилонская башня. Смешение языков, все говорят вместе, как оркестр дьявола, настаивающийся в аду, и никто никого не понимает.

МУЛЛИГАН. Вы снимаете фильм о девушке, которая умирает в ванне, когда актриса, играющая девушку, которая умирает в ванне, на самом деле умирает в ванне.

ЭМИЛИЯ. Только теперь это становится фильмом о фильме, в котором актриса, играющая девушку, умирающую в ванне, действительно умирает в ванне во время съемок фильма о девушке, умирающей в ванне. Я даже не знаю, что еще сказать.

КОУТС. Она бы снимала убийство актеров, если бы знала, что это сойдет ей с рук. И если на то пошло, что изменит смерть нескольких актеров? Их все равно слишком много. Недостатка в актеров нет никогда. Не хватает только денег и времени.

МУЛЛИГАН. Кому пришла в голову идея снять фильм о девушке, умирающей в ванне?

КОУТС. Императрице всея Руси.

НАТАША. Не мне. Это была твоя идея.

КОУТС. Типичный советский ревизионизм. Я подбрасывал ей идеи в отчаянной попытке найти что-нибудь настолько умное, что она согласится переспать со мной, и вот эта, похоже, ее зацепила.

МУЛЛИГАН. Но когда вам пришла в голову эта конкретная идея?

КОУТС. Это известно только Богу, а он ушел на дно вместе с «Титаником». Откуда-то я ее украл. Девяносто процентов фильмов украдены из других фильмов. Дайте мне одиннадцать или двенадцать лет, и я вспомню. Все прошлое знание крутится водоворотом в моей голове.

МИЛЛИГАН. А в фильме, кто убивает девушку?

КОУТС. Есть множество черновых вариантов с самыми разными, взаимоисключающими финалами. Сибирская богиня еще не решила, какой альтернативе достанется сомнительная честь стать нашей групповой галлюцинацией. Она предпочитает, чтобы концовка фильма открылась ей, когда мы туда доберемся, и какой-нибудь демон из доисторического болота нашепчет эту концовку ей на ухо. Вроде Твари из Черной лагуны.

МУЛЛИГАН. То есть никто из вас понятия не имел, как должен закончиться тот фильм?

ЭМИЛИЯ. Вот почему я пью. По этой причине, а еще из-за того, что крошечные люди, которые живут в моем кукольном домике, хотят из него выбраться. Они постоянно висят на телефоне. Я боюсь, что они выводят на нас бомбардировщики.

НАТАША. Эмилия.

ЭМИЛИЯ. По ночам я наблюдаю, как они занимаются сексом. При этом они попискивают, словно плотоядные мыши.

НАТАША. Может, замолчишь?

ЭМИЛИЯ. Не затыкай мне рот. Я – женщина, которая изучала совокупление иероглифов с Эйзенштейном. Я голой играла на тромбоне с Отто Премингером. Я участвовала в групповушке с братьями Люмьер. И я вытащила тебя из канавы, когда ты была никем. Так какого черта ты говоришь, что я должна замолчать?

НАТАША. Хорошо. У нас перерыв. (Уходит).

ЭМИЛИЯ. Я оскорбила ее чувства. Время от времени, необъяснимо, случайный удар пробивает ее защиту, и я чувствую, что умираю.

10
Снегопад в Берлине

(ЭМИЛИЯ уходит в угол, в задумчивости. МУЛЛИГАН следует за ней. НАТАША садится в глубине сцены, словно у стены).

МУЛЛИГАН. Вы у нее помощник режиссера.

ЭМИЛИЯ. Да. Определили на эту должность. Большая честь, знаете ли.

МУЛЛИГАН. Но вы также снимаетесь в фильме.

ЭМИЛИЯ. Мы все снимаемся.

МУЛЛИГАН. Коутс пишет сценарий, но он тоже снимается в фильме.

ЭМИЛИЯ. Все снимаются в этом фильме. Даже вы.

МУЛЛИГАН. Я так не думаю.

ЭМИЛИЯ. Вы так не думаете, но вы в нем. Еще увидите.

МУЛЛИГАН. И вы все из разных стран. Наташа русская. Коутс англичанин. Вы из Италии. Меган ирландка. Роза была мексиканкой.

ЭМИЛИЯ. Да. Здесь мы все эмигранты. Чужаки в невероятно чужой стране, собравшиеся под крылом богини. Вот что делает Наташа. Спасает сирот. Пытается создать вокруг себя маленькую семью, из отброшенных осколков жизни других людей. Хочет быть всем матерью. Беда в том, что получается у нее не очень.

МУЛЛИГАН. Вы сильно не нее злитесь.

ЭМИЛИЯ. Никогда не предполагайте, что знаете всю правду о любой человеческой душе. Сердце другого – темный лес[3]3
  В словаре Даля: «Чужая душа – темный лес». Автор знает русскую пословицу. Чуть изменяет, согласно контексту.


[Закрыть]. Русская пословица.

МУЛЛИГАН. Что вы имели в виду, сказав, что вытащили ее из канавы?

ЭМИЛИЯ. Я подобрала ее на улице, как бродячую кошку. Это было в Берлине. Молодые режиссеры, актеры, все ехали туда. Поздно вечером я возвращалась домой после съемки в заброшенном здании. Шел снег, я замерзла и пребывала в отвратительном настроении, потому что съемка шла не очень хорошо, а я не знала, как исправлять ситуацию. Увидела ее, сидящую у стены, сжавшуюся в комок, с рыжими волосами, падающими на лицо. Я постаралась просто пройти мимо. Ты видишь людей на улице. Жалеешь, но что ты можешь для них сделать? Ты не можешь помочь всем, особенно, если у тебя самой практически ничего нет. Опускаешь голову и продолжаешь идти. Но она казалась такой потерянной, словно существом из сказки. Разумеется, в сказке человек потом раскаивается в том, что помог такому существу. Ты приводишь их домой, а они съедают твоего ребенка. Я подумала об истории, которую моя бабушка рассказывала о своем отце. Темной ночью он возвращался на своей подводе домой и увидел на перекрестке белый сверток. Подумал, что это подброшенный ребенок, остановился, поднял сверток, но увидев, что в нем, отбросил его, куда подальше, и умчался, нахлестывая лошадь. Это был оборотень, дитя демонов. Разум подсказывал – иди дальше, но, в собственному изумлению, я развернулась и пошла к ней. Это был один из моментов, когда ты наблюдаешь за собой со стороны, делаешь то, что не собиралась делать, но, как только начинаешь, пути назад нет, словно кто-то еще использует твое тело. Словно твоя жизнь – кино, и ты заточена в отснятых кадрах. Хочешь вести себя иначе, но не можешь. Я подошла к ней под валящим снегом и спросила, все ли о нее в порядке?

НАТАША. Да.

ЭМИЛИЯ. Ты уверена?

НАТАША. Нет.

ЭМИЛИЯ. Тут она посмотрела на меня, и я увидела ее глаза.

НАТАША (глядя на нее). Я не знаю, кто я.

ЭМИЛИЯ. Она была такая красивая, что у меня перехватило дыхание. И таких глаз я ни у кого не видела. Глаза существа из другого мира. Ты замерзнешь здесь до смерти, сказала я.

НАТАША. Да.

ЭМИЛИЯ. Неужели тебе некуда пойти?

НАТАША. Да.

ЭМИЛИЯ. Судя по выговору, ты – русская. Ты русская?

НАТАША. Я из Сибири. К холоду мы привычные.

ЭМИЛИЯ. Я из Италии. Мы привычные ко всему. Что ты делаешь в Берлине?

НАТАША. Я приехала сюда, чтобы стать танцовщицей. Сегодня у меня был просмотр, но я так ослабела от голода, что едва могла стоять. А потом пошел снег, и я так устала, что мне просто хотелось улечься в снег и заснуть.

ЭМИЛИЯ. Хочешь супа? Тебе нужно согреться.

КОУТС. Ей нужно согреться, но не супом.

ЭМИЛИЯ. А ты заткнись. Это моя история. Тебя там не было.

НАТАША. Я не хочу быть там, где мне не место.

ЭМИЛИЯ. А какой у тебя выбор? Никто не знает, где его место. Эмигранты должны друг о дружке заботиться. Так?

НАТАША. Так. Спасибо.

ЭМИЛИЯ. И я забрала эту прекрасную зеленоглазую незнакомку с собой, согрела ей супа, напоила зеленым чаем, мы сидели и огня и разговаривала, и по мере того, как она согревалась, ее лицо начало светиться, волосы от влаги закудрявились, и она показалась мне печальным, потерянным молодым зверьком, и мое сердце раскрылось, и я позволила ей провести у меня ночь, и с тех пор мы не расстаемся.

МУЛЛИГАН. Но вы снимали фильм. Она была танцовщицей. Теперь она режиссер? Как это случилось?

ЭМИЛИЯ. Я сделал ошибку, пожалев ее. Она приехала в Берлин, чтобы стать танцовщицей, но у нее не было друзей, не было связей, деньги закончились. Она голодала. Не знала, что ей делать. Погибла бы.

РОЗА. Я – голая девушка в твоем сне.

ЭМИЛИЯ. Я позволила ей остаться у меня и сказала, что она может зарабатывать на жизнь, помогая мне на съемочной площадке. Взяла ее своей помощницей. Принести кофе, сэндвичи. И она наблюдала. С того самого момента, как пришла на съемочную площадку, выглядела загипнотизированной. Я не могу описать чувство восхищения, которым она просто лучилась. Глаза стали такими огромными, но она оставалась очень спокойной.

НАТАША. Я словно попала в то место, которое знала в прошлой жизни.

ЭМИЛИЯ. И этот эпизод, который никак не получался.

МЕГАН. Это неправильно, то, что мы делаем.

КОУТС. Если не получался, следовало изменить сценарий.

МЕГАН. Я не люблю предавать людей.

КОУТС. Ты к этому привыкнешь.

МЕГАН. Можем мы остановиться? Это нехорошо.

ЭМИЛИЯ. Я чувствовала раздражение и усталость, не знала, что нужно сделать, и тут голос за моей спиной произнес.

НАТАША. Попробуй без движения. Стой на месте. Просто скажи это, спиной к нему.

ЭМИЛИЯ. Поначалу я отмахнулась от этого предложения. Мало ли что скажет дилетант, ничего не понимающий в съемках. Но других предложений не было, вот мы и попробовали, только для того, чтобы доставить ей удовольствие.

МЕГАН (глядя в зрительный зал, спиной к Коутсу, застыв на месте). Это неправильно, то, что мы делаем.

ЭМИЛИЯ. И сработало. Сработала прекрасно. Потом она предложила что-то еще. И каждый день наших съемок, когда актеры не знали, что делать, они все чаще и чаще смотрели на нее, а не на меня. Сначала мы шутили по этому поводу. Насчет того, кто у нас режиссер.

НАТАША. Слишком много света. Тени должно быть больше. Происходить все должно чуть ли не в темноте.

ЭМИЛИЯ. Она ничего не знала, когда впервые пришла на съемочную площадку, но впитывала все, как губка, всасывала в себя информацию, словно вакуумный пылесос, разговаривала с актерами, с техническим персоналом, задавала вопросы, набиралась опыта. И хотя она только училась, что-то внутри нее все это уже знало.

НАТАША. Это нормально, если не видно ее лица.

ЭМИЛИЯ. Но мы хотим видеть ее лицо.

НАТАША. Да, и когда мы не получаем, что хотим, нам еще больше этого хочется. Просто попробуй.

ЭМИЛИЯ. Она стала для меня такой ценностью, что я поставила ее фамилию в титрах, ассистентом режиссера. Следующий фильм мы снимали в паре, сорежиссерами. Потом она сказала, что хочет снять фильм сама. К тому времени я уже не знала, получится ли у меня снимать без нее, поэтому я согласилась ей помогать. И с тех пор я – ее ассистент.

МУЛЛИГАН. И вас это не возмущало? То, что она подмяла вас под себя?

ЭМИЛИЯ. Если ты технически подкован, компетентен, умен, трудолюбив, знаешь свое дело и вдруг встречаешься с гением, в котором заложено то, что тебе и не снилось… Наблюдать ее работу – это высшая красота, что-то святое. По телу бегут мурашки. Это грустно, но такова жизнь. Она может невообразимое, мертвое в ее руках внезапно становится живым. Просто хороший специалист должен иметь мужество это признать, потому что… То, что ты создаешь, гораздо важнее личного тщеславия. Иначе ты не сознаешь. Разрушаешь.

РОЗА. Мы все заменимые. Нас можно вырезать из фильма. Раньше или позже мы все окажемся на полу монтажной.