Текст книги "Мой возлюбленный – мужчина на Луне"

Картина 22
Откуда берется нижнее белье и что такое любовь

ГАРРИ (появляется с охапкой женского нижнего белья). Что это? Откуда это, черт побери, взялось?

ЭВЕЛИН. Это нижнее белье, Гарри. Почему ты таскаешь с собой мое нижнее белье?

ГАРРИ. Оно новое. Это новое нижнее белье.

ЭВЕЛИН. И что, по-твоему, ты делаешь? Проводишь инвентаризацию?

ГАРРИ. Где ты взяла это нижнее белье?

ЭВЕЛИН. Во Франции. Французы славятся качественным нижним бельем.

ГАРРИ. Где ты его взяла?

ЭВЕЛИН. Купила. Или ты думаешь, что я езжу по Европе и краду нижнее белье?

ГАРРИ. Где ты взяла деньги, чтобы купить нижнее белье?

ЭВЕЛИН. У меня есть деньги. Я могу делать с ними, что пожелаю. А сейчас я хочу принять ванну.

ГАРРИ (хватает ЭВЕЛИН за руку и разворачивает к себе). Где ты взяла деньги?

ЭВЕЛИН. Прекрати. Мне больно.

ГАРРИ. У тебя есть только мои деньги. А я не покупал тебе французские трусы. Так откуда взялись деньги?

ЭВЕЛИН. Стэнни дал мне аккредитив перед отъездом. На случай чрезвычайных обстоятельств.

ГАРРИ. Каких еще чрезвычайных обстоятельств?

ЭВЕЛИН. Откуда мне знать? В будущее заглянуть невозможно. Поэтому такие обстоятельства и становятся чрезвычайными.

ГАРРИ. И что, по его мнению, я собирался сделать? Он думал, что я убегу от тебя и брошу где-нибудь в Европе? Об этом он думал?

ЭВЕЛИН. Я не знаю, о чем он думал. Просто он очень милый человек.

ГАРРИ. Милый? Он – очень милый человек? Ты считаешь милым человека, который напоил тебя и изнасиловал, когда тебе было шестнадцать? Не был он милым. И сейчас не милый. Он меня оскорбляет.

ЭВЕЛИН. Он тебя не оскорбляет. Не все в мире касается тебя, Гарри. Что-то, не знаю, поверишь ты мне или нет, касается именно меня.

ГАРРИ. Ничего здесь тебя не касается. Я – человек с деньгами, поэтому здесь все касается меня. Он дал тебе деньги на случай чрезвычайных обстоятельств, и ты купила французское нижнее белье? Для тебя чрезвычайные обстоятельство – магазин французского нижнего белья? Да за какого идиота ты меня держишь?

ЭВЕЛИН. Не знаю, Гарри. Какой ты идиот?

(ГАРРИ вскидывает руку и бьет ЭВЕЛИН по лицу ладонью. Но сила удара так велика, что она падает на кровать лицом вниз).

ГАРРИ. Это несчастный случай.

ЭВЕЛИН (садится, на глазах слезы. Она потрясена). Я хочу вернуться домой.

ГАРРИ. Не хотел я этого делать. Ударил только потому, что очень тебя люблю. Это его вина – не моя.

ЭВЕЛИН. Он никогда меня не бил. Стэнфорд никогда меня не бил. Ни раз в жизни. Ни разу.

ГАРРИ. То, что он сделал, гораздо хуже.

ЭВЕЛИН. Хуже ничего не бывает.

ГАРРИ. Я – Гарри К. Тоу из Питтсбурга. Я бы никогда не ударил женщину, если бы она не спровоцировала меня. И я не слышу никаких голосов. Хотя время от времени и говорю на разных языках. Не то, чтобы на языках, но на гавайском диалекте галльского. Все слова собираются вместе и пытаются вырваться одновременно, а моя голова полным-полна ворохом образов: лошади, маслобойки, мыши, трупы, баклажаны, груди. Они перемешаны с роем идей, и, складываясь в предложения, залипают во рту, как рыжие волосы продавщицы, которую я однажды бил клюшкой для крокета, пока она не признала, что Святой Дух носил панталоны и был пресвитерианцем, как ее мать, но не таким уродливым и с хорошими зубами, а хаос – явление временное, как девственность в замке Синей Бороды. Таков Божий план.

ЭВЕЛИН. Что?

ГАРРИ. Все дело в этом мерзавце. Этот мерзавец влезает в мою голову, чтобы я не мог думать. Не мог есть. Не мог мочиться. Это чудовищно. Я – Гарри К. Тоу из Питтсбурга. Встань на колени и отдай мне честь.

ЭВЕЛИН. Лучше скажи мне, что ты такое говоришь, потому что ты меня пугаешь.

СТЭНФОРД (раскуривает сигару у чертежного стола). Тебе бы быть осторожнее, Гарри, а не то придет день, когда тебя запакуют в смирительную рубашку и увезут в Покипси.

ГАРРИ. Нет. Не хочу в Покипси. Не хочу в дурдом.

ЭВЕЛИН. Дурдом? Кто что-то сказал о дурдоме? С кем ты говоришь?

СТЭНФОРД. Обед с Девушкой в пироге, нимфы в прозрачных одеяниях подавали вино, миниатюрная Сюзи Джонсон голой выпрыгнула из пирога, а следом за ней вылетела стая дроздов, принялась кружить над столом и кричать. Тебе следовало это видеть, Гарри. Я хотел пригласить тебя, но не решился, потому что ты безумен.

ГАРРИ. Замолчи, ублюдок. Перестань мучить меня.

СТЭНФОРД. Ты пугаешь ее, Гарри. Тебе лучше успокоиться. Но ты не можешь успокоиться. Твои мысли всегда бегут, через Монте-Карло, через Альпы. Быстрые автомобили. Быстрые женщины. Быстрое все. Быстро, быстро, быстро.

ГАРРИ. Он привел меня на гору около Покипси, предложил мне все царства мира и тысячу обнаженных танцовщиц в пирогах, но я закрыл уши руками и не слушал его. Отойди от меня, Сатана. Прочь. Прочь.

ЭВЕЛИН. Все ясно. Утром я уплываю домой первым же пароходом.

ГАРРИ. Нет, не уплывай домой. Пожалуйста, останься. Я сейчас успокоюсь. Обещаю. Умоляю тебя. Я больше никогда тебя не ударю. Клянусь. Извини. Пожалуйста, прости меня. Пожалуйста. Я тебя люблю.

(ГАРРИ, на коленях, держит ЭВЕЛИН сзади, рыдает).

СТЭНФОРД. Мы смотрели вверх, на залитую лунным светом статую Дианы, установленную на крыше, вращающуюся на ветру, обнаженную охотницу в ночи. Мы ей поклонялись.

ГАРРИ. Ты знаешь, я никогда не причиню тебе боль. Никогда, никогда в жизни. Потому что, дорогая моя, потому что, видишь ли, такая она, любовь. Весь этот сумбур. Это отчаяние. Безумие. Порабощение, Такая она, любовь. Я знаю, потому что я – мужчина на Луне. Я – мужчина на Луне.

(ЭВЕЛИН смотрит на СТЭНФОРДА, который курит сигару и наблюдает. Опускает руку, касается волос ГАРРИ. Пианино играет мелодию ее песни под меркнущим светом. Полное затемнение).

Действие второе

Картина 23
Все, что случается, имеет значение

(Звучит мелодия песни ЭВЕЛИН, исполняемая на старом пианино, свет зажигается в нью-йоркской комнате ЭВЕЛИН. Она и СТЭНФОРД стоят и смотрят друг на дружку).

СТЭНФОРД. Я не получу даже поцелуя?

ЭВЕЛИН. Не заслуживаешь ты поцелуя. Я позволила тебе зайти только потому, что люди таращились бы, увидев нас на улице, и мне здесь одиноко. Мама не давала о себе знать с тех пор, как я вернулась в Нью-Йорк.

СТЭНФОРД. А где Гарри?

ЭВЕЛИН. Я вернулась одна.

СТЭНФОРД. Не сошлись характерами с Гарри?

ЭВЕЛИН. Мне надоела Европа.

СТЭНФОРД. Европа надоесть не может. Тебе надоел Гарри. Что случилось?

ЭВЕЛИН. Если и случилось, что тебе с этого?

СТЭНФОРД. Если с тобой что-то случается, меня это тревожит.

ЭВЕЛИН. Теперь это значения не имеет.

СТЭНФОРД. Все, что случается, имеет значение.

ЭВЕЛИН. Если ты в это веришь, как ты можешь жить, как живешь?

СТЭНФОРД. Для меня это единственный способ жить. Нельзя терять ни секунды, детка. Перестань двигаться, и ты умрешь. Жизнь – это постоянное движение. Как и искусство.

ЭВЕЛИН. Здания, которые ты строишь, не двигаются.

СТЭНФОРД. Они дышат. Воздух входит, проносится по ним, выходит. В них живут существа, люди, насекомые, крысы. Солнечный свет играет на них, изменяет. Дождь их изменяет. Холод оставляет свои следы. Люди, скорбят, занимаются любовью, умирают в них. Любое живое существо постоянно двигается, до самой смерти. Все рожденное умирает.

ЭВЕЛИН. Я просто не понимаю, почему я с тобой говорю. Чего ты хочешь?

СТЭНФОРД. Я хочу знать, что все у тебя хорошо. А выглядишь ты не так, чтобы хорошо. Что с тобой случилось в Европе, Эвелин? Что он с тобой сделал?

Картина 24
Романтика в волшебном замке из сказки

ЭВЕЛИН (свет, падающий на СТЭНФОРДА, меркнет, но он остается, наблюдает их теней). Вначале все, по большей части, было очень хорошо. Мне нравились мельницы Голландии и лебеди Мюнхена, маленькие механические куклы в часах и мощеные улицы Парижа. Гарри показывал себя с самой лучшей стороны. Я заставила его устроить мне поездку в волшебный замок, и он нашел для нас такой, в забытом Богом месте. Очень красивый. Точь-в-точь, как в сказках. Вьюны, оплетающие башню, голуби, совы, лабиринт в розовом саду. Я чувствовала себя принцессой.

ГАРРИ (стучит в дверь снаружи). Открой дверь. Твой кофе стынет.

ЭВЕЛИН. Минуточку, Гарри. Я не одета.

ГАРРИ. Я тоже. Открывай эту чертову дверь.

ЭВЕЛИН. Не выпрыгивай из штанов, Гарри. Я голая.

ГАРРИ. Я без штанов.

ЭВЕЛИН. Так надень их.

ГАРРИ. Зачем мне их надевать, если ты голая? Это несправедливо. Ты можешь ходить голой, а я должен надевать штаны.

ЭВЕЛИН. Ты сюда не войдешь, пока не наденешь штаны.

ГАРРИ (отпирает замок и входит). На самом деле у меня есть мастер-ключ. Этому меня научила мать. Власть в руках человека с ключами. А это сюрприз.

ЭВЕЛИН. Что это? Змея?

ГАРРИ. Это не змея. С какой стати мне приносить тебе змею? Это хлыст для лошадей. Видишь?

ЭВЕЛИН. Это, конечно, хорошо, Гарри, но лошади у нас нет.

ГАРРИ. Этот хлыст не для лошади, дорогая. Для тебя.

ЭВЕЛИН. Гарри, и что мне делать с хлыстом для лошадей? Принять участие в Кентуккийском дерби? И потом, это хлыст для быков.

ГАРРИ. Ты сказала, что ты голая, но это не так. Ты солгала.

ЭВЕЛИН. Я была голой, а потом оделась.

ГАРРИ. Не следовало тебе лгать мне, Эвелин. Именно для таких случаев я и купил кнут.

ЭВЕЛИН. Гарри, убери его немедленно. Ты выглядишь, как Зорро.

ГАРРИ. Тогда позволь мне сунуть пальцы тебе в рот.

ЭВЕЛИН. Не хочу я, чтобы ты совал мне в рот свои грязные пальцы.

ГАРРИ. Я – Гарри К. Тоу из Питтсбурга. Я могу сунуть тебе в рот все, что пожелаю.

ЭВЕЛИН. Не говори так со мной. Я терпеть не могу, когда ты так себя ведешь. Это грубо.

ГАРРИ. Я, значит, грубый? Знаешь, что тебе нужно. Тебе нужно научиться хорошим манерам, сладенькая.

(Вскидывает руку с хлыстом и наносит сильный удар по кровати).

ЭВЕЛИН (отпрыгивает, встревоженная неистовством удара). Гарри, да что с тобой такое? Ты сошел с ума?

ГАРРИ. Ты пишешь ему письма, так?

ЭВЕЛИН. Я пишу многим, не только ему.

ГАРРИ. Ты пишешь письма ему и посылаешь их другим людям.

ЭВЕЛИН. Зачем мне писать письма ему и посылать другим людям? Это не имеет смысла.

ГАРРИ. Ты посылаешь их другим людям, чтобы я не узнал, что ты пишешь Стэнфорду Уайту.

ЭВЕЛИН. Я могу писать, кому пожелаю.

ГАРРИ. Ты думаешь, он – лучший любовник, чем я, так?

ЭВЕЛИН. Да любой лучший любовник, чем ты. Мертвец, и тот, как любовник, лучше тебя.

ГАРРИ. Не следует говорить такое человеку с хлыстом! (Новый яростный удар по кровати).

ЭВЕЛИН. Гарри, прекрати. Ты выбьешь кому-нибудь глаз.

ГАРРИ. Пора поставить тебя на место.

(Обходит кровать по часовой стрелке. ЭВЕЛИН отступает, стремясь, чтобы кровать оставалась между ними. Новый удар хлыстом по кровати).

ЭВЕЛИН. Гарри, прекрати.

ГАРРИ. Я – господин. Ты – рабыня. Я – мужчина на Луне.

ЭВЕЛИН. Гарри, я действительно начинаю тревожиться о тебе.

ГАРРИ. Что ж, самое время, сладенькая.

(Удар хлыста одновременно с полным затемнением. В темноте леденящий кровь крик Эвелин).

Картина 25
Большая голова и бородавки

(Свет падает на ЭВЕЛИН и СТЭНФОРДА. Обойдя кровать, ЭВЕЛИН вернулась на то место, где и была в начале картины 23).

ЭВЕЛИН. Иногда он раздевал меня догола, привязывал за кисти к люстре и бил, пока не шла кровь. Ночами я лежала в постели, голая и охваченная ужасом, ожидая, когда он придет и начнет мучить меня. Вокруг на многие мили не было ни души, и Гарри бил меня каждую ночь. Я нашла в его вещах коробку со шприцами. Он был на героине или чем-то еще.

СТЭНФОРД. Господи, Эвелин.

ЭВЕЛИН. Мне оставалось только гладить его по шерстке, пока я не воспользовалась шансом удрать. Вернулась в Америку. Гарри последовал за мной, вот я и переезжала из одного отеля в другой. Но ты знаешь Гарри. Он не сдается.

СТЭНФОРД. Тебе повезло, что ты осталась в живых. Я говорил тебе, что он безумен.

ЭВЕЛИН. Но большую часть времени он был, как щенок, и я его жалела.

СТЭНФОРД. Я не позволю этому садисту и дальше причинять тебе вред. Возьми эту визитку. Это мой адвокат, Гуммель. Сходи к нему. На внешность внимания не обращай. У него огромная голова, маленькое тело и лицо в бородавка. Выглядит он уродом. Но если кто и сможет нагнать на Гарри страха, так это он. Его офис в Бауэри.

ЭВЕЛИН. Не люблю я адвокатов. Не люблю людей, которые что-то делают за деньги. Не хочу идти в Бауэри и встречаться с этим уродом с большой головой и бородавками.

СТЭНФОРД. Привлечь внимание богачей можно только одним способом: пригрозить отнять у них деньги. А для этого необходим такой склизкий сукин сын, как Гуммель. Он – змея, а змея ест грызунов. Это закон природы. Пообещай мне, что сходишь к нему.

ЭВЕЛИН. Конечно, Стэнни. Как скажешь. Это приятно, осознавать, что ты по-прежнему…

СТЭНФОРД. Мне нужно идти. Сделай все, что скажет Гуммель. И Эвелин…

ЭВЕЛИН. Да? Что еще, Стэнни? Ты хочешь сказать мне что-то еще?

СТЭНФОРД (смотрит на нее, вроде бы хочет что-то сказать, но передумывает). Держись подальше от Гарри Тоу.

(Уходит, ЭВЕЛИН смотрит ему вслед).

Картина 26
Отравляя ей разум

ГАРРИ (зовет из глубины сцены, а потом подбегает к ЭВЕЛИН). Эвелин? В чем дело? Почему ты не хочешь видеть меня?

ЭВЕЛИН. Уйди от меня, Гарри. Я не хочу с тобой говорить.

ГАРРИ. Но почему? Что я сделал?

ЭВЕЛИН. Ты знаешь, что ты сделал.

ГАРРИ. Я понятия не имею, что я сделал?

ЭВЕЛИН. Ты сделал что-то ужасное.

ГАРРИ. Что ужасное?

ЭВЕЛИН. Ты знаешь, что. Ужасное и грязное.

ГАРРИ. Я не грязный. Я очень чистый. Я мою ноги шесть раз на дню.

ЭВЕЛИН. Гарри, неужели ты не помнишь, что сделал?

ГАРРИ. У меня память слона. И пенис соответствующий. Но ты это знаешь. Извини. Не стоило мне упоминать мой пенис. Да и слонов тоже. Что я сделал?

ЭВЕЛИН. Ты не помнишь, как привязывал меня к кровати и бил кнутом, пока простыни не окрашивала кровь? Ты не помнишь, как я кричала и умоляла тебя остановиться?

ГАРРИ. Кто распространяет обо мне эту мерзкую ложь? Стэнфорд Уайт отравляет твой разум? Я видел тебя с ним у дома зеркал. Эвви, ты – мой ангел, моя сладенькая голубка. Ты не должна в это верить. И перестань пользоваться румянами. И почему ты разговариваешь с этим монстром, после того, что он с тобой сделал?

ЭВЕЛИН. А как насчет того, что сделал со мной, ты, Гарри?

ГАРРИ. У меня и в мыслях не было причинить тебе вред, лапочка. Честное слово. Ох, лапочка, пожалуйста, прости своего маленького Гарри.

ЭВЕЛИН. Уйди от меня. Я виделась с адвокатом, и он говорит, что имеющегося у нас компромата достаточно, чтобы посадить тебя в тюрьму на семьсот лет.

ГАРРИ. Он послал тебя к этому Гуммелю? Этого типа нужно показывать в «Шоу уродов». Что он сказал тебя обо мне? Все это ложь. Уайт просто хочет, чтобы ты вернулась в его постель. Ты не вернулась, так, Эвви? Господи, скажи мне, что ты не позволила ему вновь пачкать твое тело.

ЭВЕЛИН. Он хотел меня поцеловать, но я ему не разрешила, хотя тебя это совершенно не касается. А теперь оставь меня в покое, а не то я вызову полицию.

ГАРРИ. Этому негодяю меня не испугать. Кто отправится в тюрьму, так это он. Он должен бояться того, что мне о нем известно. Я – Гарри К. Тоу из Питтсбурга. Клянусь графиней Ярмута.

(Поворачивается и убегает в тени в глубине сцены).

Картина 27
Очень милая девушка

СТЭНФОРД (возвращается, взволнованный). Что ты рассказала обо мне этому уроду Гуммелю?

ЭВЕЛИН. Ничего я о тебе ему не рассказывала.

СТЭНФОРД. Что-то ты ему сказала, Эвелин.

ЭВЕЛИН. Я ему сказала, что он должен быть осторожнее с этим Гарри Тоу, потому что Гарри знает о тебе что-то ужасное.

СТЭНФОРД. И что такого ужасного знает обо мне Гарри?

ЭВЕЛИН. Об этом ты должен спросить у него.

СТЭНФОРД. Знаешь, что сделал этот отвратительный тролль? Шантажом нагрел на тысячу долларов.

ЭВЕЛИН. Мистер Гуммель? Я думала, он твой друг.

СТЭНФОРД. Он – адвокат. А потому ничей друг.

ЭВЕЛИН. Я сожалею, Стэнни, но ты сам отправил меня к нему.

СТЭНФОРД. Я послал тебя к нему, чтобы помочь избавиться от Гарри, а не для того, чтобы сообщать ему информацию, с помощью которой он будет выкачивать из меня деньги.

ЭВЕЛИН. Но как он мог шантажировать невинного человека?

СТЭНФОРД. Невинных мужчин не бывает.

ЭВЕЛИН. А невинные женщины?

СТЭНФОРД. Лишь короткое время.

ЭВЕЛИН. Особенно, если ты оказываешься рядом, так, Стэнни?

(Пауза. Он смотрит на нее. Возникает какая-то мысль).

СТЭНФОРД. Эвелин, ты ведь не подставила меня?

ЭВЕЛИН. Я? Подставила тебя? Это ты о чем?

СТЭНФОРД. Сознательно не сказала Гуммелю, что меня есть чем шантажировать? Нет, ты бы так не поступила. Ты не злобная и не столь циничная, чтобы таким образом поквитаться со мной, правда?

ЭВЕЛИН. Поквитаться за что, Стэнни?

(Пауза).

СТЭНФОРД. Нет. Ты бы этого не сделала. ты – милая девушка.

ЭВЕЛИН. Я – очень милая девушка. Никогда об этом не забывай.

СТЭНФОРД. А может, я тебя недооценил? Ты еще и загадочная девушка, по-своему. Я загадок не люблю, но меня к ним тянет. Я хочу раздеть загадку, чтобы она стояла передо мной обнаженной. Но с тобой так не получается. Сколько тебя ни раздевай, ты никогда не обнажаешься полностью. Даже если снимать с тебя плоть, слой за слоем, все равно что-то будет сокрыто.

ЭВЕЛИН. Гарри обдирал бы женщину, как луковицу, возникни у него такое желание.

СТЭНФОРД. Да. Старина Гарри. Иногда я ему завидую.

ЭВЕЛИН. Почему ты завидуешь Гарри?

СТЭНФОРД. Странное дело, но безумие дарует ему свободу. Гарри Тоу может делать все, что пожелает.

ЭВЕЛИН. Именно ты можешь делать все, что хочешь. Ты – гений.

СТЭНФОРД. Гарри тоже не лишен гениальности. Он – гений разрушения. Все, что я построил, будет уничтожена за день богатыми хищными подонками, вроде Гарри.

ЭВЕЛИН. Да, Стэнни. Вот что ты получаешь за созидание. Тебе приходится наблюдать, как созданное тобой гибнет.

СТЭНФОРД (глядя на нее). Эвелин, я надеюсь, ты не станешь такой же, как мы. Не станешь, так?

ЭВЕЛИН. Если и стану, то на это уйдет время, правда, сладенький?

(Целует его в щеку и уходит. СТЭНФОРД смотрит ей вслед и тоже уходит под меркнущий свет).

Картина 28
Пара пуль в голову

ГАРРИ (возвращается из теней, возбужденный). Не понимаю, почему ты по-прежнему общаешься с этим человеком, после всего того, что он с тобой сделал.

ЭВЕЛИН. Стэнни мне как отец, Гарри.

ГАРРИ. Как отец? Совсем он не как отец. Твой отец спаивал тебя и прелюбодействовал с тобой?

ЭВЕЛИН. Но говорить со Стэнни куда интереснее, чем с тобой. И он не бьет меня ремнем с пряжкой.

ГАРРИ. Неужели ты не видишь, что поэтому он только более опасен? Этот человек омерзителен.

ЭВЕЛИН. Стэнни – не только то, что он сделал со мной. Он сделал и многое другое.

ГАРРИ. Он – преступный извращенец, и его место в тюрьме.

ЭВЕЛИН. Гарри, таких людей, как Стэнни, в тюрьму не посадишь. Так или иначе они выйдут оттуда.

ГАРРИ. А как насчет пары пуль в голову? Давай поглядим, сумеет он выпутаться и из этого.

ЭВЕЛИН. Ты не собираешься прострелить Стэнфорду Уайту голову?

ГАРРИ. Почему нет?

ЭВЕЛИН. Потому что уже двадцатое столетие. Люди такого больше не делают.

ГАРРИ. Эвелин, не обращаешь внимания на происходящее вокруг. Люди постоянно это делают. Собственно, им следует это делать гораздо чаще. Я бы это только приветствовал. И я мечтаю о том, чтобы увидеть Стэнфорда Уайта, стоящего передо мной на коленях и молящего сохранить ему жизнь. Он должен заплатить за содеянное.

ЭВЕЛИН. Богачи никогда ни за что не платят. Ты за вся жизнь никогда ни за что не платил.

ГАРРИ. Мы должны раскрыть правду о нем.

ЭВЕЛИН. Я ничего не хочу раскрывать. Я хочу все забыть. Можем мы хоть раз поговорить о чем-то еще.

ГАРРИ. Он следил за мной, знаешь ли.

ЭВЕЛИН. Это ты следил за ним, так?

ГАРРИ. Да, но только потому, что он следил за мной. Думаю, он готовит мое убийство.

ЭВЕЛИН. Гарри, ему незачем убивать тебя.

ГАРРИ. Есть зачем. Он должен это сделать. Я – его немезида.

ЭВЕЛИН. Ты не его немезида.

ГАРРИ. Я – его немезида, черт побери. И он это знает. И он боится меня, того, что мне известно.

ЭВЕЛИН. А что тебе известно, Гарри? Что он сделал?

ГАРРИ. Он ходит в места, где мужчины наблюдают за женщинами.

ЭВЕЛИН. Ты про театры? Я знаю, он ходит в театры.

ГАРРИ. Пожалуй, это можно назвать и театром. Мужчины ходят туда смотреть на женщин с другими женщинами. Женщин и мужчин. Женщин, делающих это в группе, с мужчинами, иногда с животными. Он ходит в эти места с друзьями. И они сидят, курят сигары, слушают пианино и смотрят, как эти женщины проделывают что-то мерзкое. Грязное. Дьявольское.

ЭВЕЛИН. Тебя послушать, так ты многое знаешь об этих местах.

ГАРРИ. Я бывал в таких местах, по случаю. Но не для того, чтобы смотреть на женщин.

ЭВЕЛИН. Тогда на кого ты смотрел, Гарри?

ГАРРИ. Может, я следил за ним?

(ЭВЕЛИН смотрит на него. Свет вокруг него меркнет, и в какой-то момент ГАРРИ остается один в кругу света).