Текст книги "Встреча в Кливленде"

Глава 9

Небольшой автомобиль подъехал прямо к парадным дверям дома, и Сьюзан Лэндри выпрыгнула из кабины как раз в тот момент, когда Болан вышел на тротуар. Сьюзан сразу узнала своего недавнего спасителя и замерла возле машины, изумленная и смущенная одновременно.

Прежде чем Болан успел отреагировать на столь неожиданное появление Сьюзан, его внимание уже переключилось на событие иного рода: в полуквартале от дома с обочины рванулся тяжелый лимузин и начал на бешеной скорости приближаться.

Из заднего окна машины торчал зловещий черный ствол.

Болан издал гортанный крик, предупреждая об опасности, и бросился к девушке. По-видимому, она не поняла его намерений, но даже в эти страшные мгновения Болан успел восхититься отменной быстротой ее реакции. Миловидное лицо исказила гримаса ненависти: в то же время чувственное тело напряглось для защиты. Поворотом корпуса она ловко ушла с линии ожидаемого нападения и тотчас крутанулась обратно для высокого – приемом каратэ – удара ногой, отлично поставленного и столь же отлично выполненного. Болан предплечьем блокировал удар и, продолжая движение, успел подхватить Сьюзан обеими руками, чтобы немедленно рвануться к укрытию. Они упали на лужайку перед домом Логана и стремительно покатились под защиту декоративной кирпичной изгороди высотой в фут. Болан мертвой хваткой прижимал девушку к себе – та судорожно дергалась, пытаясь высвободиться, и тут автомобиль поравнялся с ними. Раздалась пулеметная очередь.

Только тогда Сьюзан все поняла.

Она разом обмякла и затихла в объятиях своего спасителя. Болан ткнул ее лицом в траву и сверху прикрыл собой. Пули бешено лупили в стену совсем рядом с ними, обдавая их осколками кирпича и известковой пылью. От ужаса девушка непроизвольно застонала. Ее юбка задралась до талии, и оголенные бедра била беспрерывная нервная дрожь.

Конец был таким же внезапным, как и начало. Автомобиль со свистом пронесся по улице, прибавляя скорость, и очень скоро звук его двигателя заглох вдалеке.

– С тобой все в порядке? – спросил Болан.

Сьюзан пробормотала что-то невнятное, потом резко села и ответила ему гримасой, которая, вероятно, должна была обозначать улыбку.

– Боюсь, скоро это войдет уже в привычку, – сказала она дрожащим голосом.

– Вредная привычка, – отозвался Болан. Он поставил девушку на ноги и принялся ее отряхивать.

– Но-но! – отстранилась она. – Я сама себя похлопаю где надо.

– Да ну тебя к чертям! – обозлился не на шутку Болан.

Он повернулся и собрался идти прочь.

Как раз в этот момент на пороге дома появился Бен Логан, зажимая в руке пистолет 38-го калибра. Глаза капитана бешено сверкали.

– Я уже было решил, что они тебя пришили, – с облегчением выдохнул он, завидев Болана.

– Поначалу мне тоже так показалось, – усмехнулся тот.

– Ты ранен, – заявил Логан.

Действительно, Болан был ранен, но легко. Горячая пуля пробила плащ у него на плече и чиркнула по коже, отчего теперь вниз стекла тоненькая струйка крови.

Лэндри также заметила это.

– Проклятый мой язык, – пробормотала она. – Извини, пожалуйста. Позволь мне...

Будто не замечая, что она хочет перевязать его, Болан отступил на шаг и озабоченно обратился к капитану Логану:

– То, что я говорил раньше, теперь не имеет смысла. Очевидно, они установили за вами наблюдение. Их не было здесь, когда я пришел, и тем не менее... Либо они просто перехватили эту леди и на всякий случай отправились следом за ней. Но, как бы то ни было, пора отбросить все колебания. Ты понял?

Логан кивнул, соглашаясь.

– Еще раз огромное спасибо. Я так и сделаю.

В окнах соседних домов начали появляться обеспокоенные жильцы.

– Скоро здесь будет полиция. Тебе, наверное, лучше...

Но Болан уже зашагал прочь.

Лэндри закричала:

– Подожди!

Ждать Болан не собирался. Не оглядываясь, он быстрой походкой направился к своему автомобилю, предусмотрительно оставленному у тротуара за несколько домов от места происшествия. Забравшись внутрь, он сразу включил зажигание. Задняя дверца распахнулась, и Лэндри скользнула на сиденье.

– Похлопаешь меня? – сказала она, улыбаясь.

Болан ответил ей высокомерной усмешкой.

– Проклятый твой язык, – парировал он и погнал машину вперед.

* * *

Девушка была картой для любой игры на кливлендском сукне Болана. Она ни на что пока не претендовала, никому не принадлежала да еще заявила Болану при первой же их встрече, что они – непримиримые соперники. В чем именно? В войне идей, важно сообщила она, а это могло означать все, что угодно. От реальной угрозы до пустого сотрясения воздуха.

Соренсон охарактеризовал ее как несносную ищейку. Ублюдки Тони Морелло дважды за последнее время пытались прикончить ее. Спрашивается: зачем она пошла в дом к Логану? И почему так засмущалась, когда увидела там Болана?

И почему, черт возьми, она была столь враждебно настроена к человеку, который дважды спас ее от неминуемой смерти?

Несносная... Да, это подходящее определение. И все же он не мог не восхищаться Сьюзан. Такая молоденькая, такая женственная – и одновременно твердая, владеющая собой. Такая... какая? Пробивная? Точно. Девушка с пробойником... Возможно, в этом вся суть.

Карта для любой игры – и хорошей и дурной.

Неожиданно Сьюзан заговорила тихим, каким-то почти кающимся голосом:

– Не держите меня за неблагодарную дурочку. Конечно, я невероятно обязана вам. Но, честное слово, я ничего не могу поделать, когда мой язык начинает работать сам по себе. Ума не приложу, откуда что берется. Иной раз такую гадость скажешь, а ведь в голове-то сидит совсем другое. Как будто два разных человека уживаются во мне.

Болан бросил на нее косой взгляд, но промолчал. Она продолжила:

– Вы имеете полное право не любить меня. Я это признаю. Итак, мы не можем быть друзьями. Но не вижу причин, почему мы не можем быть союзниками.

Вот здорово, от соперников к союзникам!

– Мы должны соединить наши усилия. И наши способности. Вы будете подтирать мой зад, я – ваш.

Нет уж, покорнейше благодарим. Ее пробойник не вызывал ни малейшего восторга.

– По правде, вы мне тоже не нравитесь. Вы – дикарь, а я ненавижу дикость. Единственная надежда для людей – мир, любовь и доброта.

Вот почему леди овладела каратэ!

– Но, разумеется, теперь я понимаю вас гораздо лучше. Особенно после недавних событий. Ваша жизнь с детства окружена жестокостью. И я догадываюсь, почему вы считаете, будто вашим единственно правильным ответом на все может быть только жестокость. Вы хотите соответствовать своему окружению.

Да, девушка. Дурочка – самое верное слово.

– И все-таки расхождения между нами не носят непреодолимого характера. Если бы вы забыли о своей вендетте, пока мы не покончим со всем этим беспорядком, если бы вы начали сопротивляться неуемному желанию стрелять во все, что вам не нравится, – ну, вы понимаете! – если бы мы оба чуть-чуть...

Ого, она берет над ним шефство, словно учительница начальной школы, которая раз и навсегда определила для себя быть справедливой, но твердой со школьными хулиганами!..

Болан насмешливо поинтересовался:

– И что же это за такое «чуть-чуть»?

– Ну... сотрудничество. Дружба. Даже, может быть, товарищество.

– А что это конкретно означает?

Словно не слыша скепсиса в его словах, она ответила с невозмутимым пафосом:

– Да все, что захотите!

Болан тихо хохотнул:

– Это самое несоблазнительное предложение, которое я когда-либо получал.

– Иди к черту! – взорвалась Сьюзан. – Я тут пытаюсь разговаривать с ним как... ну, словом...

– Как с равным? – подсказал Болан.

– Ты самый невозможный человек!

– Нет, я просто человек, – спокойно возразил Болан. – Но я убежден: то, что я делаю, – делать необходимо. Не ради меня – ради тебя, ради миллионов подобных тебе. Конечно, согласен с тобой. Единственная надежда для людей – мир, любовь и доброта. Но попытайся перенести это на тех, с кем мы только что столкнулись. Они стреляют не кукурузными зернами. И те два садиста прошлой ночью уж никак не пытались крестить тебя. После уроков, которые ты получила, нормальный человек отказался бы от мысли, что наш мир – добрый мир. А что касается меня, то это не вендетта. Я редко чувствую тягу к убийству. Но я могу убивать и убиваю. Я не ищу оправданий этому – и менее всего перед тобой. Однако учти: я не выпячиваю грудь колесом после каждого успешного убийства. Я не горжусь убийствами. Просто я знаю: если не убить того-то и того-то, сотни, а может, и тысячи порядочных людей потеряют надежду обрести добрый мир, где правит любовь. Ты хочешь стать моим союзником? Тогда ты должна знать, в чем суть моей миссии. Имя ей – искоренение. Да-да, победивший в игре – убивает. И только так. Следом за стадом бегут волки, мисс Лэндри. И я намерен уничтожать каждого, которого встречу.

– Каждого, – эхом повторила она.

Болан вздохнул.

– Надеюсь, теперь ты поняла?

– Ты пощадил капитана Логана.

– Он овца, а не волк.

– Но он такой же, как и остальные. Он позволил себе продаться. Он офицер полиции, пляшущий под их дудку.

– Он жертва самой старой игры, – печально отозвался Болан. – Заложник любви и ничего другого. Его кандалы – это сострадание... к одной отважной женщине, которая вот уже половину своей супружеской жизни неизлечимо больна. Твои друзья из клуба нашли его единственное слабое место и набросились на него, точно бригада хирургов – очень опытная бригада. Теперь он танцует под их дудку, все так, но будь уверена – это ему не нравится. Увы, скальпель хирурга нацелен в сердце этой отважной женщины. И никто, кроме Бена Логана, не в силах сдержать руку, занесшую скальпель. Могу ли я назвать его преступником? То же самое относится и к тебе. Ты попалась в ловко расставленные сети и сама того не заметила.

На пару минут в кабине воцарилась тишина. Болан въехал в торговый центр, остановил машину и, откинувшись назад, чтобы открыть девушке дверь, на прощание сказал:

– Удачи тебе, Сьюзан. Совет, который я дал тебе прошлой ночью, теперь не годится. Сейчас тебе лучше всего обратиться в полицию и попросить защиты. Не стоит с этим тянуть.

Девушка рванула дверь на себя и не позволила ее открыть. Глядя в окно, она глухо произнесла:

– Я не выйду из машины.

– Ну ты даешь! – сокрушенно покачал головой Болан.

– Пожалуйста, позволь мне остаться. Обещаю: больше я не буду хамить или читать лекции. Ну, пожалуйста, Мак!

Болан побарабанил пальцами по приборному щитку, потом закурил и принялся резкими затяжками наполнять кабину синими клубами дыма. Наконец он сказал:

– Это место – не лучшее для тебя, Сьюзан! Они следуют за мной по пятам. Мало того, что рядом со мной опасно находиться, ты учти и другое: твое соседство сейчас опасно и для меня. Ты – постоянный источник непредсказуемых забот. Ты...

Она подняла свои огромные лучистые глаза на сурового, могучего человека, сидящего перед ней, и тихо-тихо, но с нажимом произнесла:

– Я ведь тоже одна из овец. Вспомни-ка свои слова. Ты мне нужен, Мак.

– Это звучит как капитуляция, – мрачно заметил Болан.

– Так оно и есть. Пожалуйста, прими ее. Я тебя очень прошу.

Болан вздохнул и, ничего не говоря, вырулил машину на широкую запруженную автостраду.

Карта для любой игры...

С чего бы это, черт возьми, ей вдруг капитулировать?

Глава 10

Болан перевел девушку на другую безопасную квартиру – в районе Шейкер Хайте, на противоположной стороне Кливленда.

– Ты оставишь меня здесь? – спросила Сьюзан с беспокойством.

– Мы оба останемся здесь. На некоторое время, – уточнил Болан.

– И сколько же у тебя таких мест, скажи на милость?

– Хватает, – улыбнулся Болан, – таково неудобство всякой войны. Безопасные квартиры безопасны лишь единожды.

– А потом приходится их навсегда покидать? То есть ты снимаешь по всему городу квартиры – и только ради того, чтобы в какой-то из них, смотря по обстоятельствам, короткое время передохнуть? Но это должно стоить безумных денег. Где ты их берешь? И вообще, как я понимаю, ты ведешь невероятно расточительный образ жизни.

– У меня джентльменское соглашение с ребятами. Я позволяю им время от времени делать вклады в мою войсковую кассу. Думаю, это лучший способ использования грязных денег.

– Да ты сущий Робин Гуд! И до чего оригинально: ты вынуждаешь врагов финансировать их собственное же уничтожение. А, по-моему, ты просто грабишь их.

– Почему бы и нет? – пожал плечами Болан.

– Но ведь грабеж – всегда грабеж, – презрительно сказала Сьюзан. – Откуда бы деньги ни пришли, они кому-то до этого принадлежали. И должны быть возвращены законному владельцу.

– Может, ты объяснишь, как это сделать. Я готов честно распорядиться всем капиталом. Но постой-ка! Ты же обещала не читать лекций.

– Это не лекция. Это интеллектуальная беседа.

– Вот и держи свой интеллект неприкосновенным, – холодно отрезал Болан. – Банда, которой я занимаюсь, – это международная организация. Ее годовой доход превышает валовый национальный продукт многих небольших государств. Значительная часть этого дохода поступает от вполне добровольных пожертвований трудящихся всего мира. Мелкими купюрами – от многочисленных игральных автоматов, плавательных бассейнов, шумных сборищ и других подобных штучек; пригоршнями долларовых банкнот – от азартных игр, салонов массажа и добропорядочных борделей, от скачек, торговли горючим, от миллионов тихих вымогательств, происходящих на улицах наших городов каждый день; корзинами стодолларовых бумажек – от рэкета, взяток, даваемых промышленникам, финансовых мошенничеств и ограбленных компаний. Мы не вступили еще в область преуспевающих казино, массовых ограблений, украденных и подделанных ценных бумаг и другого, внешне законного, бизнеса, вполне конкурентоспособного на свободном рынке. Вернуть все назад? Ты не найдешь таких, кто захотел бы взять. Наоборот, все эти бедные олухи, не дожидаясь дня получки, помчатся выкладывать еще больше, чем им причитается.

– Ты нарисовал мне ужасную картину, – прошептала Сьюзан. – А я-то уже возомнила, что ты и есть мой прекрасный тихий великан.

– Почему тихий? – заинтересовался Болан.

– Шутка, не бери в голову. Между прочим, надеюсь, в этой чудесной безопасной квартире имеется ванная? Хотелось бы как следует осмотреть все новоприобретенные синяки.

Болан указал на дверь ванной комнаты, а сам подсел к телефону, чтобы связаться со своим восточным информатором.

– Есть для тебя много полезного, – сообщил Таррин. – Судья Дейли почти в отставке. У него больше нет незаконченных дел. Он не проводит слушаний, хотя прежние дела все еще в его компетенции.

– Какие дела? – оживился Болан.

– Правительственная антимонопольная кампания.

– Ага.

– В данной области его авторитет по-прежнему непререкаем. Любое его суждение сразу становится широко известным и воспринимается едва ли не как подлинное откровение.

– Ага, – повторил Болан.

– Вот уже много лет подряд ни одно его решение не было оспорено в судах высшей инстанции.

– Так-так, это интересно. По крайней мере, есть над чем подумать.

– Тогда слушай дальше. Последние два года жизни Оджи Маринелло наш знакомец Тони Морелло провел за решеткой. Оджи считал его неуравновешенным и крайне опасным типом. А почти год назад даже затевался разговор о подписании контракта на этого парня. Имей в виду, Тони занимается распространением садистских фильмов. Более того, он сам производит подобные фильмы. Нам достоверно известны две ленты, отснятые им. Но, наверняка, он выпустил гораздо больше. Мы доберемся и до них.

– Кто это «мы»?

– Те, кого интересует это в нашем ведомстве.

– О'кей, – сказал Болан. – Что еще?

– В прошлом году стало известно, что Морелло пытался выскользнуть из тюрьмы. У него была кое-какая недвижимость, размещенная в Финиксе и Техасе. Через подставных лиц он курировал парочку казино в Неваде, а также финансировал нескольких воротил наркобизнеса. Кроме того, он осуществил несколько крупных сделок, связанных с провозом наркотиков через Канаду. Полагаю, это не простое совпадение, что он вышел на волю, едва Оджи умер и был похоронен.

– Иными словами, он все-таки переиграл соперника?

– Да, в последний год. Кстати, совсем забыл: он активно импортирует людей. Ну, из Сицилии, сам понимаешь.

– Я подозревал это, – вздохнул Болан. – У него есть транспортное судно.

– С тех пор, как ты разгромил последнюю шайку, подобные штучки запретили раз и навсегда.

– Да, закрутили карусель.

– Это уж точно.

Сьюзан вернулась из ванной и, тихо ступая, направилась к креслу в дальнем конце комнаты. На девушке не было ничего, кроме банного полотенца, закрепленного под мышками и едва достающего до бедер.

Не глядя на нее, Болан сообщил в трубку:

– Ну вот, я теперь не один. У меня очаровательная компаньонка, которую надобно холить и беречь.

– Боюсь, это окажется не самой легкой проблемой в твоей жизни, – хмыкнул Таррин.

– Буду стараться. Есть какие-нибудь подробности?

– Конечно. Сьюзан Лэндри. Два года назад окончила школу журналистики в Государственном университете штата Огайо и получила степень бакалавра. Происходит из уважаемой семьи этого штата. Ее дед по матери – Франклин Адамс Рейсман, в настоящее время крупная шишка в системе законодательной власти штата Огайо. Ее отец – главный компаньон респектабельной юридической фирмы в Колумбусе. Сама Сьюзан какое-то время работала в нескольких газетах штата. Сейчас работы не имеет. По словам ее шефа в «Плэйн Дилер», у него возникло подозрение, что параллельно с основным местом службы она еще подрабатывала в качестве внештатного корреспондента в каком-то крупном государственном еженедельнике. Но так ли это на самом деле, он не берется утверждать.

– Все понятно, – кивнул Болан. – Никакого отношения к происходящему теперь, правда?

– Абсолютно.

– Ладно, мне надо идти, – подытожил Болан. – Проведаю тебя позже. Обнимаю и целую.

– Смотри там, – наставительно проворчал Таррин и повесил трубку.

Болан встал и, по-прежнему не глядя на девушку, отправился на кухню заваривать кофе. Сзади послышались легкие шаги. Обернувшись, Болан обнаружил, что Сьюзан стоит в дверях с нахально-вопросительным выражением на лице, не решаясь, однако, переступить порог.

Болан заложил руки за спину и насмешливо произнес:

– Я смотрю, ты здесь уже вполне освоилась. Вот и отлично. Через минуту будем пить кофе.

– А мне показалось, ты большой поклонник шоколада, – саркастически заметила она.

– Всему свое время. Раньше был шоколад, теперь – кофе.

– Можешь вылить его в унитаз, – раздраженно ответила Сьюзан.

– Попридержи-ка язычок, – посоветовал Болан.

– Ты собрался куда-то уходить?

– Нет, я собрался отдыхать.

– Ты знаешь, что я имею в виду. Тебе не по душе моя компания, так?

– Ну хорошо, – Болан испытующе поглядел на нее. – И чем же прикажешь мне заняться?

– Можешь посмотреть мои ушибы.

– Зачем?

– А за тем, что я получила их по твоей милости! У тебя здесь хреновое маленькое зеркало – ни черта нельзя разглядеть. Вдруг у меня начнется гангрена или еще что похуже?

– Не беспокойся, твои раны я уже осмотрел. Они возникли вовсе не из-за меня. Твои приятели в бассейне постарались от души.

– Я говорила о новых.

– Ах, есть еще и новые! Но я-то тут при чем?

– У тебя невероятно жесткий блок. А потом ты швырял меня, как куклу, по всему саду.

Болан удовлетворенно хмыкнул:

– Ладно, покажи, что у тебя там.

– Ты хочешь заниматься этим прямо на кухне?

– А что?

– Нет уж, я так не согласна.

– Где твои ушибы, Сьюзан? – терпеливо произнес Болан.

– Пошел к черту! – взбесилась она и пошла прочь.

Болан рассмеялся и стал ждать, когда кофе будет готов. Затем наполнил чашку и понес ее в ванную. Дверь спальни была закрыта. Болан снял пиджак и портупею, стянул рубашку и промыл небольшую рану на плече.

Значит, гостья его – журналистка... Это интересно.

Он достал из аптечки флакон с антисептиком и направился в спальню. Девушка лежала ничком на кровати, даже не сняв покрывала. Влажное полотенце валялось рядом на полу. Мягко похлопав ее по упругому заду, Болан присел на край кровати и сказал:

– Займемся делом. Ты позаботься о моих ранах, а я – о твоих.

Не отрывая лица от подушки, Сьюзан глухо выкрикнула:

– Иди к черту!

У нее действительно был обширный кровоподтек прямо под ягодицей. Болан вздохнул и направился в ванную. Смочив холодной водой полотенце, он вернулся к девушке и прижал полотенце к синяку.

– У тебя очень интересный зад, – заметил он как бы между прочим.

– Что значит – интересный? – проворчала Сьюзан.

– Ну, с мужской точки зрения.

– Я так понимаю – возбуждает?

– Именно. Ты очень точно употребляешь слова.

– У меня есть в запасе еще парочка точных слов, мистер супермен. Специально для тебя.

– Не сомневаюсь. Судя по всему, тебя неплохо обучали в школе журналистики.

Прелестный зад разом напрягся и окаменел.

– Какой ты умный, – сказала Сьюзан.

– Я думал, мы начнем с взаимопонимания.

– Чепуха! Ты же не принял мою капитуляцию.

Болан смазал свое плечо антисептиком и швырнул через комнату мокрое полотенце. После чего встал и сбросил с себя остатки одежды. Сьюзан перевернулась на спину, посмотрела на него снизу вверх и – улыбнулась.

– Эй, – сказала она, глядя с нескрываемым вожделением, – я очень сексапильная, правда?

Болан мягко отвел устремленные к нему руки.

– Сначала мы должны привести в порядок дела.

– О'кей, – хмыкнула Сьюзан. – Тогда прежде всего ты расскажешь, откуда тебе известно о школе журналистики.

– Именно с этого мы и начнем, мисс Лэндри, – жестко ответил Болан. – Затем ты расскажешь мне, как с выгодой использовала свою степень бакалавра в плавательном бассейне в Пайн Гров.

Вместо ответа Сьюзан нежно обвила руками могучий торс Болана и прижалась к нему со всей пылкостью, на какую только способна женщина.

– Черт возьми, Сьюзан! – ошеломленный, пробормотал Болан.

Наступил тот момент, когда война – любая война – неизбежно прекращается и уступает место нормальному влечению мужчины и женщины друг к другу.

– Не будем сражаться, – прошептала Сьюзан. – Установим перемирие. Перемирие.

Что ж, она оставалась журналисткой даже в постели. И если ей захотелось использовать существительное в качестве глагола, Болан не имел ничего против.

Впрочем, то, что между ними спустя минуту произошло, никак нельзя было назвать перемирием – напротив, это было подлинное сражение. Но Болан многое отдал бы, чтобы на земле остались лишь такие, восхитительные войны, где каждая сторона не только не терпела поражения, а становилась все счастливей и сильней. Сначала обе армии выставили разведочные и патрульные дозоры, затем провели атаки и контратаки, отступили с отводом боевых частей, предприняли фланговые маневры и осуществили полный фронтальный натиск на центр, после чего перегруппировались и принялись окружать друг друга – снова и снова, пока, наконец, окончательно не вымотались.

Да, это была потрясающая война, и уж за ней последовало настоящее почетное перемирие, нежное и отзывчивое.

– Ты чудесный великан, – простонал генерал одной из сторон.

– Ну и бакалавр с пробойником! – восторженно откликнулся другой.

– Прекрасный головорез. Ты меня изнасиловал.

– Ну, это нормально. Мир и Любовь. Ты меня тоже изнасиловала.

– Дважды.

– А я имел тебя лишь раз.

– Попытайся. Я вызываю тебя.

– Боже, а еще сердилась из-за каких-то плевых синяков.

– А кто мне понаставил их, садист ты этакий!

– А кто все время кричал: «Атакуй, атакуй»?!

– Ну, все, мой сердитый дикарь. Довольно. Это был последний удар. Пора опять установить перемирие.

– Не уверен, что мне это под силу, – устало отозвался Болан.

Но он знал, что способен еще ох как на многое.

В каждой войне – так подсказывал ему опыт – должно быть, по крайней мере, одно большое перемирие. И выражается оно глаголом или существительным – не важно, но оно должно быть. Одно.

А иногда два.