Текст книги "Зимняя гонка Фрэнки Машины"

Фрэнк вернулся к ловле тунца.

Наверное, так и шла бы его жизнь, думает теперь Фрэнк, глядя в окно на серый океан и бегущих по нему белых барашков, если бы несколько месяцев спустя не объявился сам Фрэнк Баптиста.

11

Бап пришел в док вечером, когда Фрэнк уже отчистил палубу и собирался идти в душ, а потом до ночи сражаться с неприступной Пэтти. Парней в костюмах и галстуках нечасто встретишь в доке, поэтому Фрэнк сразу заметил чужака, хотя он не знал, что это Бап.

Зато тот как будто знал Фрэнка.

– Ты Фрэнки Макьяно? – спросил Бап.

– Да.

Фрэнк испугался, уж не коп ли пришел за ним, ведь Мари могла передумать и выдвинуть обвинение против ДеСанто.

Парень протянул ему руку.

– Меня зовут так же, как тебя. Я Фрэнк Баптиста.

Фрэнк обомлел.

Стоявший перед ним мужчина, как ему казалось, не имел ничего общего со знаменитым бандитом – он был пухлый, круглолицый, мягкотелый, с мясистыми щеками, совиными глазами за толстыми стеклами очков. К тому же лысеющий и с набриолиненными остатками волос. Рядом с Бапом и бедняга Момо смотрелся бы не хуже Троя Донахью.[8]8
  Трой Донахью – американский актер, прославившийся исполнением роли юного героя в фильме «Летний домик» (1959)


[Закрыть]

И этот парень, не верил своим глазам Фрэнк, убил Лью Брюнеманна, Стросса по прозванью Русский Луи и Красного Сагунду, когда кливлендская банда попыталась взять верх в Сан-Диего? Этот парень был здесь боссом с сороковых годов, пока не сел за взятку?

– Выпьешь со мной кофе? – спросил Бап. – Пойдем, я куплю тебе чашку кофе.

Мне надо было сказать «нет», думает Фрэнк. Надо было сказать: «Не обижайтесь, мистер Баптиста, но я стал другим. Слишком много пришлось повидать». Но я ничего не сказал и пошел пить пиво с Бапом.

Фрэнк привел его в одно местечко возле Кристал-пиер, где их сразу проводили в заднюю комнату, и Баптиста заказал себе кофе, а Фрэнку – пиво. Бап довольно долго лил молоко в кофе и размешивал ложечкой сахар, прежде чем спросить:

– Тебе нравился Момо?

– Нравился.

– Мне говорили, ты и теперь возишь Мари за покупками, – сказал Бап. – Это хорошо. Ты знаешь, что такое уважение.

– Момо был добр ко мне.

Бап принял его ответ и заговорил о том, о сем, однако Фрэнк понимал, что бывшего босса интересует совсем другое, поэтому Фрэнк допил пиво и сказал, что у него свидание. Бап поблагодарил Фрэнка, заметил, мол, приятно было повидать его. Фрэнк решил, что этим дело и кончилось, но месяцем позже Бап вновь приехал в док.

– Давай покатаемся.

Фрэнк последовал за ним к «кадиллаку», припаркованному на Оушн-авеню. Бап дал ему ключ, а сам сел на пассажирское место. Фрэнк включил зажигание и взялся за руль.

– Куда вас отвезти?

– Никуда. Просто едем вперед.

Фрэнк выехал на Сансет-драйв и взял направление на юг вдоль тех мест, где он обычно катался на волнах.

– Ты хорошо водишь, – сказал Бап. – Теперь будешь возить меня.

На том и порешили. Фрэнк стал работать на Бапа. Он возил своего нового босса повсюду – в магазин, к парикмахеру, в клубы, в старый дом Момо, где все еще жила Мари, на ипподром. Вместе с ним ездил к букмекерам, ростовщикам, проституткам Сан-Диего.

ДеСанто это не нравилось.

Лос-анджелесскому боссу было известно, что Бап на свободе и собирается вернуть себе прежние владения. Бап и впрямь собирался брать себе часть денег от азартных игр и вообще от всего, что было в Сан-Диего, но ДеСанто не желал делиться добровольно. Бап был хорошо известен, он был человеком с амбициями, а зачем Лос-Анджелесу сильный человек в Сан-Диего, который к тому же хочет вновь зажить наособицу?

– Мы только что загнали индейцев обратно в резервации, – заявил ДеСанто, обращаясь к Ники Лочичеро. – Меньше всего нам нужен тут парень, который считает, что он главный.

Итак, он попытался заткнуть Бапу рот крошками со своего стола, однако Бап не замедлил выразить недовольство.

Таков уж был Бап. Не умел глотать обиды. Вечно давал волю языку. В конце концов это его сгубило. Фрэнк до сих пор не мог забыть, как в шестьдесят четвертом Бап орал в Дель-Мар, и полудюжина парней в Южной Калифорнии могла его слышать:

– Я ему не собака! Нечего швырять мне кости.

Фрэнк делал для Бапа ставки и знал, что ему не очень-то везло. Неудивительно, что Бапу нужны деньги, думал Фрэнк, если у него такая любовь к невыигрышным лошадям. Бап выбросил очередную пачку ничего не принесших ему билетов.

– Три года я ничего не зарабатываю. Пора этому парню спустить меня с поводка.

Бап сказал это, когда рядом стояли трое парней из Лос-Анджелеса. Не мог же он не понимать, что ДеСанто узнает о его словах, как только хотя бы один из троих доберется до телефона. Естественно, эти слова не могли прийтись по душе лос-анджелесскому боссу.

Но особенно те, которые Бап произнес потом:

– Может быть, мне стоит прямо здесь и сейчас начать свое дело?

Бап сам нарывался на неприятности.

И ДеСанто не замешкался с ответом. Он назначил встречу, на которой Бапа должны были убить.

И его водителя тоже – как получится.

Они встретились на безлюдной стоянке в округе Орандж.

В те времена, насколько помнил Фрэнк, округ Орандж и в самом деле сплошь покрывали апельсиновые рощи, окружавшие Диснейленд. Воспоминания – странная вещь, ведь Фрэнк и теперь еще как будто вдыхал запах апельсинов из того вечера.

Как бы там ни было, он въехал на стоянку. Под колесами было красное месиво, а за оградой апельсиновая роща. ДеСанто и Лочичеро уже ждали их, Лочичеро – за рулем черного «кадиллака» ДеСанто, а ДеСанто – на заднем месте за его спиной.

– Не бойся, – сказал Бап, заметив ужас на лице Фрэнка. – Ник гарантировал мне безопасность.

Бап вышел и направился к «кадиллаку». Лочичеро тоже вылез из автомобиля, затоптал сигарету и направился к Бапу. Бап поднял руки, Лочичеро похлопал его по бокам, после чего кивнул, и Бап сел рядом с ДеСанто.

Опершись на автомобиль, Лочичеро не сводил глаз с Фрэнка. Он кивнул и улыбнулся.

В эту минуту еще один автомобиль въехал на стоянку, перегородив Фрэнку выезд, то есть загнав его в ловушку. Фрэнк покрылся липким потом. Черт, про пот он вспомнил, а ведь он еще и дрожал, как лист на ветру. В зеркало он увидел двух парней на передних сиденьях «линкольна». Одного он узнал, это был Джимми Форлиано, другой был ему неизвестен.

Тот парень был помоложе, примерно его возраста. Однако вид у него был уверенный, отчего он выглядел старше своих лет.

Потом Фрэнку показалось, будто сверкнула молния в «кадиллаке» ДеСанто, но уже мгновением позже он сообразил, что там стреляли.

Лочичеро улыбнулся и закурил другую сигарету.

Фрэнк помнил, до чего был напуган тогда. Он попытался было завести мотор, но пальцы дрожали, и у него ничего не получалось, тогда ему вдруг пришла мысль бежать, и он хотел открыть дверцу, но Форлиано уже стоял рядом.

– Полегче, малыш.

– Я ничего не видел.

Форлиано ухмыльнулся.

Потом открылась задняя дверца «кадиллака», и из автомобиля вылез…

Вылез Бап. Он помахал Фрэнку, чтобы тот подошел к нему.

Форлиано открыл дверцу, и Фрэнк на подгибающихся ногах поплелся к Бапу, который вручил ему пистолет.

– Момо был твоим другом, так?

– Да…

– Он был и моим другом тоже, – сказал Бап. – Этот прилипала должен был умереть.

Стрелять в босса? Фрэнк хотел бы отплатить ДеСанто за Момо, но стрелять в босса все равно что стрелять в себя. Даже если повезет добраться до него, все равно все семьи в стране ополчатся против тебя. Может быть, Бап и был боссом в Сан-Диего, но его низвели до простого члена банды, едва он попал в тюрьму.

– Всади в него пару пуль, – сказал Бап.

– Да…

– Ты должен это сделать. Нам не нужно свидетелей. В этой лодке нам всем надо быть вместе.

Он поставил Фрэнка по другую сторону автомобиля и открыл дверцу. ДеСанто с двумя дырками в голове едва не вывалился наружу. Очки соскользнули с его носа и упали в грязь.

– Стреляй два раза в грудь, – сказал Бап.

Фрэнк медлил.

– Ты мне нравишься, малыш, и мне не хотелось бы оставлять тебя тут с ним.

Бап отошел. Фрэнк понимал, что он прислушивается в ожидании выстрелов, и, подняв пистолет, попытался спустить курок, но не смог. Тут к нему кто-то приблизился.

– В первый раз?

Это спросил молодой парень из автомобиля, подъехавшего позднее. У него были блестящие черные волосы, средний рост, широкие плечи и довольно узкий торс.

– Да, – пролепетал Фрэнк.

– Я помогу, – сказал парень. – Это легче, чем кажется.

Он помог Фрэнку направить пистолет в тело ДеСанто.

– Теперь спускай крючок.

Фрэнк повиновался. Рука у него дрожала, однако промахнуться со столь малого расстояния он никак не мог.

Тело дергалось после каждого выстрела. В конце концов оно сползло с сиденья и упало на землю, взметнув облачко пыли. Парень, стоявший рядом с Фрэнком, поднял пистолет и сделал еще два выстрела.

– Ну вот, – сказал он. – Теперь мы повязаны. Ты и я.

Бап вернулся и помочился на труп.

Это было задолго до открытия ДНК, так что в те времена она никого не беспокоила. Бап расстегнул ширинку и пустил струю в открытый рот ДеСанто.

– Это за Мари, – сказал он. Закончив, он застегнул молнию и повернулся к Фрэнку. – Едем домой.

Покачиваясь, Фрэнк побрел к машине. Форлиано остановил его и отобрал пистолет.

– Мы обо всем позаботимся.

– Ладно.

– Ты молодец, малыш, – сказал Форлиано. – Ты все сделал правильно.

Парень помоложе стоял на месте и улыбался Фрэнку, словно они вместе над кем-то славно подшутили.

– Не думай об этом, – сказал он. – Ты отлично справился.

Судя по выговору, он был с Восточного побережья.

– Спасибо, – отозвался Фрэнк. – Ну, за помощь.

– Забудь. – И парень протянул ему руку. – Майк Риццо.

– Фрэнк Макьяно.

Они обменялись рукопожатием.

Лочичеро сел в машину, в которой приехали Форлиано и Риццо, и они скрылись с глаз. На сей раз Фрэнк управился с ключом. Из-под колес полетела земля, когда он нажал на газ.

– Поезжай медленно, не торопись, – учил его Бап. – Никогда не превышай скорость после того, как сделал работу. Последнее дело, если тебя остановят за превышение скорости и коп засечет тебя рядом с местом, где потом найдут труп. Надо ехать по большой дороге, где много машин.

Фрэнк слушал и делал, как ему говорили. Они проехали миль двадцать, прежде чем Бап сказал:

– Я был в Чикаго.

Ну и отлично, подумал Фрэнк.

– Ты не понял. Я поговорил там кое с кем.

Это ничего не прояснило для Фрэнка.

– Лос-Анджелес подмял под себя Сан-Диего. А ведь он не сам по себе, – объяснил Бап. – И никогда не был сам по себе. Лос-Анджелес никогда не был независим. Над ним был Нью-Йорк, евреи Зигель и Ланский. А теперь лос-анджелесцы даже пописать не могут, не поставив в известность Чикаго.

– Я не знал.

– Тебе и не полагалось знать. Лос-анджелесцам ни к чему, чтобы Сан-Диего жаловался на них Чикаго, зачем им проблемы?

А ты как раз это и сделал, подумал Фрэнк.

– Я вернулся к началу, – сказал Бап, словно прочитав его мысли. – Я работал на Чикаго, когда Аль ДеСанто подносил кофе Джеку Дранья. И теперь переговорил кое с кем. Им тоже не нравился этот прилипала.

– Они согласились? – растерянно спросил Фрэнк.

– Ну, не так все просто, Фрэнки. Они не сказали «да». Но и не сказали «нет». Это значило: если что-то случится с парнем, они не будут поднимать волну. Уже кое-что. В Детройте было то же самое.

До Фрэнка наконец-то дошло.

– Лочичеро стал боссом.

– У всех своя цена, Фрэнки. Никогда об этом не забывай.

Фрэнк не забывал.

Вот так все и было, вспоминает Фрэнк.

Лочичеро стал боссом, Бап получил Сан-Диего как представитель лос-анджелесской семьи.

Но кое-что изменилось.

Однажды днем Фрэнк привез Мари продукты, и она отозвалась на звонок, открыла дверь, но в дом не пустила, и он увидел в проеме натягивавшего штаны Бапа.

Бап стоял в коридоре и натягивал на себя брюки.

Через полгода он женился на Мари.

После этого никто не смел даже шепотом позлословить о той ночи в доме Момо, когда туда пришел ДеСанто.

Уж Фрэнк-то точно молчал.

Он решил действовать. Итак, в один прекрасный день он приехал на берег, увидел вербовщика[9]9
  В Сан-Диего находится Центр приема новобранцев морской пехоты


[Закрыть] и пять минут спустя уже числился в морских пехотинцах.

Как в популярной тогда песенке:

 
Сегодня Джо волна несет вперед,
А завтра дядя Сэм возьмет его во флот…
 

Забавно, думает Фрэнк.

Американское правительство научило меня всему.

12

Фрэнк отходит от окна, берется за телефон и звонит в свой магазин.

Малыш Эйб отвечает после первого же гудка.

– Фрэнк, с тобой ничего не случилось? Я пришел, а магазин закрыт.

– Знаешь что, Эйб? Закрой-ка его на несколько дней.

Эйб не поверил своим ушам.

– Закрыть?

– Да. В шторм мы все равно много не заработаем, – говорит Фрэнк. – Отдохнем несколько дней. Я позвоню, когда решу, что пора открываться. Поезжай-ка ты в Тихуану, повидайся с родителями, если не надумаешь чего-нибудь еще.

Эйба не надо просить дважды.

С Пэтти придется потруднее.

– Пэтти, это Фрэнк.

– Я узнала.

– Пэтти, я тут подумал, не навестить ли тебе сестру, а?

Селия, сестра Пэтти, лет десять назад переехала вместе с мужем в Сиэтл, где ему дали работу на заводе по производству самолетов. У них дом – где же? Кажется, в Беллингеме.

– Фрэнк, ты терпеть не можешь мою сестру.

– Пэтти, навести ее, – говорит Фрэнк. – Поезжай сегодня.

Она догадывается по его тону, что что-то произошло.

– Фрэнк, ты как?

– Прекрасно, – отвечает Фрэнк. – Мне просто нужно, чтобы ты уехала.

– Фрэнк…

– Все прекрасно, – повторяет Фрэнк.

– Сколько времени мне пробыть у нее?

– Пока не знаю. Недолго. Иди наверх и собирай вещи.

– Я наверху.

– Тогда собирайся.

– Фрэнк!

– Что? – резко отзывается он, не желая слишком долго разговаривать, чтобы его не засекли.

– Будь осторожен, ладно? Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

Следующий звонок Донне.

– Нежирное молоко, два эспрессо, – говорит она, узнав его голос. – Пожалуйста.

– Послушай меня, – твердо произносит Фрэнк, – и хотя бы один раз сделай все в точности, как я скажу, без споров и возражений. Закрой магазин, поезжай домой, собери вещи и отправляйся на Гавайи. На Кауаи или на любой другой остров, по своему усмотрению. Сегодня же. Возьми сотовый телефон. Никому не говори, куда едешь, и не возвращайся, пока я не дам тебе знать. Я сам, лично, никому другому не доверяй. Сделаешь?

Донна молчит.

– Да, – отвечает она без лишних слов.

– Хорошо. Спасибо. Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю. Мы еще увидимся?

– Что за вопрос!

Ну вот, теперь ко мне это привязалось, думает он.

Фрэнк звонит Джилл и слышит автоответчик: «Привет! Я уехала кататься на лыжах в Биг-Беар. Вы ревнуете? Оставьте сообщение, и я перезвоню».

Он пытается позвонить ей на сотовый, но получает примерно такой же ответ. Ну ладно, думает он, в Биг-Беар она в безопасности; даже если «они», кем бы они ни были, захотят найти ее, там они ее не найдут.

Итак, мои любимые женщины в безопасности.

Это само по себе замечательно, но еще и дает мне свободу действий.

И немного времени.

Фрэнк кладет в сумку ружье, одежду, надевает кобуру с пистолетом, потом плащ и направляется к двери. Внизу он садится в такси, едет в Аламо, там, используя удостоверение на фамилию Сабеллико, арендует незасвеченный «форд-таурус».

Он выезжает на Пасифик-Коуст-хайвей.

Теперь прямой дорогой в Лос-Анджелес.

13

Дейв Хансен выходит на берег.

Мокрый песок кажется ему почти черным, словно сверкающий мрамор, дождь заливает ему лицо. Две тысячи миль прибрежной полосы, думает он, и надо же, чтобы труп выбросило именно здесь, да еще в такую погоду. Буквально на самом краю Америки. Пойнт-Лома – последний пункт США на континенте, конец береговой линии.

Но труп здесь.

Еще бы несколько футов – и он стал бы проблемой мексиканцев.

Вокруг трупа собрались моряки из береговой охраны и полицейские из Сан-Диего.

– Мы его не трогали, – говорит сержант. – Он ваш.

Тоже мне, приятная новость.

– Спасибо, – отзывается Дейв.

На самом деле полицейские Сан-Диего любят Хансена. Для федерала он совсем не плох.

– Никто не заявлял о пропаже человека, – продолжает сержант. – Обычно сюда прибивает утопленников. Я проверил. Nada.[10]10
  Ничего (исп.)


[Закрыть]

– Он не утонул, – говорит Дейв. – Нет синевы.

Утопленники, даже если пробыли в воде всего пару минут, отвратительно синеют. Стоит лишь один раз увидеть такого, вовек не забудешь. Дейв опускается на корточки около трупа. Он расстегивает на нем пиджак и видит дыру прямо напротив сердца. Другую рану он отыскивает на животе.

Кто бы ни убил неизвестного, он сначала попал ему в живот, а потом прижал пушку к груди и прикончил его. Неизвестно, сколько времени труп пробыл в воде, но с одежды порох еще не смыло.

– Наверно, наркодилеры что-то не поделили, – предполагает сержант.

– Наверно.

Дейв осматривает вещи, найденные при трупе. Документы убийца забрал. Ни бумажника, ни часов, ни кольца – ничего. Дейв всматривается в лицо – в то, что осталось от него после того, как над ним потрудились рыбы. Узнать его трудно, да Дейв и не рассчитывал на это, однако есть в нем что-то вызывающее неясные воспоминания.

Это было то ли во сне, то ли наяву.

Странно.

Да и день странный, думает Дейв. Наверняка погода и высокое давление сводят всех с ума. Люди делают такое, чего ни за что не стали бы делать в нормальном состоянии.

Взять, к примеру, Фрэнка Макьяно.

Сколько Дейв помнит, Фрэнк каждое утро, как часы, в своем магазинчике, а сегодня его нет. И в Джентльменский час он всегда на море, так было еще задолго до Дейва, к тому же волны сегодня на загляденье, а Фрэнка нет.

Дейв забеспокоился, не заболел ли Фрэнк, и позвонил ему домой, чтобы рассказать о волнах, которые тот пропустил, но никто не взял трубку. Тогда Дейв вернулся на пирс, а там малыш Эйб запирает магазин.

– Фрэнк так сказал. Сказал, что я могу отдохнуть несколько дней.

– Фрэнк сказал, что ты можешь несколько дней отдохнуть?

– Ну да. Сказал, чтобы я ненадолго съездил домой.

– А где твой дом?

Эйб махнул на юг.

– В Тихуане.

Ну конечно.

Дейв сам поехал к Фрэнку домой. Пикап на месте, «мерседес» в гараже, дом заперт – Фрэнка нет.

Странный день.

Труп, который по всем законам прилива-отлива и течения должно было выбросить на берег в Бахе, не доплыл до Мексики.

Когда Дейв услышал об утопленнике, он испугался, что это может быть Тони Паламбо. Главный участник операции «Подсадная грудка», который много лет собирал компромат, служа вышибалой в «Гепарде», должен был с утра пораньше встретиться с Дейвом.

Однако он не пришел.

Отыскать его не удалось, хотя четырехсотфунтовый парень не иголка в стоге сена.

В Тони Паламбо четыреста сорок один фунт.

Вот и Фрэнк тоже исчез.

14

Джеймс Джакамоне, Малыш Джимми, идет в бар в клубе Блумфилд-Хиллз-каунти, что в окрестностях Детройта, и ищет глазами отца. Вито Уильям Джакамоне, или Билли Джекс, сидит на банкетке возле окна и печально глядит на занесенную снегом площадку для гольфа.

Билли Джекс оглядывается и видит сына. Мальчишка пришел в клуб в поношенных штанах и старой фуфайке с поднятым капюшоном. Будто рэпер какой-нибудь.

С другой стороны, думает Билли, у парня были тяжелые времена – пять лет за вымогательство. И он еще кое-чем занимался, о чем федералы, спасибо святому Антонию, не пронюхали. Может быть, мальчик и выглядит как клоун, но работает он неплохо.

И он опять со мной, так что пусть одевается как хочет. С нашей жизнью никогда не знаешь, сколько времени проведешь со своими детьми, поэтому не стоит зря злиться.

Джимми садится рядом с отцом и делает знак бармену, чтобы тот налил ему как обычно.

– Месяцы пройдут, – говорит Билли, – прежде чем можно будет выйти туда.

Джимми плевать на это. Гольф для стариков.

Официант ставит водку с тоником перед Джимми и уходит.

– От Винса ничего не слышно? – спрашивает Билли.

Джимми качает головой.

– Они не вернулись.

Вот так-то, думает Джимми, посылать Винса против легендарного Фрэнки Машины.

Билли принимает неизбежное. Разве у него был выбор?

Если бы Винс был жив, он бы уже объявился. Но он не объявился, и это может означать лишь одно – Винс Вена предстал перед Всевышним.

Черт бы его побрал. Вся жизнь у него ушла на то, чтобы войти в главный совет мафии, а через несколько недель его уже нет. Опять надо кого-то выбирать.

Джимми словно прислушивается к скрипу жерновов в голове отца. Он понимает, что старику приходится одолевать неприятные мысли. Сначала надо признать: Винс умер. Потом одолеть злость: черт, неужели Винс умер? И наконец, честолюбивые помыслы: Винс умер, и кто-то должен занять освободившееся место за столом.

Они как гиены, наши старики, думает Джимми, видевший много передач «Планеты зверей», пока сидел в тюрьме. Бегают вместе, охотятся стаями, делят добычу, но если один погибает, остальные грызут его кости и высасывают мозг.

И сладкие косточки Винса они тоже обгложут.

Есть два босса, думает Джимми, мой старик и Тони Коррадо, и один из них должен подняться над другим.

Если отцу удастся подчинить себе Сан-Диего, тогда он станет главным.

– Им надо было послать меня, – говорит Джимми.

– Ты просил.

Джимми пожимает плечами. Это правда, он договорился с Джеком Томинелло, однако глава совета, истинный босс, выбрал Винса. В конце концов, Сан-Диего должен был стать территорией Винса, вот ему и надо было самому обо всем позаботиться.

Но он не смог.

– Что теперь? – спрашивает Билли.

Неужели он уже в том возрасте, когда спрашивают совета у собственных сыновей? Однако молодежи пора выходить наверх, вот и Джимми Малышу пора, ведь в свои двадцать семь лет он лучше всех в Группе умеет зарабатывать деньги, и в совете его ждет место.

В свою очередь, в свое время. Сначала я займу это место, думает Билли, а уж потом Джимми унаследует мою команду.

– Что теперь? – переспрашивает Джимми. – Я убью Фрэнки Машину, вот что.

Билли Джекс качает головой.

– Пап, – говорит Джимми, – мы не можем позволить этому наглому парню убить члена совета и остаться безнаказанным. Да и обещали мы кое-кому…

– Знаю, что мы обещали, – отзывается Билли. Он смотрит в окно, на снег, и его вновь охватывает злость на Винса.

– Шайка калифорнийских бездельников, – говорит Джимми.

– Позволь напомнить тебе, что один из этих «бездельников» убил Винса Вену.

– Думаешь, я с ним не справлюсь?

Фрэнк Макьяно, Фрэнки, черт бы его побрал, Машина, думает Джимми. Ему уже за шестьдесят. Может быть, он и легенда, однако никакие старые истории не делают человека пуленепробиваемым.

Джимми нравится то, что Фрэнки Машина – легендарная личность.

Стать настоящим мужчиной можно лишь после того, как уложишь настоящего мужчину.

Этому учил Джимми его дядя.

Тони Джекс был мужчиной. Дядя Тони добивался своего старым способом, вытеснил из Детройта «еврейскую флотилию», участвовал в войне между Востоком и Западом, которая привела к созданию Группы. Тони Джекс привел в семью Хоффу, и Тони Джекс в конце концов, хоть и неохотно, дал согласие на его убийство.

А теперь дядя Тони вернулся, но больной, доживающий последние дни в приемной Господа в Вест-Палм.

В наши дни это стало проблемой, не хватает таких мужчин, как дядя Тони. Джимми любит отца, но он ничем не отличается от других стариков – такой же изношенный, усталый, не желающий спускать курок. Потребовалась жизнь целого поколения, чтобы создать нас, а теперь старики собираются уступить все баклажанам, выходцам с Ямайки и русским.

Или бездельникам с Западного побережья.

Очень мы стали нежные в наше время.

Но Джимми Малыш не такой. Он старой закваски и не боится спустить курок. Ему кажется, что настало время новому поколению взять бразды правления в свои руки и восстановить власть семьи.

Самое лучшее – это действовать, думает Джимми.

Надо сразиться с легендарным Фрэнки Машиной.

Пусть все знают, что в городе появился новый парень.