Текст книги "Засада"

Глава 20

У меня за спиной послышался шорох: Шейла легла рядом со мной на камни. Она лежала, молча вглядываясь вниз. Когда она заговорила, в ее голосе уже не было ни тени раздражения, словно она наконец поняла, что сейчас не время для личных обид.

– Что это? – прошептала она.

– Тебе лучше знать. Ведь ты впервые увидела эту штуковину в джунглях.

– А! Так это она. Я-то только видела, как ее провозили по деревне на тягаче. Я ни разу не видела се на пусковой установке. Но ведь та ракета находилась в тысяче миль южнее. Как же они доставили ее сюда?

– Вопрос очень хороший.

Я внимательно осмотрел место. Пещеры были искусно сработаны древними каменотесами, имевшими в своем распоряжении лишь обломки скальной породы и палки, с помощью которых они создали нечто вроде многоквартирного комплекса в отвесной стене каньона. До этих горных квартир можно было добраться по деревянным стремянкам. Пещеры были явно обитаемы – впервые за многие столетия. Под пещерами в долине стояла палатка, а перед ней было кострище, вокруг которого копошились люди. Чуть поодаль я увидел несколько пикапов и знакомый голубой “фольксваген”. Блондинки в шортах я не увидел, но мне было важно узнать, что ей удалось проникнуть в лагерь. По крайней мере, “жучок” добрался до места.

Разбитый в долине лагерь со стороны производил вполне безобидное впечатление: ни дать ни взять геологическая экспедиция. С самолета, пролетающего над этими местами, нельзя было заметить ничего необычного. Вот только, в рощице была спрятана ядерная ракета, а там, где каньон сужался, в зарослях тополей, стоял целый парк грузовиков, покрытый камуфляжными узорами. Я разглядел несколько джипов-вездеходов и шестиосных армейских грузовиков – явно старого образца, приобретенных неизвестно где, наверное, за хорошую взятку. Там же стоял д шестиосный тягач, на котором сюда доставили эту ракету. На тягаче были установлены локаторы и антенны управления ракетой.

Если не считать стальной птички, зрелище было не шибко впечатляющим. Ну что это, в самом деле: две сотни вооруженных парней, забравшихся в это забытое Богом место на дряхлых транспортных средствах, чудом уцелевших после второй мировой войны. Ну, еще в Штатах небольшая группа поддержки, состоящая из тех, с кем мы познакомились в Тусоне: обозленный безработный механик-пьяница, молодой бездельник, севший за поножовщину, да увядшая экс-любовница бывшего нацистского мясника. По большому счету – опять-таки не принимая в расчет стальную птичку – все это едва ли тянуло на угрожающую демонстрацию военной силы.

Но птичка оставалась птичкой – и дело было даже не в самой этой птичке, а в том, что они ее сюда приволокли. Видимо, тут не обошлось без зафрахтованного судна, которому пришлось где-то тайно выходить в открытое море и тайно же причаливать. А потом надо еще учесть бесчисленные мили тяжелого и опасного ночного путешествия по проселкам и заброшенным дорогам или и вовсе по бездорожью при постоянной угрозе быть обнаруженными. Эта ракета, возвышающаяся посреди тополиной рощицы, воплощала собой коварство, авантюризм и почти невероятное напряжение сил. Люди, способные на такое, заслуживали к себе самого серьезного отношения.

– На тот случай, если тебе ничего не сказали в Вашингтоне, – тихо заговорил я, – или если ты невнимательно слушала инструкции, сообщаю: эта потерявшаяся русская игрушка называется “Рудовик-ПЬ. У нее ядерная боеголовка, а дальность полета составляет полторы тысячи миль. При запуске отсюда она может быть послана в любой крупный американский город от – Лос-Анджелеса до Хьюстона. А может, и того дальше. Мои познания в географии довольно скудны. Пульт управления этой штучкой находится в руках нашего милого генерала со шрамом на лице, имеющего карликовую армию и грандиозные мечты о величии.

– Ты знал, что обнаружишь ее здесь?

– Нет, – признался я. – Из Коста-Верде пришло сообщение, что ракета не обнаружена, но мы не знали, верить или нет этому донесению. Президент Авила мог ее припрятать для своих нужд и, не моргнув глазом, обмануть наше правительство. Более того: у меня не было даже малейшего подозрения, что фон Заксу удастся ею завладеть.

( Я полагаю... – начала Шейла, – что нам следует что-то предпринять.

Я скорчил гримасу.

– Ну, мы могли бы похитить старого Генриха и – сделать ноги, оставив Кэтрин на растерзание волкам, а эту хлопушку – тем, кому она больше понравится. Знаешь, теперь, когда я оцениваю всю ситуацию, у меня возникает сильное искушение именно так и поступить. Я даже не подозревал, как все обернется, когда согласился лично явиться в лагерь на подмогу нашей блондинке.

Шейла убежденно сказала:

– Кэтрин забудет о нас, как только ей окажется, что она сумеет извлечь для себя хоть какую-то выгоду.

– Знаю. Только из-за этой чертовой хлопушки мне приходится держать данное ей слово. Однажды я уже бросил эту птичку в центральноамериканских джунглях, за что мне всыпали по первое число. Теперь она свила себе гнездо вблизи от американской границы. У меня нет выбора. Мне надо каким-то образом вывести ее из строя, пока какой-нибудь идиот ради хохмы не подойдет и не нажмет на кнопку. Давай-ка отойдем и продумаем наши действия.

Сев в тени огромного валуна подальше от края каньона, я от души глотнул из фляги и снял ружье с плеча. Кожаный ремень изрядно растревожил мои едва зажившие ожоги, причем я ни на секунду не забывал, кому ими обязан. Моя совесть не особенно бы меня донимала в случае, если бы я оставил Кэтрин в компании фон Закса. Так что слава Богу, подумал я, что у меня все же нет выбора.

Я вынул затвор, проверил казенную часть, вставил пять патронов в магазин, дослал один из них в патронник и передал ружье Шейле вместе с двумя коробками патронов.

– Ну вот. Худышка, у тебя теперь сорок штук. Играй. Впрочем, один раз ты пальнула там у дороги. Значит, остается тридцать девять.

– Эрик...

– Запомни: прямой наводкой можно стрелять только в цель, находящуюся посреди каньона. В цель около палатки или у костра со стопроцентной точностью не попадешь, так что и не пытайся. Ты знаешь нашего клиента – ты видела его фотографии. Что бы ни случилось – повторяю: что бы ни случилось, – Не вздумай стрелять без абсолютной уверенности, что попадешь в него. Это твое задание. Когда он войдет в твое поле зрение и ты убедишься, что это именно он – клади его. И я полагаюсь на тебя – ты должна уложить фон Закса в то самое мгновение, когда он подойдет ко мне на достаточно близкое расстояние. Я постараюсь вывести его как можно ближе к тебе, в зону прямой наводки. Или Кэтрин это сделает. Все будет зависеть от того, как там все сложится.

– И как же ты собираешься...

– Обо мне ты не волнуйся. После того, как войдешь с клиентом в контакт... когда пристрелишь фон Закса, можешь расстрелять оставшийся боеприпас по своему усмотрению. Можешь нас прикрыть, но смотри: не засиживайся здесь долго. Уходи, прежде чем они тебя отрежут. Если нам удастся выбраться, мы будем ждать тебя внизу – там, где спрятаны наши вещи, помнишь? И с машиной, если нам и ее удастся прихватить.

– А... – она замялась. – А если вас там не будет?]

– Не жди нас. У тебя галлон воды и достаточно еды, чтобы дойти до ближайшего селения. Иди строго на восток, пока не выберешься на дорогу, ведущую к Антелоуп-Веллз, но только не возвращайся прямо к границе – это очень далеко. Чуть южнее есть мексиканские деревни. А может, поймаешь попутку. Только прежде чем садиться в машину, убедись, что в ней сидят вполне безобидные попутчики. Путешествие тебя ждет долгое, трудное и изматывающее, может быть, оно продлится несколько дней, но все будет хорошо, если ты не выпьешь сразу всю воду.

Она хихикнула смущенно.

– Какой же ты глупый! неужели ты думаешь, что я могу уйти без тебя? Я же не Кэтрин, сам знаешь. Я отчеканил:

– Действующие инструкции категорически запрещают агенту рисковать своей жизнью ради спасения напарника из плена, выноса раненого или захоронения убитого, если эти действия ставят под угрозу выполнение операции. Так и здесь. Мы или выполним данное нам задание в течение первых минут после начала операции, или не выполним. Тебе предстоит куда более длинный путь, чем нам, – ведь ты пойдешь по горной местности. Если к тому времени, как ты доберешься до нашего тайника, нас там еще не будет, значит, мы не придем. Вот и весь сказ. А роль героини тебе не принесет никаких лавров. Иди и ни о чем не думай. – Я встал и бросил взгляд на часы. – Так, ну мне пора. Не хочу в сумерках покатиться кубарем с этого обрыва. Не хватало мне еще тут сломать ногу.

– Эрик!

– Что?

Шейла прислонила ружье к валуну и встала.

– Будь осторожен, – сказала она, глядя прямо мне в лицо. – Пожалуйста, милый, будь осторожен. И если ты скажешь “конечно” таким же тоном, каким ты произнес это там, на дороге, перед тем как уйти, я дам тебе пощечину.

Я молча смотрел на нее. Ее короткие волосы спутались, рубашка и шорты были покрыты слоем грязи и пыли, а маленькое личико порозовело на солнце. Она была похожа на ребенка, проведшего увлекательный день на пикнике.

– Конечно, – ухмыльнулся я. – Конечно, я буду осторожен, Худышка.

Она нахмурилась и замахнулась ладошкой. Я поймал ее за запястье. Напрасно я до нее дотронулся. Я все время старался поддерживать с ней сугубо деловые отношения и думать о ней всего только как о факторе страховки при выполнении задания.

То, что когда-то я нашел ее почти бездыханной в джунглях, а потом тащил на себе и выхаживал ее, а потом рисковал из-за нее жизнью (официально) и занимался с ней любовью (неофициально), строго говоря, не имело отношения к данной ситуации. Или, по крайней мере, эту мысль я себе внушал. Но вдруг, к своему недоумению, понял, что по-хозяйски сжимаю ее в объятьях и целую – то было весьма странным поведением для профессионального агента, готовящегося идти на смертельное задание.

– Господи! – вздохнул я с чувством. – Хороший мы выбрали момент для нежностей. Лучше нам остановиться, пока я совсем не забыл о столь важной вещи, как угроза миру со стороны международных террористов.

Я попытался было сделать шаг назад, но она меня не выпустила из своих объятий.

– А что в этом плохого? – коварно улыбаясь, спросила она. – Можешь забыть – Ненадолго. Всего лишь на несколько минут.

– Ты бесстыдная распутница! – сказал я.

– Ты мне уже говорил нечто подобное.

– Я не падок на женщин в штанах. Они оставляют меня равнодушным, – твердо заявил я. По крайней мере, я надеялся, что эти слова прозвучали с достаточной гордостью. – И к тому же мне надо спуститься по этому обрыву до наступления темноты. У меня свидание с сексапильной блондинкой.

– Уж знаю! – поморщилась она. – Ах ты негодяй! Оторвал ей пуговицу на блузке, чтобы полюбоваться на ее выдающийся бюст! Кого ты хотел обмануть?

– А, так вот что не дает тебе покоя!

– Да, я ревную! Рядом с ней я чувствую себя плоской доской. Худышкой. Знаю, что это глупо, но ничего не могу с собой поделать. Эрик!

– Что?

– Ты же будешь там? У тайника?

– Я постараюсь изо всех сил.

– А потом...

– Это плохая примета – строить далеко идущие планы, Худышка.

– Знаю. Буду ждать тебя у тайника. И надеюсь, ты больше не думаешь...

– Что?

– Что я просто глупая девчонка, страдающая трансференцией, которую надо постоянно подбадривать, потому что она прошла через страшные испытания. Я уже вполне выздоровела, милый, в голове у меня прояснилось, и я знаю, чего хочу. Для нас. Помни об этом, пока будешь находиться там, в долине, рядом с этой хищной блондинкой. И... – она замялась и бросила на меня взгляд исподлобья. – И ни о чем не беспокойся. Я знаю, что ты обо мне думал. Когда-нибудь я тебе расскажу, что же все-таки произошло в Коста-Верде. Но сейчас я в порядке. В полном порядке. Тебе надо только поставить фон Закса в двухстах ярдах от меня по прямой, и я все сделаю так, что у тебя не будет жалоб. Вот увидишь.

Глава 21

Все шло по плану. Кэтрин предупредила их о моем появлении. Они ждали меня и схватили с поличным, как то и должно было произойти. У меня при себе был набросок каньона с обозначением ракеты и тягача с локатором – эскиз получился очень неплохим, если учесть, что мне пришлось рисовать уже в сумерках. Еще у меня нашли описание спрятанных в рощице закамуфлированных автомобилей и сделанные мною подсчеты личного состава, расквартированного в пещерах, и массу прочих заметок, которые только и могут прийти в голову опытному разведчику, намеревающемуся по возвращении домой сделать подробный отчет о выполненном задании. Я лишь пожалел, что не взял с собой фотоаппарат со вспышкой, но потом решил, что это было бы уж слишком.

Они дали мне возможность закончить мой рисунок с натуры и, когда я уже приготовился отправляться в обратный путь, окружили.

Я сразу дал деру, причем постарался бежать на пределе сил, чтобы как можно скорее сорвать дыхание – тем облегчая задачу себе и им. Я предпочел сдаться, чем стать добычей латиноамериканских снайперов в сумерках. Они могли случайно подстрелить меня. Или, хуже того, случайно могли бы промахнуться и дать мне улизнуть...

Они меня немного помутузили, отобрали записную книжку и револьвер, который я специально для них сунул себе в карман. Добыча их осчастливила. Им удалось схватить очень опасного человека, которого они долго выслеживали. Они триумфально повели меня в лагерь. Мы миновали автопарк, перешли узкий ручей, который в былые времена, судя по его иссохшему руслу, разливался тут довольно широким и бурным потоком.

Я старался не глядеть на северный хребет громоздящихся над долиной скал. Давно уже стемнело, и точная стрельба в таких сумерках была делом безнадежным, но я был уверен, что Шейла следит за нами сквозь оптический прицел. Оказавшись на открытом месте, я смог получше разглядеть своих конвоиров. Они мало походили на скучающих геологов или археологов, а ведь всего несколько часов назад они беспечно бродили вокруг костра. Это были здоровенные смуглые парни вроде тех, кого собрал Химинес в джунглях Коста-Верде. Только не подумайте, будто я их недооценивал по той причине, что они попались на мою супершпионскую приманку. Эти ребята, если верить мексиканской истории, могли до бесконечности вести кочевую жизнь отчаянных партизан, питаясь лишь горсткой вареных бобов, приправленных щепоткой чили.

Они были вооружены самым разнообразным оружием – от старых “спрингфильдов” и винтовок “М-1” до автоматов новейшей конструкции. Автоматом был вооружен сержант, командир патруля, низкорослый жилистый субъект. Они были одеты не то чтобы в мундиры, но у каждого на рукаве была повязка со свастикой, а за поясом торчал мачете, хотя, надо сказать, в этих краях такие секачи были едва ли необходимы. Я заметил, что все мачете одного вида и чуть более тонкой работы, чем те грубые стальные лезвия, которые с одного конца снабжены двумя деревянными накладками вместо рукоятки. К рукояткам их мачете были приделаны широкие медные скобы, предохраняющие пальцы, – так из орудия дровосека эти клинки превратились в холодное оружие.

Что ж, нацисты всегда испытывали благоговейное восхищение перед разного рода холодным оружием – в особенности перед коротким кинжалом, мало пригодным в настоящем бою, но незаменимым для удара в спину. Можно сказать, что в каком-то символическом смысле честное мачете куда более благородное оружие, хотя надо попасть уж в совсем отчаянное положение, чтобы искать ему применение в ядерной войне.

Они подвели меня к палатке, разбитой у подножия скалистой стены каньона. Теперь, с наступлением темноты, вся бутафория археологического лагеря была отброшена: перед входом в палатку стоял вооруженный часовой. Он вскинул прямую руку в нацистском приветствии. Сержант с автоматом ответил соответственно.

– Вива Кинтана! – провозгласил часовой.

– Вива Кинтана! – повторил мой сопровождающий, и меня ввели в палатку.

Посреди палатки стоял деревянный стол и несколько складных стульев. Походная кровать-раскладушка была прислонена к брезентовой стенке. Над столом висел фонарь с двумя горелками, освещая все вокруг резким белым светом.

За столом сидел фон Закс, разложив перед собой какие-то бумаги и устремив взгляд на вход – вылитый генерал Грант, дожидающийся последних известий из Виксберга. Вблизи оказалось, что он куда старше, чем мне казалось, однако его волосы не поседели, а фигура была подтянута и мускулиста. На нем был военный костюм цвета хаки военного покроя с повязкой на рукаве. На спинке стула висела портупея с кобурой, в которой угадывался “кольт” 45-го калибра, а с ремня свисала замысловатая вариация мачете. Я перевел взгляд с саблевидного клинка на лицо со шрамом, и у меня в голове вспыхнула догадка, которую я на время похоронил в глубине мозга, надеясь, что потом она даст импульс для рождения стратегического плана.

Я понял, что вне светового конуса сидит Кэтрин Смит, но я до поры до времени не должен был ее замечать. Оказавшись в столь ужасном положении, я не мог обращать внимание на заблудших блондинок. И во все глаза смотрел на мужчин.

Они заученно исполнили упражнение на тему “вива Кинтана”, после чего коротышка-сержант эффектно бросил на стол мой револьвер и записную книжку и начал докладывать по-испански. Фон Закс раскрыл книжку и стал рассматривать мои рисунки и записки. Потом он взял револьвер и проверил барабан, прицелившись в меня. Он отпустил сержанта и заговорил только после того, как полог палатки перестал качаться.

– Это тот самый, фройляйн Шмидт?

После этой реплики я отвел взгляд в сторону. Она сидела, развалившись, в шезлонге и пила мексиканское лицо из бутылки. Невозможно было оторвать глаз – если, конечно, вы мужчина, – от ее сильных загорелых ног и небрежно расстегнутой до середины груди блузки. Она сделала очередной глоток и взглянула на меня.

– Ну, он, во всяком случае, такого же роста. Как я уже вам сказала, я только знаю, что это был высокий мужчина, который выдавал себя за служащего какой-то фирмы по изучению общественного мнения, а потом он назвался агентом американского правительства. Он привел жену Хеда в гараж, выжал из нее всю информацию и бросил привязанную к стулу. Там я ее и нашла. Она прожила недолго, но успела мне рассказать о том, что с ней случилось и как найти вас и предупредить о нем.

Мы с ней придумали эту легенду по дороге сюда. Пока она говорила, фон Закс не спускал с нее глаз. Больше всего его, похоже, заинтересовали ниточки на месте оторванной мной пуговицы – ну, во всяком случае, этот участок ее тела.

– Мне трудно было найти более подходящее место для смерти, фройляйн, – пробормотал он. И его взгляд вдруг стал пронзительно-подозрительным. – Герда Ландвер была здесь единожды. Перед входом в каньон ей завязали глаза. Как же она могла с такой точностью описать вам маршрут?

– Возможно, она подглядывала, – без колебаний сказала Кэтрин. – Она описала эти пещеры. Она сказала, по какой дороге ехать и где свернуть. Если вы не верите, можете спросить у него, – она махнула рукой в мою сторону. – Ведь и он тоже нашел вас.

Фон Закс не сразу повернулся ко мне. Он все еще, похоже, не мог отвлечься от созерцания ниточек на месте отсутствующей пуговицы. Пожалуй, я мог бы прыгнуть на него, ткнуть ему в живот ствол своего револьвера и выполнить задание, не сходя с места. А потом, возможно, нам удалось бы вырваться отсюда, отстреливаясь из моего “тридцать восьмого” и его “кольта”, и скрыться во тьме. Может быть. Этот вариант, правда, имел несколько самоубийственный привкус, и к тому же я не люблю менять по ходу дела тактический план. Да и ракета при таком варианте не учитывалась. К тому же я не особенно-то был уверен, что он такой рассеянный, каким казался. Может, он меня вынуждает на какой-нибудь глупый фортель?

– Очень жаль, – медленно произнес он. – Даже по прошествии стольких лет она была все еще прекрасна – Герда. В юности она была замечательно красива. Она была невестой одного из моих... ммм... младших офицеров, но высший офицерский чин имеет свои преимущества, ха-ха! А ты ее убил! – внезапно закончил он, резко оборачиваясь ко мне. Он смотрел на меня через прицел короткоствольного револьвера.

– Я ее допрашивал, – солгал я. – Она оказалась мягкой, как и все ваши хваленые нацисты, мягкой и податливой, как воск, фон Закс!

– Здесь я Курт Кинтана, – бросил он злобно. – Так и обращайтесь ко мне.

– Вы Курт Кинтана, но эту леди называете “фройляйн”, – усмехнулся я. – Чтобы уж быть до конца последовательным, ее бы следовало назвать “сеньорита”. Как принято в этих местах.

Он нахмурился.

– Вы пытаетесь меня разозлить. Почему?

– Это старый трюк, фон Закс, характерный для этих мест. Когда белый попадал в руки апачей, ему надо было заставить их побыстрее совершить казнь, чтобы избавить себя от страданий. Ну вот, вы меня сцапали. Так не будем тянуть резину и побыстрее покончим с этим, – я усмехнулся ехидно, точно вспомнив что-то. – А вид у вас сейчас куда более важный, чем в тот раз, когда я вас видел.

– Где это было? – спросил он подозрительно. – Я что-то не припомню...

– А вы меня не видели, – ответил я. – Вы юркнули под джип, спасая свою шкуру. Передняя часть с головой была скрыта довольно надежно, но задняя немного выдавалась. Но только это была не самая желанная для меня мишень. Я до сих пор жалею, что упустил свой момент.

– Так это были вы? Со снайперской винтовкой! В Коста-Верде!

– Это был я. И должен признаться, мне устроили хорошую головомойку за то, что я вас упустил. И в наказание дали задание поймать вас здесь, – я пожал плечами. – Вот видите: никогда нельзя мешкать, когда подворачивается удобный случай выпустить пулю прямой наводкой. Если бы я подстрелил вам хвост, вы могли бы получить заражение крови и сдохнуть, и у нас не состоялся бы этот приятный разговор.

– Вы агент разведки?

– Я американский агент. Если бы я хорошенько разведал обстановку в этих местах, то ни за что не стоял бы сейчас в этой палатке, попавшись в лапы вашим потешным солдатикам.

– Вы один?

– Я работаю в одиночку. Но я не хочу сказать, что другие не получили задания найти и обезвредить вас. Полагаю, я их немного опередил. Мне хотелось проверить, правду ли мне сказала та женщина, а уж потом вызвать резерв. Информация, полученная такими методами, как вам должно быть известно, не всегда оказывается достоверной. – Я поморщился. – Ну, валяйте, к делу, герр эрзацфюрер. Зовите свою расстрельную команду. Сшибите последнюю свечку. Давайте-ка устроим представление прямо на дороге, а?

– Вы думаете, я вас убью?

– Вы либо убьете, либо задразните меня до смерти. Какая разница?

– Как вас зовут?

– Не ваше собачье дело. Впрочем, можете назвать меня Генри Эванс.

Он молча смотрел на меня. Потом поднял мой тупорылый револьвер и тщательно прицелился. Курок дернулся, приведенный в движение ударно-спусковым механизмом, когда он чуть нажал на спусковой крючок. Дойдя до определенной точки, курок сорвется и ударит по капсюлю. Справа раздался тихий хлопок: это Кэтрин откупорила очередную бутылку.

– Господи, как же во рту пересохло, – сказала она. – В этой стране можно заживо изжариться на солнце. Если вы собираетесь стрелять, мой дорогой, стреляйте. Не заставляйте меня ждать целую вечность...

Фон Закс даже не взглянул на нее, что, впрочем, не означало, что он ее не проверяет, пытаясь выяснить, нет ли между нами какой-то связи и не станет ли она умолять его сохранить мне жизнь. Он смотрел на меня. Из-за причудливой игры света шрам на его щеке напоминал глубокий овраг. Ему довелось пройти через многие жизненные испытания с тех беззаботных деньков в Гейдельберге. Он командовал армиями, а теперь его, военного преступника, разыскивали международные антифашистские организации. Но он вновь получил в свое подчинение армию – своеобразную, конечно, но армию. Он вновь шел к славе и величию, и его следовало остановить.

Я откашлялся и сказал:

– Не заставляйте леди ждать, фон Закс.

Он снял палец со спускового крючка и рассмеялся:

– А вы перепугались, мистер Эванс.

– Меня всегда пугает находящееся в непосредственной близости огнестрельное оружие. Но я преодолею этот страх. Как я люблю повторять, пуля все вылечит.

– Нет, – медленно произнес он, – вы перепуганы в душе. На словах вы хорохоритесь, но это вы мягкий и податливый внутри, мистер Эванс. Вы боитесь, что я убью вас не сразу – тогда вы сломаетесь и проявите свою слабость.

– Боже ты мой! – воскликнул я. – Ну вот, на тебе, наткнулся на психолога-самоучку! Скажите мне только одно, фон Закс. Чем это вы занимались с бандой коммуняк в Коста-Верде?

– Дурацкий вопрос. Вы же самолично видели итог моей поездки туда и зарисовали его в своей книжечке. Я приехал купить одну штучку, которая, по слухам, продавалась.

– Э, нет, Эль Фуэрте никогда бы по доброй воле, будь он жив, не продал бы вам ее! Это же был его козырной туз.

– Этого туза должен был перебить джокер, – возразил фон Закс. – Русские пронюхали через своих кубинских информаторов, что ракета попала к нему. И им это очень не понравилось. Они предупредили его, что, если он вздумает этой ракетой воспользоваться, последствия будут очень серьезными. Они требовали эту ракету назад. Он, конечно, все твердил, что и в глаза ее не видел. А потом стал искать богатенького покупателя. Русские не собирались платить ему ни цента, а генерал Сантос сильно поиздержался за время своих партизанских подвигов. И он считал, что сделка принесет ему достаточную материальную компенсацию за вес невзгоды.

( Понял. Ну вот теперь она у вас. И как же вы намереваетесь ее использовать? Вы же не настолько безумны, чтобы надеяться шантажировать Соединенные Штаты или Мексику этой хлопушкой-переростком?

– Шантажировать? – нахмурился он. – Я не шантажист, мистер Эванс. Придет время – а оно не за горами – и я выпущу эту ракету. И город Эль Пасо, штат Техас, исчезает с карты Америки. Полагаю, это будет Эль Пасо. Мои бородатые инженеры-техники уверили меня, что Эль Пасо наилучшая цель в радиусе действия этой игрушки, а у ваших техасцев горячие головы и большой политический вес. Они будут настаивать на немедленном ударе возмездия – и по кому они нанесут свой удар возмездия, а, мистер Эванс? Я шумно вздохнул.

– Хитро задумано. Идея не оригинальная, но хитрая. В кино это было бы страшно эффектно.

– Эффект будет в реальной жизни. Никому там, по ту сторону границы, даже в голову не придет, откуда прилетела эта ракета. Они будут знать только то, что уничтожен крупный американский город. Ну а теперь скажите: разве после такого происшествия вашим межконтинентальным ракетам не будет дана команда “пуск”? И разве капитаны подводных лодок с ракетами “Поларис” на борту не получат аналогичного приказа? И сел и даже одна ракета полетит в то полушарие, неужели она не получит адекватный ответ? – он осторожно положил мой револьвер на стол. – А когда осядет радиоактивная пыль, разве у человека, имеющего в своем распоряжении значительные военные формирования и тайных союзников во всех ваших юго-западных городах, не возникнет шанс? Да такой человек мог бы воздвигнуть империю из праха!

В палатке повисло молчание. Как я уже сказал фон Заксу, идея не отличалась особой оригинальностью. Многие до него лелеяли ту же мечту, но никто не решился отправиться по миру с надеждой закупить необходимые средства для ее осуществления. По крайней мере, мне так хотелось думать.

Ну, это вроде того, как спалить коровник, чтобы иметь побольше говяжьих костей на прокорм не родившимся еще щенкам. Знаете, что я об этом думаю? Я думаю, вы выжили из ума, фон Закс. Мне кажется, вы просто хотите запалить мировой пожар и любоваться ядерным грибом на горизонте. Я думаю...

– Довольно! – рявкнул он и схватил револьвер.

– Я думаю, вы просто хотите поссорить две сверхдержавы, раздавившие империю Адольфа Гитлера, чтобы они уничтожили друг друга. А все ваши прочие разговоры – пустая болтовня. Какая там империя! Чушь!

– Молчать! – Курок опять, дернувшись, пополз вверх.

– Давай-давай! – браво заявил я. – Нажми ты на этот чертов крючок! Валяй, стреляй, нацистский палач! Курок медленно опустился. Он вздохнул.

– Что-то вам больно не терпится умереть, мистер Эванс. Но я вам сегодня не доставлю этой радости. Возможно, завтра... Охрана!

Что ж, если бы я не стал его подталкивать, если бы я не внушил ему мысль, будто мечтаю о быстрой смерти, он бы наверняка меня пристрелил. Здорово я все-таки придумал! Да и потел очень убедительно, когда его солдаты выволакивали меня вон.