Текст книги "Разрушители"

Воспользовавшись паузой, я заметил:

– Итак, он умер как раз вовремя.

Дороти покачала головой.

– Нет, он не умер, во всяком случае, не умер тогда, да нам и не хотелось, чтобы его смерть привлекла внимание к тамошним местам... Я перетащила его вниз. Он был совсем плох, но мы решили постараться сохранить ему жизнь, пока не отойдем как можно дальше от опасной зоны. Не скажу, как долго он протянул. Может, всего несколько дней, а может недели. В любом случае путешествие было не из приятных. Он упрямо цеплялся за жизнь, и я уже начала опасаться, что нам придется вмешаться. Мы успели пройти достаточно далеко на север, пока его сердце не сдалось окончательно. После чего устроили известную тебе шараду, посадив яхту на мель в Северной Каролине, где я якобы обнаружила мужа лежащим в рубке на полу, у штурвала. Я вызвала по рации помощь, изобразив приличествующие случаю испуг и отчаяние, так что все обращались со мной необычайно мягко и предупредительно, избегая любых неприятных вопросов. За исключением, разумеется, моей падчерицы, которая ни на минуту не усомнилась, что ее отца убила я. Что ж, возможно, в некотором роде оно так и было, возможно, ему удалось бы оправиться и прожить еще несколько лет, если бы мы отвезли его в больницу. Однако, заметьте, я сказала вам правду. Яд я ему не давала.

Я с интересом окинул взглядом эту красивую, воспитанную смуглокожую женщину. Со стороны она, должно быть, выглядела довольно мило, потягивая невинный безалкогольный напиток и переговариваясь со своим кавалером. Однако Зигги Кронквист ничуть не ошиблась. Я имел дело с сущей бестией. Что ж, мне не привыкать.

Полагаю, немало людей содрогнется, представив себе несчастного Трумэна Фанчера, беспомощно лежащего в каюте собственной яхты, двигающейся на север настолько быстро, насколько позволяет двигатель в восемьдесят лошадиных сил. Тогда как его красавица жена беспокоится лишь о том, чтобы он прожил достаточно долго, но в то же время и не слишком долго, избавив ее от необходимости ускорить кончину с помощью подушки.

Уж Лори; во всяком случае точно содрогнулась бы. В отличие от меня. И все-таки было в Дороти Фанчер нечто, от чего в сознании у меня включался своего рода тревожный сигнал – этакое предупреждение о близости бестии. Именно поэтому она не возбуждала меня как женщина, пожалуй, я вообще не воспринимал ее как полноценное человеческое существо.

Я прочистил горло.

– А его бортовой журнал? Вы побоялись, что последняя запись подскажет миру место, в котором яхта бросила якорь той ночью, когда вы отогнали ее для разгрузки? Ведь особо далеко вы отойти не могли, не так ли?

Дороти Фанчер отрывисто рассмеялась.

– Особо далеко? Он указал точные координаты! Мой муж был настоящим моряком, мистер Хелм. Очнувшись от действия снотворного, видя странный предмет, извлекаемый со днища его яхты, не говоря уже о человеке, которого он ненавидел, он тем не менее автоматически заметил показания лорана. – Внезапно в ее голосе прозвучала гордость за старика-мужа, которому она позволила умереть без медицинской помощи. – Причем не только заметил координаты, но и припомнил их даже после того, как потерял сознание от сердечного приступа. А впоследствии записал их в журнал в то время, как мы считали его беспомощно лежащим на своей койке, спрятал книгу и рассказал мне об этом. Заявил, что журнал спрятан там, где нам его никогда не найти. Зато его найдет кто-то другой. Когда я сказала, что он блефует, Фанчер одарил меня своей злорадной старческой улыбкой и закрыл глаза – он ужасно ослабел – после чего наизусть произнес координаты. Причем совершенно правильно! Мы обыскали всю яхту, но журнал исчез. К сожалению, крайние меры были противопоказаны. Я не сомневалась, что после смерти отца моя падчерица не преминет обвинить меня в его убийстве, поэтому мы не стали испытывать судьбу, предъявляя властям не только покойника, но и переломанную яхту. Я отправила "Лорелею-3" в залив Ойстер прежде, чем успела приехать малышка Лори, и с тех пор мы пытаемся избавиться от яхты и спрятанного на ней проклятого журнала.

Повесть получилась довольно занимательная, хотя по-прежнему оставалось загадкой, с какой стати она вздумала посвящать меня в подробности этой истории. Я глубоко вздохнул.

– Ладно, так каковы условия договора?

Дороти задумчиво разглядывала небольшой сухогруз, движущийся вдали по каналу.

– Что ты сказал, Мэтт?

– Ты предложила мне сделку, в результате которой я получаю Рональда Казелиуса.

– Ах, да. Конечно, сначала я не помышляла ни о каких сделках. Но поскольку тем тупым головорезам, которых нанял Роджер, не удалось справиться с тобой, я решила сама отправиться на яхту и вскружить тебе голову до такой степени, чтобы любое мое желание стало для тебя законом... Хотя, об этом я уже говорила. Вынуждена признать, что встреча со столь хладнокровным человеком – страшный удар по моему самолюбию! – Она аккуратно прошлась салфеткой по губам. – Поэтому я предлагаю договориться. Условия самые простые: я помогаю тебе выполнить твое задание, а ты обещаешь не вмешиваться в мои дела.

Десерт, когда его наконец принесли, оказался ничуть не хуже утки.

Глава 16

Когда мы вышли из ресторана, фонари вновь расплывались в ночном тумане. По заболоченности здешние места весьма напоминают родину моих предков в Северной Европе. Собственно говоря, настоящей ясной звездной ночи я не видел с тех самых пор, как покинул штат Нью-Мексико.

Телефонные кабины, собранные в гроздь из трех штук, располагались на территории стоянки. Правда, кабинами их можно было назвать разве что с очень большой натяжкой. Скорее, открытые козырьки, защищающие от непогоды аппарат и полностью игнорирующие удобства говорящего. Яркое свидетельство заботы Американской телефонной компании о своих клиентах.

Я выбрал козырек, позволяющий наблюдать за "Лорелеей-3", вместе с другими судами неподвижно замершей у причала в безветренной ночи. Похоже, жизнь на борту накладывала свой отпечаток: я поймал себя на том, что с удовольствием разглядываю свою яхту. Ее нельзя было назвать особо изящной – впрочем, как и любую моторную яхту – но это было крепкое и надежное судно. Мы оставили в рубке свет, который создавал впечатление тепла и уюта.

Оставалось только помечтать совершить когда-нибудь путешествие по каналу просто так, ради собственного удовольствия, возможно, в обществе опытной и приятной спутницы. Лори Фанчер дала мне отставку, но припомнилось, что Зигги Кронквист почиталась не менее опытным яхтсменом. Девушка она сообразительная, да и выглядела бы без бинтов достаточно привлекательно.

Увы, пока вместо приятной прогулки, мне предстояло играть в опасные игры с весьма зловещей дамой, строящей в отношении меня самые что ни на есть кровожадные планы.

– Если хочешь, можешь идти на яхту, – обратился я к упомянутой зловещей даме, остановившейся неподалеку. – Мне нужно переговорить с начальством в Вашингтоне.

– Ничего, я подожду, – отозвалась она. Я утешил себя мыслью, что, возможно, и лучше не выпускать ее из виду и не позволять самостоятельно разгуливать по яхте, открывая кингстоны или заготавливая гремучую смесь. В результате почувствовал себя как ковбой, который заарканил медведя и не слишком представляет, что же делать дальше.

Дозвониться до Мака, как обычно, не составило особого труда. Я ознакомил его с последними новостями. Дороти немного отошла и осторожно присела на одну из низких свай, протянувшихся вдоль стенки набережной, предварительно проверив оную на предмет сухости и чистоты. Я мельком подумал, притаилась ли где-либо поблизости Зигги Кронквист. Она не проявляла ни малейших признаков своего присутствия, как, собственно, и должно быть, если эта девушка хоть немного знает свое дело.

– Ты, конечно, принял предложение дамы, – сказал Мак.

– Естественно. Что такое – небольшое атомное светопреставление, когда речь идет об избавлении от такого опасного парня, как Казелиус?

– Должен перед тобой извиниться, Эрик.

– Это еще за что? – удивленно поинтересовался я.

– Мне показалось, что твои предположения относительно атомного характера потенциальной цели террористов, основанные исключительно на выражении лица твоей знакомой, несколько скоропалительны. Однако мы получили определенную информацию, которая достаточно хорошо согласуется с твоими догадками.

– Какую именно информацию?

– Начнем с того, что мне показалось несколько странным использование такого ценного специалиста, как Джером Блам там, где достаточно умения далеко бросить гранату. Я доверился интуиции и попросил провести вскрытие тела. Выяснилось, что мистер Блам был чрезвычайно больным человеком. По-видимому, его работодатели, предчувствуя, что так или иначе вскорости его потеряют, решили хоть как-то использовать этого человека. Полагаю, он охотно отправился на это задание, в надежде, что возвращаться не придется. Так оно и случилось. Смерть, вызванная облучением, весьма болезненна.

Я тихо присвистнул.

– Стало быть, старина Бумер баловался с ураном, плутоном или чем-то в этом роде! Я-то думал, что парень знает свое дело; такие как он обычно принимают все необходимые меры предосторожности.

– Он умел обращаться с такими вещами, как динамит, семтекс или пластиковая взрывчатка, – согласился Мак. – Но часто ли среди штатских встречаются специалисты по атомным бомбам? По всей вероятности, мистер Блам слишком привык иметь дело с обычными взрывчатыми веществами, а потому взялся работать с новый материалом, так сказать, без должного уважения.

– Все эти подрывники в глубине души мечтают хоть однажды устроить Настоящий Фейерверк, – заметил я. – Помните коллегу Блама, с которым нам довелось иметь дело несколько лет назад на Багамах? – Я нахмурился. – Получается, я немного ошибся относительно замыслов миссис Фанчер и ее друзей. Определение "атомное" относится к оружию, которым они намерены воспользоваться, а не к намеченной цели.

– В наши времена соорудить такую бомбу проще простого, указания продаются в любом газетном киоске, – отозвался Мак.

– Вот именно. Самодельная Хиросима. У меня только что состоялся весьма любопытный разговор с интересующей нас дамой... – Я пересказал Маку содержание нашей беседы. – Итак, устройство, которое Бумер Блам ценой собственной жизни собрал для этой компании, по-видимому, оставлено неподалеку от цели и ждет своего часа. Весь вопрос в том, где и когда? В последнее время поступали какие-либо сообщения о террористической деятельности на Восточном Побережье?

– Ни о чем подобном не сообщалось.

– Если эта штука уже несколько месяцев лежит в нужном месте, чего же они ждут?

Мак не ответил на мой вопрос.

– Полагаю, тебе следует помочь миссис Белл остановить это безумие, хотя террористические акты и не совсем попадают в область нашей компетенции, – сказал он.

– Сэр, я дал честное слово, что не стану вмешиваться.

В голосе Мака послышалась усталость.

– Говорят, агенту не мешает обладать чувством юмора, но сдается мне, Эрик, твое в данном случае тебя несколько подвело. – Иными словами, в нашем ремесле о честности лучше забыть, особенно в том, что касается обещаний.

– Однако не забывай о своем основном задании, – тем временем продолжал Мак. – Каким образом твоя знакомая намерена организовать тебе контакт?

Мафия именует упомянутую процедуру ликвидацией. Кое-кто из наших коллег предпочитает термин "окончательное решение". Мы называем это контактом.

– Она намерена вновь связаться с РАЗРУШ и напомнить, что за потопление яхты была внесена солидная сумма – РАЗРУШ запросил пятидесятипроцентный аванс, – а "Лорелея-3" продолжает плавать как пробка от бутылки. Так что, мистер Казелиус, либо возвращайте наши денежки, либо в седло и за дело – и на этот раз желательно вам взяться за него собственноручно, потому как вашими неумехами мы сыты по горло. А чтобы все прошло без промашки, она будет неподалеку и отвлечет этого самого Хелма, если он в очередной раз окажется не по зубам молокососам из РАЗРУШ.

– Она намерена остаться на борту?

– Конечно. Якобы затем, чтобы помочь мне управиться с опаснейшим мистером Казелиусом. Не сомневаюсь, что ему она пообещала помочь управиться с опаснейшим мистером Хелмом. И, стало быть, одного из нас намерена оставить в дураках. Причем, весьма сомнительно, чтобы этим человеком оказался молодой Роланд.

Дама, о которой шла речь, тем временем пристально изучала свои ногти в свете фонаря, всем своим видом демонстрируя, что разговор наш ее совершенно яе интересует.

Мак сменил тему.

– Что именно ты конкретно пообещал в обмен на ее помощь?

– Ничего. Как я уже говорил, просто согласился не мешать. Пообещал сосредоточиться на своих делах и не обращать внимания на ее. Разумеется, мне предлагается проигнорировать то, что она в большей или меньшей степени повинна в смерти своего мужа – собственно говоря, это забота полиции и нас не касается. Разумеется, мне надлежит забыть об устройстве, которое выгрузили с "Лорелеи-3", и отказаться от попыток помочь миссис Белл его отыскать.

– Неужто она и в самом деле надеется, что ты послушно отвернешься, дабы не видеть, как она с друзьями занимается атомным терроризмом, только потому, что она пообещала помочь в выполнении твоего задания?

– В пользу нашего сотрудничества говорит и нечто другое. Она отыскала между нами своего рода духовную связь – так сказать, общие этнические корни.

Мак раздраженно произнес:

– Это уже полнейшая чепуха. Если не ошибаюсь, твои родители были скандинавами. Ее предки – арабы, правда, с тех пор, как они покинули родину на Ближнем Востоке, многое изменилось, и их страна как таковая больше не существует. Я могу заглянуть в досье и дать тебе ее новое название. Но этнически вы далеки друг от друга настолько, насколько это можно вообразить.

– Вы подходите к делу не с той стороны, сэр. Вы рассматриваете то, что мы собой этнически представляем, она – то, чего мы этнически не представляем. Так вот, ни я, ни она не относимся к числу безродных американских ублюдков. Таких, как вы, сэр. Мы – первое поколение, родившееся на этой земле, и мы не забыли родины отцов. Мы помним о своих предках по ту сторону океана, мы гордимся своим происхождением, мы преклоняемся перед древними святынями, наша кровь чиста и не осквернена грязным американским гемоглобином, текущим, скажем, в ваших венах, сэр.

Мак издал было какой-то протестующий звук, но тут же замолчал.

– Она и в самом деле в это верит?

– Верит, причем верит фанатически, равно как и ее товарищи, а этнические фанатики – это худшая разновидность фанатиков. Даже религиозные фанатики не в силах с ними тягаться, а этой компании, разумеется, хватает и религиозного фанатизма. Вопрос в том, насколько она верит, что и я разделяю ее убеждения. Думаю, не слишком. Однако для ее целей и не требуется искренней веры с моей стороны, и если я притворюсь, она удовлетворится и этим. Лишь бы я согласился на ее правила игры и позволил ей и ее сообщникам закончить свои приготовления. Разумеется, в нужный момент она щелкнет пальцами, и кто-нибудь разнесет мне череп симпатичным традиционным ятаганом – не станут же они пользоваться мерзкими ножами неверных.

– О каких приготовлениях идет речь?

– Не знаю, сэр. Как не знаю и того, чего они ждут, что задерживает начало фейерверка. Но на яхте она появилась явно затем, чтобы заставить меня поверить, что я добьюсь потрясающих результатов, обманывая ее, и тем самым удержать миссис Белл от решительных действий... К тому же эти фанатики меряют остальных по собственной мерке. Возможно, она и правда верит, что меня можно склонить на свою сторону, что человек, не испорченный дурной наследственностью многих поколений американских предков, не может испытывать преданности к этой стране. Мысль о том, что ей довелось родиться здесь, внушает ей отвращение, она и представить не может, чтобы человек предпочел считать себя не арабом, а американцем. В ее представлении я хоть и веду свой род из другой части света, должен испытывать те же чувства. Признаю, что сделал все возможное, дабы утвердить ее в этой мысли. Вплоть до того, что сдержал свои патриотические чувства и признался в достаточно прохладном отношении к новой родине своих родителей, а Нормана Шварцкофа обозвал сопляком.

В трубке послышалось удивленное хмыканье.

– Интересно, какое отношение ко всему этому имеет генерал Шварпкоф?

– Самое непосредственное, – ответствовал я. Собственно говоря, под конец наша беседа за ужином приняла совершенно неожиданный оборот. Хотя, учитывая ее происхождение, мне следовало догадаться, что без упоминания о войне в Персидском заливе не обойдется. Последнее поставило меня в достаточно неловкое положение, поскольку в отличие от большинства своих сограждан – судя по сообщениям прессы и телевидения – я счел упомянутые события достаточно скучными военными маневрами, а потому не слишком пристально следил за ходом событий. Теперь, когда они наряду с многими другими военными свершениями Соединенных Штатов стали достоянием истории, я позабыл большую часть и того немногого, что видел и читал. Ваш покорный слуга специализируется на грубом убийстве или контрубийстве, а потому меня не слишком интересуют изощренные способы массового истребления себе подобных.

Удостоверившись, что я полностью разделяю ее неприятие Америки, Дороти спросила:

– Неужто ты и в самом деле гордишься славной победой "нашей" страны в заливе? Гордишься истреблением четверти миллиона арабов ценой жизни нескольких дюжин американских солдат? Можно ли хвалиться такой победой?

Мне показалось, что она несколько не в ладах со статистикой, однако поправлять ее я не стал.

– Пожалуй, это и правда походило на Майка Тайсона, вышибающего на ринге дух из университетского средневеса. Нет, не стану утверждать, что испытываю особую гордость.

– Потому что ты не такой как они, не такой, как миллионы мягкотелых глупцов, нацепивших на двери эти дурацкие желтые полосы и нетерпеливо облизывающих губы в своих уютных и безопасных гостиных, наблюдая, как на экране телевизора взрываются бомбы и ракеты и возбужденно вздрагивая при виде изувеченных тел – принадлежащих, разумеется, не человеческим существам, а всего лишь своре мусульманских собак, которые поступили с Кувейтом точно так же, как Америка обошлась с Гренадой и Панамой. Однако низшим расам не дозволено вести себя подобным образом!

– Знаешь, я не слишком разбираюсь в этих вещах, но по-моему старина Саддам тоже не подарок.

– Его ввели в заблуждение, заставили поверить, что Америка не станет вмешиваться, если он исправит несправедливые границы, навязанные его стране... Пусть Америка не пожелала отдавать Саддаму Хуссейну кувейтскую нефть, пусть она отважилась отобрать ее у него и оставить себе, – что ж, побеждает сильнейший, на этом строится вся международная политика. Так было всегда. Однако вместо того, чтобы открыто заявить о своих целях – поведение по меньшей мере достойное уважения – Америка предпочла воспользоваться предлогом защиты демократии в Кувейте... Подумать только, демократия в Кувейте! В этой реакционной монархической стране! Можно ли мириться с подобным двуличием? Мы не в состоянии открыто победить эту великую страну ничтожеств, но это не означает, что мы откажемся от борьбы. Мы насолим ей так, что американцы не раз еще вспомнят разрушенные здания и обгоревшие тела, которыми они с таким наслаждением любовались на своих экранах. Посмотрим, насколько им понравится испытать то же самое на собственной шкуре!..

После того, как я закончил пересказывать наш разговор, Мак какое-то время молчал. Я разглядывал еще один сухогруз, проплывающий вдали и пришвартованные к причалу суда, необычайно маленькие по сравнению с ним.

Наконец Мак задумчиво произнес:

– Похоже, миссис Белл и теперь, по истечении нескольких месяцев, не известна намеченная ими дата выхода на цель. Есть какие-либо указания на местоположение цели?

– Как вы помните, яхта села на мель в Норт Ривер, неподалеку от Коинджока в Северной Каролине. Именно там Дороти подала "SOS" и одела на себя скорбную маску вдовы. Оттуда всего два дня пути до Норфолка в Вирджинии, северного конца Межберегового канала. Однако, знание того, где именно окончательно сдало сердце Фанчера, нам ничем не поможет. Дороти упорно избегала упоминать, сколько дней они добирались гуда с юга, где она впервые помогла уложить муженька на койку, с которой он уже не поднялся.

– Если не ошибаюсь, протяженность Межберегового канала составляет более тысячи миль, хотя крайняя южная часть проходит вдоль побережья Флориды и скорее всего не представляет для нас интереса.

– В самую точку. А Коинджок находится в Северной Каролине, что позволяет нам забыть о Вирджинии. Таким образом, мы исключаем три штата, по территории которых проходит канал. И остается всего три штата, а в них от шести до семи сотен миль каналов и рек. Дороти, похоже, рассчитывает, что мы, по крайней мере, начнем повторение маршрута, тогда как она будет выводить меня на Казелиуса. Или наоборот. Полагаю, направление на юг она выбрала потому, что там мы будем постоянно находиться неподалеку от суши, а стало быть, задача по устранению с борта яхты нежелательного пассажира облегчается. Видимо, ребята устали от морских сражений. Последний раз они оказались не на высоте.

– Вопрос в том, каким образом ты сможешь узнать место, где с Трумэном Фанчером случился сердечный приступ.

– Оставляя в стороне все прочие возможные сложности, я могу лишь надеяться, что Дороти в очередной раз выдаст себя.

– Она знает, что ты мне звонишь?

– Разумеется, она сидит в двадцати ярдах отсюда и наблюдает за мной. Я сказал, что свяжусь со своим начальством и получу согласие на наш договор. – Я немного помолчал. – Женщина она весьма самоуверенная и не сомневается, что в состоянии меня провести. Но и я не менее самоуверен и точно так же не сомневаюсь в обратном. Посмотрим, кто окажется на высоте.

– Удачи, – сказал Мак. – Я расскажу о случившемся миссис Белл.

– Скажите, что мне наконец удалось заполучить живой экземпляр, однако доставлять миссис Фанчер на допрос я не спешу, поскольку опасаюсь, что она задавит нас своими адвокатами. Тем более, что с доказательствами у нас не густо. Надеюсь, что удастся добиться большего, водя ее за нос, в то время как она пытается водить за нос меня. К тому же дама она весьма упрямая, так что разговорить ее на допросе было бы очень и очень непросто.

– Я передам. Будь осторожен, Эрик.

– Разве я бываю неосторожен?

Мак невозмутимо хмыкнул и повесил трубку. Какое-то время я стоял в темноте, пытаясь разглядеть время на хитроумных электронных часах, которые в отличие от старых хронометров не светились в темноте, превращая меня в легкую мишень. Требовалось только запомнить, какую из кнопок нажимать, чтобы осветить циферблат. Итак, время: двадцать два часа четырнадцать минут и пятьдесят семь секунд или проще говоря десять часов четырнадцать минуть вечера.

Что-то было не так.

В окрестностях царила почти полная тишина. От двери ресторана отъехала машина с засидевшимися клиентами. Я ощутил покалывание в затылке. И внезапно понял, что ошибся в оценке ситуации, теша себя надеждой, что противница откладывает решительные действия на потом.

Как бы не так. Несмотря на рану, она настояла на походе в ресторан. А потом кормила меня своими откровениями до тех пор, пока ресторан не закрылся, и стоянка не опустела...

Что-то должно было произойти прямо сейчас.