Текст книги "Я тебя хочу"

– Ну, тогда наливай. С вами без ста грамм не разберешься.

Я прямо-таки услышала, как громко с облегчением выдохнула мама. Меня и саму трясло, потому что случиться могло что угодно. Папа у меня человек простой и, если что, сразу в морду бьет, так что сегодня я им гордилась. Такая выдержка! Мне бы от нее хоть немного!

Да только расслабиться я не успела. Грохот раздался со стороны приоткрытого окна, а за ним разворачивалась картина, достойная блокбастера. Серебристый автомобиль на всей скорости пытался вынести новенькие ворота, которые без боя даваться не желали. Но все-таки поддались, и мне не надо быть экстрасенсом, чтобы знать, кто именно сидел за рулем.

Тот, кто влил в себя не одну рюмку самогона.

Глава 15. Гостей много не бывает

Честное слово, я думала, что Владимир сейчас же уйдет. Поедет за этим идиотом, который уселся за руль в нетрезвом виде, но, извинившись перед моими родителями, мужчина вышел лишь на несколько минут, чтобы невозмутимо вернуться обратно.

– Все хорошо? – первой не выдержала мама, которая уже и сама пригубила из папиного стакана.

– Все под контролем, – мягко улыбнулся Володя, проигнорировав мой встревоженный взгляд. – Так на чем мы остановились? Ах да, свадьба. Оля, ты какую свадьбу хочешь? Пышную или скромную?

Мы просидели за столом еще, наверное, с час, за который разговаривали ни о чем и одновременно обо всем. На самом деле обсуждали глупости, которые меня совершенно не заботили. Что-то вроде сколько человек пригласим, стоит ли звать тетю Фаю, по сколько скидываемся, нужен ли лимузин и важно ли мне выходить замуж в мамином платье.

Володя же и отец в нашей с мамой беседе участвовали мало. Они обсуждали самогон, бизнес, футбол, а в конце перешли к политике. Думала, подерутся, но нет – расползлись по спальням почти друзьями. Причем маме пришлось тащить наверх папу, а мне – Владимира. Никогда не думала, что мне когда-нибудь такое предстоит. Да только едва дверь за родителями закрылась, этот хитрый лис выпрямился как ни в чем не бывало.

– Я не поняла! – разозлилась я.

– Тише, – беззастенчиво обнял меня этот гад, который явно был захмелевшим, но не пьяным вусмерть, каким притворялся. – Ты же не хочешь, чтобы твой папа и дальше проверял меня на прочность? Я столько просто не выпью.

– Что с Мишей? – вывернулась я из его объятий, грозно сложив руки на груди.

– Уехал. Ты переживаешь? – спросил он холодно, резко сменив тон.

– Ты переживаешь, – заявила я утвердительно. – Он же пьян!

– Ничего с ним не будет. Перебесится и вернется. Он с охраной. Только… Скажи мне, он говорил правду? Ты действительно с ним?..

Разозлившись еще больше, я пролетела мимо мужчины и ворвалась в его же спальню, захлопывая дверь перед его носом. Понимала, что злилась скорее на себя, на всю ситуацию в целом, на этот ненормальный день, который заканчивался так же ненормально.

Ну что? Что я могла ему ответить?

Правду? Да у меня язык бы не повернулся признаться, что я настолько распущенная. Потому что я не такая и никогда не соглашусь с этой характеристикой даже в мыслях. Пусть в реальности все и оказалось совсем не так.

Дверь за моей спиной повторно хлопнула, впуская хозяина спальни. Я не раздевалась, просто стояла, сложив руки на груди, и сверила взглядом ночь за окном. Даже свет не зажигала, потому что лично мне он был не нужен. В темноте стыдиться своего поступка мне было гораздо спокойнее.

– Прости, – сухо раздалось за моей спиной, а на кровать мимо меня полетела рубашка. – Знаешь, это странно – ревновать кого-то, кто тебе не принадлежит.

Челюсть моя в этот момент рухнула на пол. По-прежнему не оборачивалась, но сердце, проклятое сердце застучало сильнее. Трусливо захотелось сбежать. Я даже резко подалась вперед, сгребая в охапку покрывало, которым была застелена кровать, но развернуться не успела.

Едва выпрямилась, мне на плечи опустились чужие руки. Сжали крепко, почти до боли, вынуждая приглушенно пискнуть, а шеи коснулись горячие губы, опаляя жарким дыханием.

Струхнула.

Честно признаюсь, струхнула. Замерла, почти не чувствуя ног, что будто стали ватными. По коже пробежались даже не мурашки – слоны! Вытоптали себе дорожки от затылка до поясницы, пока Володя с нажимом перемещал ладони по моим рукам, чтобы остановиться на талии.

– Боишься? – шепнул он, слегка прикусывая мочку моего ушка. Вздрогнула непроизвольно и лишь оттого, что тело мое пронзило словно током, вынуждая его выгнуться дугой. – Зря боишься, морковка. Разве я могу причинить тебе боль? Не могу, – сам же ответил он на свой вопрос с грустью.

– А другим? – вырвалось у меня тем же шепотом.

– А другим могу.

Мягкий нежный поцелуй достался щеке. Его ладони скользили по моему животу, бедрам, грудям – прямо поверх одежды. Ласкал, соблазнял, очерчивая кончиками пальцев округлые полушария, которые не прятал скромный вырез блузки. Касался ключиц, шеи, сжимая нежную кожу чуть сильнее. Прикрыв веки, с трудом различала его шепот, потому что все мое естество сейчас откликалось на пожар, устроенный этим мужчиной.

– Не хочу тебя никому отдавать, – целовал он шею, плечо, с которого просто сорвал тонкую ткань, нисколько не заботясь о том, что разрывает блузку.

Маленькие пуговки с шумом рассыпались по полу.

Молчала, не желая отвечать. Боялась поверить в то, что слышу. Боялась ответить не то и не так. Боялась спугнуть этот миг и одновременно с этим…

Боялась, что этот миг продолжится.

Один раз я уже не думала о последствиях. Стоит ли повторно наступать на те же грабли?

Жар охватывал, скользил невидимыми нитями, оставаясь на коже там, где касались пальцы Владимира. Дыхание сбилось, стало хриплым, тяжелым. Остро чувствовала, что и он сходит с ума. Горит не меньше, чем я. Желает не меньше, чем я. И любит…

Мысль оборвалась, так и не оформившись. Его шепот изводил, вынуждал изнывать, выгибаться в его руках.

– Не отдам тебя, морковка. Слышишь? Не отдам!

Повалив меня на кровать, зацеловывал щеки, веки, даже кончик носа. Губы открывались навстречу губам. Мои ладони путешествовали по его груди, плечам. Пальцы зарывались в короткие волосы. Ровно до тех пор, пока он не вздернул руки над моей головой, перехватывая их за запястья.

Вздернул, а я на миг будто ослепла и оглохла. Замерла, осознавая, что именно делаю. Ровно то, в чем обвинил за столом меня Михаил.

– Что такое? Что случилось? – обеспокоенно спросил Володя, едва я оттолкнула его и поднялась на ноги, уходя как можно дальше от кровати. – Тебе было тяжело?

– Не в этом дело, – справившись с дыханием, ответила я. – Дай мне, пожалуйста, одеяло. Я пойду спать вниз.

– Ты серьезно?

Его фигура в свете сияющей луны вмиг закаменела, а голос словно покрылся льдом. Тем самым, какой наверняка сейчас был и в глазах. Он всегда там был – на пару с серым туманом.

Я не ответила. Лишь повела плечами, отворачиваясь к окну. Чтобы не видел пылающие щеки, грудь, что вздымалась, будто я только что пробежала пару километров, и глаза. Зеленые глаза, которые были согласны на все.

– Ложись в кровать, – прозвучало безэмоционально, пусто, легко.

– А ты?

– А я лягу на пол, иначе наш обман откроется уже завтра утром.

И ушел. В душ. Из которого не выходил долгий час.

Спала тяжело. То и дело ворочалась на огромной кровати, ощущая холод простыней и тяжесть одеяла. Мне было некомфортно, но лишь потому, что не хватало объятий, в которых сейчас я так сильно нуждалась.

Вот вроде бы и не поругались, но горечь оседала на языке, а в груди что-то болезненно сжималось.

Могла бы. Да, могла бы запросто позвать его на кровать. Да хотя бы потому, что понимала, каким разбитым он завтра встанет, но не смогла. Так и не смогла себя пересилить, потому что отчетливо чувствовала себя виноватой. Единственное, на что я все-таки решилась, – это накрыть его вторым одеялом. Да и то поднялась только потому, что за дверью раздалось душераздирающее: «Миу!»

Котят пришлось собирать по всему дому. Один отважный пушистик смог сам забраться на второй этаж в поисках кого-нибудь, кому можно было пожаловаться на кошачью жизнь. Второго я нашла на лестнице – видимо, пошел за своим братом, но по дороге устал. Третью – девочку – пришлось искать долго. Нашла я ее на кухне – спала моськой в миске, но оставлять ее там поостереглась. Лучше уж сразу забрать, чем потом повторно вставать.

Когда я вернулась в комнату, Владимир по-прежнему спал на полу, развалившись поверх двух одеял. Тогда-то я его и укрыла, но котят к нему не пустила. Уложила спать рядом с собой и, пока гладила мягкую шерстку, сама провалилась в объятия сна, чтобы проснуться от ощущения, будто по моему лицу ползает что-то живое.

Так и оказалось.

Самый наглый и упитанный кошак пытался уместить свой филей прямо на моей голове, тогда как двое других спали, свернувшись клубочками у меня под боком. Пришлось срочно объяснять, что я на такой тесный контакт не рассчитывала, но кто бы меня слушал?

Закрыв этих хитрых хвостатых одеялом, я села и потянулась, но улыбаться новому утру не спешила. Первым делом глянула на пол – туда, где вчера разместилось неучтенное спальное место, – но одеял уже не было, как и мужчины. Его вообще, судя по всему, не было в комнатах.

Да только взгляд мой уже зацепился за важную деталь, которой здесь быть не должно и которую мне уже доводилось видеть. Сердце екнуло непроизвольно. Губы моментально высохли, а пальцы сжали одеяло. На тумбочке стоял стакан с водой, а рядом на белой салфетке пристроились две маленькие желтые таблетки. И вот навряд ли их сюда принес Михаил.

Неужели все-таки?.. Нет.

Моментально вскочив на ноги, я подбежала к креслу, на котором бесхозными лежали мои вещи. Вчера я так и не успела запихнуть их в шкаф – в первую очередь потому, что не знала, какие полки можно занять. Да и не до этого было. Впрочем, как и сейчас.

Спешно натягивала первые попавшиеся штаны, уже на ходу перевязывая пояс тонкой сиреневой кофточки, которую нацепила поверх белого топа. Обувалась на лестнице, втискивая ноги в туфли на высоченном каблуке. Не умывалась, понятия не имела, как выглядит сейчас мое отражение. Важно было как можно тише, незаметнее и быстрее добраться до будки охранников. Она стояла у самых ворот, и я очень сильно надеялась, что там можно было посмотреть записи с камер, которые были понатыканы по всему дому.

Мне нереально везло: на пути никто не встретился и не спросил, с чего бы это я несусь с утра пораньше в сторону ворот. В будку я залетела, как к себе домой, распугав завтракавших охранников. А нехило они так кушают – как в лучших ресторанах.

– Я ненадолго! – огорошила я их. – У меня тут котенок пропал. Владимир Алексеевич сказал, что у вас можно просмотреть записи.

– А почему не в его кабинете? – недоуменно уставился на меня бугай, которому пришлось прекратить жевать.

– Сказал, что ему некогда со мной сидеть, а одну не пустил. Наверное, что-то у него там в ноутбуке есть тайное, – подмигнула я, тараном двигаясь к мониторам. – И это, вы бы вышли ненадолго. Вдруг меня заревнуют? Не хотелось бы, чтобы кто-то лишился работы.

В общем, я их сначала обескуражила, потом заинтриговала и в конце напугала. Отличный психологический ход, когда тебе что-то от кого-то очень сильно нужно. А мне было сильно нужно. Прямо очень.

Потыкав в кнопочки, охранники удалились вместе с тарелками, а я мотала, мотала и мотала, едва нашла нужную камеру, но, как я и предполагала, в темноте разглядеть толком ничего не могла. Нет, камера предназначалась для ночных съемок, но диван в гостиной захватывала мимолетом, да и серо-голубые тона не способствовали узнаванию.

Запомнив время, я поискала записи с другой камеры. Меня интересовал коридор второго этажа, и вот там-то я нашла то, что искала. Владимира, выходящего из своей спальни, а позже его же, заносящего меня в соседнюю комнату.

– Да! – заорала я, окрыленная самым настоящим счастьем.

Да я первой зарплате так не радовалась!

– Что-то случилось? – заглянул хмурый охранник, звучным «вжух» всасывая в себя спагеттину.

– Котенка нашла, – соврала, не моргнув и глазом.

И помчалась на выход с самым серьезным намерением удушить кого-то в объятиях. Уже в дверях, правда, подумала о том, что наш фильм для взрослых могли видеть и охранники, но эта мысль, учитывая величину моего счастья, показалась мелкой и не стоящей внимания.

Да только у самой будки меня ждало страшное разочарование.

– Котичка, ну, не будь букой. Я так соскучилась по тебе, – противно растягивая слова, пропела блондинка, повисшая на шее Владимира.

Ее короткое платье совсем не закрывало нижние девяносто, а грудь была такой большой, что ей вполне можно было бы кого-нибудь задушить. Пухлые, густо накрашенные губы, которые она еще и надула, тянулись целоваться.

Р-р-ревность?

Неа, не слышали.

Я и не надеялась, что Владимир за мной побежит, пытаясь остановить. Больше того, сильно удивилась бы, если бы такое пришло ему в голову.

Уже немножко знала его характер и понимала: он не из тех, кто опустится до подобного. Даже если будет неправ, из его движений, из его слов никогда не пропадет эта размеренность, эта уверенность в каждом своем взгляде.

И да, он нравился мне именно таким, и разочаровываться в мужчине мне не хотелось.

Спокойно шла к особняку. По крайней мере, внешне изо всех сил старалась выглядеть невозмутимой. Будто лично для меня ничего сверхъестественного не произошло. Подумаешь, «котичка». Зато я могу по праву называть себя его невестой и спать в его постели без капли стеснения. Конечно, пока он в это время спит на полу.

И что-то мне подсказывало, что Владимир и сегодня будет жить половой жизнью. Не иначе как отсутствие совести и самая капелька ревности, растворенная в злости.

Обернулась уже у дверей. Сделала это мимолетом, чтобы никто не дай бог не подумал, что меня задело увиденное. Ни «котички», ни обладательницы противного голоса на горизонте не наблюдалось.

Замеченные мною по ту сторону ворот журналисты спокойствия тоже не добавляли. Еще бы, ведь новости наверняка пестрят двумя противоположными по сути интервью. Даже боялась представить, что обо мне думают люди. Где-то в душе еще и радовалась, что мобильник у меня отобрали и так и не вернули. Я бы статьи и комментарии под ними спокойно читать не смогла.

Войдя в дом, первым делом собиралась прокрасться обратно в спальню, да только, оказавшись на втором этаже, за дверью спрятаться не успела. Изрядно помятый Михаил, удерживающий бутылку с водой у своего виска, заметил меня раньше. Заметил и рванул ко мне, буквально закидывая меня к себе на плечо.

– Отпусти меня! Ну-ка, живо отпусти! – прошипела я, не желая, чтобы родители услышали нашу ругань или, что еще хуже, увидели.

– Сегодня ты от меня так просто не отделаешься, – запихнул он меня в свою спальню, но на кровать я не рухнула – увернулась, огибая массивный предмет мебели, чтобы, словно сумасшедшая, ринуться к окну.

Уж лучше спрыгнуть со второго этажа и сломать себе ногу, чем позволить этому негодяю прикоснуться ко мне. А в том, что он желает отыграться за вчерашнее, я нисколько не сомневалась.

Об этом говорил взгляд – злой, пропитанный ненавистью, будто я стала их камнем преткновения. Наверное, с какой-то стороны так и было, но вину за собой я не чувствовала.

Медведь сам сделал все, чтобы я воспринимала его врагом и, что совсем неудивительно, искала защиты у его полной противоположности. Да только без Миши этого знакомства никогда бы не случилось. И проблем не случилось бы.

Как ни крути, а в моей жизни этот мужчина занимал почетное место злодея.

Я успела открыть окно. Даже высунуться наружу успела, но, едва закинула одну ногу, от подоконника меня оттащили.

– Ты совсем ополоумела? – гаркнул медведь, награждая суровым взором. – Знал, что ты идиотка, но чтобы настолько!

Зарядив ему ногой по колену, я высвободилась из его рук и вооружилась… тапкой. Просто это было единственное, что попалось мне на глаза.

– Не подходи! – рявкнула я, запрятывая страх куда подальше.

– Мне кажется или ты перепутала меня с тараканом? – усмехнулся этот тип, а я в который раз убедилась, что за красивой оберткой может скрываться отвратительная на вкус конфета.

А то и не конфета вовсе, а то самое, что не тонет и к деньгам.

– Что тебе нужно от меня?

Он молчал. Сверлил меня взглядом, сложив руки на груди. Губы то и дело кривились – то ли в новой усмешке, то ли в попытке ее сдержать.

– Сегодня ты идешь со мной, – проговорил он так, что сразу стало понятно: ответа ему не требовалось.

– Я никуда с тобой не пойду.

– Пойдешь. Тебе нечего делать в особняке. Сегодня.

– Не говори загадками, – огрызнулась я.

– Я все уже сказал. Собирайся, – как ни в чем не бывало обернулся он к своему шкафу, а я плюнула и переползла через постель с твердым намерением уйти.

Останавливать меня никто не стал, но в коридоре я тут же столкнулась с родителями. Они были одеты и собраны. Папа нес чемоданы и ружье.

– Вы уезжаете?

Почувствовав волной накатившее изумление, я сначала обрадовалась тому, что мне больше не придется играть, но спустя мгновение нахмурилась, потому что никак не могла найти причины для такого скорого отъезда. Они должны были провести здесь еще как минимум день, и я не понимала, что изменилось.

Почему их планы подверглись коррекции?

– Да, мы с твоим папой приняли такое решение, – серьезно кивнула мама, всем своим видом напоминая мне сейчас грозную скалу. Грозную и нерушимую, которая навряд ли изменит свое мнение. – Но это не все.

– Мы хотим переговорить с твоим женихом, – добавил папа свое веское слово, а меня бросило в жар.

Во-первых, потому что их настрой мне категорически не нравился, а во-вторых, потому что я понятия не имела, где мне искать Владимира. Да и искать я его не хотела, если честно.

– Может быть, хотя бы позавтракаем? – решила я слукавить, надеясь хоть немного потянуть время, но папа ответить не успел.

– Доброе утро, – раздалось с лестницы, а к нам по ступенькам поднялся виновник сгорания моих нервных клеток.

Пожав руку моему отцу и кивнув маме, Володя приобнял меня за талию. Сумбур из эмоций не давал мне сосредоточиться на разговоре. Улавливала лишь часть, потому что невесомые поглаживания чужих пальцев отвлекали. Отвлекали настолько, что я пропустила момент, когда беседа пришла к своему логическому завершению.

– Мои ребята отвезут вас на вокзал. Простите, что не могу проводить, но я уже порядком опаздываю на работу.

– Не потеряемся, – буркнул папа, а мама поспешила добавить:

– Мы вернемся через неделю.

– Через неделю? – повторила я.

– Оленька, где ты витаешь? – погладила мама меня по щеке. – Мы же сказали. Мы с папой возьмем отпуск и вернемся к вам, чтобы помочь с подготовкой к свадьбе. И потом, ты ведь давно собиралась показать нам столицу…

– Дом у вас большой, – тем временем оглянулся папа по сторонам, но столько ехидства было в его взгляде. – Надеюсь, не стесним. Не стесним же, зятек?

– Конечно, нет, – послышался ответ потенциального зятя.

Не удержавшись, я улыбнулась. Просто потому, что хитрый блеск в маминых глазах сказал мне гораздо больше, чем произнесенные слова.

Они не доверяли.

Не мне. А той ситуации, в которой я, на их взгляд, оказалась.

И я их понимала. Я бы тоже не захотела оставлять своего ребенка с тем, кто пытается его уязвить. Судя по всему, мама собиралась стать противовесом вконец охамевшему медведю.

И как она умудрилась уговорить на это папу?

– Я обязательно покажу вам столицу, – кивнула я, радуясь такой поддержке, хоть она и была в моей ситуации лишней.

Находиться под их надзором постоянно – это проблема, с которой нам придется столкнуться.

Как Владимир согласился на это? А он согласился, судя по доброжелательной улыбке. Разве он не помнит о договоре? Неужели забыл о том, что все это лишь фарс?

В их присутствии нам придется готовиться к свадьбе – одними словами теперь навряд ли отделаешься. А зная маму, у нас и шансов отказаться не останется. Особенно если папа будет с ружьем.

Провожали родителей лишь до дверей, хотя я на самом деле была готова бежать за ними до самых ворот. Просто потому, что понимала, что сейчас останусь с Владимиром один на один и нам наверняка придется обсуждать то, что я увидела во дворе.

Хотела ли я это обсуждать?

Возможно, но готова не была. Тем более что все еще чувствовала злость. И даже не знала на кого больше злилась. Выходка медведя не шла ни в какое сравнение с ревностью. От нее остался лишь отголосок, тогда как ярость на Мишу не утихала до сих пор. Наверное, потому, что ощущать себя вещью, которой меня упорно желал сделать медведь, мне совершенно не нравилось.

– Ольга, я хотел бы поговорить, но уже действительно тороплюсь, – тронул Володя меня за плечо, пока я стояла у окна и смотрела на отъезжающий от особняка автомобиль.

– Иди, – ответила глухо. – Я на сегодня свободна?

– Не хочу ограничивать тебя, но ты же понимаешь, что за тобой нужен глаз да глаз? Сегодня мне необходим пустой особняк, поэтому тебе придется погулять, – короткий мягкий обжигающий поцелуй коснулся шеи, вынуждая вздрогнуть. Вынуждая вздрогнуть от последней фразы: – Побудешь сегодня с Мишей.

– Ты сошел с ума? – обернулась я мигом.

– Я поговорил с ним.

– И он, как хороший мальчик, покладисто пообещал, что будет вести себя тихо и мирно?

– Ольга… – попытался он меня обнять.

– Кто-то говорил обо мне? Рыжая, ты почему еще не оделась? – возмущенно заметил медведь.

– Я еще не завтракала, – ответила резко. Резче, чем хотела, одной фразой открывая все свои истинные эмоции.

– Худее будешь, – нагло ответил этот тип.

Вывернувшись из объятий Володи, я демонстративно прошла мимо Миши, направляясь на кухню, чтобы назло всем врагам потолстеть, но почти сразу же остановилась, потому что входная дверь открылась без какого-либо предупреждения. Варианта было два: бестактная охрана или родители что-то забыли, но оказалось нечто третье.

– Тетя? – нахмурился Владимир, обратив свой взгляд на вошедшую в холл элегантную женщину, которой я навскидку могла бы дать не больше сорока, а то и меньше.

– Сюрприз, – проговорила она с нотками недовольства в голосе.

Из-под ее руки показалась лохматая светловолосая головка. Мальчуган лет шести вышел вперед и, оценив обстановку любопытными серыми глазами, размеренным шагом подобрался к заметно напрягшемуся Михаилу.

Когда мальчишка взял медведя за руку и потащил ко мне, я тоже отчего-то напряглась, но они выглядели так комично. Михаил казался не только огромным на фоне мальчишки, но еще и растерявшимся донельзя. Даже не попытался остановить пацана, слепо следуя за ним.

– Ты Оля, – не спросил, припечатал ребенок, оглядев меня с ног до головы.

– Оля, – согласилась я за неимением других вариантов, чувствуя себя как на допросе.

– А я Миша. Как папа, – посмотрел пацан на поникшего медведя, который явно мыслями отсутствовал. Посмотрел и выдал то, после чего мне отчаянно захотелось выпить, несмотря на выставленные себе запреты: – Ты нам подходишь. Будешь нашей мамой, – взял он за руку и меня, и я тоже даже не попыталась остановиться, когда мальчишка уже нас обоих потащил на кухню, на ходу заявляя прямо: – Я бы не отказался от оладушков.

Меня вели как овцу на заклание, пока я взглядом молила Владимира остановить этот маленький светловолосый шторм, но мужчине точно было не до меня. Он даже внимания на нас не обращал. О чем-то говорил со своей тетей – женщиной красивой, ухоженной и явно недовольной.

То, что они ругались, было видно отчетливо, хотя расслышать я не могла ни слова. По резким жестам, по поджатым губам, по тому, как нервно она притрагивалась к своим коротким волосам.

Не надо быть экстрасенсом, чтобы понимать, что причина их столкновения сейчас тащит меня на кухню, попутно пересказывая нам сюжет последнего просмотренного мультика.

И как я упустила эту информацию?

Нигде не указывалось, что у медведя есть сын. Тем более такой… не взрослый, конечно, но и не младенец – за пазухой не спрячешь. Как ему удалось скрыть его от журналистов?

И еще. Если есть ребенок, значит, есть и его мать, но я не помню, чтобы где-то указывалось, что Михаил Завойский был в браке. Да я его вообще не могла представить ни в роли мужа, ни тем более в роли отца.

– Здравствуйте, а я кушать хочу, – с детской непосредственностью заявил медведь-младший, поприветствовав экономку, которая стояла у плиты.

– И что же вы желаете? – улыбнулась Алевтина Ивановна, учтивым кивком приветствуя две статуи, которыми мы с Мишей сейчас являлись.

– Оладушки, – посадил мальчишка папу за стол и сам вскарабкался к нему на колени. – Только готовить будет Оля. Наша мама должна уметь готовить вкусно.

«Мама?» – мысленно взвыла я, с надеждой поглядывая на дверной проем.

Уж лучше бы мама действительно забрала меня домой.