Текст книги "В поисках Виллы"

– С какой стати мне её спасать! – воскликнул Питер, выслушав Грейс. – Откуда у них такое буйное воображение? И нечего поднимать панику, ребенок просто бредит.

– Может быть, кто-то и звонил, – разумно рассудила Грейс. – Не обязательно Вилла.

Поднимавшаяся по лестнице Кэт обернулась.

– Она может ещё раз позвонить?

Питер предпочел сделать вид, что не слышит.

– Дети наслушались сказок, и все. А я должен спасать Виллу неизвестно от чего!

Голос его все ещё звучал в ушах Грейс, когда она вернулась домой. Грейс постучала в потолок, приглашая Польсона спуститься, и рассказала все.

– Меня тревожит упоминание о дожде. Помните, Вилла писала в дневнике, что стук дождя по крыше сводит её с ума? Дети этого не знали, верно? НО Джорджия говорила именно про стук дождя.

– Да, потому что все время идет дождь, и она его слышит. Дети всегда говорят первое, что приходит им в голову.

Грейс прислушалась. Даже в городе этот звук наводил тоску, а в лесу, в заброшенном доме под железной крышей это просто невыносимо.

– Не могу избавиться от предчувствия, что Вилла прячется где-то в лесу. Или её прячут…

Польсон расхохотался.

– С телефоном?

– Не смейтесь, я думаю, пора уже сообщить про исчезновение Виллы. Пойти в полицию или хотя бы в посольство.

Польсон перестал смеяться.

– Пока что нет. Даже достаточно сентиментальная шведская полиция не воспримет всерьез бегство невесты. А ваш посол и так может знать все, что хочет.

– Что вы имеете в виду, говоря «пока»?

– Во всяком случае, до вечеринки. Что-то может проясниться. Как насчет выпить шнапса? Так говорила Вилла, она ведь не всегда говорила только о дожде.

Польсон не стал драматизировать ситуацию и ему удалось несколько унять её страхи.

– Жаль, конечно, что вы не появились у Синклеров чуть раньше, чтобы поговорить самой. Это вполне могла быть Вилла, попавшая в переплет с паспортом и документами для бракосочетания. Кто, как не Питер Синклер, мог помочь в таких делах?

– Тогда Вилла может позвонить снова? – Грейс вспомнила, что не сказала Польсону про утреннюю встречу с капитаном Моргенсоном, о котором Вилла написала в дневнике:"У него очень проницательный взгляд, словно он пытается влезть в твои мысли».

Ей стало как-то не по себе.

– Польсон, не уходите. Послушайте, какой ужасный ветер.

Польсон внимательно посмотрел на нее.

– Я сам собирался пригласить вас поужинать. Вы у меня ещё ни разу не были. Посмотрите мои картины. И наконец-то мы поговорим о чем-то кроме Виллы. Только прошу, не будьте вы такой застенчивой. Берите пример с Виллы. Она бы сказала: «-Так требует время».

– Вы сами сказали, что больше про Виллу не будем.

– Да, простите.

– Но если она звонила, значит, она жива! – вдруг спохватилась Грейс, сама не понимая, что заставило её это сказать.

Ну разумеется жива, несмотря на все свое безрассудство. Она всегда слишком любила жизнь, чтобы умереть.

Наверху было неприбрано, но уютно: низкий потолок, изразцовая печь, всюду рисунки, книги. Там же стояла старомодная качалка, мольберт с незаконченным портретом белобрысого мальчугана, лежал большой выцветший шерстяной ковер.

Польсон наблюдал за Грейс.

– Вас не смущает беспорядок?

– Да что вы! Это ваш сын?

– Да.

– Я видела вас с ним в воскресенье. И даже помахала вам рукой, а вы и не заметили.

– Наверное, мы заговорились.

– Вы с ним дружны?

– Конечно.

– Но не настолько, чтобы жить с его матерью?

– Нет.

Прежде чем она задала следующий вопрос, Польсон сказал:

– Вы изумительная женщина, Грейс, мне хорошо с вами, но этого лучше не касаться. Вам понравится моя качалка. Давайте выпьем, и я займусь ужином.

Уже из кухни он спросил:

– Вас не тревожит ветер? Здесь он ревет сильнее, чем у вас.

В самом деле, ветер выл, словно стая волков, но Грейс все равно ощущала покой, словно маленькая девочка купаясь в лучах любви большого Польсона. Но тогда малыш на портрете станет её врагом.

Но нет, ребенок никогда не может быть врагом.

– Нет, совершенно не тревожит, – ответила она.

9

Первыми пришли двое, которых Грейс никогда не видела: барон ван Стерн и Ульрика Бейк. Баронесса доктором явились следом, и Стэн воскликнул:

– Барон свои «мерседесом» всю дорогу подталкивал наш «вольво».

Эбба довольно хмыкнула.

– Мы играли с ним, как кошка с мышкой. Грейс, дорогая, как хорошо, что вы нас пригласили. Вы ещё не знакомы с моим мужем? Якоб, это мисс Грейс Эшертон. Английские имена очаровательны, гораздо симпатичней шведских.

Барон слегка поклонился. Рядом с рослой молодой женой он казался маленьким и старым. Седые волосы, кроткие глаза, мягкая улыбка – короче, не из тех, кто мог бы произвести впечатление на Виллу. Ее привлекали только яркие мужчины. Пожалуй ей могли б понравиться только титул или деньги.

Наверняка и Эббу привлекли только они. Свен Бейк с его меланхолическим видом составил бы ей более подходящую пару. А неуклюжая и неулыбчивая Ульрика вполне подошла бы барону.

Грейс усмехнулась: она уже поменяла партнеров, а шведы и сами могли бы догадаться.

– Как вам Стокгольм? – спросил Свен Бейк, глядя на неё темными беспокойными глазами.

При первой встрече на приеме она не заметила этой нервозности. Он не любит вечеринок? Или его смущает сестра? Та стояла рядом в черном шерстяном платье, и тоже нервничала, понимая, что явно проигрывает в элегантности Эббе в изысканном длинном серебристом наряде, переливающемся в свете свечей. Ее большие светлые глаза сверкали тем же холодным светом.

Чтобы создать и праздничную, и в то же время интимную обстановку, Польсон зажег не меньше дюжины свечей. Такой свет обычно любят женщины, от него теплее в комнате. На вечеринках Вилла всегда зажигала свечи.

В мерцающем свете на лицах трудно было разглядеть их истинное выражение.

Капитан Аксель Моргенсон, встретив Эббу, уставился на неё долгим напряженным взглядом. Питер Синклер приветствовал Свена Бейка, как старого друга, а тот его представил Ульрике. Польсон всячески обхаживал Кэт Синклер, а Уинфред Райт беспечно болтала с бароном фон Стерном, хотя не было смысла тратить на него силы. Тетушки Акселя восседали на диване, улыбались, любезно кивали, будто слышали, о чем идет речь, а Найджел и Джойс Томпсоны переходили от одной кучки гостей к другой.

– Прекрасный вечер, Грейс, – заметил Найджел. – У вас получается не хуже, чем у Виллы.

– А вы у неё бывали?

– Конечно, как и все, кто здесь. Вы собрали всех её друзей.

– Я решила, что ей это было бы приятно. Пожалуй, пришло время выпить за здоровье Густава.

– Ох, уж этот таинственный Густав!

– Никто так и не знает, кто он? Невероятно! Вы все знали Виллу…

Джойс Томпсон возразила:

– Не слишком хорошо, Грейс. Она все время играла, понимаете? Люди такого типа обычно скрытны.

– Зато она была чертовски весела, – сказал Найджел.

Грейс задумалась. Страсть Виллы к представлениям – вот в чем дело.

Она перехватила взгляд Польсона, который принялся задувать свечи, оставив всего несколько, потом стал наполнять бокалы.

– Предлагаю выпить за Виллу и Густава.

– Но так темно! – воскликнула Анна Моргенсон.

– Темно? – переспросил Польсон. – Это чтобы создать такую атмосферу, как любила Вилла. А она любила таинственность.

– Вы словно панихиду завели! – улыбнулся Найджел Томпсон.

Грейс проскользнула в спальню и поспешно влезла в шелковый костюм, услышав, как Питер Синклер сказал:

– Да, Вилла слишком любила таинственность. Теперь мы тщательнее отбираем машинисток, верно, Уинифред?

Парик никак не надевался и все норовил свалиться. Ладно, какое-то время он продержится. Теперь темные очки, высокие каблуки. И немного духов «Баленсиага».

Нет, это просто смешно. Или Вилла не понимала, как она старомодна?

Грейс распахнула дверь, шагнула в полутьму гостиной и весело воскликнула:

– Оп-ля!

Кто-то вскрикнул. Ей показалось, одна из старушек, но уж никак не Эбба, строго контролирующая свои чувства. Ее лицо просто побледнело. Уинфред Райт истерически захохотала.

– Вилла! Ну и дуреха! Ты нас до смерти напугала!

Капитан Моргенсон хрипло спросил:

– А муж? Он тоже здесь?

Больше Грейс выдержать не смогла. Ее трясло, она чувствовала себя скелетом, вынутым из шкафа. Дрожащей рукой она поманила Польсона, тот подошел и торжественно снял её парик, весело при этом объявив:

– Шутка! Вы прекрасно изобразили сестру, Грейс. Аплодисменты, пожалуйста!

Кто-то нерешительно захлопал и остановился.

– Снимите эти жуткие очки, – шепнул ей на ухо Питер Синклер, и тут кто-то осел на пол.

Когда все расступились и зажгли свечи, оказалось, что это Кэт Синклер.

Она пыталась сесть, Эбба опустилась на колени рядом, скомандовав:

– Воды!

Польсон отправился за водой, Грейс двинулась было к Кэт, но Питер отвел её в сторону; до него вдруг дошло, что жена потеряла сознание

– Это шутка, Кэт, – крикнул он. – Ты слышишь?

Кэт откинула волосы с бледного лица.

– Простите, от свечей так душно… Но все уже прошло.

Ее усадили в кресло, но Питер собрался тут же отвезти жену домой. Не иначе она заразилась от детей их безумными идеями.

Лоб его блестел от пота.

Казалось, жарко стало всем, даже у Эббы щеки разрумянились и лицо ожило. Она не отходила от Кэт. Грейс никогда такого от неё не ожидала.

Польсон приоткрыл окно, впустив свежий ночной воздух. Грейс заметила, что держится он так же невозмутимо, как всегда. В конце концов, они увидели мгновенную реакцию – всеобщее удивление и шок. Самый настоящий шок. Обморок Кэт только разрядил напряжение.

Вот от свечей уже остался только дым, и все зашумели.

– Грейс, это была жестокая шутка, – пожаловалась Кэт, когда Питер подавал ей пальто.

– Почему? Неужели вам не хотелось увидеть Виллу? Неужели никто не хотел её видеть? – воинственно повернулась Грейс к гостям.

– Не говорите ерунды, – остановила её Эбба, прекрасно владея собой. – Мы все хотели бы её видеть. Но зачем было устраивать представление, разыгрывая жуткую тайну?

– А разве не так?

– Я думаю, вам лучше знать свою кузину. И если она ведет себя столь…

– Вызывающе, – подсказал Свен Бейк.

– Умница, Свен! Вот именно! Так что не нам судить, мы её плохо знаем. По крайней мере я.

– Да, Грейс, а раньше она никуда не убегала? – спросил Питер Синклер, обняв жену. – Ведь мы, англичане обычно живем по правилам.

– Правила меня не интересуют, – упрямо заявила Грейс. – Мне непонятно, что произошло, и я не успокоюсь, пока не разберусь.

И вдруг ей показалось, что все разом её возненавидели.

– Давайте выпьем, – спокойно предложил Польсон.

Смех фру Линдстром снял напряжение.

– Но вы хорошая актриса, мисс Эшертон. Я поверила, что повилась фрекен Бедфорд. И все поверили.

Но тогда откуда этот шок, словно появление Виллы им удивительно и неприятно?

– Стало только хуже, – пожаловалась Грейс Польсону, разливая напитки по бокалам.

– Что именно?

– Да вся эта неясность.

– Все ещё впереди, – буркнул Польсон.

– О чем вы?

– Они подвыпьют и разговорятся. Подождем, что-нибудь узнаем.

И что-то новое они услышали раньше, чем ожидали.

– Грейс, хотите следующий уикэнд провести у нас? – спросила Эбба. – Когда-нибудь вы были в старой шведской усадьбе?

– Только в замке Гипсхолм.

– У нас не замок, но усадьба старая, восемнадцатого века. Я думаю, вам будет интересно. Поедете?

– С удовольствием, – воскликнула Грейс.

– Чудесно. Мы живем недалеко от Сигтуна. Свен с Ульрикой приедут на обед, если вы не хотите, чтобы было очень тихо.

– Нет, не хочу, – кивнула Грейс. Ей так хотелось, чтобы Эбба пригласила Польсона!

Тот только загадочно посмотрел на нее.

– Стоит ли мне принимать приглашение?

– Конечно. Почему нет?

– Пусть она свозит вас в Упсалу. Там прекрасный университет. И собор.

– Вы сами можете это сделать, – ответила Грейс.

– С вами было бы куда приятнее.

– Прекрасно. Оставьте это мне. И поезжайте в лес.

– В лес?

– Лес тянется на многие мили вокруг имения ван Стерна. И ещё там есть озеро. Сигтуна прелестна. Но не в это время года.

– Надеюсь, дождя не будет? – Грейс подавила дрожь. – Что-то меня туда уже не тянет. И надеть нечего…

– Поищите у Виллы.

– Да, пожалуй. Она и слова не скажет. На всякий случай можно оставить записку, если она вдруг вернется.

Но надобность в записке отпала, потому что вдруг пришло письмо от Виллы. Его переслала в Стокгольм отец Грейс. Штемпель оказался неразборчивым, но дата на письме – недельной давности. И никакого обратного адреса.

«Милая Грейс!

Ты, видимо, удивлена, почему я не написала, но у нас с Густавом были причины для беспокойства. Густав все ещё занят утомительным процессом развода, а я по-прежнему жду, когда мы все официально оформим. Сама понимаешь, кое-что уже стало заметно, и теперь остается только мечтать все-таки успеть под венец.

Но ничего, Густав со мной и яя его обожаю. Не беспокойся за меня, ещё увидимся до того, как ты станешь тетей… Приезжай к нам в Швецию – сама увидишь.

Любящая тебя Вильгельмина.»

– Опять Вильгельмина! Снова! – Грейс тыкала в письмо дрожащим пальцем, втолковывая Польсону. – Давным – давно мы с ней договорились, что если вдруг понадобится помощь, она подпишется полным именем. Об этом кроме нас никто не знает. Значит я права, и она попала в беду!

– Вполне возможно, что с разводом не вышло и она осталась без мужа.

– Не в этом дело. Это просто крик о помощи.

– Похоже, происходит что-то посерьезнее, – задумчиво кивнул Польсон.

У Грейс кивнула пересохли губы. Прежде она тревожилась, сейчас перепугалась.

Польсон изучал штемпель.

– Упсала…

– Уверены?

– Да, вот «У», вот «п» и на конце. Пожалуй, в маленьком университетском городке нетрудно найти англичанку в положении? Вы сомневаетесь?

– Штамп на письме совсем не значит, что Вилла там живет. Она может быть где угодно, хотя бы в загородном домике.

– И ездить в город, чтобы отвезти письмо на почту и позвонить Синклерам?

Грейс печально покачала головой.

– Я думаю, Густав сам написал это письмо и отвез на почту. Он знает её почерк, её стиль, но не знает о секретной подписи. Вилла думает, я все ещё в Англии. Но что я могла бы сделать там, если и здесь ни на что не способна?

Польсон смотрел на неё с восхищением.

– Умница, Грейс. Быть вам великой писательницей. Значит, Вилла не знает, что вы в Стокгольме, но Густав знает. Верно? Он встревожен вашей активностью и поэтому послал письмо в Англию, рассчитывая, что его перешлют вам сюда.

– Похоже!

– Но он не знает про подпись. Все преступники попадаются на таких мелочах.

– Преступники?

– А разве можно считать его честным человеком?

Грейс всплеснула руками.

– Господи, Польсон, что же нам делать? Может, он прячет Виллу, чтобы заставить избавиться от ребенка?

– Полагаю, дело серьезнее. И это меня беспокоит.

– Меня тоже.

– Синклерам больше не звонили?

– Если верить Кэт, нет. Но она вообще считает, что дети все придумали.

– Да… Вам нужно ехать к ван Стернам.

– Полагаете?

– Я думаю, так лучше. А там смотрите и слушайте. Скучно вам не будет. И попытайтесь напроситься к Бейкам.

Грейс поморщилась. На удовольствие рассчитывать не приходилось. Эбба с её непререкаемой уверенностью, старинное поместье, где полно темных лестниц и старых портретов, дом в духе Стриндберга. И мрачный лес, стылое озеро, воющий ветер и серое небо с тяжелыми снеговыми тучами…

Грейс вздрогнула.

– Что за страна! Как хочется тепла! Польсон, сделайте хоть что-нибудь, чтобы стало потеплее!

Он крепко сцепил руки за её спиной, и Грейс почувствовала не только их силу, но и нежность.

– Пока вы будете наслаждаться обедом у барона, я сделаю гораздо больше.

Но что – он говорить не стал.

10

Эбба приехала за Грейс на белом «мерседесе», едва не сбив при этом капитана Моргенсона.

– Скоро в море? – спросила Грейс капитана, вежливо уступившего ей дорогу.

– Да, скоро. Но я надеюсь увидеть вас снова.

Грейс сочла это простой любезностью.

Фру Линдстрем была с Эббой весьма почтительна, даже раболепна.

– О, фрекен Эшертон, как я вам завидую! Уикэнд на природе – как это замечательно!

Ее смех все ещё стоял в ушах Грейс, когда они с Эббой выходили на улицу. Польсона в числе провожающих не было – он ушел очень рано, судя по шагам на лестнице, ещё до того, как она встала.

Грейс надеялась, что к её отъезду он вернется, и не дождавшись, расстроилась. Если не подождал, чтобы попрощаться, то мог хотя бы рассказать, куда собрался. Ведь она все ему рассказывает!

Эбба в свитере с высоким воротом и замшевой куртке, с бархатной лентой на русых волосах, лентой, держалась вполне дружелюбно.

– Приедем как раз к ленчу. Потом посмотрите поместье. Что больше вас интересует? Архитектура или история?

– И то, и другое.

– Вы, вероятно, любопытны, как все писатели.

– О да, любопытства у меня хватает, – усмехнулась Грейс.

– Тогда учтите: Бейки пригласили нас на чай. В последнее время они совсем замкнулись. Жаль, Свен был очень компанейским человеком. А завтра днем приедут Синклеры. Якоб хочет пойти с Питером и Свеном поохотиться. А мы с вами отдохнем.

– Охотится на лосей? – спросила Грейс.

– Может быть. Вы, конечно, сразу вспомнили беднягу Билла Джордана? Несчастные случаи на охоте бывают каждый год. Но реже, чем дорожные аварии. Не стоит думать о печальном. Вы же видите, в кого превратилась Кэт из-за своих вечных страхов. Не люблю истеричек, жалею их мужей. Кэт вполне способна погубить Питеру карьеру. А ведь он очень умный и способный человек, верно?

– Я его плохо знаю, но Кэт мне жаль, она несчастная… Но будь она похожа на Виллу, ему пришлось бы ещё хуже.

– Что-что? – Эбба явно была поражена.

– Ну знаете, вечные романы и скандалы…Кого бы я тут ни встретила, только и разговоров, что про Виллу.

Эбба гортанно рассмеялась.

– Даже мой муж? Возможно, вы и правы. Умом она не отличалась, но восхищала жизнелюбием, бурной энергией. Мужчины таких любят, верно? А как ваш Польсон?

– Он не мой.

– Значит, я ошиблась. Мне показалось, вы с ним быстро нашли общий язык. Возможно, наш профессор не так уж и прост. Как у него с мозгами?

Грейс ограничилась самым простым ответом:

– Интеллектуальных проблем мы не касались.

– О чем же вы беседовали?

– Больше всего – о Вилле.

Эбба расхохоталась.

– Другая женщина – вот это тема! Знаете, Грейс, скажу вам по секрету, мы все надеемся, что она не вернется, пусть даже с мужем. Уж слишком надоедливая особа.

– Она и не собирается скоро вернуться, – Грейс внимательно следила за лицом Эббы, а на нем сменялись и удивление, и радость.

– У вас есть от неё известия?

– Да, письмо.

– Но Грейс, что же вы сразу не сказали!

– Вы сами говорите, что она надоела.

– Я не в этом смысле…

Когда Грейс коротко пересказала письмо Виллы, Эбба довольно улыбнулась.

– Простите, Грейс, но Вилла получила, что заслуживала…

– Вы имеете в виду Билла Джордана? – перебила Грейс.

– Не только. Кем бы ни был её Густав, он ещё горько пожалеет, что с ней связался.

– А как с ребенком? – напомнила Грейс.

– Древнейший способ шантажировать мужчину.

Грейс гадала, способна ли эта трезвая и холодная женщина на тепло и участие. Кажется, ей доставляет удовольствие, что Вилла оказалась в трудном положении. Свен, Аксель, Якоб, Густав…

– Вилла долго у вас гостила? – полюбопытствовала она.

– Нет, приезжала как-то с Синклерами на денек. На уикэнд её никогда не приглашали. Мы не были дружны. Совсем другое дело вы, ничего общего с кузиной, все так считают, ответила Эбба на молчаливый вопрос Грейс.

Холодные серые гряды облаков тянулись на горизонте. Поля у дороги раскисли, вдоль кювета тянулись ряды подсолнухов с почерневшими и поникшими головками. Вот так и Вилла с её желтой гривой, поникла где-то, понурив голову…

Эбба притормозила и свернула на узкую березовую аллею, ведущую к большому старинному дому.

– Приехали, – объявила она.

Красивый дом был выкрашен темно-желтым с коричневой отделкой. Высокое крыльцо вело к входной двери. Лепная балюстрада, обширный стриженый газон. Не хватало только ручных павлинов, – подумала Грейс, – место вполне подходящее.

Любезно улыбаясь, их встречал Якоб. При дневном свете он выглядел ещё старше, сквозь бледную кожу проступали лицевые кости. Грейс прикинула, что он старше жены лет на двадцать, а то и больше. Что бы ни желала Эбба, выходя замуж, кроме титула и красивого дома ничего не осталось.

Баронесса прошла мимо них в большой зал, обшитый темными панелями зал, бросив через плечо:

– К камину, Грейс, и выпьем! Как вам нравится наш парадный зал? Когда-нибудь я уберу все эти мрачные панели и отделаю все белым и золотом. Якоб волнуется, как будут смотреться на этом фоне его трофеи, но я уберу и их.

Головы оленей и лосей висели рядом с огромными мечами и старинными пистолетами.

– И семейные портреты не забудь, дорогая.

Грейс удивилась: портреты смотрелись тут прекрасно, ярко и декоративно. Возможно, Эбба была уязвлена, поскольку у неё самой не было столь знатных предков?

– Обязательно, – согласилась Эбба. – Я устала жить под их скептическими взглядами. Впервые войдя сюда, я сразу поняла, что никогда не дождусь от них одобрения. Вначале думала, они меня не любят потому, что я молодая. Но потом поняла – из-за того, что я живая. Просто, правда? Якоб, это я тебя дразню. Обещаю их не выбрасывать, пока…

– Пока я жив?

– Вот именно. Но мог бы сформулировать и мягче, – буркнула – заворчала Эбба. – Я уберу их на чердак, пусть торчат там вместе с привидениями. Такие большие дома в наши дни просто не под силу. У меня полно работы. Похоже на Англию, Грейс?

– Все то же самое.

Эбба казалось женщиной серьезной, но под этой оболочкой явно бурлили скрытые страсти, делая её гораздо жестче флегматичного мужа. Откуда это все? От неудовлетворенности старым мужем? От неприятия традиций его предков? От жизни в такой глуши? Или ей недоставало детей?

Грейс приняла от Якоба бокал шерри. Да, явно она ехала сюда не напрасно.

– Не удивляйтесь и не пугайтесь, если ночью услышите что-то наверху, – предупредила Эбба, проводив Грейс в просторную гостевую комнату с кроватью под балдахином. – Там в холода скрипят полы. Слишком дорого отапливать комнаты, которыми мы не пользуемся.

– Королева на чердаке, – улыбнулась Грейс.

– Что?

– Польсон рассказывал о дворце, где король Густав держал королеву на чердаке.

Глаза Эббы насторожились.

– Надеюсь, вы не думаете, что Густав держит Виллу под замком.

– Конечно нет, – кивнула Грейс.

– У нас на чердаке нет ничего, кроме остатков старой шведской мебели.

– Вы ведь не шведка? – вдруг спросила Грейс.

– Почему вы так решили?

– Вы говорите о шведских вещах, как иностранка.

Эбба улыбнулась:

– Вы очень наблюдательны, Грейс. Я действительно не шведка – немка. Когда-то я была актрисой и приехала сюда с труппой. Тогда мне было восемнадцать, и домой я больше не вернулась. Прошло уже двадцать лет, но я все ещё воспринимаю шведскую жизнь со стороны. Неудивительно, что муж возмущается. Но надо быть честной, правда?

Честной? Пожалуй, если это слово можно применить к баронессе ван Стерн. Но слишком рано было делать выводы.

Во время ленча Эбба с Якобом заняли противоположные концы длинного стола, Грейс поместили посредине.

– Якоб, я забыла тебе сказать, у Грейс новости от нашей новобрачной.

– От Виллы?

Якоб сразу оживился, обрадовался, глаза его заблестели. Грейс онемела. Несмотря на свой весьма почтенный возраст, Якоб тоже был поклонником Виллы!

– Там возникли проблемы с разводом, – продолжала Эбба.

– Уже!

Грейс поспешила объяснить.

– Нет, проблемы у Густава…Понимаю, все запутанно…

– Во всяком случае, я рад услышать, что с ней все порядке, – с явным облегчением заявил Якоб.

– А что, ты думал, она плохо кончит? – возмущенно спросила Эбба.

То же самое она повторила позднее, у Бейков.

Едва успев приехать, Грейс уже рада была покинуть огромный дом, где окно её спальни выходило прямо на мрачный хвойный лес, начинавшийся сразу за оградой. Другие окна были обращены на осенний сад сад и озеро вдали, темневшее в исчезающем свете. Все было очень спокойно и очень грустно.

Оставшись одна, Грейс уже не могла отделаться от ощущения, что наверху действительно что-то скрипит. Она легко вообразила царственное одиночество Виллы, молча льющей слезы в своем заточении.

Видно, эта страна с её мрачными ожиданиями снежной зимы, на неё подействовала. Грейс ужасно скучала по Польсону. Письмо Виллы, не успев принести облегчения, теперь давило на сердце, и мысли мрачнели, как снеговые тучи. Что-то было в письме между строк, но что?

Маленькая деревушка над озером оказалась прелестной: узкие улочки, ряды крошечных лавочек, золотые березы, отражающиеся в озере желтым пламенем, стайки шумных школьников.

Дом Бейков был покрашен в традиционный для Швеции темно-красный цвет. Вилла писала в дневнике, что свой дом она бы выкрасила бы в розовый, что шведам просто недостает фантазии. Да, это слово вряд ли подходило к дому Бейков и их семейству. Все было точно, как описывала Вилла. Мамаша Бейк сидела в кресле, скрестив пухлые белые руки на коленях. На черном платье выделалась огромна камея. Седые волосы собраны в тугой пучок, маленький крепко сжатый рот затерялся среди морщин, глаза поблескивали за стеклами очков в стальной оправе.

У папаши Бейка, высокого, худого, как скелет, интерес к гостям вообще отсутствовал, и только Ульрика суетилась вокруг стола и чашек с чаем, заваренным специально в честь английской гостьи. Даже доктор Свен Бейк, такой авторитетный и мужественный у себя в кабинете, под недремлющим оком матери и сестры стал другим. Ему явно хотелось сбежать сбежать от нянек и вообще от этой удушающей атмосферы.

Но в доме была и своя прелесть. Сквозь кружевные шторы Грейс видела качающиеся над гладью озера камыши, кружившиеся в воздухе золотые листья.

– Летом здесь очень здорово, – заметил Свен. – Народу, правда, многовато. Все едут поплавать и погрести.

– Больше всего мы любим зиму, – вмешалась Ульрика. Очень спокойно и уединенно. Остаются только местные жители. Вокруг снега, озеро замерзает, мы топим большой камин. Что может быть лучше, Свен?

– Лучшее время для работы, – кивнул тот.

– Брат пишет научные статьи, – гордо пояснила Ульрика. – Ему здесь никто не мешает.

Похоже, мать их не говорила по-английски, хотя судя по глазам за стеклами очков, все понимала. Грейс это поняла по её замечанию Ульрике и Свену, сделанному по-шведски. Старик у камина упорно молчал.

Вилле было как-то не по себе. Эбба тем временем рассказала о письме Виллы.

– Правда, Грейс, вам теперь полегчало? Уверена, вы думали, что Виллу похитили.

Ульрика рассмеялась.

– Кто, Свен, что ли?

– Что тут смешного? – сердито буркнул Свен.

– Ходили же слухи, что ты на ней собираешься жениться.

– Такие сплетни ходили о всяком, с кем её видели, ты прекрасно это знаешь. И здесь она была лишь раз, причем с компанией.

Он повернулся к Грейс.

Тогда тут были Синклеры, и Билл Джордан. Мы плавали и катались на лодке.

– Если о ком тогда и ходили слухи, то это о Билле Джордане, – решительно заявила Ульрика.

– Перестань…

Грейс повернулась к Свену.

– Вам тяжело было давать заключение о смерти друга?

– В жизни врачей бывает всякое, – вздохнул Свен. – Но я никогда не сомневался, что произошел несчастный случай.

Ульрика кивнула и что-то сказала матери по-шведски.

Та кивнула и испытующе уставилась на Грейс. Что они обсуждали? Наверное, в каждой одинокой женщине они видят опасность – ведь та может отнять у них сына и брата? Положим, слухи про него и Виллу она легко могла опровергнуть. Зря они беспокоятся, Вилла в такой унылой атмосфере и дня не выдержала бы.

На обратном пути Грейс сказала это Эббе, и та язвительно расхохоталась.

– Господи Боже, Грейс, неужели вы думаете, что у Виллы со Свеном могло быть что-то общее? Да никогда. Он никогда не оторвется от юбки матери или сестры. Свен человек очень умный и честолюбивый, мечтает прославиться. Ульрика тоже горит желанием, но потом станет об этом жалеть: ведь слава заберет его у них. На свете все непросто. Иногда мне хочется как следует встряхнуть Свена, чтобы он вырвался из пут своей семьи.

Грейс подумала, что у Виллы тоже могли быть такие намерения. Но такой человек не мог заинтересовать её надолго.

Свен, Аксель, Якоб, Густав… Густав – совсем другой.

Грейс никак не спалось. Наверху что-то шумело и скрипело, из библиотеки доносились голоса Эббы и Якоба. Грейс решила попросить что-нибудь почитать, но, подходя к дверям, услышала:

– Конечно, все устроит Густав. Кто же еще?

Увидев Грейс, Эбба вздрогнула. Ее лицо белело в бликах догоравшего огня в камине и оплывших свечей.

– Как тихо вы вошли! Что случилось?

– Я хотела взять что-нибудь почитать, если найдутся английские книги.

– Сколько угодно, поищите сами, – Эбба зевнула. – Я иду спать. А ты, Якоб? Да отложи т свои расчеты. Сколько мороки с таким имением, когда не хватает прислуги! Нет, Грейс, нам не позавидуешь.

Значит, в имении работает какой-то Густав? Или Эбба просто решила скрыть смысл подслушанных Грейс слов?

Синклеры едва волочили ноги, зато их дети с шумом мчались по ступенькам.

– Бедный Питер, он все ещё так слаб, – вздыхала Кэт.

Питер выглядел скучными и вялым, на желтой коже под глазами проступали темные круги.

– Он совсем не спал и работал допоздна, – не унималась Кэт. Питер прервал её.

– Так надо было, перестань, дело есть дело. Терпеть не могу валяться в постели с термометром. Охотится пойдем?

– Если ты в состоянии, – пожал плечами Якоб, а Эбба, целуя его, добавила:

– Сегодня устроим ленч пораньше, потом мужчины займутся своими делами. Свен с Ульрикой уже приехали.

День выдался пасмурным, низкое небо закрыли темные тучи. Эбба задернула шторы и зажгла свечи в канделябрах. Их пламя отражалось в вазах и бокалах на столе, таких тяжелых, что не выдерживали пальцы. Грейс подумала, что таким и убить можно, – но этого никто не собирался делать. Добрые друзья явно наслаждались встречей. Даже Ульрика развеселилась с Синклерами-младшими, накормила их и повела наверх играть.

– Не возражаешь, Эбба? – спросила она.

– Нисколько, – сказала та и пояснила Грейс: – Там старые маскарадные костюмы и ящики с барахлом семейства Якоба. Есть даже несколько старых военных мундиров. Александр любит переодеваться, верно, милый?

Мальчик довольно ухмыльнулся, а Джорджия заявила, что хочет взять домой шляпу со страусовыми перьями.

– Джорджия! – одернула Кэт.

– Да пусть берет, – лениво отмахнулась Эбба. – Я её все равно не ношу.

– Она не должна ничего просить.

– Она женщина, и желания у неё женские.

Мужчины улыбнулись, но Кэт упрямо свела брови. Грейс догадалась, что она не любит Эббу, не любит вынужденные визиты к ней. Впрочем, Кэт вообще мало что нравилось, и Грейс пожалела Питера. Тот едва притронулся к еде, зато бокал пустел не раз, и постепенно Питер раскраснелся, оживился и стал рваться на воздух.

– Через пару часов стемнеет. Давайте поживее.

– Питер! – Кэт смотрела на его опустевший бокал.