Текст книги "Под грузом улик. Неестественная смерть"

Глава 10
Ничто не постоянно в полдень

– Увы, – сказал Хийя, – чувства, которые человек демонстрирует с безукоризненной искренностью, когда солнце высоко в небесах и вероятность тайно покинуть прекрасно оборудованный дом обворожительно отдаленна, приобретают совершенно иное значение, если о них вспоминают ночью в сыром саду накануне их исполнения.

Э. Брам. Бумажник Кай Люня

Но минет полдень – сразу ночь нагрянет.

Дж. Донн. Лекция о тени[54]54
  Пер. Г. Кружкова.


[Закрыть]

Гойлса допрашивали на следующий день в полицейском участке. Присутствовал Мерблс, и Мэри настояла, чтобы ей тоже разрешили. Молодой человек сначала расшумелся, но сухие манеры солиситора произвели впечатление.

– Лорд Питер Уимзи опознал вас как человека, который вчера вечером совершил на него смертельное нападение. Проявив незаурядное великодушие, он воздержался от обвинения. Нам стало известно, что в ночь, когда был убит капитан Кэткарт, вы находились в Риддлсдейле. Вас, без сомнения, вызовут в качестве свидетеля по делу. Но вы сильно поможете правосудию, если сделаете заявление теперь. Мы просим вас помочь. Однако должен предупредить: хотя вы вправе отказаться отвечать на любой вопрос, отказ может быть вменен вам в вину.

– Это угроза, – заявил Гойлс. – Если я не стану отвечать, вы арестуете меня по подозрению в убийстве.

– Боже мой, нет, – возразил солиситор. – Мы передадим полиции имеющуюся у нас информацию, а она станет действовать так, как сочтет нужным. Никаких угроз! Это было бы в высшей степени незаконно. Лорд Питер по поводу нападения на него может, конечно, действовать по своему усмотрению.

– Это все равно угроза, – угрюмо повторил Гойлс. – Можете называть как угодно, но говорить я отказываюсь, тем более что мои ответы вас сильно разочаруют. Мэри, я вижу, ты меня сдала.

Она возмущенно вспыхнула.

– Сестра повела себя по отношению к вам чрезвычайно лояльно, – заметил лорд Питер. – Поставила себя ради вас в очень неудобное, если не сказать – опасное, положение. Вас проследили до Лондона в результате того, что вы оставили неоспоримые следы своего поспешного отступления. Случайно открыв адресованную мне на семейную фамилию телеграмму, она бросилась в город, чтобы выгородить вас любой ценой. К счастью, я уже получил в квартире копию телеграммы. Но даже после этого не был уверен в вашей личности, пока случайно не встретил в Советском клубе. Ваши энергичные усилия избежать разговора расставили все на свои места и дали повод к вашему задержанию. Я чрезвычайно благодарен вам за помощь.

Гойлс обиженно скривился.

– Как ты мог такое подумать, Джордж? – спросила Мэри.

– Неважно, что я думаю, – грубо ответил тот. – Сейчас, полагаю, ты им все рассказала. Буду краток, но станет ясно, что мне известно чертовски мало. А если кто-то не поверит, не мое дело. Я приехал туда примерно в четверть третьего и оставил мотоцикл в укромном месте.

– Где вы находились в одиннадцать пятьдесят?

– На дороге из Норталлертона. Собрание кончилось только в десять сорок пять. Чтобы это доказать, я могу привести сотню свидетелей.

Уимзи пометил адрес, где проводилось собрание, и кивнул, чтобы Гойлс продолжал.

– Я перелез через ограду и пошел через кустарник.

– Не видели ни людей, ни трупа?

– Ни живых, ни мертвых.

– Не заметили крови или следов на дорожке?

– Нет. Фонарь я включить побоялся из опасения, что меня заметят из дома. Чтобы не сбиться с тропы, света хватало. Ко входу в оранжерею я подошел незадолго до трех и обо что-то споткнулся. По ощущениям было похоже на тело. Я встревожился – испугался, уж не Мэри ли: заболела, упала в обморок или что-нибудь в этом роде. Решился включить фонарь и увидел мертвого Кэткарта.

– Вы уверены, что он был мертв?

– Мертвее не бывает.

– Минутку, – вмешался солиситор. – Вы сказали, что это был Кэткарт. Вы знали его раньше?

– Никогда. Я имел в виду, что увидел мертвого мужчину, а потом узнал, что это Кэткарт.

– То есть узнали не потому, что были с ним знакомы?

– Позже, по фотографиям в газетах.

– Делая заявления, надо выражаться точнее. То, что вы сейчас сказали, мистер Гойлс, могло бы произвести очень неблагоприятное впечатление на полицию или присяжных.

Мерблс высморкался и поправил пенсне.

– Что было дальше? – спросил Питер.

– Мне показалось, я что-то услышал со стороны тропинки. И решив, что будет неразумно, если меня застанут рядом с трупом, смылся.

– О! – кивнул Питер с неопределенным выражением лица. – Это было очень простое решение. Девушке предоставлена возможность разбираться с неприятной находкой – трупом в саду, а ее поклонник, который собирался на ней жениться, дал деру. Как вы считали, что она могла подумать?

– Посчитал, что будет молчать ради самой себя. Но если честно, в голове все путалось. Только понимал, что вляпался в чужую историю, и если меня обнаружат рядом с убитым, это будет выглядеть очень подозрительно.

– Вы просто потеряли голову, молодой человек, – вставил Мерблс, – глупо и трусливо бежали.

– Не надо таких слов, – огрызнулся Гойлс. – Начать с того, что я оказался в нелепом и глупом положении.

– Да, – иронично заметил Питер. – Три часа ночи – жутко промозглое время. В следующий раз, когда будете планировать бракосочетание, назначайте на шесть вечера или на полночь. Вам, судя по всему, лучше удается планирование заговоров, чем их реализация. Срываетесь по любому поводу. Человек вашего склада не должен таскать с собой оружие. Какого дьявола вы, несущий всякий бред пустозвон, разрядили вчера в меня свою пукалку? Вы бы оказались в очень сомнительной ситуации, если бы попали мне в голову, сердце или другой важный орган. Если вы так боитесь трупов, почему стреляете в живых? Почему, почему, почему… Вот что не дает мне покоя. Если вы сейчас говорите правду, значит, никогда не подвергались хотя бы малейшей опасности. Господи! А мы тратили силы и время, чтобы вас изловить. Идиот! Бедная Мэри! Бог знает до чего себя довела, чуть не убила, поскольку думала, что вы хотя бы бежали от того, от чего стоило бежать!

– Нужно сделать скидку на его нервный характер, – твердо заявила Мэри.

– Вы не представляете, что чувствует человек, когда за ним шпионят, ходят по пятам, изводят… – начал Гойлс.

– А мне казалось, что ваши друзья из Советского клуба радуются, если их подозревают, – перебил его Уимзи. – Ваша гордость собственной персоной должна взлетать до небес, если вас считают действительно опасным типом.

– Насмешки таких, как вы, сеют ненависть между классами! – вспыхнул Гойлс.

– Мы сейчас не об этом, – вмешался Мерблс. – Закон для всех един. А вы, молодой человек, поставили себя в очень неприятное положение. – Он коснулся звонка на столе, и в помещение вошел Паркер с констеблем. – Установите за этим человеком наблюдение. Мы не выдвигаем против него обвинение, если он не нарушит правила поведения. Но он не должен пытаться скрыться, пока риддлсдейлское дело не будет передано в суд.

– Разумеется, сэр, – ответил детектив.

– Одну минуту, – попросила Мэри. – Мистер Гойлс, вот кольцо, которое вы мне дарили. До свидания. Когда в следующий раз станете выступать и призывать народ к решительным действиям, я приду и буду вам аплодировать: вы прекрасно говорите на подобные темы, – но в другой обстановке нам лучше не встречаться.

– Естественно, – горько проговорил молодой человек. – Вы загнали меня в угол, отвернулись и насмехаетесь надо мной.

– Я могла смириться с мыслью, что вы убийца! – Голос Мэри звенел от презрения. – Но мне несносна мысль, что вы такой осел.

Прежде чем Гойлс успел ответить, озадаченный, но отнюдь не расстроенный Паркер вывел его из помещения. Мэри подошла к окну, кусая губы. Лорд Питер приблизился к ней.

– Старина Мерблс приглашает нас на ланч. Пойдешь? Будет сэр Импи Биггс.

– Не хочется с ним сегодня встречаться. Очень любезно со стороны мистера Мерблса…

– Пойдем, дорогуша. Биггс своего рода знаменитость. На него приятно смотреть, как на мраморный памятник. Он тебе все расскажет о своих канарейках.

Мэри хихикнула сквозь упрямые слезы.

– Очень мило, Питер, что ты пытаешься развлечь свою малышку. Но я буду выглядеть полной идиоткой. Для одного дня я уже довольно выставляла себя на смех.

– Вздор! Гойлс и вправду сегодня проявил себя не лучшим образом, но ведь он оказался в чрезвычайно трудном положении. Пошли!

– Надеюсь, леди Мэри согласится украсить собой мое холостяцкое жилище, – сказал, подходя, солиситор. – Ваше присутствие для меня большая честь. В моем доме лет двадцать не было ни одной дамы. Господи, двадцать лет!

– В таком случае я просто не имею права отказаться, – улыбнулась леди Мэри.

Мерблс жил в красивой анфиладе старых комнат в Степл-Инн с окнами, выходящими на строго распланированный сад с клумбами и журчащим фонтаном. Жилище хранило старомодный дух закона, которым был проникнут его хозяин. Столовую украшала мебель красного дерева, турецкий ковер и красные шторы. На буфете стояли красивое медное блюдо и серебряные графины с выгравированными вокруг горлышек надписями. В книжном шкафу теснились огромные тома в кожаных переплетах, над камином висел портрет маслом строгого судьи. Мэри внезапно ощутила благодарность к этому неброскому, весомому викторианству.

– Боюсь, нам придется немного подождать сэра Импи, – извинился Мерблс, сверившись с часами. – Он занят на процессе «Квангл и Хампер» против «Правды». Но заседание должно уже закончиться. Сэр Импи рассчитывал, что сегодня завершится весь процесс. Блестящий человек этот сэр Импи. Он защищает «Правду».

– Удивительная позиция для юриста, – заметил Питер.

– «Правда» – это газета, – уголки губ Мерблса дернулись вверх. – Она выступает против тех, кто утверждает, что одним лекарством можно лечить пятьдесят девять болезней. «Квангл и Хампер» привели в суд больных, чтобы те свидетельствовали, как им помогло лечение. А слышать, как с ними обошелся сэр Импи, – интеллектуальное наслаждение. Полюбезничав с пожилыми дамами, он попросил одну из них показать присяжным ногу. Вот это была сенсация!

– Показала? – спросил лорд Питер.

– Очень хотела, дорогой мой.

– Удивительно, как у них хватило наглости ее вызвать.

– Наглости? Что касается наглости, у «Квангл и Хампер», выражаясь языком великого Шекспира, нет собратьев во вселенной. Но с сэром Импи не пофамильярничаешь. Нам очень повезло, что мы заручились его помощью. А вот и он!

Торопливые шаги на лестнице возвестили приход ученого мужа, который был все еще в парике и мантии и рассыпался в извинениях.

– Нижайше прошу прощения. Должен с сожалением сказать, что под конец все стало чрезвычайно скучным. Я сделал все возможное, но милейший старый Доусон стал глух как столб и совсем неуклюж в движениях. Как вы, Уимзи? У вас такой вид, как будто вы только что с войны. Можно выдвигать обвинение за нападение на человека?

– Куда серьезнее, – вставил Мерблс. – За попытку убийства.

– Прекрасно, прекрасно, – обрадовался сэр Импи.

– Хотя мы приняли решение отказаться от преследования, – покачал головой солиситор.

– Вот как? О, дорогой мой Уимзи, это неправильно. Юристам надо жить. Ваша сестра? Не имел удовольствия повстречаться с вами в Риддлсдейле, леди Мэри. Надеюсь, вы совершенно поправились?

– Абсолютно. Спасибо, – с напором проговорила молодая дама.

– Здравствуйте, мистер Паркер. Разумеется, ваше имя весьма известно. Уимзи без вас никуда. Мерблс, эти джентльмены обладают ценной информацией? Я чрезвычайно заинтересован в этом деле.

– Только не сейчас, – предупредил солиситор.

– Конечно, не сейчас, – согласился сэр Импи. – Сейчас меня не интересует ничего, кроме этого замечательного седла барашка. Извините за мой аппетит.

– Тогда начнем, – предложил Мерблс. – Боюсь, молодые люди, я слишком старомоден, чтобы принять новую манеру предварять еду коктейлем.

– И правильно! – похвалил с чувством лорд Питер. – Портит нёбо и нарушает пищеварение. Не английская традиция – кощунство. Пришло из Америки, результат сухого закона. Вот что происходит с людьми, которые не умеют пить. Господи, вы выставили на стол знаменитый кларет. Грех в его присутствии упоминать какой-то коктейль.

– Да, это «Лафит» семьдесят пятого года, очень редкий сорт. Я его редко достаю для людей моложе пятидесяти лет. Но вы, лорд Питер, исключение, окажете честь тому, кто вдвое старше вас.

– Спасибо, сэр, я очень ценю ваши слова. Можно начать разливать?

– Пожалуйста. Благодарю, Симпсон, мы обслужим себя сами. А после ланча я попрошу вас попробовать нечто совершенно удивительное. Мой бывший клиент недавно умер и оставил мне дюжину бутылок портвейна сорок седьмого года.

– Вот это да! – воскликнул Уимзи. – Неужели его можно пить, сэр?

– Боюсь, что нет, – ответил Мерблс. – К великому сожалению. Но я уверен, что к подобной благородной древности нужно проявить уважение.

– Будет о чем рассказать, – кивнул лорд Питер. – «Я пробовал портвейн сорок седьмого года!» Все равно что увидеть божественную Сару[55]55
  Сара Бернар (1844–1923) – французская актриса; в 1872–1880 в «Комеди Франсез»; в 1898–1922 возглавляла «Театр Сары Бернар» (Париж).


[Закрыть]. Голоса не осталось, блеска не осталось, изюминки не осталось, но тем не менее классика.

– Помню Сару в ее великие дни, – сказал солиситор. – У нас, стариков, есть привилегия прекрасных воспоминаний.

– Справедливо, сэр, – согласился Уимзи. – Вы еще много успеете таких накопить.

– Но почему тот покойный джентльмен позволил замечательному вину пропустить свой срок?

– Мистер Фетерстоун был очень одиноким человеком, – ответил Мерблс. – Доподлинно сказать не могу. Возможно, был очень мудр. Слыл большим скупердяем. Никогда не покупал себе новой одежды, не веселился на праздники, не женился, жил в тех же тесных темных комнатах, которые снял, когда был не имевшим практики адвокатом. Унаследовал от отца большой доход, но весь пускал в накопления. Портвейн приобрел его отец, умерший в 1860 году, когда моему клиенту было тридцать четыре. Он, то есть сын, скончался в девяносто четыре. Он говорил, что нет ничего приятнее предвосхищения, поэтому ничего не делал, жил отшельником и только представлял, что бы мог совершить. Вел подробный дневник, день за днем отражавший выдуманную действительность, которую автор так и не решился воплотить в реальность. Скрупулезно описывал семейную жизнь с женщиной своей мечты. Каждое Рождество и Пасху торжественно выставлял на стол бутылку сорок седьмого года и так же торжественно по окончании скромной трапезы убирал неоткупоренной. Истинный христианин, он ждал счастья после смерти, но, как видите, земные удовольствия откладывал насколько возможно. Он умер со словами: «Все обещанное да исполнится» – даже в эту минуту нуждаясь в гарантиях. Очень одинокий человек, совсем непохожий на современное поколение с его безрассудным духом.

– Какая необычная и трогательная история, – проговорила Мэри.

– Возможно, он настраивал сердце на недостижимое, – предположил Паркер.

– Кто знает, – ответил Мерблс. – Поговаривали, что дама его мечты не всегда была лишь мечтой. Просто он не мог принудить себя сделать предложение.

– А вот я, – бросил Импи, – чем больше слушаю разбирательства в суде, тем более склонен согласиться, что этот мистер Фетерстоун выбрал лучшую участь.

– И готовы в этом отношении последовать его примеру? А, сэр Импи? – спросил, едва усмехнувшись, солиситор.

Паркер посмотрел в окно. Начинался дождь.

Портвейн сорок седьмого года оказался действительно выдохшимся. Лишь слабый призрак его прежнего пламени и аромата витал над ним. Лорд Питер несколько мгновений качал бокал.

– Вкус страсти, преодолевшей зенит и превратившейся в скуку, – сказал он с внезапной торжественностью. – Осталось смело признать, что все мертво, и отставить в сторону.

Решительным движением он выплеснул вино в огонь. На губах снова заиграла насмешливая улыбка:

 
Преотличные дела:
Клайва смерть прибрала.
Что нам сказать об этом человеке?
Его не будет с нами в нашем веке[56]56
  Стихотворение Эдмунда Клерихью Бентли (1875–1956), английского писателя-юмориста, автора детективов, изобретателя поэтической формы «клерихью» – юмористического стихотворения о какой-либо известной персоне.


[Закрыть].
 

Какая в этом четверостишии классическая мощь и краткость! Как бы то ни было, по существу дела мы можем сообщить многое, сэр.

С помощью Паркера Питер изложил законникам всю цепочку расследования от начала до дня, когда леди Мэри послушно явилась с ее версией ночных событий.

– Мистер Гойлс во многом проиграл, что не убийца, – продолжал Уимзи. – Ему бы пошла зловещая роль полуночного преступника. Но приходится иметь дело с тем, что есть. Надо выжать из него все, что возможно, как из свидетеля.

– Поздравляю вас и мистера Паркера с тем, что вы ак далеко продвинулись, – медленно заговорил Мерблс. – И с тем, как умно вы подошли к расследованию.

– Да, можно сказать, что у нас есть определенный результат, – кивнул детектив.

– Пусть даже отрицательный, – добавил Уимзи.

– Именно! – подхватил Импи с неожиданной резкостью. – Именно отрицательный. Затруднив дело защите, что вы намерены делать дальше?

– Очень мило! – возмутился лорд Питер. – Вы это говорите после того, как мы так много раскрыли!

– Допустим, – согласился барристер. – Хотя большинство из сказанного лучше было бы замолчать.

– Черт возьми, мы хотим добиться правды!

– Вот как? – сухо переспросил Импи. – А я нет. Не отдам за правду и двух пенсов. Мне нужно дело. Для меня неважно, кто убил Кэткарта, если я сумею доказать, что это не герцог Денверский. Будет достаточно, если удастся посеять по этому поводу весомые сомнения. Но тут ко мне является клиент с рассказом о некой ссоре, подозрительном револьвере, отказе от свидетельских показаний и неадекватном идиотском алиби. Я напускаю туман на присяжных, рассказывая о таинственных следах, несоответствии во времени, о загадочной молодой женщине, о сомнениях в том, что произошло: то ли разбой, то ли преступление на почве страсти. И тут вы объясняете следы, снимаете обвинения с неизвестного, раскрываете несоответствие во времени и мотивы юной дамы и таким образом возвращаете подозрения к изначальному моменту. Как вы полагаете, каков последует результат?

– Я всегда говорил, что профессиональный адвокат – самый аморальный на свете человек, а теперь в этом убедился, – проворчал Питер.

– Так-так, – вмешался Мерблс, – все это лишний раз доказывает, что нельзя почивать на лаврах. Вам надо продолжать, мой мальчик, и собрать больше улик определенного сорта. Если Кэткарта убил не Гойлс, нужно найти того, кто это сделал.

– Надо благодарить судьбу, – сказал Биггс, – что в прошлый четверг вы, леди Мэри, недостаточно хорошо себя чувствовали и не предстали перед большой коллегией присяжных (Мэри вспыхнула), и обвинение будет строить тактику на том, что выстрел прозвучал в три утра. Если возможно, не отвечайте ни на какие вопросы, и мы преподнесем им сюрприз.

– Но поверят ли ей после этого на суде? – засомневался Питер.

– Тем лучше, если не поверят. Она предстанет в качестве нашего свидетеля. Вас, леди Мэри, станут прерывать грубыми выкриками, но не надо обращать на них внимание. Это все игра. Придерживайтесь своей версии, и мы доведем дело до конца. Вам ясно? – Биггс погрозил пальцем.

– Ясно, – кивнула Мэри. – Меня освистывают, а я упрямо твержу: «Это правда». Таков смысл?

– Именно, – подтвердил адвокат. – Кстати, Денвер, полагаю, по-прежнему отказывается объяснить свои перемещения в пространстве?

– Категорически, – ответил солиситор. – В семействе Уимзи все очень упрямые. Боюсь, что эту линию расследования продолжать бесполезно. Вот если можно выяснить правду каким-нибудь иным способом, его, возможно, удастся убедить подтвердить факты.

– Таким образом, – подытожил Паркер, – у нас еще три линии, по которым нужно продолжать. Первая: надо установить алиби герцога, опираясь на внешние источники. Вторая: необходимо еще раз проанализировать улики с целью установить настоящего убийцу. И третья: на прошлое Кэткарта может пролить свет парижская полиция.

– Похоже я знаю, куда обратиться по второму пункту, – внезапно заявил Уимзи. – В «Нору Грайдера»

– Фью! – присвистнул детектив. – О ней-то я и забыл. Это ведь там живет кровожадный фермер, который спустил на тебя собак?

– Со своей замечательной женой. Как тебе понравится: он бешено ревнив и готов подозревать любого мужчину, который к ней приближается. Когда я туда заявился и упомянул, что к ним мог заглянуть мой приятель, он чрезвычайно возбудился и грозил спустить с него шкуру. Мне показалось, он понял, о ком я говорю. В моей голове засел Десятый Размер, то есть Гойлс, и я полагал, что это был он. А вдруг Кэткарт? Теперь мы знаем, что Гойлс до среды даже не приближался к округе. Следовательно, этот, как его, Граймторп не мог его видеть. Зато Кэткарт мог оказаться у «Норы» в любой день, и его могли заметить. И вот что еще ложится в канву: когда я туда пришел, миссис Граймторп приняла меня за своего знакомого и поспешила предупредить, чтобы я поскорее убирался. Я все время полагал, что она заметила из окна мое старое кепи и пальто от «Барберри» и решила, что я Гойлс. Но теперь пришел к другой мысли. Я ведь сказал открывшей дверь девочке, что из Ридллсдейл-лоджа, и если та передала мои слова матери, миссис Граймторп могла подумать, что я – Кэткарт.

– Нет-нет, Уимзи, не получается, – вступил в разговор Паркер. – К тому времени она уже должна была знать, что Кэткарт мертв.

– Ах, черт! Да, пожалуй. Если только этот старый черт муженек не скрыл от нее новость. Кстати, он именно так бы и поступил, если бы сам убил Кэткарта: не сказал бы жене ни слова и не позволил взглянуть в газету, если они вообще какую-то получают. Место там захолустное.

– Но ты ведь, кажется, сказал, что у Граймторпа имеется алиби.

– Да, но мы его не проверяли.

– Но чтобы убить капитана, он должен был знать, что в ту ночь Кэткарт явится в кусты. Откуда, по-твоему?

Питер задумался.

– Может, сам назначил ему встречу. Допустим, послал к нему гонца, – предположила Мэри.

– Верно, верно! – обрадовался брат. – Помнишь, Паркер, мы думали, что Кэткарт так или иначе получил весточку от Гойлса с уговором о встрече, но предположим, это сообщение исходило от Граймторпа, угрожавшего рассказать Джерри о похождениях капитана.

– Вы предполагаете, лорд Питер, – попытался охладить своим тоном энергичную порывистость собеседника Мерблс, – что Кэткарт, будучи помолвлен с вашей сестрой, закрутил позорную интрижку с замужней женщиной социального положения намного ниже своего?

– Прошу прощения, Полли, – извинился брат.

– Все в порядке, – ответила Мэри. – Должна признаться, это бы меня не сильно удивило. Взгляды Дэниса на брак были скорее континентальными. Он не видел в нем чего-то важного. Сказал бы, что для всего должно быть время и место.

– Один из тех непроницаемых умов, – задумчиво проговорил Питер. А Паркер, несмотря на свое продолжительное знакомство с постыдными сторонами лондонской жизни, сурово нахмурился, выражая самое сильное провинциальное неодобрение, какое можно ждать от выпускника Барроу-ин-Фернс.

– Если бы вы сумели пошатнуть алиби Граймторпа, – предположил сэр Импи, скрещивая кончики пальцев правой и левой рук, – из этого что-нибудь могло бы получиться. Как считаете, Мерблс?

– И Граймторп и работник, – ответил солиситор, – оба признали, что в среду вечером Граймторпа в «Норе Грайдера» не было. Если он не сумеет доказать, что был в Степли, следовательно, он мог быть в Риддлсдейле.

– Вот именно! – вскричал Уимзи. – Поехал в одиночестве, где-то остановился, оставил кобылу, прокрался обратно, встретился с Кэткартом, укокошил его и на следующий день возвратился домой со сказкой о сельхозтехнике.

– Или даже побывал в Степли, – добавил Паркер, – но пораньше оттуда уехал или попозже приехал, а по дороге совершил убийство. Надо очень точно проверить время.

– Ура! – обрадовался Питер. – Кажется, я возвращаюсь в Риддлсдейл.

– А я бы лучше остался здесь, – сказал детектив. – Могут поступить новости из Парижа.

– Хорошо. Но сообщи, как только что-нибудь появится. И вот еще что…

– Да?

– Тебе не приходило в голову, что в этом деле слишком много зацепок? Куча народу носится по всей округе со всякими тайнами, побегами, любовниками…

– Я тебя ненавижу, Питер! – вскинулась Мэри.