Текст книги "Слоеный торт"

Мы выезжаем из Манчестера и следуем указателям на Ливерпуль. Я всегда думал, что они давно срослись, образовав один огромный город. Но Ронни считает, что это богохульство. Их все еще разделяет полоска травы, к тому же характер жителей Манчестера сильно отличается от нрава ливерпульцев. Манчестерцы сдержанные и чудаковатые, верят в добро. Жители Ливерпуля же заводные и резвые, как чертики из коробки. Они очень похожи на коренных лондонцев: тоже любят роскошь, заботятся об имидже и разбираются в моде. И те, и другие обладают талантом вызывать раздражение у всех живых существ.

Мистер Кларк отлично подготовился и свободно ориентируется на местности без подсказок и карт. Спустя двадцать минут мы съезжаем с автомагистрали и, минуя небольшую кольцевую развязку, сворачиваем на двухполосную второстепенную дорогу. Через триста ярдов Кларки закатывает «ровер» на стоянку неопределенного вида придорожной гостиницы. Здесь обычно останавливаются бизнесмены, вынужденные таскаться по стране по делам фирмы. Подходящее место для деловых встреч, легальных или не очень, поскольку располагается оно между двумя городами. Мы решили тут переночевать, поэтому заранее забронировали номер «люкс». Впрочем, это громко сказано. На самом же деле номер скорее похож на трехкомнатную квартиру с просторной гостиной, в которой можно принимать деловых клиентов, бразильских шлюх и вообще кого угодно. Стены везде бетонные, оклеенные виниловыми обоями. В комнатах пластиковая мебель с растительным орнаментом. Если в коридоре вы случайно натолкнетесь на обслуживающий персонал гостиницы, вам мило улыбнутся и издевательски скажут: «Добрый день, сэр».

Когда мы регистрируемся по липовой кредитке Кларки, у меня звонит телефон. Это сэр Алекс. Он звонит из автомата. Сначала он обильно извиняется за опоздание, ведь уже двадцать пять минут второго. Чтобы лучше слышать, я выхожу на улицу.

– Здорово, – говорит Алекс.

– Как твои дела?

– Хорошо, друг.

– Как мои дела?

– Отлично.

– Правда?

– Ага. Просто замечательно.

– По десятибалльной шкале?

– Десятка.

– В самом деле?

– Помнишь, ты сказал мне, что тот парень сказал, и я ответил тебе…

– Ну да, – соображаю я.

– В общем, он был прав.

– Это точно?

– Точнее быть не может. – Алекс смеется.

– Тогда порядок, – я уже слышу звуковые сигналы, – спасибо за помощь.

– Это тебе спасибо, при…

Все. Отключился. Что ж, новость хорошая. Если Алекс утверждает, что таблетки стоящие, значит, товар действительно отменный. Мелкие торговцы отродясь не видели ничего лучше. Все складывается просто великолепно. Я уже вижу конец своей карьеры, финальный занавес, выходное пособие в четверть миллиона совепенов и слюнявый поцелуй на прощание.

Тревор и Шанкс из Ливерпуля, как и приятель Ронни – Виктор. Но парень вывел собственную формулу жизни и постоянно переезжает с места на место. Словно Чеширский Кот, исчезая в одном месте, он внезапно появляется в другом. Все трое уже в баре. Мы просим их подождать еще пять минут, а потом следовать за нами. Эти ребята очень серьезные и проницательные, им не откажешь в предусмотрительности и профессионализме. Внутри своего круга они образовали некий негласный союз, существование которого тщательно скрывается от конкурентов. Действует он лишь благодаря силе личности Тревора. Парень – первоклассный делец и, что удивительно, настоящий джентльмен. И как только он умудряется сохранить это качество в таком безжалостном бизнесе, как наш, где преследуются малейшие проявления слабости и мягкосердечия. Тревор около шести с половиной футов ростом, и для такого громилы у него весьма интеллектуальное лицо.

Все поднимаются в номер. Шанкс тут же достает свой маленький детектор подслушивающих устройств и обходит с ним все комнаты. Ронни и Виктор улыбаются. Шанкс и его игрушки наверняка стали в их компании предметом шуток. Также он выдергивает из розетки телефон, потому что умники-легавые могут использовать и его в качестве «жучка».

– Лучше перестраховаться, – бормочет Шанкс и плюхается в мягкое кресло.

– Как здесь обстановка, Тревор? Спокойная? – интересуюсь я.

– Ты что! Все в состоянии войны. Каждый хочет урвать кусочек пирога.

– Люди стали такие завистливые, – вступает Ронни. – Думают, им все вокруг должны, палить начинают, напрягают законников.

– А те тоже хотят покоя, как и все остальные. Это однозначно, – говорит Шанкс.

– Только некоторые все никак не могут успокоиться. Все им мало, – заключает Тревор.

– Куда бы ты ни поехал, везде одна проблема – алчные ублюдки.

– Тебе-то лучше знать, не так ли? – бросает Шанкс.

– О чем это ты, брат? – с обидой требую я.

– Ну, не тебе лично, а той команде, что под твоим началом.

– О ком это ты? – теперь недоумевает Морти.

– Как будто не знаете. Те ребята из пригорода. – Шанкс начинает раздражаться.

– Скажи, наконец, о ком ты. Черт подери, говори же! – Я перехожу на повышенные тона.

Шанкс подается вперед.

– Значит ли это, что вы не в курсе?

– Шанкс, если ты ничего не говоришь, откуда, черт подери, мне знать, в курсе мы или нет? – Чувствую, в воздухе запахло грозой.

– Слушай, приятель, не разговаривай со мной так. Я тебе не какая-то лондонская сука, понятно? – Шанкс бросает на меня суровый взгляд.

– Шанкс, я ни хрена не понимаю, к чему ты клонишь. Тебе известно что-то, чего не знаем мы?

– Ладно, ладно. – Он делает глубокий вдох. – Твоя команда, «Ковбои», «Деревенщины», «Выскочки» чертовы, как ты там их называешь?

– А, понятно. Только это не наша команда.

– Да что ты? Не могу поверить, что ты ничего не знаешь.

– Мать твою, Шанкс. Как я могу знать то, о чем ты никак не можешь сказать?

– Следи за базаром, – предупреждает он.

– Не кипятись, брат, сбавь обороты, – обращается ко мне Виктор. До этого момента он не произнес ни слова. – Шанкс, он всего лишь пытается тебе помочь, а ты не даешь.

– Завязывай, друг, – вступает Тревор. – Хватит валять дурака, объясни им, наконец.

Мне неловко вдвойне. Я чувствую, что у меня вот-вот забурлит в животе.

– Хорошо, – выдержав паузу, произносит Шанкс. – Кое-кто пришел к нам за «кислотой», за крупной партией. Все были заняты, поэтому я сам взялся разрулить это дело. Рванул в Амстердам. И пока я там находился, на каждом углу шептались о том, как ваша бригада вывернула фабрику по производству «экстази».

Очень, очень плохая новость. Особенно учитывая то, что об этом треплются на каждом углу.

– Как? Пожалуйста, Шанкс. Это важно.

Тот бросает взгляд на Тревора. Тревор кивает.

– Парни приехали туда и развели бурную деятельность, распустили слух, что собираются прикупить очень крупную партию товара. Однако никто не захотел с ними связываться. Им давно перестали доверять. Слишком много шума они производят. И тут они вышли на одну немецкую группировку, больше похожую на армию неонацистов.

– Скинхеды, что ли?

– Нет. Эти ребята не похожи на бритоголовых отморозков в громоздких ботинках со скобками. Они ходят в костюмах, ездят на дорогих автомобилях. Увлекаются идеологией, поэтому наверняка хотят собрать капитал для собственных целей. Мне известно, что их босс, Отто, имеет шикарный особняк на самом красивом канале, и стоит он миллион фунтов стерлингов. Он разъезжает по городу на черном «порше». Каждую ночь проводит с новой девицей. Разумеется, блондинкой. Так что не все денежки идут в фонд вооружения.

– Разве не странно, что неонацисты занимаются изготовлением и продажей таблеток?

– Ну, если подумать, то не очень. Оправдать можно все, что угодно. Молодежь разлагается. Им хочется кайфа, и ты даешь им эту отраву. Она пожирает души слабых и немощных. Таким образом, происходит естественный отбор. Ну, ты знаешь: выживает сильнейший. Хотя, честно говоря, думаю, немцам на это наплевать. Посмотри на ИРА. У них есть политический орган, вооруженное формирование, а также и группа, рассматривающая их организацию как прибыльное дельце. Как-то раз мы встречались с парнем из ИРА или ЮДА… Не помню точно, в общем, из какого-то тамошнего племени. Так вот, кроме денег, говорить с ним абсолютно не о чем.

– Победителей не судят.

– Ты все правильно понимаешь. Так и эти правые ребята из Амстердама участвуют в сомнительных предприятиях. Но случись так, что их теневая деятельность выплывет на поверхность, они тут же объявят себя политическими заключенными. Кое-кто напел мне, что у них есть вебсайты, на которых они выклянчивают взносы на решающую вооруженную битву. И, что самое интересное, денежки идут отовсюду. Но основная помощь поступает, разумеется, из Штатов. Там все помешаны на оружии.

– Отличная система выкачивания денег. Просто и неизбито, – замечаю я.

– Может, нам с тобой тоже стоит попробовать? – предлагает Морти чернокожему Виктору.

– Их верхушка не желает расовой войны. Им это не нужно. Они и так неплохо живут. Североевропейский Белый Альянс, – поясняет Шанкс, – занял свою нишу на рынке. В общем, эти ваши ребята заказали большую партию товара. Заявили, что возьмут только высший сорт и готовы выложить за него любую сумму. Немцы – назовем их так, хотя среди них много скандинавов, голландцев и бельгийцев, – так вот они потребовали задаток или поручительство. Дальше непонятно. Одни говорят, что те заплатили деньги. Другие – что нет. Никто пока не владеет точной информацией. Потом обе группы отправились обмывать сделку, что само по себе необычно, так как и те, и другие ужасно недружелюбные, жутко невоспитанные, шумные и матерые грубияны.

– Одним словом, свиньи, – заключает Тревор. – Давайте называть вещи своими именами.

– Если взять руководителей, они вменяемые и уравновешенные люди, трезво смотрят на вещи. Но их пехота – просто бешеные псы, безоговорочно верят во всю расовую чушь, что вешают им на уши. С ними ваши друзья и отправились кутить.

– Они нам не друзья, – устало поправляю я. – Но у них действительно много общего.

Представляю, что там творилось: канистры пива, бутылки шнапса, шлюхи, ломаный английский, дружеские объятия, грандиозные планы на будущее, братание… Меня даже затошнило.

– Наступает день сделки, – продолжает Шанкс. – Все уже лучшие друзья. Но когда товар посчитан и немцы хотят получить свои деньги, английская бригада наставляет на них полуавтоматические пистолеты. Договаривались приходить без оружия, но оказались вооружены обе стороны. В Амстердаме поговаривают, что немцы сами собирались кинуть наших земляков, только те их опередили.

– Никому верить нельзя, – задумчиво произносит Морти.

– Дальше – хуже. Они начали ругаться, орать друг на друга. Короче, в перепалке подстрелили одного немца, который на самом деле оказался бельгийцем. Две пули попали ему в кишки. Он потом умер, поскольку соратники не стали рисковать и не повезли бедолагу в больницу с огнестрельным ранением.

– И он умер от потери крови, – изрекаю я.

– Ага. И теперь нацисты-психопаты возлагают всю ответственность за это происшествие на вашу группу. – В голосе Шанкса появляются тревожные нотки.

– Погодите. – Морти встает с кресла. – Эти уроды не имеют к нам никакого отношения. Сколько можно вам повторять?

– Успокойся, Морт, – невозмутимо говорит Виктор. – Вы говорите, что с ними не связаны, но в Амстердаме думают иначе.

– Но почему именно мы? – Я пожимаю плечами.

– Потому что в подтверждение своей кредитоспособности они прикрывались вашими именами, – продолжает он. – И переубеждать вам нужно не нас. У вас, парни, небольшая проблема.

Как это мягко сказано, Виктор! У нас серьезная размолвка с организацией обманутых нацистов, которые не славятся способностью воспринимать резонные доводы. К тому же мы сидим в одной комнате с толковыми ребятами, которые наверняка думают, что мы решили впарить им груз похищенных таблеток. А это уже пахнет неуважением и непрофессионализмом. Мы, как какие-то любители или новички, даже не выяснили происхождение продукта. Шанкс точно считает, что дело нечисто.

– И когда это случилось? – спрашиваю я.

Шанкс смотрит на меня так, словно до сих пор не убежден в нашей непричастности.

– Десять, может, двенадцать дней назад. Вот вам подсказка. Есть у меня один знакомый в Амстердаме. Мы часто с ним работаем. Так вот он общается с этими немцами. Периодически выпивает с ними, чтобы поддерживать отношения. Он поведал мне, что будто бы главного зачинщика зовут Герцог. Вам это имя о чем-либо говорит? Вы когда-нибудь о нем слышали?

Морти и Кларки мотают головой. Мы переглядываемся. Болтовня гребаного шута Сидни теперь не кажется мне такой забавной. Перед глазами мелькают отдельные кадры: Герцог, кокаин, его подружка, снова кокаин, член муниципального совета, слезоточивый газ, собаки, автомат, стрельба, бегство, попойка в Амстердаме, заговор, обман, налет, моя пенсия, стартовый капитал, мертвый бельгиец – ой! – разгневанные немцы, поиски наличных, встреча с нами, таблетки на продажу, выгодное предложение, удивленные глаза, простаки, мы.

– Скажу вам честно, ребята, – признается Тревор, – когда вы вошли, я подумал, что вы уж совсем обнаглели. Вы что, действительно ничего не знали об ограблении?

– Кажется, нас подставили. – Я готов лопнуть от злости.

– Кто?

– Те козлы, которые сперли пилюли. Они уже связались с нами. Просят скинуть сразу весь товар.

– Кому? – не понимает Тревор.

– Подумай. Зачем, по-твоему, мы сюда приехали?

– Но вы ведь не знали, что таблетки краденые?

– Нет, пока вы нам не сказали. Клянусь здоровьем матери.

– О каком количестве идет речь?

– О двух миллионах штук.

Тревор присвистывает.

– Это же целая куча. Можно сорвать банк.

– Не стоит. Только перессоримся и наживем массу неприятностей.

– Справедливо. Другое дело, если бы они были легальные, – соглашается Тревор.

– Но кто-то ведь все равно наварится на этих придурках, – возражает Морти.

– И нарвется на неприятности, – настаивает Виктор.

– Послушайте, может, вам все же стоит убедить немцев, что это не ваших рук дело. От этого вы только выиграете, – предлагает Тревор. Он встает и начинает взад-вперед ходить по комнате. Потом продолжает: – Безрассудство не принесет никому ничего хорошего. В качестве компенсации они могут потребовать голову кого-нибудь из вас. Так уж у них заведено: жизнь – за жизнь. Может, это будешь ты, – он показывает по очереди на каждого из нас, – а может, ты или ты.

– Но мы же здесь ни при чем, – встревает Кларки, забывая о том, что все свидетельствует не в нашу пользу.

– Ни хера себе ни при чем! Вы приехали сюда, чтобы сбагрить нам эти сраные таблетки. – Тревор прямо нависает над Кларки.

– Но мы же никогда никого не кидали.

– Ладно, допустим, что мы вам верим. Ну и как все это выглядит?

– Хреново.

– Вот именно.

Тревор садится на место.

– Подождите, – вступаю я. – Вы же нас знаете. Мы что, когда-нибудь занимались грабежом? Или кидали на бабки?

– Мы-то знаем. Здесь нет проблемы, – отвечает Шанкс. – Только вот я не думаю, что нацистское братство станет просить у нас рекомендации.

– Шанкс, мы никого туда не посылали. Эти уроды пытаются втянуть нас в сомнительное дело.

– Но, черт возьми, вы же взялись за него.

Я поворачиваюсь к Шанки лицом.

– Тот ваш знакомый из Амстердама, кто он такой?

– Что-то вроде фармацевта.

– Нормальный?

– Не совсем. Старый озлобленный хиппи-неудачник. Перебрался туда еще в семьдесят шестом, да так и не вернулся.

– Может он выступить посредником? С ним можно договориться?

– За деньги он сделает все, что угодно. Хочешь, чтобы я с ним поговорил?

– Не сейчас. С этим повременим. Сначала мне нужно связаться кое с кем в Лондоне.

– Слушай, если тебе нужны ребята, чтобы утрясти дело… ну, ты понимаешь, – он изображает винтовку, – мы вполне можем сгодиться.

– Полезная информация. – Я подмигиваю. Никогда не знаешь, как себя вести с ребятами вроде Шанкса. Может, он просто намекает, что в его фирме есть специально натасканные псы, так что лучше дурака не валять.

– Понимаете, – говорит Шанкс, – может случиться так, что единственным способом доказать свою непричастность будет привести им этого козла Герцога. Как-то между двумя тамошними организациями возник конфликт. Так чтобы его урегулировать, одной из них пришлось в качестве доказательства своих честных намерений преподнести в ящике со льдом, которые мы обычно берем на пикник, голову своего проштрафившегося сотрудника.

– Как на пикник, говоришь?

– Ага. Они могут запросить компенсацию.

– Почему у нас?

– Они думают, что вы их обидели, а немного гульденов поможет решить дело.

– Ни хрена они от меня не получат! – взрывается Морти, трясет головой, а глаза загораются гневным огоньком.

– Шанкс просто советует, каким образом все утрясти, – заступается Тревор. – Если вам нужны специалисты, можем подсказать что-нибудь до того, как вы вернетесь.

– Спасибо. Будем признательны. Короче, вы не хотите связываться с этими таблетками? – Я встаю.

– Давайте не будем пороть горячку, – останавливает меня Ронни. – Если цена действительно выгодная, можно еще подумать.

– Они точно такие, как делали десять лет назад. – Я снова сажусь.

– Так все говорят. Но по понятным причинам лучше пока не распространяться по этому поводу. – Он прижимает палец к губам. – Нам нужно обсудить вопрос между собой.

– Имеете право. Думаю, нам не помешает сделать то же самое. Я оставлю вам образцы.

– Если нас это не заинтересует, – говорит Рон, – я перезвоню и просто скажу: «Отменяется», и ты поймешь.

Окажись я на их месте, то подумал бы прежде всего о потенциальной выгоде. Полмиллиона за груз – это двадцать пять пенсов за штуку. А потом – на мое усмотрение. Как ни крути, это выгодно.

– Вы правда ни хрена не знали? – снова заводит Шанкс, встает и мотает головой.

– Кларки!… – вскрикивает Морти.

– Что?

– Расскажи парням историю о том турке.

Тихая ночь

Внезапно я пробуждаюсь ото сна с каким-то странным чувством. Мне снилось, что я присутствую на великом сражении. Упорядоченными рядами друг на друга наступают армии различных исторических эпох и сталкиваются в жесточайшем рукопашном бою. В небе появляется «Спитфайр» и начинает атаковать римские легионы. «Красные мундиры» из-под Ватерлоо вступают в схватку с батальонами «Ваффен СС». Все это действо происходит на овальном поле, похожем на площадку для игры в крикет, по периметру которой на рейках развешены яркие флаги и вымпелы. Я сижу за столом на небольшом, покрытом травой холмике. Со мной на пикнике Джимми Прайс. По характеру баталия напоминает спортивное мероприятие, только предсмертные крики сражающихся очень реальны. Голова у Джимми в два раза больше, чем в жизни. Он ненасытно запихивает еду в рот, хохочет, как будто его забавляет кровавое зрелище, давится, захлебывается словами, показывает пальцем и хлопает себя по бедру. Стол накрыт разными яствами: тут и дичь, и красиво поданная рыба – словно мы попали на какой-то средневековый королевский пир. Слуги в ливреях из «Амбара у Пепи» все подносят и подносят новые блюда. Вдруг на скатерть шлепаются крупные капли дождя, и начинается самый настоящий летний ливень. Джимми устремляет в небо недовольный взгляд, будто хочет сказать: «Что за черт! Дождь? Я не заказывал никакой дождь! Что вы себе позволяете!» Потом выражение его лица резко меняется, он со всей силы шлепает меня по спине – у меня даже синяк остается – и ржет что есть мочи, аж до посинения. В этот момент раздается звонок будильника, и я просыпаюсь. Странно, но я не могу решить, считать этот сон кошмаром или нет.

Морти и Кларки собираются провести вечер в Манчестере с Виктором и Ронни. По глазам мистера Мортимера я могу сказать, что он намерен оторваться по полной, поэтому решаю воздержаться. Они наседают на меня с уговорами, и в тот момент, когда я уже готов сдаться, Тревор приглашает меня к себе познакомиться с женой и детьми, а заодно и отобедать. Говорит, его жена превосходно готовит тайскую пищу. Пожалуй, соглашусь. Неплохо бы немного проветриться. Парочка косячков, бутылка доброго вина, в общем, ничего лишнего. Оставив корешей в баре отеля, я потихоньку ускользаю в номер, чтобы вздремнуть часов до шести. И вот уже шесть. Меня разбудили вовремя. Заказываю кофе в номер и включаю телевизор. Что это там мне снилось? Наверное, всегда сразу же после пробуждения трудно отделаться от странного ощущения нереальности происходящего. Жутковато. Не люблю я этого. Кажется, я не вникаю в смысл того, что мелькает на экране. Даже канал не получается переключить. Может быть, следовало бы заплатить за это отдельно. Вот тебе и свобода выбора, черт подери! Я швыряю пульт дистанционного управления и тут же об этом жалею, поскольку он пролетает через всю комнату и, ударившись о стену, разбивается вдребезги. Теперь мне не остается ничего другого, как смотреть местные новости и погоду. Хотя в принципе мне совершенно на это наплевать. Все равно я не вылезу из постели, пока не выпью кофе. И только после запрыгну в душ и тогда уже окончательно приду в себя. Наверняка эти умники взыщут с меня за причиненный ущерб в тройном размере.

Основной сюжет местных новостей раскручивается вокруг жестокого убийства. Если это показывают по телевизору, то я не возражаю. Кажется, какой-то торговец подержанными лодками – черт знает, что за профессия! – был найден убитым в своем плавучем доме, который одновременно служил ему и офисом, где-то в заливе в десяти милях от Ливерпуля. Интервью берут у полицейского, но он не очень-то разговорчив. Однако говорит, что за все время службы в полиции, за целых двадцать три года, он еще ни разу не сталкивался со столь зверским, ужасающим и бессердечным актом насилия. Почему-то я ему верю. Бедняга напуган и бледен как полотно, как будто что-то вдруг случилось с цветовой схемой телевизора и он передает черно-белое изображение. Бригады телевизионщиков тычут ему под нос микрофоны и закидывают своими дурацкими вопросами. И каждый раз, когда законник отвечает, что не может ответить, они на мгновение отступают и возвращаются на позицию уже с новыми темами. Он старается не вдаваться в подробности, но картина все же проявляется: прежде чем убить, парня сначала жестоко пытали, и одного взгляда на полицейского достаточно, чтобы понять, что над потерпевшим действительно хорошо поработали.

А вот и мой кофе. «Это похоже на ограбление?» – спрашивает один из журналистов. «Нет», – отвечает представитель власти и начинает объяснять, что крупные суммы наличных и другие ценные вещи были обнаружены на месте преступления в целости и сохранности и что преступник или группа преступников некоторое время находились на месте и, по всей видимости, тщательно обшаривали помещение. «Возможно, это заказное убийство, и здесь поработал профессиональный киллер», – предполагает другой репортер. Полицейский считает, что рано еще что-либо утверждать и что они сохраняют объективность и ждут от граждан посильной помощи в раскрытии зверского убийства. Наемные киллеры, думаю я, никогда не задерживаются на месте преступления. Скорее у них тут завелся убийца-психопат. И хотя мое и без того мрачное настроение нисколько не поднимается, все же я не могу оторваться от просмотра новостей. Попивая кофе вприкуску с бесплатным миндальным печеньем, я все глубже погружаюсь в подробности дела. Теперь они опрашивают соседей. Какой-то милый старичок рассказывает, что убитый мистер Ван Хайер – ну, что-то в этом роде – был человеком положительным, всегда здоровался, иногда они вместе выгуливали собак, он не лез в чужие дела и потихоньку занимался своим делом. Вот так всегда: милых, тихих и ничем не примечательных людишек чаще всего находят убитыми в их собственных домах. Странно, почему считается, что если собака виляет тебе хвостом, то ты просто не можешь быть плохим человеком. Чтобы сдали нервы, совсем не обязательно увидеть в дурацком сне Джимми Прайса в парке военных аттракционов, испытать разочарование от несостоявшейся встречи с девушкой и просмотреть в прямом эфире репортаж о резне. Достаточно просто проснуться в шесть часов вечера в этом гребаном бункере.

Я не спеша принимаю душ, потом включаю ледяную воду, стою под струей, сколько могу выдержать, и выхожу. Эта процедура возвращает меня к жизни. Я надеваю голубую водолазку, джинсы и черные замшевые мокасины от Гуччи. Сегодняшняя встреча обернулась полным провалом, я бы даже сказал, разоблачением. Радует лишь одно: не одному мне придется возвращаться и расхлебывать эту кашу, объясняя Джину и Джимми о «маленьком» озорстве «Бандитос». Сегодня вечером я не хочу даже думать об этом. Сейчас не самое подходящее время обсуждать тактику с Морти и Кларки. Уверен, они обязательно проглотят по образцу, что я им оставил. Завтра нам возвращаться домой – по дороге и поговорим.

Тревор сказал, что пришлет за мной машину ровно в семь пятнадцать, и попросил ждать у входа. Проходя мимо бара, я вижу, как Морти развлекает Кларки, Шанкса, Виктора и Ронни. У них прекрасное настроение в предвкушении мощного отрыва. Они шумят и балагурят. Я решаю незаметно проскользнуть мимо, чтобы не пришлось подходить и здороваться. Выхожу, водитель открывает мне заднюю дверцу. Я усаживаюсь. Мотор не заглушён, поэтому мы сразу же срываемся с места и вскоре съезжаем на проселочную дорогу, по которой летим со скоростью пятьдесят миль в час.

Парень отлично справляется с управлением, и его уверенное вождение вселяет в меня доверие. Из окна открывается вид на словно сошедший с открытки живописный пейзаж: долины и маленькие деревушки залиты светом почти полной луны. Вскоре картина меняется: местность становится лесистой, и чем дальше мы едем, тем растительность гуще и плотнее. У меня есть правило – никогда не вступать в беседу с таксистом, потому что никогда не знаешь, куда тебя это заведет. Но этот тип, кажется, и сам не особо любит пустословить, все пятнадцать минут нашего пути он в основном помалкивает.

На извилистой лесной дорожке водитель снижает скорость и внезапно останавливается. Здесь начинается просека, ведущая на небольшой холм. Ее ни за что не найдешь, особенно в ночное время суток, если толком не заешь, что искать. Парень нажимает кнопку на увитой плющом панели. Раздается гудок, и молчаливый шофер медленно ведет машину к вершине холма. Еще пятьдесят ярдов, и мы проезжаем сквозь распахнутые стальные ворота, после чего они автоматически начинают закрываться. Словно по мановению волшебной палочки зажигается свет, заливая лес резким белым светом, и деревья отбрасывают причудливые тени. Должно быть, здесь полно инфракрасных лазерных лучей или датчиков движения, упрятанных в дорожном покрытии. Миновав еще сотню ярдов, мы тормозим прямо перед домом, выстроенным в шведском стиле. Он целиком из дерева и прячется у склона холма, сливаясь с окружающим миром словно в целях маскировки. В гараже припаркованы два автомобиля: «сааб» с откидным верхом и «лэндровер-дискавери». Над входными дверями и гаражом установлены камеры наружного наблюдения, так что Тревор имеет возможность просматривать всю прилегающую территорию. Место до того изолированное, что уже одно это гарантирует его владельцу полную безопасность. Но оборудование Тревора предназначено для того, чтобы оповестить его о приближении куда более опасного врага, чем какой-нибудь садовый воришка. Оно должно уберечь его семью от таких призраков, как вымогатели и похитители.

Водитель бесшумно останавливается напротив дома, вылезает, обходит машину и открывает заднюю дверь. Я выбираюсь из салона, он садится обратно и уезжает прочь. За все время парень не проронил ни слова, ни единого звука. Очень впечатляет. Я нахожу кнопку звонка и жму ее, внутри слышится протяжный гудок. Тревор открывает дверь и улыбается, держа одной рукой громадного датского дога за массивный стальной ошейник-удавку. Пес ведет себя довольно дружелюбно, совсем не так, как злобные шавки, страдающие комплексом неполноценности и вынужденные компенсировать его, проявляя излишнюю агрессивность. На его спине можно спокойно катать маленьких детей. Псина тяжело дышит и подпрыгивает от восторга. В нем около пяти футов роста, а веса, должно быть, двенадцать или все тринадцать стоунов. Он очень похож на Гуфи.

– Это Альберт. Он тупой, как пробка, – сообщает Тревор.

Если собаки похожи на своих хозяев, то Тревор и Альберт просто созданы друг для друга. На фоне хозяина дог выглядит не таким огромным.

Тревор приглашает меня в дом. Дом действительно потрясающий. Везде деревянные полы и балки, но не из старой древесины, а из свежей светлой сосны. Все продумано и выполнено с особым вкусом. По всему дому распространяется аромат кокоса, лайма, лимонника и других тайских пряностей. Тревор проводит меня на кухню.

– Это Мэнди, – представляет он свою жену.

Она маленькая и изящная. Опять-таки по сравнению с мужем. Стоя рядом, девушка достает ему только до груди. Мэнди белокура и довольно мила. Их дети, полуторагодовалая дочь и трехгодовалый сын, едят за стойкой треску с печеными бобами. Малышка сидит на высоком детском стульчике, а Мэнди ее кормит. Это именно то, что необходимо мне сегодня вечером, – уютная обстановка семейной Жизни и домашняя пища.

– Сейчас покушают дети, потом начнем мы. Они и так уже засиделись.

– Ты сам выстроил этот дом?

– Нет. Но если бы я и стал что-то строить сам, – говорит Тревор, – то это обязательно был бы именно он. Его соорудили для одной шведской фирмы, перебравшейся сюда в восьмидесятые. Они построили завод недалеко от города. А эти дома предназначались для высшего руководства. Здесь вдоль дороги еще с дюжину таких.

– Их не так-то легко найти.

– Что ты хочешь от шведов? Для них главное – единение с природой, а не удаленность от окружающего мира.

– И что же потом случилось с заводом? Обанкротился?

– Многие считают, что это была очередная авантюра правительства. Таким образом они пытались создать новые рабочие места, но затея провалилась. Шведы снялись с места, а дома выставили на продажу.

– Зато ты от этого выиграл.

– Это точно.

Тревор с гордостью показывает мне дом. Ему есть чем гордиться, он хороший кормилец, преданный муж и заботливый отец. Жена и детишки его просто обожают. Пока Мэнди укладывает детей спать, парень накрывает обеденный стол у окна.

– Летом мы открываем двери и обедаем прямо на этой крыше. Двери полностью складываются, и получается, как будто здесь вообще нет никаких стен. Да, летом наш дом действительно великолепен.

– Он и сейчас неплохо смотрится.

– Неплохо для бывшего зека и водителя такси, а? – Он хитро подмигивает мне. Я знаю о Треворе абсолютно всю его подноготную.

– Именно так ты и начинал?

– Отмотал срок и откинулся. Мой приятель совершенно бесплатно дал мне машину и работу. Так я и стал водителем.

Вообще не принято задавать вопросы о статье отсидки. Джин сказал бы, что это неэтично. Но я уже знаю, в чем суть.