Текст книги "Слоеный торт"

Понедельник
Томми, он же Коуди, он же Билли, он же Хьюго

Парень, к которому я хотел обратиться за помощью с делом Шарли, это Томми Гаррет по кличке Коуди или Билли Фальшивка. Его настоящее имя – Томас Роджер Гаррет, но как-то в пятницу вечером – тогда мы были еще детьми – по телику показывали «Белую жару», и с того момента он всегда называл себя Коуди. Это имя намертво прилепилось к нему. Оно очень ему подходило, поэтому Томми предпочитал, чтобы все звали его именно так. Кличка Билли Фальшивка ему не нравилась, хотя многие знали его как раз под этим прозвищем. Но, с другой стороны, это даже удобно. Зато твое настоящее имя не склоняет всякая шваль. Нет, он не выдавал себя ни за адвоката, ни за иностранного легионера, ни за гинеколога. Он занимался несколько иным родом деятельности. Коуди был первоклассным мошенником, лучшим в своем классе. Его бизнес охватывал все виды жульничества: от фиктивных векселей, дутых дорожных чеков и поддельных чековых книжек до более сложных и изощренных обманных операций.

У Коуди дар подражания. Стоит ему пообщаться с человеком всего пару минут, и он может в точности воспроизвести его голос, интонацию и манеры. Он замечает малейшие детали во внешности объекта подражания и мастерски их повторяет: старомодный галстук, кольцо на мизинце, журнал под мышкой и даже запах одеколона. Однажды Коуди раскрыл мне свой секрет. «Главное – не переборщить, – сказал он. – Все делается просто и ненавязчиво. Ты не должен выглядеть как карикатура. И не пытайся убедить человека, что показываешь именно его. Это не твоя забота. Основная задача – убедить самого себя!»

Коуди великолепный актер. Его сцена – влиятельные банки и кредитные организации. Он заколачивает хорошие деньги, всегда работает очень аккуратно и пользуется надежными контактами, а главное – не высовывается. Коуди избегает шумных вечеринок, не шатается по злачным местам и не любит трепаться о делах. Мне он нравится. С ним можно поговорить о жизни, а не только о бизнесе, махинациях и о том, кто кому сколько должен. Работа для Коуди, как и для меня самого, – лишь средство достижения цели, а цель – «дольче вита», добропорядочная жизнь. Коуди подогнал нам кучу значительных клиентов, и я очень это ценю. Я одолжил ему уйму наличных, выписывал чеки для него. Парень прогоняет их по всевозможным счетам в разных странах, создавая тем самым видимость бурного финансового потока, оборота огромных денежных сумм, чтобы убедить кого надо в том, что его коммерческая деятельность бурлит и осуществляется честно и в рамках закона. В нужный момент, подготовив почву для дальнейших операций, он выпрашивает колоссальный кредит, потом объявляет себя банкротом и с благодарностью делает ручкой. Коуди уезжает за границу в длительный отпуск, но и там не тратит времени попусту. Он вернулся из Гонконга в Лондон всего несколько дней назад. Ему уже успели передать мое сообщение, и вчера поздно ночью он мне позвонил. Я не стал ничего объяснять по телефону.

Коуди захотел встретиться в ресторане одного шикарного торгового центра на Пиккадилли после того, как утихнет суета и волнение обеденного часа пик. Заодно он намеревался заглянуть к своему парикмахеру и подцепить какую-нибудь красотку из тех, кто любит ошиваться в подобных местах. Их называют бандитками высшей пробы. Это богатые девицы, вылезающие из своих роскошных убежищ, чтобы пробежаться по магазинам и накупить кучу шмоток или провести время со старыми приятелями. Породистые, хорошо воспитанные малышки отличаются хорошо поставленным произношением и здоровым отношением к разовому сексу. Они сами ищут крепких парней, чтобы устроить скачку галопом.

Очевидно, торговый центр совсем недавно перенес капитальный ремонт. Об этом кричат лилово-оранжевые стены с хромированными элементами. Мой приятель уже на месте. Он сидит за столиком, расположенным у дальней стены, немного левее и выше всех остальных. Оттуда ему открывается отличный обзор. Коуди видит всех, кто входит и выходит из магазина, и сам предстает перед посетителями в наиболее выгодной позиции. Томми Гаррет чертовски хорошо выглядит. За время отпуска парень неплохо подзагорел. Он одет как игрок в поло на отдыхе: поношенные, выцветшие джинсы «Ливайс», твидовый пиджак с кожаными заплатками на локтях, шелковый носовой платок персикового цвета в верхнем кармане, рыжие сапоги для верховой езды и соответствующая образу форменная тенниска с поднятым вверх воротом и огромной цифрой «четыре» на груди. Под этим номером играет Чарли Виндзор. У Томми вьются волосы, но он и не старается с этим бороться, так что они растрепаны и лежат кое-как. На мизинце золотое кольцо. Поддельный «ролекс» на запястье. Перед ним на столе стопка газет, а рядом внушительная пачка банкнот, и Коуди лениво пролистывает «Геральд трибьюн» с видом равнодушным, надменным и демонстрирующим достаток. Прогулка по магазинам превращает дамочек-шопоголичек со средствами в дикарок, возвращает их к первобытному состоянию. Стоит войти в торговый центр, и ты сразу чувствуешь это. Атмосфера беспечности сводит их с ума. Они уже обожают этого пройдоху. Не надо даже менять наживку. Да, Коуди?

Коуди поднимается, приветствует меня, сдержанно и твердо пожимает мне руку, мы хлопаем друг друга по спине.

– Рад тебя видеть, старик, очень рад.

Ну и произношение. Как в старом черно-белом кино. Чистейший Итон. Он подмигивает мне. Я вижу, как хищницы вокруг навострили свои маленькие ушки. Мы садимся, Коуди подзывает официантку и заказывает два салата с морепродуктами. Мы пододвигаемся ближе друг к другу, чтобы спокойно поговорить.

– Ну, как там твой бизнес? – интересуется мой приятель.

– Хорошо. Дел невпроворот. Где люди, там и кокаин.

– Переведи это на латинский язык, и получится отличный девиз для компании.

– Если бы в нашем деле практиковали рекламу, вышел бы отличный слоган.

– Потребность в химической стимуляции возникает в результате бессодержательности, неблагодарности и отсутствия целеустремленности.

– Не сочти за грубость, Коуди, но, по-моему, сейчас рановато для таких разговоров.

Он смеется.

– Ты сказал, у тебя ко мне дело.

– Не желаешь немного поработать?

– Возможно. Зависит от того, что за работа. У меня сейчас финансы крутятся на Дальнем Востоке. Отличное прикрытие. Я здорово потрудился. Должна выйти неплохая прибыль.

– Тогда это дело для тебя.

За завтраком я объясняю ситуацию с Шарли и Кинки. Кажется, Коуди думает, что это пара пустяков.

– Почему?

– Отчаяние – страшная вещь. Возьми денег и кого-нибудь в качестве прикрытия, и гребаные наркоманы выложат тебе что угодно. Покажи им понюшку, и они достанут для тебя луну с небес.

– Джимми Прайс заплатит премию, как только девчонка окажется в кругу семьи. Я отдам тебе эти деньги и еще две «штуки» сверху.

– А премия большая?

– Он не сказал.

– Плохо, черт возьми.

– Я не хотел давить на него. Честно говоря, я просто хочу, чтобы она нашлась, и готов даже приплатить за это.

– Он попросил тебя, а ты хочешь соскочить и переложить поручение на кого-то другого?

– Я бы и сам мог ее найти, но дел по горло.

– Но если оплата производится по результатам, я не вижу, ради чего стараться. Джимми Прайс – хитрый ублюдок. Он купит тебе порцию шанди и сырный рулет, думая, что оказывает великую честь. Тебе следует серьезнее относиться к денежным вопросам, сначала все хорошенько взвешивать, а потом уже предпринимать какие-то шаги. Иначе люди будут недовольны.

– Вот что я сделаю, Коуди. Я положу тебе семь «штук» из собственного кармана, чтобы ты нашел Шарли. Если ты ее находишь, я прибираю премию Джимми Прайса.

– Получается, если он пожалует тебе десять «штукарей», тогда ты навариваешь три.

– Верно. Так что решай сам, Коуди, как тебе лучше. И вот еще что: если Джимми расщедрится, он может дать мне кило товара беспошлинно. Я не стану посвящать в это Морти, потому что он возомнит, что имеет право на его часть. Так что эта прогулка обещает стать весьма прибыльной. Таких легких денег ты еще ни разу в жизни не зарабатывал. Потом смеяться будешь.

– Веди себя прилично! Не учи ученого.

– У тебя есть бабки, мистер Гаррет?

– У меня они всегда есть. Вот что: я выбираю семь «штук». По три с половиной за душу.

– Как-то странно ты считаешь.

– Ничего странного. Три с половиной за Кинки, и еще три с половиной – за коварную принцессу.

– На него мне наплевать. Я хочу только…

– Придется тебе угостить меня выпивкой. Не очень-то мне хочется рыскать по городу в поисках каких-то придурков. Хоть я и вернулся, но отпуск у меня еще не закончился. Хотелось бы застать конец футбольного сезона, пробежаться по магазинам… Все-таки устаешь от этого восточного образа…

– Ладно, Коуди. Получишь ты три с половиной «штуки» за душу и бутылку в придачу. Для тебя это карманные деньги.

– Все-таки это самый коварный клоун, которого только носит Земля, – выпаливает Коуди.

– Ты о ком? – недоумеваю я.

– Джимми Прайс, будь он неладен.

Мы практически уже касаемся носами и переходим на шепот. Внезапно Коуди становится очень серьезным.

– Я возьмусь за это дело и выложусь по полной. Но сделаю это для тебя. И никаких разговоров с Прайсом. Я буду стараться лишь из уважения к тебе.

– Спасибо. Буду очень признателен.

– Ты ведь часто выручал меня с деньгами.

– Вот фотографии, полезная информация.

Я передаю через стол конверт и сразу же чувствую облегчение.

– Поосторожнее с Прайсом. Не хочу, чтобы ты оказался в неприятном положении, – предупреждает Коуди.

– Да я и сам это уже понял.

– Будь очень внимателен. А что, Джин все еще с Прайсом?

– Он вроде его правой руки. Ему нравится старик. Джин ему предан.

– Преданность всегда восхищала меня в людях. Но она может сыграть злую шутку. Ты просто перестаешь воспринимать факты.

– Совершенно справедливо.

– Я знал Джина, когда был еще ребенком. Бегал для него к букмекеру и ставил на фаворитов, пока он попивал пиво в «Старом белом медведе». Если Джин выигрывал, выигрыш забирал сам, но никогда не забывал отслюнить мне пятерку. В те времена я мог позволить себе купить пару ботинок.

– Даже сдача до сих пор осталась на шикарный обед и пару фотографий.

– Не глумись. Преданность Джина славится еще со времен режима старика Дьюи. Он подобрал Джина, когда тот был в полной заднице. Парня постоянно закрывали за пьяные драки. Женушка его забрала детей и вернулась в Ирландию, в родной Донегол, оставив Джина подыхать под забором.

– Сколько у него детей?

– Трое. И все дочери.

– В голове не укладывается: Джин – и вдруг семьянин.

– Очевидно, так же подумала и его жена, поэтому-то и сбежала на родину.

– Но он ведь никогда не говорил, что имеет детей.

– Да он вообще мало говорит. Это какая-то закрытая книга. В общем, судьба Джина складывалась не так, как у его сотоварищей, живущих случайной работой. Те, заработав лишний шиллинг, отсылали его домой, и вместе с деньгами пропивали свои жизни в какой-нибудь занюханной забегаловке.

– Из развлечений у них были либо драки, либо сопли. Такие ребята обожают поплакать под меланхоличные мелодии музыкального автомата.

– Именно так старик Дьюи и Прайси заполучили в свои ряды нашего Джина. Он выбил дерьмо из шестерых отморозков из Голуэя. Все происходило как по сценарию взрывного вестерна. Стулья разбивались о головы, люди вылетали из окон. Он уложил кучу народа. Наш друг завелся из-за того, что его жена уехала домой, он оказался в заднице, без работы, без денег, без крыши над головой. Он не мог помыться, побриться, поменять белье. У него ничего не осталось. Как же так? Он всегда был хорошим кормильцем, вставал с петухами и уходил на работу. Только вот ей этого было недостаточно. И рассказать об этом некому, потому что… Ну, ты знаешь почему. Завязалась драка, и Джин просто разгромил все вокруг и не останавливался, даже когда неприятель капитулировал и выбросил белый флаг. Он бился с легавыми и загнал их в тупик. Полицейские вынуждены были вызвать подкрепление. Но даже тогда они получили мощный отпор и с превеликим трудом смогли наконец погрузить его в фургон. Пару человек после этого отправили в реанимацию. В общем, зрелище было захватывающее.

– Представляю.

– Боссы разглядели в парне огромный потенциал. Он безжалостен, абсолютно предан, не задает вопросов, не болтает – отличный телохранитель и преемник в одном лице. – Коуди снова подмигивает. – Он был иностранным легионом Дьюи, а теперь выполняет те же функции для Джимми Прайса.

– Что-то не пойму я тебя, Коуди. Это ты о чем?

– Знаешь, один французский король еще в давние времена не мог или не хотел доверять своим военным, считая, что те при первом удобном случае могут его предать. По этой причине он приказал помощнику набрать армию из иностранных наемников, которым совершенно наплевать на внутренние противоречия Франции до тех пор, пока им платят хорошие деньги.

– Ты хочешь сказать, Джин – наемник?

– Не совсем. Я хочу сказать, что он не вникает в политику. Где люди, там политика. Джин предан Джимми П., потому что Джимми П. проявил к нему сострадание.

– И, несомненно, сделал это с тонким расчетом. Вот ведь хитрый ублюдок!

– Соображаешь. Старику нужен был такой парень, как он, потому как Безумный Ларри совсем распустился. Пойми меня правильно, я хорошо отношусь к Джину. Он прекрасный человек. Только не понимает одного: его долг перед Джимом уже давно уплачен и даже трижды переплачен.

– Но он почему-то еще держится возле Прайса.

– Ясно почему. Джимми подкрепляет его преданность. Дает ему почувствовать себя востребованным и незаменимым, внушает ему, что тот – лучший в своем деле. Людьми иногда движут странные мотивы. Даже под личиной такого безжалостного злодея, как Джин, может скрываться ребенок. Может быть, где-то в глубине души он ищет одобрения взрослых, которого недополучил в детстве.

– Сбавь обороты, Коуди. Ты уже залез в такие дебри, что я перестаю тебя слышать. Ты что, опять купил в аэропорте брошюру по психологии?

Он смеется.

– Мой интерес к мотивам человеческого поведения не просто дилетантский.

– Думаю, Джин намного умнее, чем мы привыкли его считать. Он подыгрывает Джимми ровно столько же, сколько Джимми ему. Они угождают друг другу.

– Любые отношения есть соглашение двух сторон. Своего рода сделка.

– Черт подери! Благодарю вас, профессор Коуди Гаррет, за глубокое понимание вопроса.

– Из меня бы вышел первоклассный психолог. Я просто создан для этой работы.

– Ты прав.

– Знаю.

– А теперь послушай, Коуди. Если ты выйдешь на след Шарли и Кинки, а меня вдруг не окажется поблизости, свяжешься с Джином или Морти. Хорошо?

– Если я выйду на Шарли и Кинки, а тебя вдруг не будет, я дождусь, пока ты появишься. Хорошо?

– Хорошо.

– Мне не нужны лавры героя. Я сообщу тебе, откуда забрать беглецов, на этом наша сделка закончится. Сделаю все возможное, слово скаута.

– Слово скаута и семь «штукарей» в придачу. Он снова смеется.

– Пойду теперь постригусь. Здесь за углом. Тебе тоже не мешает немного подровняться. Пойдем. Тебе там понравится.

– С какой стати?

– О, это сказочное место! Настоящая старомодная цирюльня! Там на окнах и витринах королевские гарантии – очень ценная вещь. Давай постригись. За мой счет. Ты платишь за еду, я – за стрижку.

– Мне вообще-то надо заниматься делами.

– Да черт с ними! В таких местах можно многому научиться.

– Например, чему?

– Сам увидишь.

Мы подходим к магазинчику с фасадом из старой древесины. Витрины, оклеенные коронами и гербами из золотой фольги, заставлены всяческими парикмахерскими принадлежностями, кожаными и алюминиевыми фляжками, оправленными серебром картинами с изображением фазанов. Все оформлено в спокойном деревенском стиле. Как только отворяется дверь, раздается звон колокольчика, и мы оказываемся внутри, Коуди опять начинает говорить своим слащавым бархатным голосом.

– Здравствуйте, сэр, – обращается к нему женщина за прилавком.

– Хьюго. Пожалуйста, зовите меня просто Хьюго, – отвечает Коуди.

– Хорошо, сэр.

– Мне нужно подстричься, но, боюсь, мне не назначено. Видите ли, я только что вернулся из Китая. Работал в Гонконге.

– Вы у нас не впервые, сэр?

– Нет. Обычно с моей шевелюрой сражается Дженкинс.

– Сейчас проверю, свободен ли мистер Дженкинс, сэр.

– Хорошо. Я подожду.

И она уходит за Дженкинсом. Внутреннее убранство помещения соответствует внешнему. Все отделано темным деревом, от пола до потолка все пространство занимают выставочные витрины с опасными бритвами, кисточками для бритья, кожаными ремнями для заточки бритв, зеркала, расчески – в общем, полный комплект инструментов, чтобы привести джентльмена в божеский вид. Стена за прилавком полностью загружена разными бутылочками и коробочками, тюбиками и сосудами, одеколонами, лосьонами после бритья, кремами и бальзамами для волос. Здесь пахнет аристократией, богатством, роскошью и праздностью.

Женщина возвращается.

– Мистер Дженкинс сможет принять вас через минуту, сэр. Он как раз заканчивает с клиентом.

Тут из дверей появляется парень. Дженкинс, наверное. Он провожает клиента к выходу, желает ему счастливого пути, кланяется и, наматывая на палец прядь волос, интересуется, не угодно ли джентльмену чего-нибудь еще. Хоть бы старику захотелось, чтобы ему отполировали задницу. Так и надо будет этому Дженкинсу! У дверей клиент сует в его влажную ладошку монету в один фунт. Дженкинс еще сильнее теребит свои волосы и кланяется еще ниже.

– Благодарю вас, сэр, огромное вам спасибо.

Возьми себя в руки, приятель. Это всего лишь фунт.

– А! Молодой лорд Хьюго. – Цирюльник поворачивается к нам лицом и приветствует Коуди. – Как ваши дела, сэр? Прекрасно выглядите.

– Вы тоже, Дженкинс. Надо бы привести в порядок мою шевелюру. У меня есть шанс?

– Разумеется, сэр. Для вас мы всегда найдем время, – заискивает парень.

– Совсем забыл, это мой очень хороший приятель, Пепе Гонсалес. Ни слова не говорит по-английски. Солгите. Он все равно не поймет ни единого слова. Только не произносите при нем… – Прикрыв рот рукой, Коуди губами произносит слово «даго», так чтобы это видели все находящиеся за прилавком люди. Они смущенно смеются. – Пепе – наемный игрок в поло. Он из Чили. Совершает турне. Отлично играет, паршивец. Ему бы тоже подправить прическу. Получится? Пепе, я сказал, что ты тоже хотел бы постричься, – обращаясь ко мне, он повышает голос. Я изображаю безграничную признательность и, кивая головой, благодарю с сильнейшим чилийским акцентом.

– О, уверен, что это можно устроить, сэр лорд Хьюго. Мы сейчас не очень заняты. Пожалуйста, пройдемте.

Цирюльник проводит нас в глубь помещения, и нашему взору открывается парикмахерский салон с восемью кожаными креслами, по два у каждой стены. Четыре кресла уже заняты престарелыми джентльменами. Джентльменов бреют зловеще поблескивающими бритвами, а в это время прелестные девушки делают им маникюр и всячески обхаживают их. На стенах развешаны сертификаты, фотографии и благодарственные письма от выдающихся личностей, в числе которых Уинстон Черчилль и Дж. Ф. Кеннеди. Место сильно напоминает музей знаменитостей. И среди всего этого мы с Коуди, и нас провожают до наших кресел. Одному черту известно, кто в них сиживал. На короткое мгновение возникает сентиментальное чувство, какой же прекрасный город наш Лондон. Можно обналичить чек где-нибудь в Тоттнеме или Брикстоне, Килберне или Альдгейте, запрыгнуть в такси, примчаться сюда и тут же спустить всю наличность в компании английских пэров и членов старинных богатых семейств. Я даже ощущаю прилив гражданской гордости, когда парикмахер принимается колдовать над моими волосами. Все-таки можно поднять свое положение в обществе. Мы уже это сделали.

– Чуть, нет, ровнять, да, – лопочу я на англо-чилийском языке. – Лорд Хьюго говорить стричь чуть, isa dix, миллиметр. Нет, чуть. – Я на пальцах показываю, сколько нужно срезать. Он интересуется, говорю ли я по-английски.

– Нет, сеньор. Испанский. Я есть говорю…

– Ты попал, дружище.

– Говорю я есть испанский? Да? Чили?

– Это где-то за Хибер-Пасс. А теперь послушай меня. Заткнись, ты, сальный ублюдок. Понимать меня? Закрой пасть, не то обрею, как барашка.

– Да, ровнять. Dix миллиметр. Хорошо.

– Закрой свой рот. Ни хера ты не понимаешь, идиот гребаный.

В соседнем кресле Коуди распыляется по поводу того, что зря все-таки вернули узкоглазым Гонконг, что в назначенный день следовало послать этих долбаных коммунистов к чертям собачьим. Пусть, мол, выращивают свой рис. Папаши одобрительно кивают. Один даже снисходит до того, что со словами «Побольше бы нам таких, как Хьюго, и в мире было бы больше порядка» пожимает ему руку. Дженкинс соглашается со всем. Думаю, он не протестовал бы, даже если бы лорд Хьюго приперся бы в его дом и на его глазах за один присест поимел и его жену, и дочку-подростка.

– Ровнять, я ровняю, мы ровняем, ты ровняешь, – бормочу я.

– Кончай болтать, придурок, – шипит мой мастер.

Я подбираю состриженные локоны и поднимаю их к свету, чтобы измерить длину.

– Ровнять isa dix миллиметр, да?

– Да. Достал уже. Возьми и посмотри сам.

Теперь я вижу, что именно Коуди выгадывает из этой вылазки в лагерь столпов общества. Он, задрав ноги, восседает в кресле, его обхаживают по высшему разряду, моют шампунем, стригут, бреют, подают горячее полотенце, делают маникюр и полировку. А он разглагольствует по целому списку тем, включая закон и порядок. С важным видом Коуди заявляет, что, по его личному мнению, чтобы решить эту проблему, необходимо проводить жесткую линию, особенно в отношении мошенников и наркоторговцев. Тут же призывает вернуться к лагерям, ссылкам и каторжным работам. Старшее поколение одобрительно кивает. Мой парень достригает последние пряди. В общем, вышло неплохо. Заканчивая, он что-то бормочет себе под нос.

Дело сделано. Чтобы расплатиться, мы с Коуди возвращаемся в магазин. Пользуясь тем, что платит мой друг, я набираю на его счет дорогуших шампуней, лосьонов и всякой ерунды фунтов на сто. Он сохраняет самообладание. Вытаскивает из кармана портмоне из змеиной кожи и расплачивается хрустящими, свеженькими двадцатифунтовыми купюрами. Всего двести пятьдесят соверенов. В спешке мы покидаем заведение. Коуди сует в потную ладошку Дженкинса десятку, я же пихаю своему цирюльнику двадцать семь пенсов мелочью и расплываюсь в широкой чилийской улыбке.

– Лорд Хьюго, был рад встрече с вами. Заглядывайте почаще.