Текст книги "Хрустальные Звёзды"

Глава 8

Оправдание у кошки Фанни было одно: природой или каким-нибудь коварным кошачьим творцом она была создана как идеальная машина для убийства, но при весе в три килограмма, состоящем в основном из пушистой шубки, никакой возможности противостоять поцелуям и тисканьям хозяйки и хозяйских детей у неё не было. Тяжёлая жизнь научила Фанни смирению, поэтому кошка терпеливо сносила всю причиняемую ей любовь. К некоторым неизбежным вещам разумнее всего относиться философски. Но то отношения с людьми, выбирать тут ей было не из чего. Зато с другими животными, живущими в доме, Фанни выстроила жёсткую иерархию и уступать верхнюю ступеньку не собиралась. Справедливости ради следует сказать, что новоявленная узурпаторша вовсе не лютовала, напротив, исповедовала гуманный принцип «ты меня не тронешь – я тебя сто раз не трону». Доходило это не до всех и не сразу, и приходилось учить. Вот и сегодня… пришлось. Наивное любопытство собаки, сунувшей свой наглый мокрый нос в домик с котятами, бдительная мамаша усмирила быстро и с небольшими потерями для себя. И даже для собаки: поцарапанная морда быстро заживёт, а бесценный опыт останется. Это ей не с душкой Бобом заигрывать – Фанни была скора на расправу и била наверняка.

В деле воспитания порой приходится применять жёсткие методы, поэтому малые жертвы неизбежны. Вот сегодня пострадало хозяйское имущество. Не худший вариант, если подумать.

Стелла, правда, с этим явно не была согласна. Она подняла с пола ещё один осколок большой декоративной вазы, привезённой отцом из Ирана, которая до сегодняшнего вечера благополучно украшала собой один из углов гостиной, сколько Стелла себя помнила. Тяжело вздохнув, окинула взглядом царящий вокруг разгром. Шинук, поджав хвост и виновато понурившись, сидела неподалеку, поглядывала страдающе и всем своим видом выражала готовность всячески искупить, понести наказание, и вообще, хозяйка, всё, что угодно, только не выгоняйте.

Устало замахнувшись на неё веником, Стелла села на диван, бессильно опустив руки. Руки в самом деле уже опускались. Она забыла, когда за прошедший месяц нормально высыпалась: работа на разборе бурелома отнимала все силы, да и мысли в голову лезли невесёлые, вот желанный сон на мягких лапах и бежал мимо. Заработки почти сошли на нет, а тут и платежи по кредитам на носу. Джон замкнулся в себе, отдалился, и все попытки его разговорить ни к чему не приводили: он лишь раздражённо отмахивался, а то и грубил – и снова уходил в лес, всё дальше и дальше от дома. Стелле уже казалось, что уходил он не на работу, а от неё.

Стихия ворвалась в её жизнь, и разрушения после неё остались не только в лесу и левадах. Несмотря на все старания Стеллы, трещина разлада между ней и мужем ширилась день ото дня. И как всё это починить и склеить, она не знала.

А тут ещё и дома словно ураган промчался.

Горестно вздохнув, Стелла потёрла неожиданно увлажнившиеся глаза. Ну вот, ещё только разреветься не хватало!

Щёлкнул замок входной двери, в прихожей послышались голоса Джона и Хэмиша. Близилось время ужина.

Стелла помахала на лицо ладонями, пытаясь если не загнать обратно близкие слёзы, то хотя бы немного остыть. Пора было заканчивать с уборкой и накрывать на стол.

Услышав шаги поблизости, она оглянулась и увидела мистера Хэмиша.

Он благожелательно кивнул и собирался уже что-то сказать, но всмотрелся в её лицо – и деликатно отошёл к окну, сделав вид, что его очень интересуют гуляющие в ближней леваде лошади.

– Интересно, они часто так себя ведут? – вполголоса произнёс он немного погодя, всё так же стоя к ней спиной.

– Как «так»? – Стелла смахнула непрошеную слезу и подошла к окну.

Вороной Удерзо нервно обнюхивал землю, рыл копытом, потом завалился на бок, перекатился и остался так лежать, то и дело напряжённо вытягивая шею к животу.

– Джон, – все недавние плохие мысли тут же сменила нарастающая тревога, и причина для этой тревоги была серьёзная. – Джон, подойди сюда…

У них на глазах Удерзо неуклюже поднялся, сделал несколько шагов, снова завалился на бок и принялся перекатываться. Сомнений не оставалось, надо было срочно звонить ветеринару.

Пока Стелла судорожно набирала номер доктора, а Джон бежал в конюшню за недоуздком, мистер Хэмиш, удивлённый таким развитием событий, не знал что и думать. Он предложил свою помощь, но Стелла лишь отмахнулась. Ветеринар должен был подъехать минут через десять, помочь лошади мог только специалист. Стелла ещё раз бросила взгляд на часы – и насторожилась.

Дело к вечеру, а в доме подозрительно тихо, и за прошедший час Макс ни разу не объявился на кухне, чтобы выпросить до ужина хотя бы печенье…

Когда Стелла позвала детей, никто не откликнулся. Поднявшись на второй этаж, в комнате Макса она обнаружила лишь привычный беспорядок, а у Лисы её встретил дремотный Боб, разомлевший от долгого сна. Он вопросительно муркнул, но обеспокоенной Стелле было совсем не до него. Проводив её внимательным взглядом, кот резво, будто и не спал, спрыгнул с кровати, выскочил из комнаты и припустил вниз по лестнице. Нужно было кое-что прояснить, и как можно быстрее. Придётся ненадолго оставить комфортные привычки. Сложные времена требуют непростых решений.

Незаметно выскользнув из дома, Боб мерно потрусил к лесу.

Уже всерьёз растревожившись, Стелла набросила на плечи куртку и вместе с Хэмишем вышла к конюшне. Она надеялась, что дети заигрались в саду, но и там их не оказалось, как не оказалось и Генерала Хомяка в леваде.

По дороге от левад к ним, пошатываясь, брёл заболевший вороной. Джон вышагивал рядом с хлыстом наготове, чтобы не дать лошади лечь. До приезда ветеринара это было всё, что он мог сделать для Удерзо.

– Да где же дети? – Стелла в панике прижала ладони к горящим щекам, с тревогой глядя на Хэмиша. – Уже почти стемнело! Куда они могли отправиться с Генералом Хомяком?

«В лес!» – первое и единственное, что пришло в голову мистеру Хэмишу.

Другой догадки и не требовалось. Хэмиш не сомневался: лес звал, этот зов он слышал даже за километры от фермы Шеверсов. И если дети в лесу (а они наверняка там), нельзя было терять ни минуты: солнце вот-вот скроется за горизонтом, а в темноте кто знает, что или кого они встретят на дальних тропках?

– Мне нужен фонарь, – мистер Хэмиш повернулся к Стелле так быстро, что она отшатнулась. – Ни о чём не беспокойтесь, вам лучше оставаться здесь и ждать ветеринара. Далеко они не ушли – просто заигрались на соседней поляне. Кажется, я даже слышал их голоса.

Стелла принялась благодарить его, но он лишь улыбнулся и спросил, где можно найти фонарь. В этот момент Стелле перезвонил ветеринар: он уже приехал и припарковал машину на домашней стоянке. Извинившись, Стелла ушла его встречать, и Хэмиш остался один.

Наконец-то у него были развязаны руки.

Керосиновую лампу он нашёл в конюшне сам. Нащупал в кармане зажигалку и подумал: хорошо бы, чтоб она не пригодилась.

Долго искать следы детей не пришлось: выйдя к яблоневому саду, он увидел ещё свежий конский навоз. Ну вот, всё понятно, по этой тропе, мимо декоративного плетня, они и ушли. Но зачем? На какую приманку их выманили?

Он сделал глубокий вдох. На доли секунды тайный мир проявился сквозь вязь привычных запахов – и, тихо ворча, отступил обратно, оставив лишь нужное сейчас знание.

Лес пахнул.

Хэмиш узнал бы эти запахи из миллионов других: запах теплицы, влаги, растений, запах просыпающейся почвы и разложения. Не плохой запах, нет. Напротив, запах самой жизни. И всё же – чужеродной жизни в северных лесах, где в ноябре должно пахнуть снегом и хвоей, зимним покоем. Малой сезонной смертью.

На дорожку уже легли густые тени. С каждым шагом мистер Хэмиш уходил всё дальше в темноту, но ночь его не пугала. Он и в темноте видел каждый камень на тропе и ступал так тихо, что улёгшийся под корягой олень не то что не вскочил, но даже ухом не дёрнул, когда он прошёл мимо.

Однако огонь лампы могли увидеть дети, и Хэмиш, почти забывший о керосинке в руке, остановился, чтобы вытащить зажигалку. Как только фитиль разгорелся, Хэмиш закрыл окошко лампы и поднял её высоко над головой.

– Лиса! – позвал он, – Максим! Эй-эй, где вы там, пропащие души?

Тихо хрустнула ветка, что-то едва слышно прошелестело у него за спиной, будто шёлковую ленту протянули по сухому песку. Мистеру Хэмишу не было нужды оглядываться: он и так знал, что длинное гибкое тело, припав к самой земле, проскользнуло по опавшим листьям. В нос ему ударило запахом мокрой шерсти с примесью удушающей ноты олеандра. Сразу же стало невыносимо жарко: вспотели руки, по спине и лбу полились струйки пота.

Он старался дышать нечасто и неглубоко, но его всё равно зацепило. Он знал, что вслед за начавшимся головокружением придёт паралич воли, если не начать действовать прямо сейчас.

Пришло время призвать на помощь другие силы. Запрокинув голову, мистер Хэмиш запел.

Эту песнь он принёс с далёкого Севера, и длилась она полминуты. И хотя те, кто в этом лесу, помнили древнюю речь, не откликнулись на зов, но своё дело песнь сделала: сеть удушливого запаха рассыпалась, дорога перед Хэмишем неожиданно посветлела, а на лицо упали первые снежинки.

И тут же он услышал топот копыт и возбуждённые голоса детей неподалёку.

– Эй-эй! – отозвался мистер Хэмиш.

Опасные запахи растворились окончательно. Вскоре из тьмы навстречу ему выбежал Генерал Хомяк с детьми на спине.

Мистер Хэмиш шагнул навстречу и взял лошадь за поводья. Погладил по шее, после слегка потянул за повод, приглашая идти за собой.

Дети, явно ему обрадовавшись, заговорили наперебой – похоже, как ни храбрились, но темнота их всё же напугала. Давая им выговориться, он лишь кивал головой да чутко вслушивался в лес, но то, что было не к месту, явно затаилось.

На этот раз он успел вовремя.

– …тот редкий случай, когда я готова сказать, что рада вас видеть!

Хэмиш отметил, что Лиса говорила быстрее и громче обычного, голос её звенел. Девочка явно нервничала.

– Приятно слышать, мадемуазель, – он приподнял шляпу в шутливом приветствии. – А вот я завсегда рад видеть вас обоих в добром здравии!

И тут же, переходя на серьёзный тон, спросил, чтобы её немного переключить:

– Как сегодня в школе?

– Ай! – Лиса пренебрежительно махнула рукой. – Что там может интересного произойти? Мистер Пигги, – она прижала пальцем нос, изображая поросёнка, – вдруг уволился, зато новая математичка пришла!

– А мы видели оленей на поляне, – встрял Макс. – А ещё слышали вой койота, и лисица дорогу перебежала.

Вот оно что… Вой их испугал.

– Лисица дело хорошее… А вы знаете, что лисица – это королева Севера? – спросил мистер Хэмиш и отодвинул от себя морду Генерала Хомяка, норовившего его толкнуть. – Хотите, сказку про это расскажу? Это очень старая сказка, когда я её впервые услышал, вековые сосны Севера ещё только пробивались стрелами ростков.

Макс отозвался с энтузиазмом, но Лиса лишь снисходительно хмыкнула, и Хэмиш, глядя на неё, с усмешкой проговорил:

– Юная леди, вы совершенно напрасно считаете, что сказки ничего не стоят и придуманы только для того, чтобы скоротать время в дороге. В каждой сказке есть зерно – но прорастает оно в подготовленной почве. Ну что, готовы слушать?

На этот раз Лиса промолчала, а Макс закивал так энергично, что чуть не свалился с лошади.

И Хэмиш начал:

«Жил на Баффиновой Земле эскимос Ужурак.

Приходит зима, идёт Ужурак с сыновьями на охоту к реке, к каменному инуксуку. Встали под широким валуном: пройдёт стадо карибу, будет удачной охота.

День стоит Ужурак с сыновьями под валуном инуксука, второй, третий. Так и не появились карибу. Заволновался Ужурак, пошёл к шаману Ялуку. Шаман Ялук сидел у своего иглу и жевал пепел древесного гриба. Ужурак принёс Ялуку мороженую голову белого медведя. «Помоги, – сказал, – не пришли карибу, голодать будем зимой».

Три дня и три ночи плясал Ялук с духами. Потом вышел к Ужураку и сказал: «Иди к главной шаманке. Она поможет».

Собрался Ужурак в путь. Запряг собак, взял тюленьего мяса в дорогу, потёрся с женой носами и отправился на поиски главной шаманки.

Семь раз всходило над ним солнце, и добрался он наконец до города с каменными улицами, по которым никто не ходил, и с каменными домами, в которых никто не жил. В центре города, на холме, стоял большой каменный иглу, окружённый крепостными стенами. Семь мостов к нему вели. Ужурак подумал, что здесь должна жить главная шаманка. Каждое утро садился он у одного из мостов, но не открылись ни одни из семи ворот. Наконец, на седьмое утро самые последние ворота распахнулись, и на каменную дорогу выехал чёрный-чёрный автомобиль. Затормозил автомобиль возле удивлённого Ужурака. Открылась дверца, и увидел Ужурак на сиденье белую полярную лису в хоккейной маске. «Ты кто?» – спросил Ужурак. «Я – главная шаманка, северная королева», – ответила лиса. «А где твоя корона?» – спросил Ужурак. «Я не ношу корону, – ответила лиса. – Она мешает мне прыгать выше головы». «А где твои подданные?» – спросил Ужурак и обвёл рукой пустой город. Лиса рассмеялась: «Чтобы править Великим Севером, мне не нужна толпа». «А почему на тебе хоккейная маска?» – спросил удивлённый Ужурак. «Так сезон НХЛ стартует же!» – ещё громче рассмеялась лиса. «Так что тебе надо, Ужурак?» – спросила лиса, и сказал Ужурак, что не пришли карибу, будет голодать их стойбище. «Ладно, помогу тебе, – сказала лиса, – становись мне на спину одной ногой, и побегу я по семи мостам и пустому каменному городу. Устоишь на моей спине, вернутся карибу». Встал Ужурак на лису одной ногой, и побежала лиса по семи мостам и каменному городу. Держится Ужурак, вспоминает стариков в стойбище – как выжить без карибу? Видит лиса, что не падает Ужурак, ещё быстрее бежит. Всё равно держится Ужурак, вспоминает детей в стойбище – голодать будут без оленины. «Упрямый Ужурак», – думает лиса и бежит ещё быстрее. Как тысяча быстрых оленей, бежит лиса по улицам каменного города. Но Ужурак не сдаётся, думает про жену и сыновей, не падает с лисьей спины.

Устала наконец лиса. Остановилась, дышит тяжело, бока западают, язык высунула.

Ужурак спрыгнул с её спины. «Как ты устоял?» – спросила его лиса. «Я понял, если есть лисы в хоккейных масках, которые ездят на чёрных-чёрных автомобилях, – ответил Ужурак, – то и я могу устоять на одной ноге на спине бегущей лисы». Улыбнулась довольно лиса и отпустила Ужурака. И когда вернулся он в стойбище, много-много карибу было у реки, у каменного инуксука».

– Ничего себе древняя сказочка! – рассмеялся Макс. – Говорящая лиса на лимузине катается и сезон НХЛ по телевизору смотрит! Вы всё прямо сейчас придумали, да?

Мистер Хэмиш усмехнулся с хитрецой, но ничего ему не ответил.

– Ну хорошо, а мораль сей сказки? Что ж в ней за зерно такое? – подала голос Лиса.

Хэмиш посмотрел на неё серьёзно.

– Подумай. Я уверен, скоро ты поймёшь, что прорастает в тебе.

Через несколько минут они вышли на площадку перед домом. Уже не на шутку перенервничавшая Стелла, чего только не передумавшая за прошедший час, бросилась к детям от самых ворот.

– Всё в порядке! – крикнул ей мистер Хэмиш. – Как я и думал, заигрались на соседнем поле.

– Но что же долго так! – Голос Стеллы дрогнул. Она с трудом сдерживалась, ей очень хотелось не то залепить детям по затрещине, не то схватить в охапку и расцеловать.

– Мамуль, мы немножко заигрались, прости. А потом мистер Хэмиш сказку рассказывал. – Максим ловко спрыгнул с лошадиной спины и поправил очки. – С моралью.

Тут он многозначительно посмотрел на старшую сестру.

– О том, как любовь к своей семье поможет тебе устоять на одной ноге даже на спине бегущей лисы. Но… – тут Макс понизил голос и произнес ещё многозначительней, – с такой сестрицей, как ты, я бы долго не устоял.

Лиса только ухмыльнулась. Сил на пикировку с младшеньким уже не осталось, но ничего, завтра будет новый день, и кое-кто за своё умничанье ответит.

Боб, которого в этот суматошный вечер никому не пришло бы в голову искать, уходил всё дальше в лес. Он отчётливо чуял, как неспокойно сейчас тем, кто остаётся в тени, и хорошо понимал причину их тревоги. Лес менялся – быстро, опасно быстро, и так же быстро распространялось по нему то, что пришло издалека, – разбегалось в почве, просачивалось по корням деревьев и нитям грибниц, как смертельный вирус в крови крысы, укушенной бешеным опоссумом. Все инстинкты Боба вопили об опасности, но он шёл через свой страх, потому что цель его была велика – куда больше любого страха.

– Скв-в-ви-ир? – негромко проскрипел полупрозрачный трисквик, выглядывая из-за сосны. Между деревьев мелкнуло ещё несколько, но приближаться к коту они не рискнули. Боб, не ожидавший увидеть лесных так быстро, замер с приподнятой лапой, потом осторожно опустил её, стараясь не шуршать листвой.

Трисквик неуловимым движением мгновенно оказался рядом с Бобом. Лесной мерцал и вибрировал, по его вздыбленной шерсти пробегали искры, он был явно встревожен. Кот осторожно приблизил к нему морду, и они на секунду соприкоснулись вибриссами.

Уже через минуту Боб бежал – бежал так быстро, как только мог. Лесные уходят! Они столкнулись с чем-то очень опасным, и они уходят из леса! Нужно торопиться домой, нужно срочно посоветоваться!

Нужно защитить людей.

Глава 9

Близилось время экзаменов, Лиса всё сильнее нервничала. Экзамены у неё были в первый раз, и это её, понятно, беспокоило. Но на днях она нашла беспроигрышный, как ей виделось, вариант. Конечно, Лиса сама готовилась и учила, но на всякий случай, чисто для подстраховки, заключить договор с высшими силами не помешает, решила она. Тем более что все эти боги всё равно вымышленные, так что это просто-напросто такая психотерапия, не более. Суть сделки заключалась в том, что Лиса дала слово принять ту религию, чей бог-покровитель обеспечит ей самую лучшую оценку. Как выкручиваться, если самые хорошие оценки получатся по всем предметам, она пока не знала – да и не рассчитывала особо, что придуманные боги будут настолько щедры. В любом случае пусть сперва помогут, а там разберёмся!

Лиса, как человек практичный, разумно рассудила, что делать ставку лишь на одного бога-покровителя в таком важном деле не стоит, – и договорилась с каждым из ей известных. Неплохое знание мифологии здесь очень пригодилось, спасибо деду. Богов набралось ровно столько, сколько требовалось хороших оценок, хотя и пришлось подключить кое-кого из греческого пантеона. Последним она доверяла меньше всего, но на безрыбье и рак – рыба. Хотя в случае с математикой – тут Лиса была уверена – ей не помогло бы ни одно известное божество. С математикой дела обстояли совсем плохо, на чудо она не надеялась, и только подстраховки ради заботу об этом предмете поручила древним индейским духам, живущим в Священном Лесу за курятником. Поскольку духов было слишком много – каждого не напросишься, она решила, что и им, и ей будет удобнее, если объединить всех в некой общей персоне под названием… ну, предположим, Бог Леса. Математику Лиса не любила со всем подростковым пылом, поэтому и бог-опекун, ответственный за хорошие отметки по этому предмету, представлялся ей достаточно кровожадным и требовательным. Задумчиво грызя яблоко, она так и эдак мысленно комбинировала варианты: а что, если сделать его таким же огромным, как Вендиго? И это, конечно же, дендроид, тут никаких сомнений. С длиннющими руками, а вместо пальцев у него будут тонкие ветки с шипами на концах… И ноги, ноги у него будут заканчиваться перекрученными жгутами корней. И ещё… ещё непременно нужно придумать ему прочные острые зубы, похожие на сосновые иглы – много, много зубов! А вместо глаз – горящие угли…

А жрать он будет злых учителей вроде противного мистера Пигфорда, которого все ученики иначе как «мистер Пигги» между собой и не звали. Хоть он и уволился на прошлой неделе, Лиса скормила бы его любому монстру без зазрения совести. Ведь это именно из-за него математику она на дух не переносила.

Сочинив новое божество во всех красочных подробностях, Лиса мысленно себе поаплодировала: получился бог что надо, кого угодно прищучит, не то что итоговые контрольные!

Она не успела додумать, для каких ещё целей можно было бы привлечь это во многих отношениях полезное инфернальное создание, как над столиками школьного кафетерия зашелестел шёпот:

– Трэшмен, Трэшмен идёт!

«Трэшменом» в школе Саймс-Дарси называли мистера Хоупа, лысого, похожего на боксёра учителя рисования. Этого демона педагогического звена придумывать не было нужды, он представлял собой законченный типаж монстра учителикуса и превосходил любые изощрённые фантазии.

Старшая школа была новёхонькой и управлялась, как два граничащих друг с другом государства. На одной её половине обучались дети с шестого по восьмой класс, на другой – с девятого по одиннадцатый, и ровно посередине школьного холла и кафетерия проходила «государственная граница», пересекать которую ученикам строго запрещалось. «Границу» каждый день патрулировал мистер Хоуп и «нарушителей» без разговоров вёл к директору. Кроме того, он неустанно следил за чистотой, за что и был прозван «Трэшменом» – «Мусорщиком». Но на прозвище мистер Хоуп не обижался: он считал, что это почётное звание, и ставит его в один ряд с Бэтменом, Суперменом, Акваменом и другими героями комиксов, наделёнными сверхспособностями. Сверхспособность Трэшмена заключалась в том, что он засекал мельчайший клочок обёртки, сломанный карандашный грифель, потерянную пуговицу на полу с расстояния двадцати метров.

– Не оставлять мусор! – рявкнул он, и при звуках его голоса волна из десятков рук смела со столов пластиковые стаканчики, полупустые бутылки, остатки сэндвичей и картонки от йогуртов.

Лиса поспешно кинула недоеденное яблоко в рюкзак, подхватила учебники и соскользнула с жёсткой скамьи, стараясь как можно быстрее скрыться в коридоре, заставленном торговыми автоматами.

Мистер Хоуп вышел на охоту за новой жертвой, и этой жертвой обычно становился какой-нибудь зазевавшийся новичок, ещё не изучивший школьных подводных камней. Все старожилы знали, что бедолага, отловленный Трэшменом, проводил остаток ланча в компании мусорного мешка, собирая каждую крошку со столов и с пола.

Что ж, не надо рот разевать. В школе царят законы джунглей, и с диким племенем учителей приходится считаться.

Но в этот раз Маниту, изменчивый и капризный дух-покровитель, отвернулся от Лисы. Скорее всего, буквально на минуту, но этого хватило Трэшмену. Её попытка побега была замечена, и мистер Хоуп, перепрыгнув через сваленные рюкзаки с ловкостью и скоростью грейхаунда, бросился за ней.

– Мисс Шеверс! – зарычал он. – Мисс Шеверс, стоять!

Лиса, вжав голову в плечи, предпочла сделать вид, что не слышит, и вообще Трэшмен обознался, и фамилия – не её. За такое непослушание мистер Хоуп мог влепить красную карточку и вызвать родителей в школу, а с начала года у Лисы было только три жёлтых, и у учителей она была на хорошем счету. Но и выгребать кафетерий одной за всех ей не хотелось, и Лиса понадеялась, что, выскочив на лестницу, смешается с потоком младшеклассников, вернувшихся с прогулки. Ну не бросится же Трэшмен за ней в погоню?

Но она ошиблась.

В два прыжка Трэшмен пересёк небольшой коридор, ведущий к лестнице, и его рука уже зависла над Лисиным рюкзаком.

Лиса поняла, что проиграла. Ещё мгновение, и она будет уловлена за лямку рюкзака, будто шкодливая кошка за шкирку. Вот бы где пригодился Бог Леса, он бы этого Трэшмена в одну секунду пустил на лохмотья!

– Что здесь происходит? – раздался мелодичный голос.

Лисе он показался чистым и мелодичным, будто перезвон китайских колокольчиков на ветру.

Она обернулась.

Между ней и грозным Трэшменом неожиданно возникла высокая изящная фигура новой математички, мисс Флоранс. Почти такая же высокая, как мистер Хоуп, длинноногая, с волнистыми белокурыми, почти пепельными волосами, она была больше похожа на фотомодель, чем на учительницу.

Трэшмен тут же глупо заулыбался, сощурив и без того маленькие бультерьерские глазёнки.

– Мисс Флоранс, ничего страшного… мисс Шеверс оставила мусор в кафетерии…

– Это не мой! – поспешно ответила Лиса и вытащила из рюкзака недоеденное яблоко.

Мисс Флоранс обернулась к девочке и нежно потрепала её по щеке:

– Конечно, мистер Хоуп ошибся. Не правда ли, мистер Хоуп?

Последний только пробормотал что-то невразумительное, продолжая глупо улыбаться, потом махнул рукой и ретировался в кафетерий.

Лиса шумно выдохнула, глядя на математичку с нескрываемым восхищением, как смотрела бы на статую мадонны.

Мисс Флоранс была не просто красива, она ещё и одевалась строго и элегантно, и от неё очень приятно пахло. «Турецкие духи», – почему-то подумалось Лисе, хотя она понятия не имела, бывают ли вообще турецкие духи и как они должны пахнуть.

– Ты испугалась? – мисс Флоранс посмотрела на Лису с тёплым участием и положила ей руку на плечо.

Та кивнула. Трэшмена побаивались все без исключения. Внезапно у Лисы закружилась голова, а вокруг приветливо улыбающейся мисс Флоранс на секунду возник светящийся ореол. Девочка тряхнула головой, и наваждение пропало.

– Моя дорогая, – ласковый голос учительницы звучал райской музыкой, и Лиса поймала себя на том, что довольно жмурится, – я ознакомилась с твоими отметками, и у меня создалось впечатление, что тебе нужно немного помочь.

Лиса неловко дёрнула плечом и понурилась. Внезапно – и это было совсем на неё не похоже – ей стало стыдно, что именно по предмету такой чудесной учительницы, как мисс Флоранс, она успевает очень и очень средне, и Лиса горячо поклялась себе, что непременно исправится.

Глядя на неё, мисс Флоранс понимающе усмехнулась:

– Мы справимся. Несколько дополнительных занятий, и ты будешь щёлкать примеры, как жареные фисташки. Поверь мне, понять математику куда проще, чем реакции мистера Хоу…

Обрывая её на полуслове, резко затрещал звонок. Напоследок ласково прикоснувшись к её плечу, мисс Флоранс попрощалась и пошла по длинному коридору к своему кабинету, а Лиса, зачарованно улыбаясь, смотрела ей вслед. Вот всё-таки она реально классная…

Радужный настрой Лисы не омрачили и тяжеленные тёмные тучи, с утра затянувшие небо обещанием скорого снега. Но даже когда вместо пушистого снега полетела ледяная, тающая ещё в воздухе крупка, Лиса всё равно улыбалась, глядя в мутное окно школьного автобуса. Сегодня у неё было слишком хорошее настроение, чтобы его могли испортить погодные заскоки.

Но, вернувшись домой, она застала родителей не в духе. Они сидели за обеденным столом, и молчание висело между ними, свинцовое, как туча, набитая мокрым снегом.

Неуют был настолько ощутимым, что даже обычно шумная безалаберная Шинук забилась под кресло, и Лиса видела только кончик её хвоста, вздрагивающий при каждом звуке.

Обложившись бумагами, Джон подсчитывал что-то на калькуляторе. Он жал на кнопки с таким ожесточением, точно под одной из них таилась вредоносная тварь, которая жрала деньги его семьи, и её непременно нужно было придавить. Кнопки громко щёлкали, Джон часто сбивался и, досадливо морщась, начинал сначала. Стелла то и дело механически проводила рукой по своей любимой скатерти, которую стелила исключительно перед приходом гостей. Только вот гостей сегодня не намечалось, скатерть после недавнего визита друзей следовало отправить в стирку, а Стелла сидела, смотрела на бурое пятно от вина и только вздыхала.

– Вы чего такие хмурые? У нас что, серьёзные проблемы?

Лиса аккуратно поставила в угол рюкзак и принялась расшнуровывать ботинки. Ей хотелось казаться беспечной, но это плохо получалось – от недавнего приподнятого настроения не осталось и следа.

Джон, не отрывая взгляда от бумаг, заметил, что проблемы эти – решаемые: у них пока что есть и крыша над головой, и еда в холодильнике, а Стелла добавила, что всё в порядке, и жизнь вообще была бы райской, если бы ей не приходилось по несколько раз в день отвечать на звонки кредиторов.

– Ну так не отвечай, – ответил Джон сухо. – Смысл с ними разговаривать. Пока нам не выплатят страховку…

– Смысл? – голос Стеллы подозрительно зазвенел, и Лиса испугалась, что мама сейчас расплачется. – Я разговариваю с ними не потому, что мне делать нечего, знаешь ли. Я говорю им: «Зачем вам подавать на нас в суд? Вы только потратите деньги на адвокатов. Мы не можем вам сейчас заплатить, но мы ждём выплат от страховой компании. И тогда мы начнём расплачиваться с вами». Они слушают. Соглашаются. А потом звонит кто-то другой, и мне приходится повторять всё заново. Но пока я с ними разговариваю, у нас есть шанс сохранить ферму.

Джон пожал плечами:

– Ладно. Делай, как считаешь нужным, но тогда и не жалуйся.

Стелла уже была готова ответить резко, но вспомнила, что рядом дочь, и подавила порыв. Да и Джона понять можно, ему тоже нелегко сейчас. Она вздохнула, вспомнив, как ещё совсем недавно они с мужем перешучивались по поводу и без и все проблемы решали сообща.

Из-за угла выглянул Макс и поманил сестру. Лиса ещё раз окинула взглядом родителей, но они, вернувшись к прежним своим занятиям, её как будто не замечали.

Макс сдавленно прошипел: «Ну, идёшь ты наконец?» и помахал каким-то листом.

В своей комнате, плотно закрыв дверь, он спросил:

– Отец же не продаст ферму?

Голос его звучал почти спокойно, но надо было знать Макса. Обычно он такими делами не интересовался, витая в своих ботанических эмпиреях.

Лиса, которой происходящее в доме совсем не нравилось, ответила без церемоний:

– Я почем знаю? Ты что, со своими играми и гербариями, совсем ничего не замечаешь? Ферма и раньше-то не приносила большого дохода, а после урагана сколько займёт времени восстановить сад и виноградник?

Мотнув головой, Макс разгладил помятый лист бумаги – тот самый, который они нашли в старом колодце.

– Ладно. Лиса, посмотри вот здесь… «В густых лесах далёких стран обрёл в награду талисман – Звезду, что в полночь расцветёт». Дед что-то привёз из своих поездок, привёз и спрятал здесь, на ферме. Мистер Брукс рассказывал, что дед чего-то страшно боялся последние годы жизни, что скрывался в этих краях от кого-то.

– Расцветёт! – Лиса фыркнула. – Слушай, дед классно рассказывал сказки – но сказки – это сказки, а жизнь – это… – она кивнула в сторону гостиной, намекая на родителей. – Какой-нибудь цветочек привёз, дед наш был сумасшедший, ты забыл? И ты – ещё один ботан, и тоже под конец жизни свихнёшься, если прямо сейчас мозги не включишь.

– Может, и цветочек. – Макс набычился. – Но что, если «цветочек» – редкий? Родители смогут его продать и расплатиться со всеми долгами.

– Ой, всё! – Лиса демонстративно закатила глаза. – «Цветочек»! Цветочки столько не живут.