Текст книги "Кому принадлежит будущее? Мир, где за информацию платить будут вам"

Масштабным и успешным сетевым проектам в конечном итоге приходится противостоять наплыву мошенников. Недобросовестные «контент-фермы» оказываются информационным мусором и размещают ссылки на самих себя, чтобы занять верхнюю строку в выдаче результатов поиска Google. Блогеры, которых крупнейшие медиакорпорации сгоняют в один уголок сети, начинают приправлять свои посты ключевыми словами и фразами, не для того чтобы привлечь внимание читателей, а чтобы их обнаружили алгоритмы Google.

К чести Google, компания начала бороться с подобными злоупотреблениями, но эта война никогда не закончится. Когда Google измеряет людей и от результата измерений иногда зависит распределение богатства и власти, люди не будут сидеть и ждать беспристрастной оценки. Они начнут свою игру

На сайтах с отзывами полно фальшивок. Когда образование функционирует за счет больших массивов данных, преподаватели должны не просто готовить учеников к тестам. Но в системе образования нередко вскрываются факты масштабного обмана.

Странно, что подобное часто шокирует как программистов, так и предпринимателей в области технологий. Мы, гики, предпочитаем, чтобы мир пассивно ждал, пока наши навыки его обгонят, но такого никогда не происходит.

Мы заблуждаемся, главным образом представляя себе большие массивы данных как природный ресурс, который надо добывать. Мы поддерживаем эту иллюзию, регулярно используя термин «добыча данных». И на самом деле некоторые данные действительно можно сравнить с полезными ископаемыми. Например, большие массивы научных данных о возникновении галактик, погоде или вспышках гриппа можно при определенном старании добывать как золото.

Большие массивы данных о людях имеют совершенно другую природу. Они не укладываются в это представление и играют против вас. Эти данные напоминают не материал под микроскопом, а скорее диспозицию фигур на шахматной доске.

Понять их особенность поможет оптическая иллюзия.

Это знаменитая иллюзия фигуры и фона, которая стала популярной в 1915 году благодаря датскому психологу Эдгару Рубину. Контур принимает вид или золотой вазы, или двух лиц. Ни одна из интерпретаций не будет единственно правильной. (В данном случае я поместил на рисунок лицо Адама Смита.)

Точно так же облачная информация, создаваемая людьми, может восприниматься либо как ценный ресурс, который можно украсть, например как золотую вазу, или же как волны человеческого поведения, направленные в основном против вас. В абстрактном смысле оба варианта восприятия имеют право на существование.

Однако если вы заинтересованный участник игры, в ваших же интересах в первую очередь обратить внимание на эти лица.

Вот еще одна формулировка главной идеи этой книги: данные, касающиеся людей, лучше всего воспринимать как замаскированных людей, которые постоянно что-то замышляют.

Внимательные читатели заметят постоянный сдвиг точек зрения, когда я высмеиваю заблуждения, касающиеся больших массивов данных о людях. Иногда я пишу с точки зрения рядового человека, как будто жалуясь на то, что меня анализируют и рассматривают как пешку в информационной игре. Но бывает, что я пишу так, как будто сам веду эту игру, и меня раздражает, что ее портят мои соперники.

Никто не мог предсказать, как будут взаимодействовать технологии цифровых сетей и экономика. Вместо истории о негодяях я вижу историю техногиков и предпринимателей, ставших первопроходцами. И на их успехах и ошибках нам предстоит учиться.

Я говорю не столько о необходимости «бороться против власти», сколько о том, что более глубокое понимание технологий пойдет на пользу большинству населения, в том числе и тем амбициозным людям, которые планируют великие свершения. Так что я выступаю и с позиции важной фигуры, и с позиции обычного человека, поскольку любое решение должно учитывать обе эти точки зрения.

Большие массивы данных, то самое свободное пространство в форме вазы, – основное средство разрешения конфликтов влияния и власти нашего времени. Финансовая деятельность перестала быть решением уникальных задач финансистов и сейчас связана с тем, насколько эффективно они могут предоставить выгодную работу ученым, работающим с большими массивами данных, и техногикам. Политики вычисляют свою аудиторию, используя те же алгоритмы, которые оценивают людей для выдачи кредитов или страховых полисов. Список постоянно пополняется.

По мере совершенствования технологий серверы-сирены будут все больше становиться объектами борьбы за власть и богатство, поскольку они – единственные звенья в цепи, которые не станут общедоступными. Если современные тенденции сохранятся, у вас всегда будет возможность добиваться информационного превосходства, как магнаты старых времен добивались превосходства во владении землей и природными ресурсами. В новом энергетическом цикле нефть рано или поздно перестанет быть ключевым фактором геополитики, а информационная система, управляющая новой разновидностью энергии, сможет легко превратиться в неприступную крепость. Иллюзорная золотая ваза обретает все большую ценность.

Третья интерлюдия
Современность формирует будущее

Крах цивилизации предсказывают еще со времен Аристотеля. Как только технологии достигнут пика эффективности, цивилизации придется искать решение одной необычной задачи: что будет с «лишними» людьми, если отпадет необходимость в каждом человеке? Будут ли те, чьи роли в обществе утратят важность, голодать? Или их жизнь станет беззаботной? Кто будет это решать? И как?

На эти важные вопросы, переформулированные множество раз, лишь иногда давались ответы, поскольку лишь немногие ответы можно найти.

Какими будут люди, когда технологии станут еще более совершенными? С каждым годом мы получаем все больше возможностей осуществлять свои замыслы благодаря технологическому прогрессу. Важность идей постоянно возрастает. Разговоры о смысле человеческого существования, ведущиеся с древности, продолжаются и в наши дни, и выводы получаются самые разные.

Предположим, машины в конце концов действительно станут успешно выполнять самые разные задачи, и можно будет сказать, что многие люди стали лишними. Это может произойти в сфере ухода за больными и пожилыми людьми, в фармацевтической промышленности, в транспортной инфраструктуре, в производственной сфере или в любой другой отрасли.

И тогда главный вопрос будет не в том, что делать с людьми, функции которых теперь выполняют машины. К тому времени, как этот вопрос возникнет', люди уже совершат принципиальную ошибку.

Несмотря на все мрачные философские теории о том, что люди станут не нужны, можно утверждать, что это – го не произойдет. В конце концов, информация, на которой держится «автоматика», должна исходить от людей в виде «больших массивов данных». Автоматизацию всегда можно понимать как тщательно отрепетированное представление.

Главным из того, что мы сможем противопоставить многофункциональным машинам, искусственному интеллекту и другим подобным явлениям, станет наша способность ставить задачи, с которыми не справятся автоматы, а также возможность решать, предполагают ли эти задачи реальные рабочие места для людей. Мы представляли. что горстка богатых программистов окажется единственными кукловодами автоматизации. Вместо этого оказывается. что для «автоматизации» машин нужны большие массивы данных, предоставляемых людьми. А будут ли платить кукловодам, если все люди вдруг обретут их статус?

Каждое из десяти образных сравнений, которые я называю «настроениями»[54]54
  Врачи древности, например Гиппократ, понимали под настроениями небольшой набор сил и веществ, которые циркулируют в организме человека. Каждая представляла набор жидкостей (черная желчь, желтая желчь, флегма и кровь), а также элементы стихий (воздуха, огня, воды, земли) и типы личности. Например, черная желчь соответствовала меланхолии.


[Закрыть], можно сократить до простых утверждений о том, как человеческая природа, изменения технологий и задачи цивилизации сочетаются друг с другом. Поскольку технокультура влияет на то, что создают техногики, а в технологиях заключается разница между будущим и прошлым, здесь важно говорить на языке технарей.

Я решил избегать провокационного термина «мем». В этом случае есть много причин не использовать его, и главная заключается в том, что хорошие идеи далеко не так разнообразны, как уникальные черты, присущие живым организмам. Возможно, этот набор «технологических настроений» покажется вам полезным. Если так, то это лишь потому, что мы имеем ограниченное количество вариантов реагирования на все ускоряющиеся темпы технологических изменений[55]55
  Предостережение: не пытайтесь, пожалуйста, применить мою схему классификации настроений к какому-нибудь стартапу с облачными программами для организации свободы самовыражения других людей. Они предложены как размышления, а не как истина. Иными словами, надеюсь, они пригодятся вам, чтобы проанализировать их, самостоятельно и скептически оценивая, а не станут для вас способом обозначить границы или определить события будущего через структуру программного обеспечения. Ни одна онтология, от эннеаграмм до справочника по психическим расстройствам, не предлагает описания состояния человека. Онтологии могут быть забавными и полезными, но, разумеется, важно не воспринимать их слишком серьезно. Как и в случае со всеми онтологическими схемами, мои настроения не следует путать с собственно реальностью.


[Закрыть].

Каждое настроение состоит из трех компонентов – деньги, политика и технологии – в контексте их влияния на состояние человечества.

Это старейшее и при этом самое распространенное настроение, предполагающее, что земное существование – всего лишь политический театр, выполняющий функцию дистанционного управления более значимым сверхъестественным миром. Политика играет роль интерфейса этого другого мира[56]56
  Да, разумеется, это не общее определение всех религий или духовности. Я также утверждаю, что материализму даже не нужно напрягаться для того, чтобы стать таким же сумасшедшим и жестоким, как религия в худших ее проявлениях. Личность, подобная Сталину, не слишком отличается от религиозной инквизиции. И все же существует всеобщее древнее политическое явление, которому следует дать имя


[Закрыть].

Восемь настроений из тех, о которых здесь идет речь, натуралистичны. Возможность вознестись живым на небо, пришествие мессии или иные сверхъестественные события, резко изменяющие будущее, по определению не рассматривались как естественные варианты до недавнего времени, пока не была сформулирована концепция сингулярности. И теперь мы должны учитывать догмы старой религии, чтобы вписать в существующий контекст новую.

Когда-нибудь технологии станут продвинутыми настолько, что потребности каждого человека будут удовлетворены и необходимость в политике отпадет. «Изобилие» – настроение, преобладающее в Кремниевой долине, хотя эта идея возникла еще в Древней Греции. Это настроение одновременно древнее и футуристическое.

Зачастую оно проявляет высокомерие, заставляя стыдиться людей с наивными представлениями, не относящихся к технологическим кругам[57]57
  Известно, что люди недооценивают масштаб изменений в сфере технологий. В представлении 1960-х или 1980-х годов гаджеты для космического корабля Enterprise (какими они были бы через несколько столетий) уже сейчас выглядят антиквариатом. Люди не могут оценить, насколько серьезно могут измениться технологии прямо у них на глазах. С другой стороны, летающих автомобилей все еще нет в широкой продаже и, вероятно, еще долго не будет. Так что масштабы прогресса переоцениваются и недооцениваются одновременно.


[Закрыть].

Мальтус[58]58
  Томас Роберт Мальтус (1766–1834) – английский священник, демограф и экономист, автор теории, согласно которой неконтролируемый рост населения должен привести к голоду на Земле. – Прим. ред.


[Закрыть]: политика ведет к реальному вымиранию

Наш успех нас же и уничтожит. По мере приближения к обретению изобилия мы придем к перенаселению и чрезмерному потреблению или допустим еще какой-нибудь досадный промах, что приведет к катастрофе. Мальтузианское настроение предполагает фатальную и однозначную некомпетентность в политике.

Руссо: технология – инструмент духовной неудовлетворенности

По мере приближения к обретению изобилия мы становимся неискренними и действуем абсурдно.

Невидимая рука: информационные технологии должны стать частью политики

Адам Смит создал персонажа, известного под именем «Невидимая рука», чьи действия могут обусловить тесную связь информационных технологий с политикой. Рынки (или с недавнего времени другие схожие алгоритмы) принимают решения вместо людей, которые должны эти решения обсуждать. Это настроение или отвергает, или не принимает во внимание изобилие, поскольку рынки становятся абсурдными, когда количество товара стремится к бесконечности.

Маркс: политика должна стать частью информационных технологий

Марксизм предвосхищает наступление изобилия, но бесконечно превозносит политику. Когда машины смогут выполнять всю работу, политика будет определять., что лучше для людей, и, таким образом, все останутся в выигрыше.

Г. Дж. Уэллс: человеческая жизнь будет значимой, поскольку извечные проблемы межплеменных отношений дотехнологических времен никуда не денутся, пока перед нами не встанет другая проблема – противостояние собственным машинам или пришельцам. таким образом, технологии понимают смысл человеческого существования как вызов, а не как обеспечение изобилия

Жанр научной фантастики возник, чтобы выразить конкретное настроение, допускающее, что в будущем люди не обязательно будут играть главную роль. Наоборот, мы можем оказаться лишними в мире, где правят либо нами же созданные машины, либо более развитые пришельцы. В большинстве произведений, написанных в этом жанре, повествование строится на том, что человеческая значимость торжествует вопреки всему.

Однако многие подобные произведения заканчиваются печально и, таким образом, служат либо предостережением, либо примером нигилизма. В любом случае предвосхищение борьбы за значимость предполагает новый смысл жизни или естественной миссии для человечества, когда созданные им технологии достигают определенного уровня. Это настроение называется «уэллсовским» в честь его романа «Машина времени».

Эти семь настроений отражали суть рассуждений о будущем человечества до конца Второй мировой войны. Двадцатый век породил еще два настроения, а третье даже воплотил в жизнь, причем оно незаслуженно обделено вниманием.

Доктор Стрейнджлав[59]59
  «Доктор Стрейнджлав, или Как я перестал бояться и полюбил бомбу» – фильм 1964 года режиссера Стэнли Кубрика, вышедший в разгар холодной войны как антимилитаристская сатира на военные программы правительства США того времени и гонку вооружений в целом. – Прим. ред.


[Закрыть]: некий человек уничтожит всех нас, когда технологии станут достаточно продвинутыми. человеческая природа в сочетании с высокими технологиями автоматически приведут к вымиранию

С появлением атомной бомбы появилась возможность самоубийства всего вида. Эта перспектива была мрачнее, чем предсказанная Мальтусом, поскольку она подразумевала уже не случайное постепенное самоуничтожение, а целенаправленное истребление нажатием одной кнопки.

Тьюринг[60]60
  Алан Мэтисон Тьюринг (1912–1954) – английский математик, логик и криптограф, оказавший существенное влияние на развитие информатики. – Прим. ред.


[Закрыть]: ни политики, ни людей вообще не будет. существовать будут только высокие технологии, а это значит, что они достигнут сверхъестественного уровня

Вскоре после взрыва атомной бомбы в Хиросиме Алан Тьюринг высказал идею о том, что люди создают новую информационную реальность, которая придет на смену существующей.

Очевидно, что порожденное Тьюрингом настроение послужило источником вдохновения для множества фантастов, но от себя скажу, что оно вполне реально, потому что предполагает возможность появления новой метафизики. Людей можно не заменять информацией, а превращать в нее.

Вот почему Рэй Курцвейл[61]61
  Рэймонд Курцвейл (род. в 1948) – известный американский изобретатель и футуролог. Как футуролог известен научными технологическими прогнозами, учитывающими появление искусственного интеллекта и средств радикального продления жизни людей. Согласно Курцвейлу, в будущем человечество достигнет почти неограниченного материального изобилия, а люди могут стать бессмертными. – Прим. ред.


[Закрыть] может дождаться, когда егоо сознание загрузят в виртуальный рай. Тьюринг привнес метафизику в современное обсуждение будущего нашего мира.

В настроении, созданном Тьюрингом, есть направление, или эсхатология, которой не хватает настроению Невидимой руки. Алгоритмы Тьюринга могут унаследовать мир таким, каким не могла Невидимая рука.

Дело в том, что мы можем представить себе (пусть и необоснованно) и программное обеспечение, которое не будет нуждаться в нашем управлении, и даже изобилие в отсутствие людей. Изобилие может уничтожить Руку, но не призраков Тьюринга.

Нельсон[62]62
  Теодор Холм Нельсон (род. в 1937) – американский социолог, философ и первооткрыватель в области информационных технологий, автор понятия «гипертекст» и ряда других терминов, создатель гипертекстовой системы Xanadu. – Прим. ред.


[Закрыть]: информационные технологии, спроектированные определенным образом, могли бы помочь людям оставаться людьми без политического радикализма, присущего всем остальным эсхатологическим настроениям

В 1960-е годы Тед Нельсон создал совершенно новое настроение, все еще проходящее этап становления, которое предполагает, что информация может помочь нам избежать крайностей в политике. Это будет возможно даже тогда, когда мы достигнем изобилия, которое неизбежно будет неидеальным. Оно, по сути, предлагает отсутствие противоречий между Невидимой рукой и изобилием. Это настроение, которого я постараюсь придерживаться и в последующих главах этой книги. Каждое настроение заключает в себе четко сформулированную гипотезу о том, как соотносятся между собой технологии и политика в том виде, в каком ее понимают люди. Все они затрагивают роль политики и человеческой воли (или интенциональности) в высокотехнологичном будущем, которое рано или поздно наступит. Станет ли политика абсолютной или в ней вовсе отпадет нужда? Разделятся ли люди на касты или изменятся и перестанут напоминать нас нынешних?

Есть возможность, что настроения циклически повторяют друг друга. Кто-то может воспевать триумф технологии, превознося самых дерзких предпринимателей своего времени, но через какое-то время он же вообразит себе странную социалистическую утопию. Это одна из самых распространенных смен убеждений, которая никогда не перестанет меня удивлять. «Бесплатные устройства Google и бесплатный Twitter ведут к становлению мира, в котором бесплатно все, потому что люди всем делятся. Но разве не здорово, что мы можем грести миллиарды долларов, собирая данные, которых ни у кого больше нет?» Если все будет бесплатно, зачем же мы так стараемся что-либо заполучить? Неужели наше благосостояние лишь временно? Не рухнет ли оно, когда положение дел изменится?

Это не единственный подобный поворот. Даже если разыгрывать карту возвращения к природе, все закончится иллюзией погони за подлинностью без какого-либо плана или способа убедиться, что ты этой подлинности добился. «Эта музыкальная программа ориентирована на контакт с настоящими эмоциями и смыслом музыки. В данном случае это происходит за счет выравнивания высоты тона у людей, которые едва умеют петь, благодаря чему они могут петь в полной гармонии друг с другом. Гармоничное хоровое пение – самая замечательная музыкальная связь. Но стоп – может быть, неидеальное пение более естественно. А идеальное слишком уж напоминает роботов. Какой процент идеальности характеризует подлинность? Десять процентов? Пятнадцать?» Мы рикошетом попадаем либо в «Изобилие», либо в «Невидимую руку», либо в настроение Руссо.

Каждый день я слышу разные варианты знакомых метаний. Эти разговоры, популярные в среде техногиков, напоминают мне другие беседы, которые зачастую намного старше.

Даже у нас, технарей, иногда проглядывает жилка романтизма в духе Жан-Жака Руссо. Иногда мы представляем себе и превозносим определенную разновидность комфорта, подлинности и сакральности, уходящую корнями в прошлое, которого никогда не существовало.

Очевидным представителем этого настроения является Руссо, но Э. М. Форстер[63]63
  Эдвард Морган Форстер (1879–1970) – английский романист и эссеист, которого занимала неспособность людей различных социальных (классовых, этнических) групп понять и принять друг друга. – Прим. ред.


[Закрыть] тоже может послужить культурным маркером ностальгической технофобии благодаря своему рассказу «Машина останавливается». Этот рассказ, вышедший в 1909 году, за десятки лет до появления первых компьютеров, стал удивительно точным описанием интернета. К величайшему огорчению целых поколений программистов, первым проблеском созданных нами чудес стал рассказ-антиутопия.

В этом рассказе то, что мы впоследствии назвали интернетом, названо Машиной. Все человечество, прикованное к экранам Машины, постоянно занято общением в аналогах Skype или соцсетей, просмотром интернет-страниц и тому подобным. Примечательно, что Форстер не был достаточно циничен и не предсказал главенствующую роль рекламы в подобной ситуации. В конце рассказа машина не останавливается по-настоящему. Весь ужас произошедшего подобен тому, как мы представляем себе последствия возможной хакерской атаки. Весь человеческий мир рушится. Выжившие блуждают по улицам, радуясь тому, что окружающая реальность подлинна. «Солнце!» – кричат они, восторгаясь сияющими красотами, которых и представить не могли. Отказ Машины знаменует счастливый финал. Эта тема получила широкое распространение в поп-культуре. Более свежим ее воплощением стала кинотрилогия «Матрица», по сюжету которой люди живут внутри симулятора виртуальной реальности. В фильмах те, кто знает о своем реальном положении и способен его менять, выглядят более живыми, зрелыми и одеты лучше, чем те, кто этого не осознает. В пасторальном счастливом финале «Особого мнения», в работе над которым я принял участие, устройства, которые заполняли весь экран в первых сценах антиутопии, были запрещены. В «Гаттаке» «Негодный», зачатый и рожденный естественным путем брат, выглядит живым, настоящим и полным оптимизма, чего не скажешь о «Годном» брате, созданном с помощью генной инженерии.

Руссоистское настроение несет в себе неоднозначную иронию и иногда вызывает улыбку. Например, фильм Вуди Аллена «Спящий» – пример такого настроенческого потенциала. Я называю его ироническим, потому что мы добровольно оказываемся в психологическом плену технологий. Ирония неоднозначна, потому что не всегда понятно, до какой степени мы на самом деле были свободны в своем выборе.

Люди в рассказе Форстера помогали Машине их гипнотизировать; в конце концов, они сами ее и построили. Почему бы не пользоваться ей, но также иногда выходить наружу? В этом-то вся ирония.

С другой стороны, Машина могла быть единственным спасением героев этой истории от недолгой и тяжелой жизни в реальном мире. Но опять же, возможно, люди могли построить машину, которая обеспечила бы тот же уровень безопасности, но с меньшей степенью разобщенности. В этом-то вся неоднозначность.

И если, как я говорю, мир в конце концов превратится в нечто искусственное ради нашего благоденствия, то должны ли переживания, предоставленные Машиной, всегда быть ненастоящими, бесплодными или плоскими в сравнении с ним?

Руссоистское понимание технологии распространено так же широко и имеет столько же влияния, как и все прочие. Оно стало популярным, потому что основано на важном и неизбежном парадоксе.

Как только основополагающие правила жизни изменяются, вы лишаетесь возможности осознавать, какие воспоминания о вашем предыдущем воплощении были утрачены. Ни один взрослый не знает наверняка, что он потерял в процессе взросления, потому что его мозг не может в полной мере восстановить ментальность, в которой воспоминания детства наполнены смыслом. На этом уровне изменений приходит что-то вроде частичной смерти.

Взросление – естественный пример, но изменение технологий заставляет взрослых поколение за поколением переживать похожие искусственные потрясения.

Мы не можем полностью погрузиться в эмпирический мир охотника и собирателя. Почти невозможно размышлять о субъективной структуре жизни до появления электричества. Мы не можем в полной мере знать, что мы потеряли в ходе того, как стали более технологически продвинутыми, так что испытываем постоянные сомнения по поводу собственной подлинности и жизнеспособности. Это необходимый побочный эффект нашего выживания.

Среди недавних примеров ностальгического настроения в духе Руссо – философское течение деконструктивизма, движения в поддержку «натуральности» медицинских препаратов и пищевых продуктов, а также рост популярности так называемых традиционных, фундаменталистских версий мировых религий, особенно в тех аспектах, которые касаются размножения людей. Нам свойственны новые представления о подлинности, являющиеся попыткой удержаться за что-то, что мы не можем четко сформулировать и что могли утратить на пути к современности.

Моя цель – не высмеять руссоистское настроение. Как я уже говорил, его логическое обоснование не только оправданно, но и неизбежно.

В то же время важно помнить, что ностальгия по дотехно-логическим временам держится на ложных воспоминаниях. Это справедливо как в малом масштабе нескольких веков, так и в крупном масштабе всей истории жизни. Любой малейший генетический признак, которым вы обладаете, от наклона уголков глаз до манеры двигаться в такт музыке, выработался и сформировался за счет отрицательных пространств, вырезаемых из общей картины смертями ваших потенциальных предков до достижения ими репродуктивного возраста на протяжении сотен миллионов лет. Вы – отзеркаленное изображение неизученных периодов глубокой печали и жестокости. Ваши потенциальные предки всевозможных видов, к которым уходит корнями дерево жизни, были съедены, умерли от болезней или их отвергали представители противоположного пола до того, как они успевали передать свои гены и внести свой вклад в ваше наследие. Та часть вас, которую составляют ваши гены, – сумма того, что осталось за миллиарды лет крайних проявлений насилия и обездоленности. Современность – это воплощение того, как люди вышли из свирепого эволюционного отбора.

К сожалению, следствием руссоистского настроения иногда становятся ужасные поступки, часто доходящие до разрушительных крайностей. В идеологии террористов, от исламских фундаменталистов-смертников до зоозащитников и участников нападений на клиники, где делают аборты, всегда можно разглядеть отголоски ностальгических настроений.

Но эти настроения вовсе не обязаны быть жестокими. Я и сам охотно им предаюсь, но только принимаю их в легкой, можно сказать, гомеопатической форме. Практически почти каждый знакомый мне технарь тщательно скрывает в шкафу какой-либо фетиш в руссоистском духе. Один и тот же человек может участвовать в разработке «Augmented Wilderness», виртуального симулятора жизни в дикой природе, и склоняться к «первобытным» ритуалам Кремниевой долины, таким как фестиваль «Burning Man». Комната, в которой я пишу эту книгу, полна редких старинных музыкальных инструментов, на которых я учился играть. Думаю, что цифровой музыке чего-то не хватает, и я не хочу это что-то терять. Это абсолютно здраво.

Есть ли в живой музыке нечто ценное и необходимое, чего не может передать компьютер? Перед нами предстает очередное воплощение пари Паскаля[64]64
  Пари Паскаля – предложенный математиком и философом Блезом Паскалем аргумент для демонстрации рациональности религиозной веры. – Прим. ред.


[Закрыть]. Не знаю наверняка, но цена того, чтобы придерживаться своей позиции и дальше, кажется мне разумной, в то время как цена утраты этого компонента может оказаться чересчур высокой. Даже несмотря на то, что последующая амнезия все равно скроет от меня эту утрату.