Текст книги "Лучшая месть"

– Дэм, – шептала Джесса, и что-то в ее голосе заставило его поднять голову и посмотреть на нее. Жар, охватывавший его, отражался в ее глазах, но в них было и беспокойство. Ему понадобился миг, чтобы понять его причину и ответить на ее невысказанный вопрос.

– Его здесь нет. Он никогда не будет с нами.

Сент-Джон знал, что Джесса поймет. Она всегда все понимала.

Джесса изогнулась под ним, прижимая груди к его ладоням. Наклонившись, Сент-Джон коснулся сосков языком, жадно впитывая вырвавшийся у нее стон.

Наконец, он проник в нее, дрожа до костей от ни с чем не сравнимого наслаждения. С каждым движением жар усиливался. Когда Джесса, выкрикивая его имя, обвилась вокруг него всем телом, Сент-Джон утратил всякую сдержанность, зная, что демон стал бессильным, уничтоженный чистым сердцем этой женщины.

– Джесс!

Возглас вырвался у него, когда его тело отозвалось свободным падением в сладостную бездну, какого он никогда не испытывал. Этот безумный миг обрушил барьеры, которые Сент-Джон считал несокрушимыми.

Он снова оказался не прав.

Гораздо позже Сент-Джон понял, что мерзкие воспоминания, ранее связываемые им с подобного рода интимностью, больше никогда не вырвутся из клетки. Перед лицом столь чистой радости у них не оставалось ни единого шанса. Они будут взаперти навсегда, бессильные против страсти и решимости женщины в его объятиях.

Глава 21

Джесса чувствовала себя так, будто наконец завершила картину, которую начала рисовать много лет назад. Она не могла быть закончена прежде, но была прекрасна, несмотря на задержку.

Ее тело все еще дрожало от наслаждения, и хотя Джесса могла никогда не узнать, чего она лишилась, если бы Сент-Джон не вернулся, она всегда знала, что с ним ей будет лучше всего.

И она оказалась права.

Этот день Джесса не забудет никогда. Они пережили целую гамму чувств – от яростного желания в первый раз до более сдержанного и спокойного удовлетворения в последний, когда Сент-Джон, оставаясь внутри ее, перевернулся на спину, предоставив ей контроль – дар, который она смогла полностью оценить только позже.

Другой аспект случившегося Джесса осознала, когда они приехали назад в Сидар и она увидела один из плакатов ее кампании.

– По-моему, – заметила Джесса, – немало любопытных в городе хотело бы узнать, чем занималась их кандидатка.

– Не позволяй им.

Джесса посмотрела на него так, как не осмеливалась смотреть с тех пор, как они сели в его машину, потому что каждый раз ее тело реагировало так яростно, что это почти смущало.

– Я не уверена, что это не написано у меня на лбу.

К ее удивлению, его лицо на мгновение осветила улыбка. Сент-Джон не смотрел на нее, и Джессе очень хотелось знать, не испытывает ли он те же реакции, что и она.

– Проблема? – спросил Сент-Джон.

– Может быть, – честно ответила Джесса. – Сидар маленький город, а я считаюсь хорошей девочкой. Никто не предполагает, что я способна уехать и заниматься любовью…

– Со мной? – предположил он, когда она умолкла.

– С кем угодно. Но если бы они знали и тем более знали, кто ты…

Сент-Джон кивнул, понимая, что она имеет в виду.

– Не думаю, что я не вижу всей иронии, – усмехнулась Джесса. – Честный чудесный секс по обоюдному согласию может обеспечить мне проигрыш на выборах гнусному извращенцу.

– Чудесный? – переспросил Сент-Джон.

Эта реакция была настолько нормальной, что Джесса едва не засмеялась от переполнявшей ее радости.

– Более чем чудесный. Это превзошло мои самые смелые мечты, но не удивило меня. Я знала, что с тобой это будет так.

– А я не знал, что это может быть так. С кем бы то ни было.

Слова не были объяснением в любви, но в его устах прозвучали именно так.

Впервые Джесса позволила себе надеяться, что у них есть шанс оставить позади прошлое, исключая приятные воспоминания.

Шанс – это все, что она хотела.

Джесса наблюдала за мальчиком и собакой, думая, что зрелище было бы веселым, не будь ситуация столь отчаянной. Тайлер мог бросать мяч правой рукой и радостно проделывал это почти пятнадцать минут, а неутомимый Мауи находил мяч, где бы тот ни приземлялся, часто прыгая через большое бревно, лежащее поперек двора, и бежал назад, явно рассчитывая на продолжение игры.

– Попробуй бросить мяч вверх, Тайлер, – окликнула его Джесса. – Но сначала покажи ему. Просто взмахни мячом и скажи «ап».

Мальчик возбужденно кивнул и повиновался. Мауи отступил на несколько футов, не сводя глаз с мяча. Тогда Тайлер бросил его вверх. Мауи подпрыгнул, поймав мяч в воздухе.

У Тайлера вырвался восторженный крик. Джесса улыбнулась, упрекая себя, что не сделала этого давно. Ей следовало понять, что Тайлер нуждается в убежище, и предоставить его.

Не составляло труда узнать, по каким дням Олден бывает в Ривер-Милле, проверив расписание в его тамошнем офисе. На прошлой неделе Джесса вместе с Мауи постаралась попасться на глаза мальчику во второй половине дня после школы, а интерес Тайлера к собаке довершил остальное. Она видела, что в их присутствии мальчик ведет себя менее скованно.

Задача, которую Джесса поставила перед собой, имела еще один плюс. Нуждаясь во времени, она попросила мать помочь ей в магазине. Наоми откликнулась так, словно нуждалась только в поводе, и стала подменять дочь. К удивлению Джессы, она проявила немалый интерес к новой компьютерной системе, быстро ее освоила и не сочла оскорблением подобную модернизацию, которой всегда противился ее муж.

– Это имеет смысл, – сказала Наоми дочери, которая опасалась, что изумление написано у нее на лбу светящимися чернилами. – И со стороны твоего мистера Сент-Джона было большой щедростью установить все это.

То, что Мауи внезапно сбился со следа, предупредило Джессу. Пес радостно залаял и, все еще с мячом в зубах, повернулся направо. Посмотрев туда, Джесса увидела приближающегося Сент-Джона.

Они ждали, пока Тайлер немного расслабится. Заметив Сент-Джона, он насторожился, но не убежал. Особенно когда Мауи, приветствовав вновь прибывшего, вернулся, чтобы возобновить игру.

– Отличный пес, – сказал Сент-Джон, глядя на мальчика.

Тайлер кивнул все еще настороженно.

– Ты помнишь моего… друга? – спросила Тайлера Джесса, слегка помедлив перед словом «друг». Взгляд Сент-Джона сказал ей, что он понимает причину ее колебания, но сейчас не время обсуждать, кем он ей приходится.

Тайлер снова кивнул и посмотрел на Сент-Джона:

– Не знаю, как вас зовут.

– Сент-Джон, – ответил тот. Затем, осознав, что для мальчика использовать фамилию не слишком удобно, добавил: – Имя Деймерон. Дэм для краткости.

Тайлер заморгал:

– Это скверное слово.

Джесса видела, что Сент-Джон глубоко вздохнул. Она предупреждала, что мальчик не сможет следовать его рубленым фразам, что в разговоре с ним следует употреблять законченные предложения.

– Ты думаешь так же, как говоришь? – спросила его Джесса вчера вечером, когда они решили на следующий день попытаться сблизиться с Тайлером. – У тебя и мысли как пулеметные очереди?

– Нет.

Сент-Джон улыбнулся, осознав юмор своего односложного ответа, и привлек ее к себе.

– Да. Я выбрал такое сокращение, – сказал он мальчику, – потому что отец всегда говорил мне, что я плохой.

– В самом деле?

– Он говорил, что я глупый, непослушный и недостоин его, поэтому должен быть наказан.

Тайлер побледнел. Джесса прочла в его глазах, что Олден не изменил подхода за эти два десятилетия и что мальчик часто слышал эти слова. Мауи, казалось, почувствовал изменившееся настроение людей и бросил мяч, понимая, что игра окончена.

– Он часто делал со мной такое. – Сент-Джон кивнул в сторону загипсованной руки Тайлера. – И такое, – продолжал он, протянув руку к синяку под его глазом. Тайлер отпрянул, но не побежал. Вместо этого он пристально посмотрел на Сент-Джона.

Джесса отошла назад на несколько шагов, давая им возможность обсудить наедине эту малоприятную тему. Щелкнув пальцами, она подозвала Мауи и села на бревно. Собака лизнула ее, прежде чем устроиться у ее ног и перенести внимание на мужчину и мальчика.

Теперь они сидели на траве, и даже отсюда Джесса видела, как Тайлер иногда вздрагивает. Она не могла слышать, что Сент-Джон говорит ему, и была по-детски рада этому. Ей хватало воображения – она не желала знать подробности того, что происходило с Сент-Джоном, но понимала, что он должен использовать это, чтобы подружиться с Тайлером.

Сент-Джону пришлось противостоять собственным демонам ради мальчика, которого он даже не знал. И тогда она поняла, каким человеком он стал.

– Думаю, он придет к нам.

Сент-Джон заговорил после долгих, насыщенных минут молчания, когда они лежали рядом в гаснущем предвечернем свете, в том месте, где он никогда не был, но которое всегда пытался себе представить, – комнате Джессы. Хотя она объяснила ему, что тогда это не была ее комната. Вернувшись домой после того, как узнала диагноз отца, Джесса поселилась в большой мансарде, тянущейся во всю длину дома, чтобы разместить там вещи, приобретенные после отъезда из дома.

Джесса ловко все расположила, используя мебель для разделения большого продолговатого помещения на три секции: с письменным столом и книжным шкафом в одном конце, спальней в другом и гостиной посредине. В одном углу была оборудована маленькая ванная. Она использовала прохладные зеленые и голубые цвета в спальне, занавесях на больших окнах в обоих краях мансарды и больших коврах под ними на лакированном деревянном полу. Пол должен был служить кроватью для Мауи, но Сент-Джон догадался по паре клочков шерсти, которые он обнаружил на голубом стеганом покрывале, что большинство ночей пес проводил там, где хотел бы оказаться любой мужчина.

Но никогда в жизни он не ожидал, что сам окажется там.

– Да. Ты нашел к нему подход, – ответила Джесса.

Ее голова лежала на его плече, а рука на груди. Это были первые слова, которые она произнесла с тех пор, как попросила Сент-Джона помочь ей избавиться от ее одежды. Не то чтобы Джесса молчала – его маленькая светловолосая фея издавала стоны, но не слова. И эти стоны при каждом прикосновении Сент-Джона едва не сводили его с ума.

К его удивлению, говорил он, найдя нужные слова, чтобы поведать о чувствах, которые она в нем вызывала. Сент-Джон никогда не испытывал ничего подобного, и то, что кто-то в «Редстоуне» оказывался подверженным этому сладостному безумию, не пробуждало в нем ровным счетом ничего.

Сент-Джон был благодарен, что Джесса не нуждалась в слащавой чепухе, которую обычно шепчут на ухо девушкам, потому что знал, что он этого не умеет. Говорить, когда от желания у него мутилось в голове, было одно, а говорить, будучи истощенным самым чудесным опытом в его жизни, – совсем другое.

Сент-Джон надеялся, что Джесса была права насчет Тайлера. Это была одна из самых трудных задач, которые он ставил перед собой, но он не привык пасовать перед трудностями. Было мучительно смотреть на Тайлера и видеть себя. Видеть страх в глазах мальчика. Видеть, как этот страх превращается в ужас, когда он сознавал, что отчим в любой момент может вернуться домой, а они – и Мауи – все еще здесь.

Джесса и Сент-Джон быстро ушли, заверив Тайлера, что могут справиться с его отцом. Конечно, Сент-Джон не сказал, что у них общий враг, считая, что с мальчика довольно на один день. Ему достаточно было знать, что существует родственная душа, которая понимает его.

Теперь Тайлер это знал. Глядя в его затравленные глаза, Сент-Джон понимал, что смог этого добиться. А главное, его просила об этом Джесса. Одного этого хватало, чтобы совершить, все что угодно.

Джесса… Сент-Джон глубоко вздохнул. Она пошевелилась, скользнув по его телу ногой, и от одного этого касания шелковистой кожи у него перехватило дыхание.

Они украли для себя эти моменты, прежде чем вернуться в магазин. Когда они расстались с Тайлером, Джесса смотрела на Сент-Джона с восхищением, заставившим его подумать, что он буквально умрет, если не получит ее в следующий момент. Схватив Джессу за плечи, он посмотрел на нее:

– Хочу тебя. Сейчас.

К его удивлению, она всего лишь сказала:

– Мама в магазине и останется там до моего возвращения. Дом пуст.

Ему пришли в голову вопросы, но прежде, чем он смог произнести их, они были вытеснены яростной реакцией жаждущего тела.

Однако сейчас оставался один самый важный вопрос.

Джесса была его спасением в детстве – Сент-Джон никогда этого не отрицал. Воспоминания были слишком четкими и драгоценными. Но реальность – ее обнаженное тело, прижавшееся к нему, – была еще более драгоценной из-за своей неожиданности. Подсознательно он чувствовал, что она может быть его спасением и теперь.

Если он этого хочет.

Сент-Джон использовал все средства – свой дар внушать робость, мрачную внешность, манеру разговора – или молчания, – чтобы держать мир на расстоянии. Сможет ли он изменить это теперь? Хочет ли он этого?

Лежа неподвижно, Сент-Джон ничем не выдавал битвы, бушующей у него в душе. Он испытывал странное чувство, как будто кто-то выводит его из комы, продолжавшейся почти два десятилетия.

Джесса пошевелилась снова – на этот раз ее ладонь соскользнула с его груди на живот. Сент-Джону казалось, словно каждая унция его крови устремилась к месту прикосновения, как если бы этот контакт связывал его со… со всем.

– Я не знаю, как сделать это, Джесс, – прошептал Сент-Джон. Слова вырвались откуда-то из глубины, словно оставляя кровавый след на пути к губам.

Какой-то момент она молчала, потом приподнялась на локте и посмотрела на него:

– Я отказываюсь от очевидного ответа, потому что понимаю, что ты имеешь в виду не то. Но для протокола отмечу, что ты великолепно знаешь, как делать определенную часть этого.

Голос Джессы звучал серьезно, но блеск в ее глазах облегчал напряжение.

– Ты заслуживаешь…

Сент-Джон умолк, не уверенный, с чего начать список заслуженных ею благ.

– Иметь, что хочу? Спасибо. Я уже это имею.

Он не ожидал юмора и чистой радости, сияющей на ее лице.

– Большего, – пробормотал Сент-Джон, наконец закончив фразу.

– Да, гораздо большего, еще раз спасибо. – Джесса даже не пыталась скрыть, что намеренно вводит его в заблуждение.

– Ты знаешь, о чем я.

Она села.

– Да, знаю. Разве плохо, что ты еще не принял решение?

Сент-Джон уставился на нее, сидящую обнаженной, наполненный странным новым чувством. Не очередной вспышкой страсти, хотя его тело отзывалось на это зрелище, а гордостью. Гордостью той сильной и жизнеспособной женщиной, которой она стала, не утратив мягкого и нежного сердца.

– Я должна сменить маму, – сказала Джесса, поднявшись и начиная одеваться.

Сент-Джон жадно наблюдал за ней. Она знала это, но не возражала. Вскоре он встал и потянулся за своей одеждой, разбросанной по полу рядом с ее. Воспоминание о ее руках, срывающих его рубашку, расстегивающих «молнию» джинсов, едва не заставило схватить Джессу в объятия и снова уложить в кровать.

При этой мысли его руки слегка задрожали. Сент-Джон не мог отрицать, что теряет контроль над собой. Но хотя все эти годы он гордился своим самообладанием, он не пожелал бы вернуть его, пожертвовав близостью с Джессой. Однако у него не было выбора.

– Дэм? – Она все еще была рядом, но не прикасалась к нему, словно зная, что сейчас он не сможет этого вынести.

– Не могу рисковать этим, – прошептал Сент-Джон.

Джесса молча разглядывала его.

– Надеюсь, ты не говоришь о моих шансах на выборах? – спросила она наконец.

– Джесс…

– Ты не можешь рисковать нами. Мной. Это больше похоже на правду.

– Ради тебя. – Слова прозвучали резко даже для его собственных ушей.

Ее голос, напротив, был мягким.

– Значит, вот как ты проводил все это время? Держал людей на расстоянии, опасаясь, что можешь… повредить им?

– Никогда не хотел, чтобы они знали…

– О твоей прошлой жизни? Господи, то, что ты выжил, уже чудо.

– Он не смог сломить меня.

– Нет. Ты был слишком сильным Сент-Джон покачал головой, в данный момент не чувствуя в себе никаких сил.

– Да, был. Я не могу даже представить себе ту силу, которая была нужна, чтобы сделать то, что ты сделал в четырнадцать лет. Ты был слишком силен, чтобы он смог превратить тебя в такое же чудовище, как он сам.

Повернувшись, Джесса натянула пару мокасин, потом направилась к лестнице, ведущей вниз, на второй этаж дома, где она выросла.

– Может быть, мне тридцать лет, но я все еще маменькина дочка, особенно теперь. Если ты все еще будешь здесь, когда она вернется, тебе придется объясняться.

Сент-Джон окинул взглядом комнату, запоминая каждую деталь. Потом он направился следом за Джессой не потому, что боялся встречи с Наоми Хилл, а не желая причинять ей лишнюю боль. Мысль о том, что ее дочь спуталась с кем-то вроде него, привела бы именно к этому.

До сих пор Сент-Джон едва обращал внимание на дом. Он был внутри пару раз в детстве, прежде чем услышал разговоры о своей испорченности и начал держаться подальше от дома, несмотря на уверения Джессы, что ее родители так не считают. Сент-Джон видел, что дом мало изменился. Только владения Джессы наверху выглядели по-другому – более современно. Он невольно сравнивал диван с обивкой в цветочек и тяжелые драпировки с теперешней обстановкой.

Только тогда Сент-Джон понял, что изучает комнаты Джессы так тщательно, потому что хочет представлять ее себе в будущем.

И потому что он знал, что больше никогда не увидит ее.

Глава 22

Джесса вскинула голову, когда звякнул колокольчик над дверью. Высокий худощавый мужчина вошел в магазин и с интересом огляделся вокруг. Он был одет как местный житель – в джинсы, клетчатую рубашку и поношенные ковбойские сапоги, – но она не знала его. И не слышала о вновь прибывших в город, хотя такие новости обычно распространяются с быстротой скоростного Интернета.

– Если вы что-то ищете, спросите меня, – обратилась Джесса к незнакомцу.

– Я ищу Джессу Хилл, – отозвался он медленным, тягучим голосом.

– Тогда вы ищете меня, – с улыбкой сказала она.

Ей запоздало пришло в голову, что следовало быть более осторожной, что редкий визит незнакомца мог оказаться очередной махинацией Олдена, но один взгляд в спокойные серые глаза посетителя сделал такое предположение невозможным.

Некоторое время мужчина молча изучал ее, и Джессе показалось, что ее оценивает эксперт.

Потом он провел рукой по слегка растрепанным темно-каштановым волосам – у нее возникло впечатление, что обычно ему сначала приходится приподнимать ковбойскую шляпу, – и его губы скривились в странной улыбке.

– Ну-ну, – пробормотал незнакомец, как будто многое стало ему ясным и это его очень удивило.

– Почему-то я чувствую, что вы пришли сюда не за лошадиным кормом.

Мужчина усмехнулся:

– Было время, когда я мог прийти и за этим. – По его лицу пробежала тень. – Не уверен, что я не предпочел бы то время.

Джесса слишком хорошо понимала тоску по прошлому – все вокруг напоминало о том, чего ей так не хватало. Незнакомец тряхнул головой, словно отгоняя воспоминания, и протянул руку:

– Рад с вами познакомиться, Джесса Хилл. Я Джош Редстоун.

Джесса сдержала возглас, с удивлением глядя на посетителя, которого не узнала. Она видела много фотографий Джоша Редстоуна, но в основном официальных, в костюме и галстуке, или снимков на расстоянии, где можно было различить только долговязую фигуру и позу уверенного в себе человека. И всегда ковбойские ботинки. Как-то Джесса улыбнулась, глядя на один из официальных фотопортретов, и подумала, что у него, вероятно, имеется лакированная пара для ношения с костюмом. Ничто в нем не говорило о зале заседаний совета директоров крупнейшей фирмы – он легко мог быть владельцем обширной скотоводческой компании полтора столетия назад.

Стоя в магазине, Редстоун казался совсем не похожим на эти чопорные формальные снимки. Джесса сомневалась, что кто-нибудь ожидал увидеть главу глобальной империи в таком облике. Всклокоченные волосы, поношенная одежда, спокойный взгляд – все это не соответствовало привычному представлению о нем.

Джесса запоздало пожала протянутую руку. Она была твердой и крепкой, но в пожатии не ощущалось вызова.

– Это большая честь, сэр, – сказала она с уважением.

– Благодарю вас, – отозвался он.

– Думаю, мне не следует спрашивать о причине вашего визита, хотя я меньше всего его ожидала.

Редстоун приподнял брови:

– Вижу, он рассказывал вам обо мне.

– Да. После, фигурально выражаясь, удаления нескольких зубов без анестезии.

Джош засмеялся. В его смехе слышались печальные интонации человека, знавшего, каково пытаться вытянуть информацию из Сент-Джона.

– Но я не знала, что он рассказывал вам обо мне, – сказала Джесса.

– Рассказывал, но немного, – усмехнулся Редстоун. – Он вообще говорит мало – думаю, вы это знаете.

– Знаю, – усмехнулась она в ответ.

– Но мне не понадобилось много времени, чтобы представить остальное. Все фрагменты стали на свои места.

Джесса с любопытством посмотрела на него:

– Вам известно… о его жизни здесь?

– Да. Я не знал, что речь идет о Сидаре, но знал, что происходило. Однажды ночью, давным-давно, я застал его достаточно пьяным, чтобы он рассказал мне все более-менее связно.

Джесса нахмурилась.

– Не волнуйтесь, – успокоил ее Джош. – Это был единственный раз, а мне нужно было выяснить, с чем ему пришлось иметь дело, чтобы знать, как иметь дело с ним.

– Я не сужу его, – быстро сказала она, – а просто пытаюсь представить, насколько он утратил самоконтроль.

Внезапно перед ее мысленным взором предстал обнаженный Дэм, лежащий в ее объятиях и лишившийся самоконтроля целиком и полностью. Джесса почувствовала, что краснеет, и понимала, что это сразу заметно на ее светлых щеках.

– Ну-ну, – снова произнес Джош, только на сей раз в его голосе слышалось удивление.

Джесса спешно переменила тему:

– Он пригласил вас сюда?

Джош покачал головой:

– Нет. Но когда мой вице-президент по управлению компанией просит отпуск впервые за десять лет, потом кое-какие интересные колеса начинают вращаться, а он пытается остановить их, я становлюсь… любопытным.

Джесса невольно выпучила глаза. Вице-президент по управлению «Редстоун инкорпорейтед»?

– Дэм говорил, что он всего лишь… прислуга за все.

Джош засмеялся:

– Ну еще бы! – Несколько секунд он молча изучал ее, потом произнес торжественным тоном, словно решив, что она это заслужила: – Он моя правая рука. У него в голове весь объем работы «Редстоуна». К нему обращаются в случае любого кризиса, и он построил самую невероятную сеть, о какой я когда-либо слышал. Вероятно, он единственный, кто мог бы без болезненно заменить меня, если бы со мной что-то случилось. – После паузы Джош добавил: – И он самый одинокий человек, которого я когда-либо знал.

Джесса не думала, что выражение ее лица изменилось, хотя она ощутила боль в груди.

– Я также знал, – продолжал Джош, – что в эти страшные дни у него было одно светлое пятно, которое помогло ему выжить и придало смелости бежать из ада. Догадываюсь, что этим пятном были вы.

Джесса почувствовала, что ее глаза наполняются слезами. Перед ней был человек, который спас Дэма и дал ему шанс на жизнь, на который она никогда не осмеливалась надеяться для него. Ей хотелось обнять Редстоуна, и она бы сделала это, если бы ей не внушала робость сама мысль о таком порывистом жесте.

– Джесс!

Она услышала позади голос и быстрые шаги Сент-Джона.

– Нужно срочно… – Деймерон прервался, ошеломленно глядя на человека, стоящего перед ней. – Какого черта? – резко осведомился он.

– Я тоже рад тебя видеть, дружище.

– Проклятье!

Джош нисколько не обиделся.

– Это оборотная сторона преимущества иметь друзей, – объяснил он, с усмешкой глядя на человека, которого называл своей правой рукой. – Они суют нос в ваши дела, хотите вы того или нет.

Джесса с трудом сдержала смех. Боль в груди уменьшилась – оказывается, все эти годы у Дэма был хороший друг.

Затем она вспомнила быстроту, с которой он вошел, прежде чем зрелище своего босса, стоящего здесь, заставило его остановиться.

– Что нам нужно сделать? – спросила она.

Сент-Джон почти свирепо покачал головой.

– Тайлер.

Джесса сразу напряглась:

– С ним все в порядке?

– Может быть, нет.

– Что случилось?

– Машина шерифа.

– У дома Олдена? Сейчас?

Он кивнул.

– И машина Олдена тоже.

– Но ведь он сегодня должен быть в Ривер-Милле.

– Нет.

– Полагаю, не стоит надеяться, что мать Тайлера, наконец, вызвала шерифа? – с гримасой сказала Джесса.

– Да.

– Ладно, пошли.

Она не знала, отсутствие колебания или уверенность, что они должны разобраться с этим вместе, заработало улыбку, от которой у нее потеплело на душе.

– Тайлер – это мальчик лет десяти – двенадцати, с гипсом на руке?

Оба повернулись к Джошу. Он наблюдал за ними так пристально, что Джессу удивило, как они могли, даже сосредоточившись на Тайлере, почти забыть о его присутствии. Джесса была уверена, что такое, несмотря на его непритязательность, нечасто случалось с Джошем Редстоуном. На его лице мелькало подобие улыбки, и у нее возникло странное чувство, что это не связано с темой разговора. Возможно, это имело отношение к тому, что она легко понимала загадочные реплики Дэма.

– Я спрашиваю потому, – объяснил Джош, – что он сейчас в вашем сарае за магазином.

Джесса и Сент-Джон уставились на него.

– Я видел его, когда подъезжал, а он, заметив меня, метнулся внутрь.

Вскоре они уже были снаружи, бегом направляясь к складу. Джесса знала, что Джош следует за ними, но сейчас обоих волновал только Тайлер.

Мауи встретил их у двери.

– Где он, малыш? – тихо спросила Джесса.

Большой пес повернулся и повел их к стопке тюков сена в дальнем углу сарая. Из-за тюков высовывался маленький ботинок. Мауи проскользнул мимо него, и он шевельнулся, когда мальчик, очевидно, потянулся к своему лохматому другу.

– Ты, – шепнула Джесса Дэму. – Это должен быть ты.

Она почти почувствовала, как он качает головой, зная, что ему не хочется этого делать, что он сомневается, получится ли это у него. Джесса положила ему руку на плечо. Его глаза на мгновение закрылись, и он молча стиснул ее руку.

– Ты единственный, кто может понять, что с ним сейчас происходит.

Сент-Джон открыл глаза, кивнул, набрал воздух в легкие и сделал несколько шагов вперед.

Джесса шагнула назад, оказавшись рядом с Джошем. Она увидела, что он с немалым изумлением уставился на своего вице-президента по управлению, когда тот опустился на корточки в футе от ботинка, казавшегося крошечным.

– Привет, дружок, – негромко заговорил Дэм.

Джесса услышала ответное бормотание, но оно было слишком тихим, чтобы что-то разобрать на таком расстояниии.

– Скверно? – продолжал Дэм и после очередного еле слышного ответа добавил: – Ты уверен?

Он снова слушал слова мальчика, и хотя Джессе безумно хотелось знать, все ли в порядке с Тайлером, она понимала, что прервать их означало нарушить хрупкое равновесие.

– Я знаю, Тай, – сказал Сент-Джон, используя сокращение, которое, как признался Джессе мальчик в тот первый день, ему нравилось. – Он заявил, что это твоя вина, что он выбьет из тебя дурь, что он достаточно терпелив, но ты даже святого можешь вывести из себя. И добавил, что, если с твоей матерью случится что-то плохое, виноват будешь ты.

Послышалось тихое душераздирающее всхлипывание. Джесса обхватила себя руками, почти дрожа от жалости к беспомощному ребенку и гордости за мужчину, который обнажал свою так долго защищаемую душу, чтобы помочь ему.

Тайлер подполз вперед к Дэму; слезы текли по его лицу, на котором появились новые ушибы. Дэм сел на пол и обнял мальчика. Джесса могла только оставаться на месте.

Она почувствовала внезапную теплоту, когда чья-то рука обняла ее за плечи, придавая ей силу. Джош ничего не говорил, наблюдая за развертывающейся перед ними драматической сценой. Джесса сознавала, что, так как он не был свидетелем того, что происходило в последние недели, шок при виде нового Сент-Джона, в сравнении с тем, который покинул «Редстоун», наверняка был очень сильным.

– Он должен сделать это, – прошептала Джесса, чтобы двое на полу не услышали ее.

– Знаю, – так же тихо отозвался Джош. – Просто я никогда не думал, что он сможет.

– А потом, – продолжал Сент-Джон, обращаясь к мальчику, – он подал тебе некоторую надежду. Сказал, что все может стать лучше, когда ты немного подрастешь и сможешь приносить ему пользу.

Тайлер медленно кивнул, глядя на него сквозь слезы.

– Он… – Мальчик судорожно глотнул. Теперь Джесса слышала его, но почти жалела об этом. – Он сказал, что, когда мне исполнится двенадцать, я смогу… делать то, что сыновья делают для своих отцов. Но он не мой отец!

– Нет. – Дэм крепче обнял дрожащего ребенка. В его голосе послышались мрачные нотки. – Не твой, а мой.