Текст книги "Иосиф Сталин. От Второй мировой до «холодной войны», 1939–1953"

Сферы влияния

Еще до окончательного решения «польского вопроса» Сталин начал предпринимать решительные действия в Прибалтике. 24 сентября 1939 г. министр иностранных дел Эстонии, приехав в Москву для подписания торгового соглашения, был встречен предложением со стороны Молотова подписать пакт о взаимопомощи, в рамках которого Советский Союз мог бы разместить в Эстонии воздушные и морские военные базы: «Не бойтесь наших гарнизонов. Заверяем Вас, что СССР не намерен касаться ни суверенитета Эстонии, ни ее государственного и экономического устройства, ни ее внутренней жизни и внешней политики… военные части Советского Союза будут избегать всего, что не соответствует этим обещаниям»³³.

Формально Сталин был верен своему слову: текст советско-эстонского пакта о взаимопомощи, подписанного 28 сентября 1939 г., содержал пункты, запрещающие Советскому Союзу вмешиваться во внутреннюю политику Эстонии³⁴.

Дальше пришла очередь Латвии. Правительство Латвии, как и правительства других прибалтийских стран, надеялось, что в процесс вмешается Германия, но Сталин быстро развеял эти иллюзии: «Я откровенно говорю, что произошел раздел сфер влияния», – сообщил он министру иностранных дел Латвии 2 октября. «Немцы были бы не против, если бы мы оккупировали вас. Но мы не хотим ничего плохого»³⁵. На встрече на следующий день Сталин высказался еще более откровенно: «Немцы могут напасть. Шесть лет немецкие фашисты и коммунисты проклинали друг друга… Теперь, несмотря на историю, произошел неожиданный поворот, но полагаться на него нельзя. Мы должны быть готовы заранее. Те, кто не был готов, уже поплатились за это»³⁶.

Латвия подписала пакт о взаимопомощи с Советским Союзом 5 октября, а Литва – 10 октября. Как и пакт с Эстонией, эти соглашения содержали положения о размещении советских военных баз и обещания невмешательства. Сталин сказал литовцам, что военные базы «послужат безопасности самой Литвы»³⁷ и с усмешкой добавил: «Наши гарнизоны помогут вам подавить коммунистическое восстание, если оно произойдет в Литве»³⁸.

На самом деле, в шутке Сталина была доля правды. В соответствии с заявленной политикой Москва дала своим дипломатическим представителям и военным подразделениям в Прибалтике четкие указания воздерживаться от вмешательства во внутреннюю политику и не делать ничего, что могло бы стать почвой для слухов о будущей «советизации» этих территорий³⁹. Как Сталин пояснил Димитрову 25 октября, «мы думаем, что в пактах о взаимопомощи (Эстония, Латвия, Литва) нашли ту форму, которая позволит нам поставить в орбиту влияния Советского Союза ряд стран. Но для этого нам надо выдержать – строго соблюдать их внутренний режим и самостоятельность. Мы не будем добиваться их советизирования. Придет время, когда они сами это сделают»⁴⁰.

Сдержанность Сталина в отношениях с прибалтийскими странами резко контрастировала с политикой СССР в Западной Белоруссии и Западной Украине. После оккупации этих территорий Красной Армией в сентябре 1939 г. Политбюро приказало начать выборную кампанию под лозунгом установления советской власти и воссоединения восточных и западных регионов Белоруссии и Украины. Также были отданы распоряжения о национализации крупных предприятий и банковской системы и коллективизации сельского хозяйства⁴¹. Нет нужды говорить, что выборы были фальсифицированы и в ноябре «народные собрания» единогласно проголосовали за вступление в СССР. Стремясь достичь тотального политического контроля, советские власти без малейшего сожаления прибегали к террору и поощрению классовой борьбы и конфликтов между этническими группами⁴². Особенно выраженная репрессивная политика проводилась в отношении польского меньшинства в Западной Белоруссии и Западной Украине – ведь именно оно считалось наиболее вероятным источником сопротивления новому советскому строю. Около 400 000 поляков (при общей численности населения 12 млн человек) были арестованы или депортированы, многие были расстреляны. В числе жертв были 20 000 польских военнопленных офицеров и политических заключенных, расстрелянные в марте – апреле 1940 г. Самым печально известным из таких событий стал массовый расстрел в Катынском лесу под Смоленском⁴³.

Планировал ли Сталин сделать то же самое и с прибалтийскими странами? Несомненно, именно такой вывод многие сделали из того факта, что летом 1940 г. прибалтийские государства были оккупированы Красной Армией, присоединены к СССР и, подобно Западной Белоруссии и Западной Украине, подвергнуты насильственной советизации. Вместе с тем, осенью 1939 г. и поведение Сталина, и его заявления полностью соответствовали более сдержанному политическому курсу – по крайней мере, на тот момент. Более того, у радикальной политики, которую Сталин проводил в Восточной Польше, были особые мотивы. Как отмечалось выше, советское правительство не могло смириться с тем, что было вынуждено уступить Польше Западную Белоруссию и Западную Украину, и Сталин с самого начала вторжения Красной Армии на эти территории намеревался добиться их присоединения к СССР. Советизация Восточной Польши была не просто прецедентом для советизации Прибалтики – она стала образцом того, как это следует делать: вплоть до того, что из Эстонии, Латвии и Литвы в июне-июле 1940 г. было депортировано около 25 000 «неугодных» граждан⁴⁴.

Еще одна территория, в которой Сталин был очень заинтересован, – Балканы. В отличие от Польши и Прибалтики, по сферам влияния в этом регионе у СССР не было никаких соглашений с Германией, однако это не мешало Сталину преследовать свои интересы. В центре внимания Сталина были две страны – Болгария и Турция, и обеим странам было предложено подписать с Советским Союзом пакты о взаимопомощи. Болгары вежливо отказались от предложения, отметив, что не совсем ясно, какую помощь Советы могли бы предложить им в случае войны, и что такое соглашение вызвало бы подозрения, учитывая, что обстановка на Балканах осенью 1939 г. и без того была напряженной⁴⁵. Турция заняла более сложную позицию. Она была готова подписать пакт о взаимопомощи с Советским Союзом, но одновременно хотела заключить подобные соглашения о взаимопомощи с Великобританией и Францией. Для Сталина это было неприемлемо, и он ясно дал это понять министру иностранных дел Турции 1 октября 1939 г.: «У событий есть своя логика: мы говорим одно, а события идут другим путем. Мы с Германией разделили Польшу, Англия и Франция нам войны не объявили, но это может быть. Мы с немцами пакта о взаимной помощи не имеем, но если англичане и французы объявят нам войну, нам придется с ними воевать. Как будет выглядеть этот [англо-франко-турецкий] договор?.. [Вы можете] ответить, что у нас имеется оговорка такого порядка, что турецкие обязательства прекратят свое действие или что Турция будет нейтральна. Тогда и нам придется внести оговорку, что в случае, если Турция вовлечется в конфликт, то и наш пакт теряет свою силу. Мы против Германии не выступим… Хотим ли мы заключить пакт с турками? Хотим. Являемся ли мы друзьями Турции? Да. Но вот имеются обстоятельства, о которых я говорил и которые превращают пакт [между Турцией и Советским Союзом] в бумажку. Кто виноват, что так повернулись дела, неблагоприятные для заключения с Турцией пакта? Никто. Обстоятельства, развитие событий. Акция Польши сыграла свою роль. Англичане и французы, особенно англичане, не хотели соглашения с нами, считая, что они могут обойтись и без нас. Если есть лица виноватые, то мы тоже виноваты – не предвидели всего этого»⁴⁶.

Просьба Сталина не остановила турецкое правительство, и 19 октября 1939 г. оно подписало соглашение о взаимопомощи с Великобританией и Францией. По этому договору Турция не могла вступать в войну против Советского Союза, но это было небольшим утешением для Сталина, которому пришлось попрощаться со своей мечтой о создании с участием Турции и Болгарии нейтрального блока балканских стран, возглавляемого Советским Союзом.

Сталин явно пытался напугать Турцию своими рассуждениями о непредвиденных обстоятельствах и непреднамеренных последствиях. Он ясно дал понять, что для него важно партнерство с Германией. В то же время, в этом заявлении было очевидно, что Сталин считал ситуацию в эти первые недели войны в Европе крайне изменчивой и что ему сложно было предсказать, какой будет окончательная расстановка сил в этом конфликте. Сталин в этой ситуации проявил большую дальновидность, чем можно было бы подумать. Уже через несколько недель дела в Прибалтике приняли такой оборот, что Советский Союз оказался на грани войны с Великобританией и Францией.

«Зимняя война»

Советско-финская война 1939–1940 гг. стала первым настоящим испытанием для Сталина в качестве военачальника. Во время Гражданской войны в Испании Сталин осуществлял руководство помощью, которую Москва оказывала республиканцам (помимо прочего, для борьбы с силами Франко было направлено около 2000 советских «добровольцев»). На протяжении 1930-х гг. на китайско-советской границе неоднократно возникали вооруженные конфликты с Японией, иногда с участием целых дивизий. Но ни то, ни другое не могло сравниться с полномасштабным вторжением в соседнее суверенное государство. Более подходящей возможностью для таких действий со стороны советских вооруженных сил было вторжение в Польшу, но к моменту появления Красной Армии польские войска уже были полностью разбиты немцами.

«Зимняя война» с Финляндией не была сознательным выбором Сталина. Он предпочел бы решить вопросы границ и безопасности, из-за которых разгорелся конфликт, за столом переговоров. Но когда политические переговоры с Финляндией зашли в тупик, он без колебаний отдал приказ о начале военных действий.

Первый шаг к войне был сделан 5 октября 1939 г., когда Советский Союз предложил Финляндии прислать в Москву делегацию для обсуждения советско-финского пакта о взаимопомощи. В Москве финская делегация была встречена требованиями не только подписать пакт, но и уступить или сдать внаем ряд островов в Финском заливе для сооружения советских военно-морских укреплений. Что еще более важно, Сталин хотел сместить на северо-запад советско-финскую границу, которая проходила всего в 20 милях от Ленинграда. В качестве компенсации финнам были предложены территории на дальнем севере, в Советской Карелии.

В ходе подготовки к переговорам министр иностранных дел Советского Союза сформулировал ряд максимальных и минимальных требований. В числе максимальных требований было создание советских военных баз в Финляндии, передача Советскому Союзу месторождения никеля Петсамо в Северной Финляндии и право вето на создание финских военных укреплений в странах Балтии⁴⁷. Однако финская делегация была готова лишь на небольшие уступки, и советской стороне пришлось согласиться на минимальные требования, даже на отказ от предложенного изначально советско-финского пакта о взаимопомощи. Переговоры продолжались весь октябрь, но без положительных результатов⁴⁸. Более того, в середине октября финское правительство отдало приказ о мобилизации и, уже предвидя начало войны, арестовало несколько финских коммунистов⁴⁹.

Похоже, Сталин довольно быстро решил, что война с Финляндией может быть необходима. 29 октября Ленинградский военный округ представил наркому обороны Клименту Ворошилову «план действий по уничтожению наземных и военно-морских сил финской армии»⁵⁰. В середине ноября 1939 г.

Сталин якобы сообщил Военному совету, что «нам придется воевать с Финляндией»⁵¹. Примерно в то же время Ворошилов отдал приказ о том, чтобы к 20 ноября советские войска были стянуты в окрестности Ленинграда, а командиры на местах приготовились к началу военных действий к 21 ноября⁵². Поводом для объявления войны стали пограничные столкновения между советскими и финскими войсками. 28 ноября Молотов отказался от пакта о ненападении, подписанного СССР и Финляндией в 1932 г. На следующий день Советский Союз разорвал дипломатические отношения с Финляндией⁵³. Той же ночью Сталин начал восьмичасовое совещание в Кремле со своими ближайшими соратниками, среди которых был Ворошилов⁵⁴. На следующий день Красная Армия атаковала Финляндию.

По словам Хрущева, советское руководство не ожидало затяжного конфликта с Финляндией и было уверено, что финны отступят, столкнувшись с угрозой войны или, по крайней мере, как только будет открыт огонь⁵⁵. То, что Москва надеялась на легкую войну и быструю победу, было очевидно из политических приготовлений к конфликту. 30 ноября Молотов сказал послу Германии, что «не исключено, что в Финляндии будет создано другое правительство – дружественное Советскому Союзу, а также Германии. Это правительство будет не советским, а типа демократической республики. Советы там никто не будет создавать, но мы надеемся, что это будет правительство, с которым мы сможем договориться и обеспечить безопасность Ленинграда»⁵⁶. Что Молотов имел в виду, стало ясно на следующий день, когда Советы создали свое марионеточное правительство – «народное правительство Финляндии» во главе с финским коммунистом Отто Куусиненом. 2 декабря правительство Куусинена торжественно подписало с СССР пакт о взаимопомощи, полностью удовлетворявший основные требования Сталина по вопросам безопасности и территориальным вопросам в обмен на 70 000 квадратных километров Советской Карелии⁵⁷.

В какой-то мере создание правительства Куусинена было просто идеологическим «фиговым листком», который был нужен, чтобы прикрыть вторжение Советского Союза в Финляндию. В то же время, создание этого правительства отражало искреннюю веру (или по крайней мере надежду) Советов в то, что ввод советских войск будет встречен народным восстанием против буржуазного Хельсинки⁵⁸. То, что Сталин пытался оправдать финский конфликт с позиций идеологии, очевидно из его разговора с Димитровым в январе 1940 г., в котором он связывал вторжение советских войск в Финляндию со всемирной политической борьбой за социализм: «Мировая революция одним разом – это чепуха. Она происходит в разное время в разных странах. Действия Красной Армии тоже имеют отношение к мировой революции»⁵⁹. Впрочем, Сталин был ограничен в восприятии событий идеологией, но не ослеплен ею. Как только стало ясно, что политические события в Финляндии развиваются не в соответствии с идеологической схемой, правительство Куусинена исчезло со сцены. Более того, в том же разговоре с Димитровым Сталин отметил, что может согласиться на гораздо более скромные требования к Финляндии: «Мы не стремимся получить территорию Финляндии. Но Финляндия должна быть государством, дружественным Советскому Союзу»⁶⁰.

На военном фронте советско-финская война проходила в два основных этапа. В декабре 1939 г. Красная Армия широким фронтом атаковала финские оборонительные укрепления. В атаке принимали участие пять отдельных армий общей численностью около 1,2 миллиона при поддержке 1500 танков и 3000 самолетов. Основная сила удара приходилась на так называемую «линию Маннергейма» на Карельском перешейке. Эта линия оборонительных укреплений (как естественных, так и искусственных), названная в честь главнокомандующего финских вооруженных сил, проходила по всей ширине перешейка. Атаку по линии Маннергейма вела 7-я армия под руководством К.А. Мерецкова, командующего Ленинградским военным округом. Целью советской армии было прорвать линию Маннергейма, занять город Виипури, а затем направиться на запад, к столице Финляндии, Хельсинки. Первые атаки советских войск не принесли результата. Финны очень хорошо сражались и крепко держали оборону, погода была плохой, а советское наступление – неуклюжим и плохо скоординированным. В январе 1940 г. советские войска перегруппировались, прибыло подкрепление и командующим военными действиями был назначен С.К. Тимошенко. В середине февраля Тимошенко начал хорошо продуманное наступление, которое также концентрировалось на линии Маннергейма. На этот раз советские войска сумели прорвать финскую оборону и отбросить войска Маннергейма по широкому фронту⁶¹.

К марту 1940 г. Красной Армии удалось разбить остатки финской обороны, начать наступление на Хельсинки, а затем оккупировать всю территорию страны. Тем не менее, Сталин принял решение ответить на мирную инициативу Финляндии: он начал переговоры, завершившиеся подписанием договора об окончании войны. В соответствии с договором, подписанным 12 марта 1940 г.⁶², Финляндия уступала всем территориальным требованиям Советского Союза, но при этом сохраняла свою независимость и суверенность, причем, в отличие от других стран Балтии, без подписания пакта о взаимопомощи и без размещения советских военных баз в ее материковой части. Относительная сдержанность Сталина по отношению к Финляндии была реакцией на развитие конфликта, который к весне 1940 г. уже угрожал перерасти в полноценное участие СССР в общеевропейской войне.

На международной арене реакция на нападение Советского Союза на Финляндию была крайне враждебной. Как писал в своих мемуарах Иван Майский, посол Советского Союза в Лондоне, он «пережил немало антисоветских бурь, но то, что последовало после 30 ноября 1939 г., побило всякие рекорды»⁶³. Во Франции атмосфера была еще более напряженной; Я.З. Суриц, советский посол в Париже, 23 декабря доложил в Москву, что «наше полпредство стало зачумленным местом и окружено роем штатских шпиков»⁶⁴. В Италии прошли настолько активные народные демонстрации против СССР, что Москва была вынуждена в знак протеста отозвать своего посла из Рима. В Соединенных Штатах правительство объявило «моральное эмбарго» на экспорт товаров, связанных с войной. 14 декабря Лига Наций исключила СССР из своих рядов – в первый и последний раз за всю свою историю эта организация пошла на такие меры против государства-агрессора (Германия, Италия и Япония вышли из организации по своей воле). К этому времени Лига Наций уже не обладала таким авторитетом, как прежде, но в 1930-е гг. Москва активно выступала за обеспечение коллективной безопасности от агрессии, и исключение из организации стало для нее болезненным ударом.

Сталин выразил свое недовольство таким поворотом событий в беседе с главой эстонских вооруженных сил в декабре 1939 г.: «В международной прессе разворачивается организованная кампания против СССР, который обвиняют в проведении политики империалистической экспансии, особенно в связи с финляндско-советским конфликтом. Распространяются слухи о том, что Советский Союз на переговорах с Великобританией и Францией потребовал для себя права захватить Финляндию, Эстонию и Латвию… Характерно, что англичане и французы, которые распространяют и выдумывают слухи про нас, решили не публиковать подтверждения этих слухов в официальных документах. Причина очень проста… стенографические записи показывают, что у французов и англичан не было серьезного желания достичь с нами справедливого и честного соглашения, которое могло бы предотвратить войну. Они все время только уворачивались»⁶⁵.

Политические последствия «зимней войны» сами по себе были достаточным поводом для беспокойства, однако куда большее волнение Москвы вызывали сообщения о том, что Великобритания и Франция готовятся направить на помощь финнам объединенные экспедиционные войска. В начале 1940 г. сообщалось даже о том, что союзники планируют провести бомбардировку бакинского нефтяного месторождения, чтобы отрезать поставки советской нефти в Германию⁶⁶.

Целью Англии и Франции по отношению к Финляндии было переправить «добровольцев» в зону военных действий через Норвегию и Швецию. В ходе этой операции англо-французские войска должны были взять под контроль норвежский город Нарвик и занять месторождения железной руды в Северной Швеции – важнейший источник ресурсов для военной экономики Германии. Черчилль, который стремился любым способом расширить масштабы войны против Германии, был рьяным сторонником экспедиции; он не рассматривал всерьез возможность начала войны СССР и Запада за Финляндию, но был, очевидно, готов к ней⁶⁷. Ретроспективно решение Черчилля объяснить сложно. Если бы экспедиция союзнических войск состоялась, это повлекло бы за собой серьезные нарушения нейтралитета Норвегии и Швеции. Немцы постарались бы защитить свой источник поставок железной руды в Швеции, а Швеция сообщила Финляндии, что будет защищать свой нейтралитет и оказывать экспедиционным войскам вооруженное сопротивление. Сталин не хотел конфликта с Великобританией и Францией, но, столкнувшись с возможностью вмешательства союзнических войск и начала масштабной войны в Скандинавии, он, вероятно, понял, что единственный путь для него – объединиться в военном плане с Гитлером.

В своей работе «История Англии 1914–1945 гг.» А. Дж. П. Тейлор пишет по поводу планировавшейся экспедиции в Финляндию, что «британское и французское правительства потеряли рассудок»⁶⁸. Так мог бы подумать и Сталин, однако у него была другая теория. Маневры Англии и Франции по отношению к Финляндии подкрепили его самое большое опасение – что они пытаются превратить войну в Европе в войну против Советского Союза. Один из возможных вариантов развития событий представил Майский в депеше, отправленной в Москву 23 декабря 1939 г. В британских правящих кругах, писал Майский, есть две точки зрения на англо-советские отношения. Сторонники первой точки зрения выступают за сохранение нейтралитета Советского Союза в войне и надеются, что этот нейтралитет перерастет в дружественное отношение, а затем, возможно, и в альянс, направленный против Германии. Вторая точка зрения заключалась в том, что нейтралитет Советского Союза не выгоден Великобритании и Франции, и что события в Финляндии – хорошая возможность подтолкнуть СССР к войне на стороне Германии. Участие СССР в войне истощило бы его ресурсы, и в таких обстоятельствах более вероятной стало бы присоединение США к альянсу Великобритании и Франции. Более того, если Советский Союз будет истощен войной, будет возможно сформировать международную коалицию капиталистических стран, включая даже Германию, направленную против большевистской России⁶⁹.

Эти страхи и подозрения публично выразил Молотов 29 марта 1940 г. в речи, обращенной к Верховному Совету и посвященной разгромной критике Великобритании и Франции. «Начавшуюся же в Финляндии войну, – сказал Молотов, – англо-французские империалисты готовы были сделать отправным пунктом для войны против СССР, с использованием в этих целях не только самой Финляндии, но и скандинавских стран – Швеции и Норвегии». Лондон и Париж, утверждал Молотов, рассматривали Финляндию в качестве плацдарма для возможного нападения на Советский Союз. Указывая на помощь, которую Финляндия получала от других государств, Молотов заявил, что «здесь произошло столкновение наших войск не просто с финскими войсками, а с соединенными силами империалистов ряда стран». Молотов также представил обзор «зимней войны» с точки зрения Советского Союза. Как и следовало ожидать, он хвалил Красную Армию за прорыв линии Маннергейма и превозносил преимущества мирного договора, который позволил разрушить планы империалистов, обеспечить безопасность СССР и сохранить Финляндию как независимое государство. Потери советских войск в войне, по словам Молотова, составили 48 745 человек убитыми и 158 863 ранеными, в то время как потери финнов составили 60 000 человек убитыми и еще 250 000 ранеными⁷⁰.

В то время как Молотов в столь радужных тонах рассказывал о войне, за закрытыми дверями советское правительство тщательно изучало результаты и уроки этого конфликта. Процесс начался с оживленного обсуждения критического доклада Ворошилова о ходе войны на пленуме центрального комитета коммунистической партии 28 марта⁷¹. 14–17 апреля за ним последовало специальное совещание Высшего командования по «опыту военных действий против Финляндии». Сталин присутствовал на всех этих дебатах, активно участвовал в обсуждении, а в конце совещания выступил с заключительным словом, посвященным урокам войны.

Свою речь Сталин начал с попытки оправдать решение о начале войны. Он отметил, что безопасность Ленинграда имела особое значение: это был второй город страны, в котором было сосредоточено 30–35 % ее оборонной промышленности. Говоря о времени начала войны, Сталин заявил, что более целесообразным на тот момент было воспользоваться благоприятными условиями европейской войны, а не ждать несколько месяцев, пока будут закончены приготовления к вторжению. Подождав пару месяцев, можно было на ближайшие 20 лет потерять возможность обезопасить положение Ленинграда, если бы Великобритания, Франция и Германия внезапно решили заключить мир. Говоря о продолжительности войны, Сталин рассказал, что советское руководство ожидало, что она продлится до августа или сентября 1940 г., и напомнил о предыдущих российских военных кампаниях в Финляндии, которые шли по несколько лет. Вместе с тем, советские вооруженные силы не восприняли войну с Финляндией достаточно серьезно; они ожидали такой же легкой победы, как и во время вторжения в Восточную Польшу. Более того, в вооруженных силах, сказал Сталин, по-прежнему царил культ русской гражданской войны, однако «гражданская война – это не настоящая война, потому что это была война без артиллерии, без авиации, без танков, без минометов». Сталин подверг критике ориентированность финской армии на оборонительные действия, добавив, что пассивная армия не может представлять собой настоящую современную армию, которая должна быть способна к наступательным действиям. В заключение Сталин отметил, что Советский Союз разгромил не только финнов, но и их «европейских учителей»: «Мы разбили не только финнов – эта задача не такая большая. Главное в нашей победе состоит в том, что мы разбили технику, тактику и стратегию передовых государств Европы, представители которых являлись учителями финнов. В этом основная наша победа»⁷².

После завершения конференции была учреждена комиссия, целью которой было еще более подробно разобрать опыт финской войны⁷³. Результаты работы комиссии и ее вспомогательных органов были использованы при проведении серии реформ советских вооруженных сил в последующие несколько месяцев. Руководил реформами Тимошенко, который в мае сменил Ворошилова на посту наркома обороны. В мае же правительство подписало декрет, в соответствии с которым в высших уровнях командованиях были восстановлены звания генерала и адмирала, а в июне эти звания получили сотни опытных, закаленных в боях офицеров. Среди получивших повышение был Тимошенко, который стал маршалом, и Мерецков, ставший генералом армии. Примерно в то же время Сталин дал согласие на восстановление в рядах вооруженных сил тысяч офицеров, дискредитированных в результате чисток. Среди них был полковник К.К. Рокоссовский, в июне 1940 г. получивший звание генерала. В годы Великой Отечественной войны ему было суждено стать прославленным маршалом Советского Союза. 16 мая 1940 г. в правила подготовки советских войск были внесены изменения, призванные сделать ее более ориентированной на реальные боевые условия. В июле был ужесточен дисциплинарный кодекс вооруженных сил, а в августе восстановлено централизованное тактическое командование. Это означало, что отныне полевые офицеры не должны были согласовывать свои приказы с политическими комиссарами. В то же время были приняты меры по улучшению пропагандистской деятельности в вооруженных силах и по привлечению большего количества офицеров и солдат в ряды коммунистической партии⁷⁴.

«Зимнюю войну» нередко изображают как крупную неудачу сталинского руководства: эта кампания дорого обошлась стране, представила Красную Армию в неприглядном виде и дала Гитлеру повод думать, что завоевать Россию будет относительно легко; она привела к дипломатической изоляции Советского Союза и едва не повлекла за собой войну с Великобританией и Францией; она сделала Финляндию врагом, который в июне 1941 г. присоединился к вторжению Германии в СССР. Однако Сталин рассматривал войну и ее итоги иначе. В конце концов, война была выиграна, причем всего за три месяца – несмотря на сложные топографические и погодные условия. Советский Союз добился удовлетворения своих территориальных требований; благодаря своевременному завершению войны были расстроены империалистские замыслы Англии и Франции. Война обнажила недостатки в подготовке вооруженных сил, оборудовании, структуре и идеологии, но это было даже хорошо – нужно было только принять необходимые меры, чтобы их устранить. И прежде всего, финская война придала Сталину уверенности в том, что Советский Союз достаточно силен, чтобы справиться с непредсказуемыми последствиями расширения европейской войны.

Финская война была очень показательна с точки зрения свойственного Сталину стиля верховного командования. Его решение отказаться от идеологического проекта «народной демократической Финляндии» и готовность быстро завершить войну свидетельствовали о способности отступить от догматических убеждений, когда того требовали обстоятельства. Подобным образом, другие решения Сталина – сместить своего давнего соратника Ворошилова с поста наркома обороны, реабилитировать пострадавших в результате чисток офицеров, назначить на высшие должности молодых талантливых командиров – продемонстрировали его гибкость в кадровых вопросах. «Препарирование» войны показало, что положение о непогрешимости Сталина, игравшее определяющую роль в принятии решений советского руководства, не исключало возможности полного и открытого обсуждения широкого круга вопросов, касающихся исправления ошибок и осуществления радикальных реформ. Вместе с тем, интервенционистская политика Сталина и то, с каким благоговением воспринималось его мнение во время обсуждения, означало, что советское командование при принятии решений стратегического уровня по-прежнему не могло обойтись без Сталина. К счастью, Сталину была свойственна типичная для большевизма футуристская вера в преимущества современного мира и новых технологий, и она сослужила ему хорошую службу во многих военных вопросах. Благодаря заинтересованности в достоинствах современных военных технологий, о которой он так часто говорил, он сразу оценил значение молниеносной победы немецких бронетанковых войск во Франции в мае-июне 1940 г. В июле 1940 г. Сталин отменил принятое ранее решение о роспуске танкового корпуса Красной Армии и отдал приказ о формировании ряда крупных механизированных корпусов тяжелой бронетехники⁷⁵. Примерно в то же время были приняты решения о закупке и производстве моделей многих танков, артиллерийских орудий и самолетов, которые во время Великой Отечественной войны стали главной опорой советских вооруженных сил⁷⁶. Во время встречи с высшим командованием в январе 1941 г. Сталин отстаивал необходимость механизации армии в дискуссии с критиками, которые считали, что лошади надежнее танков и что последние, в любом случае, очень уязвимы для артиллерии. Сталин настаивал на том, что «современная война будет войной моторов. Моторы на земле, моторы в воздухе, моторы на воде и под водой. В таких условиях победителем окажется тот, у кого большее количество и более мощные моторы»⁷⁷.