Текст книги "Иосиф Сталин. От Второй мировой до «холодной войны», 1939–1953"

Реакция народа на речь Сталина была неоднозначной, но в целом положительной, по крайне мере в Москве, где, согласно внутрипартийным и милицейским отчетам, она сыграла большую роль в укреплении боевого духа и патриотического подъема⁵¹.

Впрочем, несмотря на все эти красивые слова, на фронте ситуация продолжала ухудшаться. К середине июля Красная Армия потеряла 28 дивизий, еще 70 дивизий потеряли половину личного состава и вооружения, а немецкие войска широким фронтом продвинулись на 300–600 км вглубь территории России⁵².

Перед лицом катастрофы

За время своей политической карьеры Сталин не раз сталкивался с чрезвычайными ситуациями: революция 1917 г., гражданская война, коллективизация советского сельского хозяйства, кампания по индустриализации, охота на внутреннего врага, предвоенный кризис, а теперь и крах советских планов по обороне. Реакция на эту последнюю чрезвычайную ситуацию была типичной для Сталина: реорганизация, чистки, кадровые перестановки и концентрация все большего и большего объема реальной власти в его собственных руках.

Государственный комитет обороны (ГКО) во время войны был ключевым органом сталинской системы принятия решений. Будучи чем-то вроде военного кабинета под председательством Сталина, комитет представлял собой политический орган, ответственный за управление всеми аспектами военных действий Советского Союза. Первоначально в состав комитета входили комиссар внешней политики Молотов, генеральный комиссар госбезопасности Лаврентий Берия, член Политбюро Георгий Маленков и маршал Ворошилов, давний военный соратник Сталина. Хотя Политбюро партии в военное время формально продолжало существовать и функционировать, его собрания проводились редко, и фактически его роль как высшего коллегиального органа советского руководства выполнял ГКО. ГКО подчинялся Совет народных комиссаров, различные правительственные министерства и органы государственного планирования.

10 июля Ставка (штаб) Главного Командования была реорганизована в Ставку Верховного Командования, председателем которой стал Сталин. 8 августа она была переименована в Ставку Верховного Главнокомандования, а Сталин стал Верховным главнокомандующим вооруженными силами⁵³. При содействии Генштаба Ставка занималась формированием военной стратегии, планированием, подготовкой и проведением крупных операций.

В структуру высшего уровня советского военного руководства входил также Народный комиссариат обороны (НКО).

19 июля 1941 г. Сталин был назначен наркомом обороны. НКО состоял из ряда управлений (артиллерийского, автобронетанкового, военно-воздушных сил, противовоздушной обороны, связи, интендантского, военно-учебных заведений, политической пропаганды), представлявших собой ведомства ГКО⁵⁴.

Все эти перестановки были сделаны для того, чтобы формально объединить в руках Сталина контроль и управление всей военно-экономической деятельностью СССР. Личный контроль Сталина над военно-экономической деятельностью страны был более полным и всеохватывающим, чем в случае любого другого правителя времен Второй мировой войны. На практике, однако, деятельность Сталина ограничивалась принятием решений в военной сфере. Самим Сталиным и под его контролем принимались многие решения и в других областях государственной деятельности, однако он любил поощрять инициативу и делегировать полномочия доверенным подчиненным – таким, как Берия (внутренняя безопасность), Николай Вознесенский (экономика), Микоян (снабжение) и Лазарь Каганович (транспорт). Только вопросами внешней политики Сталин занимался так же постоянно и детально, как и вопросами военной деятельности. Ближайшим помощником Сталина оставался Молотов, который во время войны проводил с советским вождем больше времени, чем кто-либо другой.

Реорганизация вооруженных сил была не менее серьезной. 10 июля пять «фронтов» Красной Армии (Северный, Северо-Западный, Западный, Юго-Западный и Южный) были реорганизованы в три многофронтовых стратегических «направления». Маршал Ворошилов был назначен командующим Северо-Западным направлением, маршал Тимошенко – Западным направлением, а маршал Буденный – Юго-Западным направлением⁵⁵. 15 июля Ставка выпустила директиву об упразднении крупных механизированных корпусов, сформированных всего годом раньше, и о сведении роли уменьшенного размера танковых дивизий к поддержке пехоты. Направлениям приказывалось отказаться от больших громоздких армий в пользу более мелких и более маневренных полевых армий, состоящих не более чем из пяти – шести дивизий. Директива также предусматривала формирование ряда легких кавалеристских дивизий для нанесения ударов по тылу врага, дезорганизации управления и снабжения немецких войск⁵⁶.

16 июля управление политической пропаганды НКО было реорганизовано в Главное политическое управление рабоче-крестьянской Красной Армии (ГлавПУРККА). В то же время в вооруженных силах был восстановлен институт военных комиссаров⁵⁷. Это означало, что политические офицеры снова получили право накладывать вето на решения командного состава и наделялись полномочиями заместителей командиров на всех уровнях вооруженных сил. 20 июля Сталин и новый глава ГлавПУРККА, генерал Лев Мехлис, подписали директиву о задачах политических комиссаров, в которой описывалась вся серьезность сложившейся ситуации, подчеркивалась особая ответственность комиссаров за поддержание дисциплины в вооруженных силах и за решительную борьбу с трусами, дезертирами и паникерами. Войскам запрещалось начинать отступление без разрешения, и на комиссаров возлагалась личная ответственность за то, чтобы эта политика проводилась неукоснительно⁵⁸.

Эта директива, как и многие другие приказы Сталина, отражает его уверенность в том, что первоначальные поражения и отступления Красной Армии были частично обусловлены отсутствием дисциплины, особенно среди командного состава. 17 июля решением ГКО был создан особый отдел НКВД (Народного комиссариата внутренних дел). Его представители должны были бороться со шпионами и предателями в рядах Красной Армии и наделялись правом расстреливать дезертиров на месте⁵⁹. 16 августа Сталин подписал приказ № 270 – директиву, обращенную ко всем военнослужащим вооруженных сил, в которой говорилось, что трусов и дезертиров следует уничтожать и что любого командира, проявляющего «растерянность», следует немедленно сместить с должности. Попавшим в окружение врага частям приказывалось сражаться до последнего человека. Более того, Сталин заявлял, что отныне семьи трусов, дезертиров и предателей подлежали аресту⁶⁰. 12 сентября Сталин отдал приказ фронтовым командирам сформировать так называемые заградительные отряды, которые должны были пресекать попытки солдат сбежать в тыл и ликвидировать инициаторов паники и бегства. Интересно отметить, что в приказе также оговаривалось, что одной из задач этих отрядов было поддерживать солдат, не подверженных панике, но увлекаемых общим бегством⁶¹.

Решимостью Сталина ввести строгую дисциплину в вооруженных силах была обусловлена и чистка в рядах высшего командного состава злополучного Западного фронта, потерпевшего столь катастрофическое поражение под Минском. Список арестованных возглавил генерал Дмитрий Павлов, главнокомандующий Западного фронта. В резолюции ГКО от 16 июля, сообщавшей об арестах, Сталин ясно дал понять, что это показательный урок для всех старших офицеров, нарушающих дисциплину⁶². Павлов был арестован в начале июля и обвинен в участии в заговоре против советской власти (так же, как в 1937 г. маршал Тухачевский), однако в обвинительном заключении, которым он 22 июля был приговорен к расстрелу, военный трибунал признавал его виновным в трусости, неисполнении должностных обязанностей, развале управления войсками и самовольном оставлении боевых позиций частями Красной Армии⁶³. Еще одной жертвой сталинского гнева стала группа старших офицеров военно-воздушных сил, которые были арестованы и обвинены в разрушительных ударах, нанесенных люфтваффе по советским аэродромам 22 июня 1941 г.⁶⁴.

В числе арестованных были генералы Проскуров, Птухин, Рычагов и Шмушкевич. Все они были расстреляны без суда в октябре 1941 г.⁶⁵. Едва не стал жертвой сталинских чисток и бывший глава Генштаба Мерецков. Он был арестован, когда Павлов под пытками назвал его своим соучастником в заговоре против советской власти. Хотя Мерецков был подвергнут допросу НКВД, его освободили без предъявления обвинений и в сентябре отправили на прежнее место в Ленинград. Там он прослужил представителем Ставки вплоть до 1945 г., когда был переведен на Дальневосточный фронт⁶⁶.

Вместо Павлова на должность командира Западного фронта был назначен генерал А.И. Еременко. В середине июля, когда фронты были реорганизованы в направления, Еременко остался в этой должности, однако верховным командующим Западного направления (Минск – Смоленск – Москва) был назначен Тимошенко, а главой штаба – Шапошников⁶⁷. В конце июля Шапошников вернулся в Москву и сменил Жукова в должности начальника Генерального штаба. Жуков получил новое назначение – командование двумя резервными армиями, сформированными в тылу Западного направления, в центральном секторе на подходах к Москве⁶⁸. В новой должности перед Жуковым стояла важная задача – принять участие в масштабном контрнаступлении против группы армий «Центр» в Смоленской области. На нем лежала ответственность за подготовку операции под городом Ельня. Жуков писал в своих мемуарах: «Ельнинская операция была моей первой независимой операцией, первой пробой оперативно-стратегических свойств в большой войне с гитлеровской Германией»⁶⁹. Операция началась в середине августа, и к началу сентября войска Жукова отбили у немцев город и значительную часть прилегающей территории⁷⁰. В советской прессе успех Ельнинской операции называли большой победой, на место сражения приезжали иностранные корреспонденты⁷¹.

Ельнинское наступление было первым из нескольких сложных операций Красной Армии в Смоленской области летом 1941 г. Сам город был сдан немцам в середине июля, однако на подступах к нему продолжали вестись яростные бои. Советские войска знали, что в случае поражения для немцев будет открыта дорога на Москву, проходившая менее чем в 320 километрах от Смоленска. Тем не менее, под Смоленском оборонительные бои не велись: стратегия Ставки была наступательной и имела форму многочисленных контрударов, контратак и контрнаступлений – таких, как под Ельней. Впоследствии эта стратегия подвергалась критике, но она принесла свои плоды. Немцев задержали под Смоленском на два месяца, и перенесенные бойцами вермахта трудности убедили Гитлера отсрочить наступление на Москву и отвести войска к целям, которые казались более легкодостижимыми – к Ленинграду на севере и Киеву на юге. То, что группа армий «Центр» была остановлена, а местами и отброшена назад, также имело большое психологическое значение для Красной Армии. Однако цена этих достижений была очень велика. Жуков, например, потерял в ходе Ельнинской операции треть своей стотысячной армии, и когда в конце сентября немцы снова развернули наступление на Москву, Красная Армия была не в состоянии удержать территории, с таким большим трудом отвоеванные несколько недель назад⁷². Общие потери Красной Армии в двухмесячных боях под Смоленском составили около полумиллиона погибших и еще четверти миллиона раненых⁷³.

На других участках Восточного фронта летом 1941 г. наступательные операции советских войск прошли по тому же сценарию: ценой больших потерь они позволили задержать продвижение немцев. Эта стратегия неоднократно подвергалась критике. Основным ее положением всегда было то, что оборонительные бои были бы более эффективными и менее затратными, и что своевременно отступить было бы разумнее, чем отстаивать позиции до последнего бойца. Особенно резкая критика была направлена против Сталина, которому приписывали саму идею наступления лета 1941 г. Однако доктрина наступательных боев была придумана далеко не самим Сталиным: она была частью стратегической традиции и военной культуры Красной Армии. Сталин с готовностью принял эти традиции и стиль ведения боевых действий – отчасти потому, что они хорошо сочетались с его политикой и идеологией. Сталин был в первую очередь волюнтаристом – он верил в преобразующую силу человеческой воли и решимости. Военные цели, которые он ставил перед Красной Армией, были не менее трудными и амбициозными, чем те экономические и политические цели, достижения которых он требовал от своих экономистов и партийных работников. «Нет таких крепостей, которых большевики не могли бы взять»: этот партийный лозунг был очень близок Сталину, он часто повторял слова о том, что когда определена правильная политика (а определял ее обычно он сам), организация и кадры «решают все». К сожалению, военные командиры Сталина не чаще оправдывали его завышенные ожидания, чем его экономические или политические кадры. Как писал Дэвид Гланц, «Ставка сильно заблуждалась относительно возможностей советской армии и возможностей вермахта… она изначально переоценивала первые и недооценивала вторые. Как следствие, она ставила перед своими вооруженными силами невыполнимые задачи; результаты были предсказуемо катастрофическими… Ошибочное представление Ставки о том, чего могут добиться советские вооруженные силы, привело к еще более сокрушительным поражениям»⁷⁴.

Сталин полностью разделял эти ошибочные представления и, как Верховный главнокомандующий, полностью нес ответственность за их катастрофические последствия. Как отмечал А. Дж. П. Тейлор, приверженность Сталина тактике наступательных боев «навлекла на советскую армию большие бедствия, чем когда-либо знала любая другая армия»⁷⁵. Кроме того, было много случаев, когда Сталин лично настаивал на стратегии контратаки любой ценой и без отступления, которая привела к таким большим потерям в советской армии. Самый известный пример этого – катастрофическое поражение под Киевом в сентябре 1941 г.

Так как на Юго-Западный фронт была переброшена наиболее значительная часть фронтовых дивизий Красной Армии, в том числе – бронетанковых, на этом участке фронта сдерживать продвижение немецких войск после 22 июня 1941 г. удавалось более успешно, чем на участках фронта в Центральной и Северной России. Тем не менее, к началу августа группа армий «Центр» подошла к Киеву, и военные советники Сталина начали предостерегать его о том, что столицу Украины, возможно, придется оставить⁷⁶. Однако 18 августа Сталин и Ставка подписали директиву о том, что Киев не должен быть захвачен врагом⁷⁷. К концу августа Красная Армия была отброшена к линии обороны вдоль Днепра, и Киев оказался незащищенным, на самом конце длинного и уязвимого выступа. В этот момент генерал Гейнц Гудериан – прославленный немецкий командир танковых войск – со своей 2-я танковой армией получил от Гитлера приказ отделиться от группы армий «Центр» и продвигаться на юг, чтобы атаковать Юго-Западный фронт с тыла и попытаться взять в кольцо советские войска в Киеве и на подступах к нему. Ставка заметила этот маневр, однако Сталин был уверен, что только что сформированный Брянский фронт под командованием Еременко сможет справиться с угрозой. 24 августа Сталин в телеграфном сообщении спросил у Еременко, обещает ли он при условии выделения дополнительных войск на его участок фронта разбить «подлеца» Гудериана. Еременко ответил: «Насчет этого подлеца Гудериана, безусловно, постараемся задачу, поставленную Вами перед нами, выполнить, т. е. разбить его»⁷⁸. К 2 сентября, однако, Сталин начал сомневаться и направил Еременко следующую директиву: «Ставка все же недовольна вашей работой… Гудериан и вся его группа должна быть разбита вдребезги. Пока это не сделано, все ваши заверения об успехах не имеют никакой цены. Ждем ваших сообщений о разгроме группы Гудериана»⁷⁹. По словам Василевского, 7 сентября Военный совет Юго-Западного фронта попросил разрешения отвести часть войск к реке Десна, чтобы защитить правый фланг от продвижения Гудериана. Василевский и Шапошников обратились с этим предложением к Сталину, надеясь убедить его, что давно пора оставить Киев и отвести войска к востоку от Днепра. «Разговор был трудный и серьезный, – вспоминал Василевский. – Сталин упрекал нас в том, что мы, как и Буденный, пошли по линии наименьшего сопротивления: вместо того чтобы бить врага, стремимся уйти от него»⁸⁰. 9 сентября Сталин дал разрешение на частичное отступление, но «при одном упоминании о жестокой необходимости оставить Киев, – говорит Василевский, – Сталин выходил из себя и на мгновение терял самообладание. Нам же, видимо, не хватало необходимой твердости, чтобы выдержать эти вспышки неудержимого гнева, и должного понимания всей степени нашей ответственности за неминуемую катастрофу»⁸¹. В телефонном разговоре с Шапошниковым 10 сентября Буденный, командующий Юго-Западным направлением, указал на неспособность войск Еременко выполнить свою задачу и сказал, что без подкрепления ему придется отдать приказ об отступлении⁸². Буденный попросил Шапошникова передать его мнение Верховному главнокомандующему, но на следующий день сам отправил телеграмму Сталину: «Промедление с отходом Юго-Западного фронта может повлечь к потере войск и огромного количества материальной части. В крайнем случае, если вопрос с отходом не может быть пересмотрен, прошу разрешения вывести хотя бы войска и богатую технику из Киевского укрепленного района. Эти силы и средства безусловно помогут ЮЗФ противодействовать окружению противником»⁸³. В тот же день в беседе с генералом Кирпоносом, командующим Юго-Западным фронтом, Сталин сказал: «Ваше предложение об отводе войск… мне кажется опасным… Перестаньте, наконец, заниматься исканием рубежей для отступления, а искать пути сопротивления и только сопротивления»⁸⁴. В тот же день Сталин решил отстранить Буденного от командования Юго-Восточным направлением и назначить на его место Тимошенко⁸⁵. 13 сентября начальник штаба Кирпоноса подал Шапошникову рапорт, в котором говорилось, что начало катастрофы – дело пары дней. Разъяренный Сталин лично продиктовал следующий ответ: «Генерал-майор Тупиков… представил в Генштаб паническое донесение. Обстановка, наоборот, требует сохранения исключительного хладнокровия и выдержки командиров всех степеней. Необходимо, не поддаваясь панике, принять все меры к тому, чтобы удержать занимаемое положение и особенно прочно удерживать фланги… Надо внушить всему составу фронта необходимость упорно драться, не оглядываясь назад. Необходимо неуклонно выполнить указания т. Сталина»⁸⁶. Несмотря на призывы Сталина, конец настал очень быстро. 17 сентября Ставка все же отдала приказ об отходе войск от Киева на восточный берег Днепра⁸⁷, но было уже слишком поздно: кольцо немецких войск уже замкнулось к востоку от Киева. В окружение попали четыре советских армии, в общей сложности 43 дивизии. Потери на Юго-Западном фронте составили три четверти миллиона человек, в том числе более 600 000 человек были убиты, захвачены в плен или пропали без вести во время боев за Киев⁸⁸. В числе погибших в бою были Кирпонос и Тупиков.

Одним из тех, кто выжил в этом катастрофическом поражении, был генерал Иван Баграмян, начальник оперативного отдела штаба, сумевший выйти из окружения. Как писал в своих воспоминаниях Баграмян, Сталин настаивал на обороне Киева потому, что он обещал эмиссару Рузвельта, Гарри Гопкинсу, что Красная Армия сможет удержать линию обороны от Киева до Москвы и Ленинграда⁸⁹. В этой беседе с Гопкинсом в конце июля Сталин излучал уверенность, говорил, что немцы устали и утратили боевой дух. Сталин сказал Гопкинсу, что из-за сильных дождей после 1 сентября немцы не смогут проводить сложные операции и что в любом случае 1 октября фронт стабилизируется⁹⁰. Но для Восточного фронта месяц – это был достаточно длинный период, и к началу сентября Сталин уже докладывал Черчиллю, что фронт дестабилизирован прибытием свежих вражеских сил. Он убеждал Черчилля открыть второй фронт на Балканах или во Франции, чтобы отвлечь 30–40 вражеских дивизий от Восточного фронта. Это был уже не первый раз, когда Сталин призывал Великобританию открыть второй фронт, однако на этот раз его призывы были более убедительными, чем прежде. Когда Черчилль сообщил ему, что открыть второй фронт в 1941 г. невозможно, Сталин предложил прислать в СССР 25–30 британских дивизий, чтобы вести бои на советской территории⁹¹.

Соображения престижа, безусловно, тоже сыграли свою роль (Киев был не только столицей Украины, но и исторической родиной российского государства), однако главной причиной поражения, как писал в своих мемуарах Василевский, было то, что Сталин недооценил угрозу окружения и переоценил способность собственных войск справиться с этой угрозой⁹².

Эван Модсли отмечал, что взятие немецкими войсками Киева было для них «величайшим успехом войны, а для Красной Армии – величайшей военной катастрофой»⁹³. Тем не менее, для Сталина битва за Киев не была полным поражением. Гитлеру она тоже обошлась дорого (100 000 человек личного состава и 10 дивизий, по данным Василевского)⁹⁴. И пока войска Гудериана были заняты на южном участке фронта, группа армий «Центр» была неспособна возобновить наступление на Москву. После победы под Киевом немцы продолжили наступление по Восточной Украине, в Крым и по направлению к Ростову-на-Дону – воротам на Кавказ. В ноябре 1941 г. немцы взяли Ростов, но удержать его не смогли; осажденный Севастополь держал оборону вплоть до июля 1942 г.

Что касается Сталина как Верховного главнокомандующего, эпизод с взятием Киева показал, что его оптимистичному настрою не мешало даже то, что рассудком он понимал высокую вероятность худшего исхода. Кроме того, этот эпизод показал, с какой легкостью Сталин навязывал командирам свои решения и как трудно было им заставить его прислушаться к советам, если у него уже было на этот счет свое мнение. Если бы Сталин не научился лучше обдумывать свои решения или прислушиваться к чужому мнению, шансы Красной Армии на победу были бы ничтожными.