Текст книги "Иосиф Сталин. От Второй мировой до «холодной войны», 1939–1953"

Наступление

Жуков представил Сталину свой план контрнаступления под Москвой 30 ноября, и пять дней спустя операция началась. Жуков планировал атаковать вражеские войска, подходящие к Москве с флангов, с севера и юга, и отбросить их от столицы. Сталин накануне контрнаступления пребывал в большом возбуждении. «Русские были в Берлине два раза, будут там и в третий раз», – сказал он 3 декабря 1941 г. Владиславу Сикорскому, главе польского правительства в изгнании¹²⁵.

К середине декабря немецкие войска были отброшены на 100–200 миль от Москвы по широкому фронту. 16 декабря командир группы армий «Центр», полевой маршал Федор фон Бок, попросил у Гитлера разрешения начать отступление. Гитлер отказал ему и 18 декабря подписал приказ, в котором запрещал отступать и настаивал на фанатическом сопротивлении наступлению советских войск¹²⁶. Именно это предотвратило стремительное отступление войск вермахта. В результате советское контрнаступление было приостановлено, главным образом по оси Москва – Смоленск.

Пока немцы укрепляли оборонительные позиции, Ставка вынашивала еще более амбициозный проект: начало масштабного наступления поперек Восточного фронта. Стратегические задачи этой операции были следующими: взять в окружение группу армий «Центр» и освободить Смоленск, разбить группу армий «Север» и снять блокаду Ленинграда; отбросить группу армий «Юг» на Украине, снять осаду Севастополя и вернуть Крым. Главной целью было вывести вермахт из строя и нанести победный удар в рамках одной стратегической операции – фактически это был план «Барбаросса» наоборот. Хронологию возникновения и развития этого грандиозного плана проследить сложно¹²⁷, однако представляется, что предварительные схемы уже были составлены и соответствующие приказы отданы в середине декабря. В то же время началось частичное осуществление начальной стадии общего контрнаступления, хотя основное действие развернулось только в январе 1942 г.

Идею этой грандиозной операции традиционно приписывают Сталину. Джон Эриксон, например, называет ее «первым стратегическим наступлением Сталина». Учитывая склонность Сталина к гигантским проектам и триумфальные интонации, которыми был встречен в советской прессе успех контрнаступления под Москвой – первое крупное поражение немцев в этой войне, – нетрудно представить, что именно Сталин сформулировал и предложил эту идею. Впрочем, нет никаких доказательств (кроме ретроспективных заявлений в мемуарах¹²⁸) тому, что сталинское командование могло возражать против таких планов. Эта операция идеально сочеталась с оборонительной доктриной Красной Армии, она была бы прекрасной возможностью компенсировать предыдущие неудачи, перехватить стратегическую инициативу и, в случае успеха, покончить с немецким вторжением.

Уверенность Сталина в успехе предстоящей операции проявилась в его беседе с Энтони Иденом, министром иностранных дел Великобритании, 16 декабря: «Теперь наступил переломный момент. Немецкая армия утомлена. Ее командиры надеялись закончить войну до зимы и не сделали надлежащих приготовлений для зимней кампании. Германская армия сейчас плохо одета, плохо питается, морально падает все ниже. Она начинает испытывать надрыв. В то же время СССР подготовил крупные подкрепления и в последние недели пустил их в действие. Это создало перелом на фронте… Наши контратаки постепенно развились в контрнаступления. Мы имеем в виду вести такую политику в течение всей зимы… Трудно загадывать, как далеко мы продвинемся в ходе нашего наступления, но во всяком случае такова будет наша линия вплоть до весны… Мы наступаем и будем наступать на всех фронтах»¹²⁹.

Иден приезжал в Москву, чтобы обсудить условия англо-советского альянса и послевоенного сотрудничества. Сталин уже говорил о необходимости соглашения об условиях послевоенного мира и создания послевоенного альянса во время переговоров с Бивербруком и Гарриманом в конце сентября 1941 г. Впоследствии он поднял эти вопросы в переписке с Черчиллем, который согласился направить Идена в Москву для широкомасштабного обмена мнениями. Приехав в Москву, Иден обнаружил, что Великобритании предлагают гораздо более жесткие условия, чем можно было предположить. Сталин предлагал заключить два англо-советских соглашения: одно – о военной взаимопомощи во время войны, а второе – о решении послевоенных проблем. К второму соглашению должен был прилагаться секретный протокол по реорганизации европейских границ после войны. Согласно предложенному советской стороной проекту протокола, границы СССР должны были остаться такими же, как в июне 1941 г. (т. е. СССР должен был включать Прибалтику, Западную Белоруссию и Западную Украину, Бессарабию и Северную Буковину, а также территорию, которую уступила ему Финляндия в марте 1940 г.). Потерю довоенных территорий Польше предполагалось компенсировать на востоке за счет территории Германии. Финляндия должна была передать СССР район Петсамо. Чехословакия, Греция, Албания, Югославия и Австрия должны были вновь получить статус независимых государств. Турции в виде компенсации за соблюдение ею нейтралитета предполагалось отдать острова Додеканес, некоторые болгарские и, возможно, сирийские территории. Германию следовало ослабить путем разоружения и расчленения на более мелкие политические единицы. Предполагалось, что Англия вступит в альянс с Бельгией и Голландией и развернет военные базы в Западной Европе, а СССР откроет военные базы в Финляндии и Румынии. Наконец, для поддержания мира в Европе планировалось создать послевоенный альянс¹³⁰.

По сравнению со сферой влияния в Восточной Европе, которую Сталин получил в 1945 г., эти предложения были достаточно скромными: суть их состояла в том, чтобы восстановить статус-кво в Европе, наказать захватчиков (прежде всего Германию) и укрепить безопасность Великобритании и Советского Союза. Однако в разговоре с Иденом Сталин ясно дал понять, что его основным приоритетом является признание Великобританией территориальных приобретений, которые СССР сделал в рамках советско-германского пакта. Как он сказал Идену, «нам очень важно знать, придется ли нам вести с Англией борьбу на мирной конференции из-за наших западных границ»¹³¹.

Сталину представлялось, что война может закончиться уже через несколько месяцев, но как она закончится, предвидеть было сложно. Уверенный в скорой победе, Сталин попытался заранее, до окончания войны, укрепить свои политические позиции. Однако Иден не соглашался на требования Сталина, говоря, что ему нужно посоветоваться с Черчиллем и кабинетом министров, и что Америка тоже заинтересована в вопросах, о которых идет речь. Иден уехал из Москвы 22 декабря 1941 г., однако официально британская сторона ответила на предложения Сталина только в апреле 1942 г. Ответ представлял собой ряд успокоительных утверждений общего характера о сотрудничестве в военный и послевоенный периоды, которые ни к чему не обязывали Великобританию. Ни одно из существенных требований Советского Союза в нем не одобрялось. 22 апреля Сталин предложил Черчиллю направить в Лондон Молотова для обсуждения разногласий между Великобританией и СССР¹³². Прибыв 20 мая в Лондон, Молотов, следуя полученным инструкциям, вновь повторил требования советской стороны. Затем произошло нечто любопытное. Молотов внезапно согласился принять предложение Великобритании касательно соглашения о создании военного альянса, в котором почти ничего не говорилось о послевоенном сотрудничестве. Первоначальная реакция Молотова на предложение, как он и телеграфировал в Москву, была такова, что это «пустая декларация», которую следует отвергнуть. Однако 24 мая Сталин приказал сменить тактику: «Мы получили проект договора, переданный тебе Иденом. Мы его не считаем пустой декларацией и признаем, что он является важным документом. Там нет вопроса о безопасности границ, но это, пожалуй, неплохо, так как у нас остаются руки свободными. Вопрос о границах, или скорее о гарантиях безопасности наших границ на том или ином участке нашей страны, будем решать силой»¹³³.

Причиной изменения политического курса стало ухудшение ситуации на фронте. В декабре Сталин еще размышлял о том, каким будет мир после войны; теперь приоритетной задачей для него было укрепить англо-советский альянс, получить от Великобритании и США обещание открыть в 1942 г. второй фронт в Европе, что позволило бы снизить напряженность на Восточном фронте.

Сталин встречал 1942 год с уверенностью в победе. В начале января Ставка перегруппировала свои силы и приготовилась начать контрнаступление, чтобы разгромить немецкие войска по всему Восточному фронту. 10 января Сталин отдал своим командирам следующий приказ: «После того как Красной Армии удалось достаточно измотать немецко-фашистские войска, она перешла в контрнаступление и погнала на запад немецких захватчиков. Для того, чтобы задержать наше продвижение, немцы перешли на оборону… Немцы рассчитывают задержать таким образом наше наступление до весны, чтобы весной, собрав силы, вновь перейти в наступление против Красной Армии… Наша задача состоит в том, чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы еще до весны, когда у нас будут новые большие резервы, а у немцев не будет больше резервов, и обеспечить таким образом полный разгром гитлеровских войск в 1942 году»¹³⁴.

В результате наступления советские войска закрепили за собой занятые территории, но важнейшие задачи так и не были решены. К началу февраля их силы начали иссякать. 23 февраля – в день 24-й годовщины Красной Армии – Сталин подписал приказ, обращенный ко всем войскам. С политической точки зрения, основным мотивом этого приказа было то, что Красная Армия ведет «не захватническую, не империалистическую войну, а войну отечественную, освободительную, справедливую». Сталин также подчеркивал, что Советский Союз не стремится истребить немецкий народ или уничтожить германское государство: «Опыт истории говорит, что Гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское – остается». Сталин обращал особое внимание на то, что Советское государство и Красная Армия выступают против расизма и стараются уничтожить захватчиков «не ввиду их немецкого происхождения, а ввиду того, что они хотят поработить нашу родину». В том, что касается военных действий, Сталин высказался уверенно и оптимистично. Он заявлял, что инициатива находится в руках Советского Союза и что «не далек тот день, когда Красная Армия… отбросит озверелых врагов… и на всей Советской земле снова будут победно реять красные знамена». Тем не менее, он не предсказывал победу в 1942 г. Вместо этого он говорил, что судьба войны будет решаться «постоянно действующими факторами: прочность тыла, моральный дух армии, количество и качество дивизий, вооружение армии, организаторские способности начальствующего состава армии»¹³⁵. Все это давало основания полагать, что война будет выиграна не в короткие, а скорее в средние сроки.

В марте 1942 г. многоэтапное наступление советских войск было приостановлено из-за весенней распутицы. В апреле Ставка отдала приказ прекратить наступление, и Красная Армия перешла в оборону. В то же время, уже готовились планы о возобновлении контрнаступления летом 1942 г. Пригубив вкус победы под Москвой в декабре 1941 г., Сталин и его командование решили вновь перехватить стратегическую инициативу и держать немцев в обороне. Однако у Гитлера были собственные соображения: вермахт уже готовился развернуть в России новую молниеносную кампанию.

К концу 1941 г. потери, которые Красная Армия понесла в боях, достигли ошеломляющего масштаба: почти 200 дивизий и 4,3 миллиона человек убитыми. Еще больше солдат и дивизий было потеряно в ходе безрезультатного контрнаступления начала 1942 г. Однако советскому государству удалось выдержать начатую Гитлером войну на уничтожение, задержать и отбросить назад немецких захватчиков. Сталин был уверен, что удача в военных действиях и дальше будет на его стороне, но самое трудное испытание для советского строя и сталинского умения вести войну было еще впереди.

Глава 4
ПОБЕДА ПОД СТАЛИНГРАДОМ И КУРСКОМ

Сталин и его командование

На 1942 г. Гитлер планировал еще одну «молниеносную» военную кампанию в России. Ее масштабы и цели должны были отличаться от масштабов и целей операции «Барбаросса». Несмотря на большие победы, одержанные в 1941 г., войска вермахта сильно пострадали в боях с Красной Армией и уже не могли вести комплексное стратегическое наступление на Восточном фронте. К марту 1942 г. потери немцев составляли 1,1 миллиона человек убитыми, ранеными, пропавшими без вести или захваченными в плен – около 35 % всех сил, брошенных на Восточный фронт. Только 8 из 162 дивизий были в полной боевой готовности, требовалось восполнение потерь в личном составе в количестве 625 000 человек. Маневренная способность немецкой армии была серьезно снижена в результате потери 40 000 грузовиков, 40 000 мотоциклов, почти 30 000 автомобилей и нескольких тысяч танков. Для передвижения вермахт также использовал тягловых животных (главным образом лошадей); из них в ходе боев было потеряно 180 000, а восполнено только 20 000¹.

Единственным реальным выходом для Гитлера было наступление по единому фронту, и главной целью для него теперь был юг с его запасами нефти. К югу от Кавказских гор располагались Бакинские нефтяные месторождения – источник почти 90 % советского топлива. Гитлер рассчитывал, что захват месторождений лишит СССР этого источника, обеспечит поставки топлива Германии и ее союзникам по «Оси», уменьшит зависимость вермахта от уязвимых нефтяных скважин Плоешти в Румынии. Еще до начала советско-германской войны Гитлер был обеспокоен нефтяным вопросом: «Теперь, в век авиации, румынские нефтепромыслы можно превратить в дымящиеся развалины в результате воздушного нападения из России… а ведь само существование держав “Оси” зависит от этих нефтепромыслов»². Гитлера также все больше волновали возможные последствия вступления в войну Соединенных Штатов. Считалось, что экономическая и военная мощь Америки стала решающим фактором в смещении баланса сил против Германии во время Первой мировой войны, и Гитлер видел, какой опасностью угрожает его фестунг Ойропа («крепости Европа») англо-американское вторжение во Францию. Это вторжение началось лишь в июне 1944 г., но уже в начале 1942 г. казалось, что до него остались не годы, а месяцы. Начало вторжения означало бы необходимость вести войну в Европе на два фронта, и Гитлеру очень хотелось сначала свести счеты со Сталиным, а уже потом разобраться с англичанами и американцами. В перспективе Гитлеру нужны были средства для того, чтобы вести затяжную войну на истощение против союзников на нескольких фронтах – в Атлантическом океане, в Средиземноморье, в Северной Африке и на Ближнем Востоке, а также в Западной и Восточной Европе³. Цели летней кампании 1942 г. были сформулированы фюрером в директиве № 41 от 5 апреля 1942 г.: «Первоначально необходимо сосредоточить все имеющиеся силы для проведения главной операции на южном участке фронта с целью уничтожить противника западнее р. Дон и в последующем захватить нефтяные районы Кавказа и перевалы через Кавказский хребет»⁴.

В отличие от 1941 г., Гитлер не ожидал, что война на востоке непременно будет выиграна в 1942 г. Его целью было нанести Красной Армии сокрушительный удар, разбив ее войска в районе Дона и Донбасса и захватив в свои руки нефть и другие экономические ресурсы СССР на Украине, на юге России и в Закавказье. Это могло привести к победе в краткосрочной перспективе, однако гораздо важнее было получить необходимые для этого ресурсы и закрепиться на позициях, с которых затем можно было вести долгосрочную мировую войну.

Генералы Гитлера разделяли его стратегические взгляды, ориентированные на захват ресурсов, однако для них первоочередной задачей было уничтожение Красной Армии. План кампании заключался в том, чтобы оккупировать Донбасс и территорию к западу от реки Дон. Отрезав таким образом Красную Армию от необходимых ресурсов, немцы могли пересечь Дон к югу от Ростова и продолжить наступление на Кубань, Кавказ и Баку.

Именно этот план привел осенью 1942 г. к важнейшему поворотному моменту всей Второй мировой войны – Сталинградской битве. Сталинград располагался на берегу Волги, приблизительно в 120 км от самой восточной точки большой излучины Дона. С точки зрения обороны линии Дона немцам имело смысл занять ключевые позиции на западном берегу Волги, в непосредственной близости от Сталинграда. Это позволило бы им соорудить между двумя реками «сухопутный мост». Кроме того, Сталинград был важным промышленным центром и пунктом, через который нефть перекачивалась вверх по Волге из Астрахани на север России. В соответствии с директивой Гитлера № 41, «в любом случае следует попытаться достигнуть самого Сталинграда или же по меньшей мере подвергнуть его воздействию нашего оружия в такой степени, чтобы он перестал служить военно-промышленным и транспортным центром»⁵. В то же время, пока определенная задача занять город не ставилась.

Запланированная кампания получила название «операция “Блау”. На ее выполнение была направлена группа армий «Юг» в составе 6-й и 17-й армий и 1-й и 4-й танковых армий, а также 11-й армии, базировавшейся в Крыму. Поддержку немецким армиям оказывало большое количество дивизий партнеров по коалиции – в том числе 2-я венгерская, 8-я итальянская, 3-я и 4-я румынские армии. В общей сложности в состав этой почти 2-миллионной армии входили 89 дивизий, в том числе – 9 бронетанковых⁶.

До начала основной кампании немцы предприняли операцию по завершению завоевания Крыма. В 1941 г. они завоевали практически всю территорию Крыма, но в начале 1942 г. потеряли контроль над Керченским полуостровом в результате серии контратак Красной Армии, призванных помочь защитникам осажденного города-крепости Севастополь⁷. Германская 11-я армия начала кампанию по возвращению Керченского полуострова 8 мая и за две недели уничтожила три советские армии (в целом 21 дивизию) и взяла в плен 170 000 человек.

Сразу после этого сокрушительного поражения Сталин и Ставка подготовили документ, в котором подвергались резкой критике действия командиров Крымского фронта. В документе, датированном 4 июня 1942 г. и распространенном среди высших чинов Красной Армии, руководство Крымского фронта обвинялось, во-первых, в непонимании природы современной войны, во-вторых, в потере контроля над войсками; в-третьих, в недисциплинированности, которую оно проявило при выполнении инструкций Ставки. В документе также говорилось о том, что практически все офицеры высших чинов Крымского фронта были сняты со своих должностей и понижены в звании. В их числе были командующий фронтом генерал Козлов и Лев Мехлис, начальник ГлавПУРККА (Главного политического управления Красной Армии), который был направлен в Крым как представитель Ставки. Мехлис был снят с должности заместителя комиссара обороны и начальника Главного политуправления и понижен в звании с армейского комиссара первого ранга до корпусного комиссара. Раздражение Сталина по отношению к Мехлису стало очевидным уже в первые дни наступления вермахта в Керчи, когда комиссар в телеграфном разговоре с Москвой пожаловался на действия генерала Козлова, последовавшие за наступлением немцев. Сталин ответил ему язвительным замечанием: «Вы держитесь странной позиции постороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта. Эта позиция очень удобна, но она насквозь гнилая. На Крымском фронте Вы – не посторонний наблюдатель, а ответственный представитель Ставки, отвечающий за все успехи и неуспехи фронта и обязанный исправлять на месте ошибки командования»⁸.

В другой раз Сталин телеграфировал Козлову: «Командуете фронтом Вы, а не Мехлис. Мехлис должен Вам помочь. Если не помогает, сообщите»⁹. Главный урок, который следовало извлечь из всего этого, как говорилось в директиве Ставки от 4 июня, заключался в том, чтобы командный состав «по-настоящему усвоил природу современной войны», осознал «значение организации взаимодействия всех родов войск» и «решительно покончил с порочными методами бюрократическо-бумажного руководства… не ограничивался отдачей приказов, а бывал почаще в войсках, в армиях, дивизиях и помогал своим подчиненным в деле выполнения приказов командования. Задача заключается в том, чтобы наш командный состав, комиссары и политработники до конца выкорчевали элементы недисциплинированности в среде больших и малых командиров»¹⁰.

Вытеснение Красной Армии с Керченского полуострова открыло дорогу для заключительного удара немцев по Севастополю, который начался 2 июня с массивной воздушной и артиллерийской бомбардировки. В ходе осады, которая продолжалась месяц, самолеты люфтваффе совершили более 23 000 вылетов и сбросили на город 20 000 тонн бомб. Кроме того, немцы перенесли сюда с Ленинградского фронта всю свою самую тяжелую артиллерию – в том числе орудия, стрелявшие 1-тонными, 1,5-тонными и даже 7-тонными снарядами. После штурма пехотных и десантных войск Севастополь был сдан в начале июля. Потери советских войск исчислялись десятками тысяч; еще 95 000 человек было взято в плен. Немцы потеряли 75 000 человек, в том числе 25 000 убитыми. Несмотря на численное преобладание немцев, защитники Севастополя оказали упорное сопротивление, тем самым продолжив начатую в Бресте в июне 1941 г. и продолженную в Одессе, Смоленске, Ленинграде, Туле и Москве традицию героических оборонительных боев Красной Армии¹¹.