Текст книги "Иосиф Сталин. От Второй мировой до «холодной войны», 1939–1953"

Кампания Сталина за мир

Даже в самый разгар «холодной войны» идея возрождения «большого альянса» с целью сдерживания Германии привлекала Москву, и в том числе Сталина, который очень не хотел отказываться от концепции послевоенного сотрудничества с Западом. В январе 1949 г. Сталин дал положительный ответ на вопрос американского журналиста, готов ли он встретиться с Трумэном, чтобы обсудить «мирный договор» – советско-американское соглашение о ненападении³³. Через несколько месяцев на совещании ООН Вышинский выступил с предложением о том, чтобы пять крупных держав – Великобритания, Китай, Франция, Советский Союз и Соединенные Штаты – подписали пакт об укреплении мира³⁴. Впечатление от предложения Вышинского было немного испорчено тем, что одновременно он потребовал, чтобы ООН осудила Великобританию и Соединенные Штаты за разжигание войны. Однако предложение подписать пакт о ненападении было лишь одной из целого ряда подобных инициатив Советского Союза в ООН в первые годы после войны. В 1946 г. СССР предложил запретить все виды ядерного оружия, а в 1947 г. выступил инициатором резолюции ООН о запрете военной пропаганды. В 1948 г. Советский Союз призвал сократить на треть вооруженные силы общего назначения пяти великих держав³⁵. На XIX съезде партии в октябре 1952 г. Маленков свел воедино все эти нити: в своем выступлении он говорил о необходимости «запрещения пропаганды войны… запрещения атомного и бактериологического оружия, последовательного сокращения вооруженных сил великих держав, заключения Пакта Мира между державами, расширения торговли между странами, восстановления единого международного рынка и других аналогичных мероприятий в духе укрепления мира»³⁶.

Все эти разнообразные мирные предложения Советского Союза были сделаны на фоне масштабной кампании за мир в западных странах, инициатором которой выступали коммунисты. Для Советского Союза и коммунистов вообще вопрос мира стоял остро еще с первых лет после войны, когда Москва впервые выразила обеспокоенность влиянием Черчилля и других западных «милитаристов». Но более четкую форму кампания приобрела в конце 1940-х – начале 1950-х гг., когда прошел ряд всемирных конгрессов сторонников мира, среди участников которых было несколько выдающихся западных деятелей культуры. Кульминацией движения за мир стало Стокгольмское воззвание – подписанная в столице Швеции в марте 1950 г. петиция о наложении запрета на использование ядерного оружия. В поддержку петиции было собрано около 560 млн подписей. Большинство подписавшихся были из стран советского блока, в том числе – из коммунистического Китая, однако многие миллионы подписей были собраны также в Западной Европе и Северной Америке.

Насколько серьезно относился Сталин к этим «мирным предложениям»? Действительно ли он верил, что можно восстановить некое подобие «большого альянса», или это были всего лишь пропагандистские игры? В своем исследовании советской внешней политики в последние годы правления Сталина³⁷ Маршалл Шульман утверждает, что, как и в случае с другими подобными кампаниями коммунистов, цели были многоаспектными: они имели отношение к политике с позиции силы, к пропаганде и идеологии. С точки зрения политики с позиции силы целью кампании за мир было оказать на западные страны политическое давление, которое заставило бы их отказаться от планов по образованию возглавляемого США антисоветского блока. Особенный акцент делался на политическом влиянии, которое Москва имела во Франции и Италии, где была высока численность коммунистических партий. В Великобритании компартия была немногочисленной, но имела определенное влияние на рабочее движение. Даже в США политическая ситуация была не безнадежна. В мае 1948 г. Сталин обменялся открытыми письмами с Генри Уоллесом, который в годы правления Рузвельта, с 1940 по 1945 г., был вице-президентом и противником Трумэна на президентских выборах от Прогрессивной партии. Сталин назвал хорошей основой для дискуссии предложения Уоллеса по преодолению затруднений в советско-американских отношениях и заявил, что расхождения в экономике и идеологии не исключают возможности мирного разрешения споров между двумя странами³⁸.

С точки зрения пропаганды главной темой советской кампании за мир было формирование образа СССР как миролюбивого государства. Продвижение этого образа началось еще в 1920-е гг., когда руководство СССР впервые начало говорить о возможности мирного сосуществования с капиталистическими странами. Здесь не обходилось без элементов манипуляции и цинизма, но с другой стороны не было и причин полагать, будто Сталин и руководство СССР не верили в утверждения собственной пропаганды о том, что политика СССР в первую очередь направлена на поддержание мира. Позиционирование Советского Союза как миролюбивого государства подкреплялось идеологическим обоснованием кампании за мир. Чертой советской идеологии было твердое убеждение, что экономические противоречия и соперничество классов, характерные для капитализма и империализма, неизбежно ведут к войне³⁹. Сталин сам высказывался на эту тему в своей последней крупной теоретической работе «Экономические проблемы социализма в СССР», опубликованной в 1952 г. В разделе этой брошюры, озаглавленном «Вопрос о неизбежности войн между капиталистическими странами», Сталин в очередной раз выразил традиционную для советской идеологии доктрину о том, что войны в капиталистическом мире неизбежны. Он указывал на то, что после войны Америка заняла доминирующее экономическое положение в капиталистическом мире, но одновременно выражал уверенность, что в конечном итоге конкуренцию США составят Великобритания и Франция, а также восстановившие свою мощь Германия и Япония. Что касается отношений между коммунизмом и капитализмом, Сталин отрицал, что противоречия между СССР и капиталистическим миром непременно сильнее и острее, чем противоречия между самими капиталистическими странами. Опять же, он опирался на традиционное для советской идеологии положение о том, что капиталисты (по крайней мере, их более образованная часть) считают войну с СССР более опасной, поскольку поражение в такой войне поставило бы под угрозу само существование капитализма. Роль движения за мир в этой версии развития событий сводится к тому, чтобы организовать широкую кампанию по сохранению мира за счет предотвращения конкретных военных конфликтов. Оно не может добиться полного прекращения войн, пока существуют капитализм и империализм, однако может предотвратить конкретные войны в конкретных обстоятельствах и временно сохранить мир, писал Сталин⁴⁰.

Целей, которые Сталин преследовал в этих сложных рассуждениях, было четыре: подтвердить традиционное для советской идеологии положение о неизбежности войн между капиталистическими странами; поощрить политический активизм, вдохновлявший движение за мир; поставить под сомнение долговечность гегемонии США в капиталистическом мире и опровергнуть тот факт, что война между коммунизмом и капитализмом неизбежна, невзирая на значительные противоречия периода «холодной войны». Сталин всерьез воспринимал борьбу за мир; с его точки зрения, она была необходима для того, чтобы смягчить воинственный настрой капиталистических стран и, в первую очередь, чтобы защитить СССР от нападок экстремистских антикоммунистических элементов западного лагеря, которые могли попытаться разрешить внутренние противоречия империализма за счет Советского Союза. Это не означает, однако, что Сталин надеялся, что движение за мир обезопасит Советский Союз. Для этого у него были более традиционные методы.

Военная машина Сталина

Когда «холодная война» начала набирать обороты, Сталин отдал приказ о прекращении демобилизации советских вооруженных сил. К концу 1940-х гг. численность вооруженных сил стабилизировалась, составив чуть меньше 3 млн человек (по сравнению с 11 миллионами в 1945 г.), организованных в 175 дивизий (по сравнению с 500 во время Великой Отечественной войны). Впрочем, в период с 1948 по 1955 г. численность советских войск удвоилась; к ним нужно прибавить увеличившиеся войска народных демократических республик, численность которых к 1953 г. превысила миллион человек. В одной только Польше вооруженные силы насчитывали 400 000 человек. Их командующим был поляк по рождению, маршал К.К. Рокоссовский, который в октябре 1949 г. был назначен министром обороны Польши. Была увеличена и численность советских войск в ГДР; зрели планы создания Восточногерманской армии. В январе 1951 г. Сталин созвал в Москве тайное совещание советско-восточноевропейского блока, чтобы обсудить меры по противодействию растущей угрозе, связанной с НАТО и перевооружением Германии. Расходы СССР на оборону были увеличены на 20 %, а в пятилетнем плане на 1951–1955 гг. было заложено увеличение выпуска оборонной промышленности в 2,5 раза. В начале 1951 г. Совет министров учредил новое бюро по надзору за военно-промышленным комплексом. Его возглавил новый протеже Сталина, маршал Николай Булганин. Двумя годами позже были подготовлены амбициозные планы значительного увеличения численности и мощности советских военно-воздушных сил и флота⁴¹.

Эти шаги не имели своей целью подготовку к войне в краткосрочной или даже среднесрочной перспективе. Скорее это была мера предосторожности – реакция на долгосрочную угрозу со стороны западного блока (особенно в форме перевооружения Германии) и возможность противостоять любым попыткам Соединенных Штатов использовать свою военную мощь как средство достижения политических уступок и дипломатического преимущества.

Задачей первостепенной важности для советской оборонной промышленности было осуществление программы по разработке атомной бомбы. Программа была основана Сталиным в августе 1945 г., а руководил ее осуществлением Лаврентий Берия, министр внутренних дел. Первые испытания советской атомной бомбы были проведены 29 августа 1949 г., и при жизни Сталина, в 1951 г., прошло еще два испытания. К тому времени, когда Сталин скончался в 1953 г., в распоряжении Советского Союза было от 50 до 100 бомб (по сравнению с почти тысячей бомб, имевшихся у Соединенных Штатов). После смерти Сталина в СССР был проведен еще целый ряд ядерных испытаний, было произведено несколько тысяч атомных бомб, и Москва никогда не стеснялась открыто козырять технологическими достижениями СССР в этой сфере. Интересно отметить, что о первом испытании советские власти умолчали – для всего мира это стало полной неожиданностью, а для СССР, очевидно, поводом для торжества. Запад ожидал, что разработка атомной бомбы займет у Советов много лет – несмотря на то, что им удалось завладеть секретной информацией о разработках западных стран в этой сфере. Собственно, новость о том, что СССР провел ядерные испытания, поведал всему миру Трумэн 23 сентября. На следующий день советское новостное агентство ТАСС сделало заявление о том, что в СССР имеется атомное оружие еще с 1947 г. и что недавний взрыв был связан с «крупномасштабными подрывными работами», необходимыми для строительства объектов инфраструктуры – шахт, каналов, дорог и гидроэлектростанций⁴². Возможно, такая осторожность была проявлением одержимости советского правительства секретностью, а может, специально рассчитана на то, чтобы не провоцировать американцев. Кроме того, логически это заявление было связано с последовавшим вскоре обращением Вышинского к ООН по поводу предложений Советского Союза о разоружении, запрете на ядерное оружие и контроле атомной энергетики. В самом деле, в своем выступлении 23 ноября 1949 г. в ООН Вышинский заявил, что, в отличие от агрессивных ядерных испытаний США, испытания, проведенные СССР, носили мирный характер, поскольку они использовались для того, чтобы сровнять горы и передвинуть русла рек. Это заявление некий скептически настроенный американский автор описал как «одно из самых абсурдных высказываний, когда-либо предложенных вниманию международной организации»⁴³.

Так какое же место занимало атомное оружие в сталинском видении военного и политического устройства послевоенного мира? Сложность, как отмечает Дэвид Холловей, состоит в том, что «Сталин мало говорил о ядерном оружии с 1946 по 1953 г., а если что-то и говорил, то с целью произвести определенное впечатление»⁴⁴. Впечатление, которое Сталин хотел произвести, заключалось в том, что ядерное оружие не имело такого значения, как представляли себе некоторые. Преуменьшать значение ядерного оружия Сталин начал в ноябре 1945 г., когда сказал Гомулке, что «не атомные бомбы, а войска решают исход войны», и продолжал высказываться в этом же духе до конца своих дней. Так, в июле 1952 г. он говорил лидеру итальянской социалистической партии, Пьетро Ненни, что у США достаточно технологической мощи, чтобы вести третью мировую войну, но недостаточно человеческого капитала. «Америке недостаточно уничтожить Москву, так же как и нам недостаточно уничтожить Нью-Йорк. Нам нужно, чтобы наши войска заняли Москву и заняли Нью-Йорк»⁴⁵.

Судя по всему, Сталин говорил то, что думал, и нарисованная им перспектива была вполне реальна. До создания водородной бомбы в начале 1950-х гг. у Соединенных Штатов не было оружия достаточной мощности, чтобы уничтожить Советский Союз. В лучшем случае американцы смогли бы нанести такой же ущерб, как немцы, когда они вторглись в Советский Союз в 1941 г. Это означало, что у Советского Союза оставалась возможность организовать крупное контрнаступление: атомное оружие 1940-х гг. можно было использовать для ударов по городам, но невозможно было достаточно эффективно использовать для поражения рассредоточенных войск. С другой стороны, то, что Сталин не считал атомное оружие достаточным для победы, не означало, что он недооценивал возможности обладания таким оружием. На него произвели должное впечатление произведенные союзными войсками во время Второй мировой войны бомбардировки Германии и Японии, и он понимал, насколько более мощными могут быть в будущем подобные бомбардировки при использовании ядерного оружия. В своей оборонной программе послевоенного времени Сталин отдавал приоритетное значение советским военно-воздушным силам. В июле 1948 г. военно-воздушные силы получили статус отдельной службы, наравне с армией и флотом, и Сталин требовал повышения воздушной обороноспособности, разработки стратегических бомбардировщиков и создания ракетных войск. Согласно одному из источников, на встрече с высшими армейскими чинами и учеными-ракетостроителями в апреле 1947 г. Сталин сказал: «Представляете ли вы стратегическую важность машин такого типа? Они могли бы стать эффективной смирительной рубашкой для этого шумливого лавочника Гарри Трумэна. Мы должны продолжать, товарищи. Проблема создания трансатлантических ракет является крайне важной для нас»⁴⁶. Возможно, это всего лишь одна из сомнительных историй, специально придуманных для такого случая, однако представить, что Сталин действительно сказал такое, совсем не сложно.

Дэвид Холловей, автор ставшей классической работы «Сталин и бомба», следующим образом обобщает сложившуюся ситуацию: «Атомная бомба занимала центральное место в послевоенной политике. Сталин уделял приоритетное внимание противоядерной обороне и разработке средств доставки для советского ядерного оружия. Тем не менее, он не считал бомбу оружием, имеющим решающее значение… он рассматривал ее как стратегическое оружие, которое должно использоваться против целей в тылу, и не считал ее эффективным противовесом наземным силам или морскому флоту… Сталин не думал, что создание атомной бомбы произвело революционный переворот в военном деле. Военная стратегия Советского Союза во многом определялась опытом войны с Германией. Радикальных изменений в советской концепции войны не произошло»⁴⁷.

То, что Сталин столь рационально относился к пользе обладания ядерным оружием, означало две вещи. Во-первых, он делал все, чтобы монополия американцев на обладание бомбой не повлияла на его внешнюю политику и дипломатию. Угроза атомной бомбардировки не сказалась на том, как он повел себя в условиях иранского и турецкого кризисов 1946 г., не удержала его от объявления «холодной войны» в 1947 г. и от действий, повлекших за собой берлинский кризис в 1948 г.

Во-вторых, все предложения Советского Союза по отмене ядерного оружия были не просто пропагандой. Сталин был вполне готов серьезно обсуждать вопрос контроля и ограничения ядерного оружия даже тогда, когда у СССР уже была собственная бомба. Для Сталина бомба была очень важным дополнением к его военному арсеналу, но не была решающим фактором в определении послевоенной оборонной стратегии Советского Союза. Ключевое место в этой стратегии отводилась способности страны выдержать атаку НАТО, а затем начать контрнаступление в форме вторжения сухопутных войск в Западную Европу.

Война в Корее

В Европе главной целью Сталина было сохранить мир и добиться решения германского вопроса. В военном соперничестве с Соединенными Штатами его политика была довольно сдержанной. Хотя время от времени Сталин и угрожал применением военной силы, он не переставал говорить о необходимости мирного сосуществования с капитализмом. Единственным исключением из этой сдержанной политики была корейская война 1950–1953 гг.

Война началась в июне 1950 г. с вторжения Северной Кореи в Южную Корею. К концу лета большая часть страны была в руках коммунистов. Правда, южнокорейским войскам удалось удержать юго-восточную часть страны в районе порта Пусан. Это дало Соединенным Штатам возможность вступить в войну на их стороне и начать ряд контрнаступлений, что позволило задержать, а затем обратить вспять продвижение северокорейских войск. В сентябре под командованием генерала Дугласа Макартура была проведена десантная операция у порта Инчхон, что позволило обойти северокорейские войска с фланга и вернуть столицу Южной Кореи Сеул. Когда войска Макартура продвинулись на север за 38-ю параллель, по которой проходила граница между двумя странами, наступил черед северокорейской армии отступать. К ноябрю Макартур уже подошел к корейско-китайской границе, и только вмешательство огромного количества китайских коммунистов-«добровольцев» спасло Северную Корею от окончательного поражения. К июлю 1951 г. стороны военного противостояния остановились на 38-й параллели и начались мирные переговоры. Через два года было подписано перемирие и боевые действия завершились, несмотря на то, что официально обе страны еще несколько десятилетий оставались в состоянии войны.

Истоки корейского конфликта лежали в послевоенном разделе страны⁴⁸. До 1945 г. Корея была японской колонией. Когда Япония капитулировала в августе 1945 г., СССР и США поделили страну по 38-й параллели. Как и в случае с Германией, изначально планировалось провести выборы и вновь объединить страну, но когда советские и американские войска в 1948–1949 гг. были выведены из Кореи, они оставили за собой два правительства и два государства: авторитарный коммунистический режим, возглавляемый Ким Ир Сеном, на севере страны и авторитарный капиталистический режим, который возглавлял Ли Сын Ман, на юге. Каждый из двух лидеров хотел объединить страну под своим началом и был готов использовать для этого военную силу. Каждая сторона угрожала другой вторжением, и на границе регулярно происходили незначительные вооруженные столкновения. В конечном итоге первым удар нанес Ким Ир Сен, предварительно убедив Сталина поддержать его вторжение.

Для Сталина война в Корее стала дорогой ошибкой: единственным ее плюсом было то, что в результате при поддержке Китая был сохранен режим Ким Ир Сена. Когда началась война, советское правительство как раз бойкотировало решение ООН об исключении из организации коммунистического Китая. Это стало основанием для американцев провести резолюцию, которая давала им право на вторжение в Корею под флагом ООН. В результате рядом с американцами и северокорейцами в Корее сражались солдаты целого ряда других стран. На Западе считали, что разжигателем войны был Сталин, а вторжение северокорейской армии является частью программы советской экспансии на Дальнем Востоке. В результате войны было подорвано доверие к движению за мир, осложнилось достижение целей Советского Союза в Европе, а в Соединенных Штатах и странах-союзниках была начата реализация крупных программ перевооружения. Сама война принесла Сталину только излишние затраты и беспокойство. Можно было бы преподнести ее как решительный отпор посягательствам империалистов на социалистическую зону влияния, но это заявление не вызвало энтузиазма даже в коммунистических странах. Помимо всего прочего, война в Корее практически полностью подорвала доверие в отношениях Востока и Запада.

Чтобы понять причины поражения Сталина в Корее, необходимо посмотреть на ситуацию со стратегической и идеологической точек зрения. Стратегически объединенная коммунистическая Корея была нужна Сталину как аванпост обороны против возрождающейся угрозы со стороны Японии. Сталин считал, что Япония, как и Германия, восстановив силы, вновь начнет агрессию. Подписанный в августе 1945 г. советско-китайский договор о дружбе и союзе был направлен против возрождения японской агрессии. Когда представитель СССР в Союзной контрольной комиссии для Японии был отправлен в Токио, его главной целью было добиться разоружения страны и уничтожения ее военно-промышленного потенциала⁴⁹. Когда в 1950 г. с новым коммунистическим правительством Китая был заключен новый китайско-советский договор, он также был направлен против возрождения японского империализма⁵⁰.

Опасения Сталина в отношении Японии подкреплялись неудачным ходом советско-японских переговоров о подготовке мирного соглашения для этой страны. В июне 1946 г. американцы предложили договор о демилитаризации и демократизации Японии – фактически, тот же план Бирнса, только для Дальнего Востока. Как и аналогичный план, предложенный для Германии, этот проект был отвергнут советским правительством на том основании, что он не давал долгосрочных гарантий, что Япония не проявит агрессию. Со своей стороны США все чаще действовали в обход СКК и работали над тем, чтобы подписать сепаратный мирный договор с Японией. В январе 1950 г. Дин Ачесон, госсекретарь Америки, заявил о том, что Япония должна стать бастионом антикоммунизма на Дальнем Востоке⁵¹. События развивались почти так же, как и во время решения германского вопроса. В этих условиях вхождение всей Кореи в советский блок было очень желательным, особенно с учетом того, что проведенная Ачесон стратегическая граница включала в западный блок Японию, но исключала Корею.

С точки зрения идеологии Сталин рассматривал события в Корее как часть экспансии коммунизма после Второй мировой войны. Победа коммунистов в гражданской войне в Китае в 1949 г. особенно сильно повлияла на идеологическое восприятие Сталиным ситуации в Корее. Поначалу он скептически относился к перспективам борьбы маоистов с националистами Чан Кайши и некоторое время после Второй мировой войны продолжал выступать за создание в Китае национального прогрессивного правительства. Однако под влиянием двух факторов – военных успехов коммунистов и того, что националистически настроенный Китай принял в «холодной войне» сторону США, – Сталин изменил мнение и начал более активно поддерживать Мао. В июне 1947 г. он пригласил Мао в Москву для переговоров. Мао не смог приехать – якобы в связи с быстро меняющейся военной ситуацией в Китае (это заявление могло показаться знакомым Сталину, который и сам не раз говорил то же самое Черчиллю и Рузвельту, когда был не расположен встречаться с ними). Тем не менее, между двумя главами государств завязалась продолжительная переписка, и в январе 1949 г. Сталин направил в Китай для более детальных переговоров с Мао и коммунистическим руководством члена Политбюро Анастаса Микояна⁵². Мао все же приехал в Москву в декабре 1949 г. – через два месяца после того, как в Пекине была провозглашена Китайская народная республика, – чтобы обсудить условия нового советско-китайского соглашения о союзе. На первой встрече 16 декабря Сталин сказал Мао, что с военной точки зрения Китаю ничто не угрожает: «Япония еще не встала на ноги и поэтому к войне не готова; Америка, хотя и кричит о войне, но больше всего войны боится; в Европе запуганы войной; в сущности, с Китаем некому воевать. Разве что Ким Ир Сен пойдет на Китай!»⁵³ Также Сталин посоветовал Мао избегать ненужных конфликтов с Великобританией и США и постараться укрепить положение коммунистической партии в Китае.

Несмотря на осторожность, сквозившую в данных Мао советах, Сталин сделал из событий в Китае два значимых вывода. Во-первых, как он сказал еще одному представителю китайской компартии, приехавшему с визитом летом 1949 г., «центр революции… сместился в Китай и Восточную Азию»⁵⁴. Во-вторых, Соединенные Штаты либо не хотели, либо не могли вмешаться, чтобы остановить дальнейшее распространение коммунизма. Тем не менее, как указывает Кэтрин Везерсби, Сталин не хотел провоцировать вооруженный конфликт в Корее, а когда война все же началась, отказывался от любых действий, способных привести к серьезной конфронтации с США⁵⁵.

Ким Ир Сен начал требовать от Сталина разрешения атаковать Южную Корею в марте 1949 г. Он пытался убедить главу СССР, что вторжение будет с энтузиазмом воспринято населением Южной Кореи и его поддержат коммунистические партизанские отряды, которые уже ведут там боевые действия. Сталин ответил ему: «Вы не должны наступать на юг. Прежде всего, у Корейской народной армии нет превосходства войск… Во-вторых, на юге еще остались американские войска… В-третьих, не нужно забывать, что еще действует соглашение о 38-й параллели между СССР и США. Если соглашение будет нарушено с нашей стороны, более чем вероятно, что американцы вмешаются… Если у противника существуют агрессивные намерения, то рано или поздно он начнет агрессию. В ответ на нападение у вас будет хорошая возможность перейти в контрнаступление. Тогда ваш шаг будет понят и поддержан всеми».

В июне 1949 г. из Кореи были выведены остатки американских войск, а в сентябре Ким Ир Сен выступил с предложением начать ограниченное наступление на Южную Корею, чтобы Северная Корея могла занять более выгодные оборонительные позиции на границе. Сталин тщательно обдумал это предложение, но в итоге отверг его на том основании, что ограничить такое наступление одним участком границы будет сложно, и результатом его может стать серьезное осложнение международной обстановки. Тем не менее, в январе 1950 г. Сталин начал склоняться к мнению, что такое наступление осуществимо, а в марте, когда он встретился с Кимом, уже был готов дать разрешение на вторжение, если эту идею одобрит китайская сторона. Изменение решения он объяснил двумя соображениями: во-первых, победа коммунистов в Китае означала, что Мао может при необходимости помогать корейцам. Во-вторых, подписание советско-китайского договора о союзе означало, что американцы теперь будут менее склонны вмешиваться в их отношения. В любом случае, в США большинство выступало против вторжения, и еще одним аргументом против было то, что у СССР теперь была атомная бомба. И все же Сталин дал ясно понять Ким Ир Сену, что ему «не стоит рассчитывать на прямое участие СССР в войне, поскольку у СССР есть другие серьезные задачи, особенно на Западе… СССР не готов ввязываться в корейские дела напрямую, особенно если американцы все же решат послать войска в Корею».

После встречи со Сталиным в мае Ким приехал в Пекин, чтобы получить от Мао одобрение своих планов. Следует отметить, что на этом этапе Ким по-прежнему планировал наступательную операцию местного масштаба, которая в дальнейшем должна была развиться в более крупное наступление. Вскоре, однако, планы поменялись и, с одобрения Сталина, Северная Корея начала массированное наступление через 38-ю параллель. После начала войны Сталин очень хотел «освободить» Южную Корею до того, как американцы вмешаются в события. Его опасения оказались не напрасными – в сентябре американцы начали успешное контрнаступление. В октябре Сталин обратился к Мао с просьбой направить в Корею войска, чтобы помочь Ким Ир Сену. Сначала Мао дал отказ, на что Сталин ответил длинным письмом, в котором постарался убедить Мао в необходимости вмешательства Китая. Сталин отмечал, что китайские товарищи неоднократно обещали при необходимости вмешаться и что он совершенно отвергает мысль о том, что такие действия спровоцируют более серьезный конфликт с Соединенными Штатами. Американцы, писал он Мао, «не готовы в настоящее время к большой войне». Сталин соглашался с тем, что США могут быть втянуты в большую войну из-за престижа, но утверждал, что Советский Союз и Китай не должны бояться этого, потому что вместе они будут «сильнее, чем США и Англия, а другие капиталистические европейские государства без Германии, которая не может сейчас оказать США какой-либо помощи, не представляют серьезной военной силы. Если война неизбежна, то пусть она будет теперь, а не через несколько лет, когда японский милитаризм будет восстановлен как союзник США и когда у США и Японии будет готовый плацдарм на континенте в виде лисынмановской Кореи». Это утверждение было не просто бравадой – когда китайцы не отреагировали на письмо, Сталин приказал Ким Ир Сену готовиться к эвакуации. Китайцы все же вмешались в конфликт и начали контрнаступление, в результате которого войска Макартура были отброшены за 38-ю параллель. Пока оставалась возможность получить военное преимущество, Сталин выступал за продолжение военных действий, однако к середине 1951-х гг. он смирился с необходимостью начать мирные переговоры⁵⁶.

В августе 1952 г. Чжоу Эньлай приехал в Москву, чтобы встретиться со Сталиным. В беседе с премьер-министром Китая Сталин старался преподносить войну с положительной стороны. «Эта война портит кровь американцам… Война в Корее показала слабость американцев. Войска 24 стран не могут долго поддерживать войну в Корее, так как они не добились своих целей и не могут рассчитывать на успех в этом деле». Для Сталина было очень характерно говорить такие высокопарные слова перед лицом поражения. Дальше он высказывался в том же духе: «Американцы вообще не способны вести большую войну, особенно после корейской войны. Вся их сила в налетах, атомной бомбе… Америка не может победить маленькую Корею. Нужна твердость в отношениях с американцами. США уже два года не могут справиться с маленькой Кореей… Они хотят покорить весь мир, а не могут справиться с маленькой Кореей. Нет, американцы не умеют воевать. Особенно после корейской войны потеряли способность вести большую войну. Они надеются на атомную бомбу, авиационные налеты. Но этим войну не выиграть. Нужна пехота, но пехоты у них мало и она слаба. С маленькой Кореей воюют, а в США уже плачут. Что же будет, если они начнут большую войну? Тогда, пожалуй, все будут плакать»⁵⁷.