Текст книги "Станция Араминта"

– А я вот не могу понять, как вы можете быть спокойным, – заявила леди Клайти, – вы же слышали, как джентльмен, молодой офицер из бюро В описывал свою работу. Определенно вы должны бы были заметить отсутствие у него самосознания, или, может быть, это просто моральный вакуум? Меня убивают такие задатки в столь молодом человеке.

Глауен хотел было вставить слово в свою защиту, но его голос потонул в потоке слов возмущенной директрисы.

– И что мы узнали про Бюро В? Мы увидели безразличие к человеческому достоинству и попрание базовых прав человека. Мы услышали про ужасные деяния, сотворяемые с холодной расчетливостью. Мы столкнулись с заносчивой чванливой автономностью, которую Хранитель и не думает пресекать. Ясно, что он просто игнорирует свою ответственность, в то время как агенты Бюро В задерживают, убивают, депортируют и делают еще Бог знает что! Короче, я возмущена!

– Ну вот, ты свое и получил, Хранитель! – Директор Боллиндер повернулся к Эгону Тамму. – И как ты ответишь на такое довольно резкое обвинение?

– Директор Вердженс говорит горячо и со смаком! – Эгон Тамм сурово покачал головой. – Если бы ее обвинения имели под собой основу, то мне и моей работе можно было бы предъявить серьезные обвинения. К счастью, это полная белиберда. Директор Вердженс – человек достойный, но у нее очень избирательный взгляд на происходящее, она хочет видеть во всем только то, что подтверждает ее теории. Вопреки ее страхам, я очень тщательно слежу за работой Бюро В. Я могу сказать, что персонал Бюро строго соблюдает законы заповедника. Так что все очень просто.

Джулиан Бохост оживился.

– Но в конце концов, я бы не сказал, что все так уж просто. Законы, на которые вы ссылаетесь, давно устарели и далеко не так безупречны.

– Вы имеете в виду Законодательство? – поинтересовался директор Боллиндер.

– Прошу вас! – улыбнулся Джулиан, – Давайте оставим в стороне резкость, иррациональность и истерики! В конце концов, Законодательство породили не какие-то там пророки или провидцы. Оно было создано с целью влиять на определенные условия, которые нынче изменились; Законодательство ныне – окоченевший, застывший мегалит темного прошлого.

– Метафора Джулиана, возможно, и слишком сильна, – хихикнула леди Клайти, – но он правильно уловил ситуацию. Законодательство необходимо пересмотреть и привести в соответствие с современным мышлением.

Глауен опять попробовал заговорить, но леди Клайти еще не закончила.

– Мы должны придти к согласию с йипи; это наша самая великая задача. Мы должны прекратить угнетение этого отсталого народца: должны прекратить изгонять их из дома и убивать. Я не вижу никакого вреда, если мы позволим им поселиться в лесной зоне Мармиона; там все равно останется достаточно пространства для диких животных.

– Милая моя леди Клайти! – с удивлением воскликнул Мило, – А не забыли ли вы кое-что? По первоначальному голосованию Общество Натуралистов объявило Кадвол заповедником навечно и определило дозволенные человеческие поселения, которые и закреплены Законодательством. И вы не можете обойти это положение.

– Вовсе нет! Как лидер и как член партии ЖМС я могу это сделать и я это сделаю; альтернативный курс означает только войну и кровопролитие.

Она хотела продолжить, но Вейнесс перебила ее:

– Глауен, ты хочешь что-то сказать? А каково твое мнение по этому вопросу?

Глауен бросил на нее косой взгляд. В его голове шевельнулась холодная мысль. Неужели она притащила его сюда только для того, чтобы устроить забавное представление?

– Я, в какой-то степени, сторонний наблюдатель, – натянуто сказал он, – с моей стороны будет просто нахально влезать в вашу дискуссию.

Эгон Тамм посмотрел на Глауена, потом перевел взгляд на Вейнесс, затем снова на Глауена:

– Я, например, не рассматриваю тебя как стороннего наблюдателя, и мне бы тоже хотелось услышать твое мнение.

– Выскажись, Глауен! – подбодрил его директор Боллиндер, – Все остальные уже выложили все, на что способны их мозги; давай послушаем твое выступление!

– Если ты боишься, что будешь изгнан из дома разъяренной толпой, – вкрадчиво сказала Сандж, – то почему бы тебе не раскланяться до того, как тебя уговорят выступить?

Глауен не обратил на ее высказывание никакого внимания.

– Я поражен той бросающейся в глаза двусмысленностью, которую вы все, похоже, просто игнорируете. Хотя, может быть, я не знаю о каких-то условностях или договоренностях, который все остальные воспринимают как должное.

– Давай, Глауен! – воскликнул Мило, – Нас не интересуют твои ощущения; ты нас держишь во взвешенном состоянии. Давай, выкладывай свои подозрения!

– Я старался преподнести больной вопрос с наибольшим тактом, – с достоинством ответил Глауен.

– Наплюй ты на такт, говори самую сущность! Тебе что нужно для этого позолоченное приглашение?

– Мы готовы услышать самое худшее, – сказал Эгон Тамм, – Я только попрошу не затрагивать честь моей жены, так как ее здесь нет и она не сможет защитить себя.

– Я могу сбегать за ней, – предложила Вейнесс, – если именно это останавливает Глауена.

– Не беспокойтесь, – ответил Глауен, – Мое замечание в основном касается леди Клайти. Я заметил, что она избрана в учреждение, которое напрямую организовано Обществом, учреждение, права и обязанности которого определены Законодательством. Но если леди Клайти считает Законодательство негодным, или унизительным, или просто ищет в нем неполноценности, то она автоматически должна вывести себя из рядов этого учреждения. Она не может сидеть сразу на двух стульях. Или же она защищает устав Общества в целом и в частностях, или она покидает стены учреждения. Может я что-то не так понял, но мне кажется она уже сделала свой выбор, и таким образом она такой же директор, как и я.

В комнате повисла тишина. Рот Джулиана раскрылся настолько, что был виден розовый язык. На лице Вейнесс появилась тень. Эгон Тамм задумчиво макал пастилку в стакан с бренди. Директор Боллиндер уставился на Глауена из под насупленных бровей.

– Если ты собираешься после этого сбежать, – хриплым шепотом сказала Сандж, – то пока берег свободен.

– Я зашел слишком далеко? – спросил Глауен, – Но мне казалось, что этот вопрос требует разъяснения. Если я был слишком груб, то прошу извинения.

– Ваше замечание было вполне вежливым, – сухо сказал директор Боллиндер, – И все же вы осмелились высказать в лицо леди Клайти то, на что никто из нас не удосужился даже отдаленно указать ей раньше. Вы завоевали мое уважение, молодой человек.

– Как ты и подозревал, – осторожно начал Джулиан, – здесь существуют некоторые сложности и условности, о которых ты, как сторонний человек, не мог догадываться. Парадокс, на который ты нам указал, это всего лишь поверхность; леди Клайти избрана директором по всем правилам, а значит может уверенно чувствовать себя на своем месте, не смотря на свою прогрессивную философию.

– Вы ставите под сомнения мои права на мою должность, – набрав воздуху, обратилась к Глауену леди Клайти, – Но я избрана на это место благодаря своему электорату, а не Законодательству. И что вы можете сказать на это?

– Позвольте мне ответить на этот вопрос, – сказал Эгон Тамм, – Кадвол является заповедником, которым управляет Хранитель. Заповедником, а не демократическим государством. Эта власть исходит из первоначальных положений Общества Натуралистов в отношении этого заповедника. Эта власть передается Хранителю, через директоров и может быть использована только в интересах Заповедника. Таков мой взгляд на обсуждаемую ситуацию. Короче говоря, условия Законодательства не могут быть изменены несколькими недовольными обитателями.

– Вы называете сотню тысяч йипи несколькими недовольными обитателями? – возмутилась леди Клайти.

– Я называю йипи весьма серьезной проблемой, которую в данный момент мы с вами решить никак не способны.

Глауен встал:

– Я думаю, что настало время откланяться. Было очень приятно со всеми вами познакомиться, – затем повернулся к Эгону Тамму, – Пожалуйста, передайте мое почтение леди Коре, – и, теперь уж Вейнесс, – Не беспокойся, я сам найду выход.

И все же Вейнесс проводила его до двери.

– Спасибо за приглашение, – сказал Глауен на прощанье, – Мне было очень приятно познакомиться с твоими друзьями, и извини, если я причинил некое беспокойство.

Глауен поклонился, повернулся и пошел по тропинке. Он чувствовал как Вейнесс сверлила глазами его спину, но она его не окликнула, а он так и не обернулся.

5

Сирена спустилась за холмы, на небе заблестели звезды, на станцию Араминта упала ночь. Сидя у раскрытого окна, Глауен почти над головой мог видеть странные очертания звезд, под названием созвездие Пентаграммы, а далеко на юге извивался Великий Змий.

Теперь дневные события можно было рассмотреть в отдаленной ретроспективе; Глауен чувствовал себя опустошенным и подавленным. Все было кончено: теперь уже ничего нельзя было изменить. Как бы он был рад, если бы не пошел в этот день в Речной домик! Возможно, вообще никогда бы не ходил туда.

Но теперь уже раздумывать было абсолютно бесполезно. Любое событие произошедшее в этот день было неизбежным с самого начала. Вейнесс знала все это тоже. Более или менее тактично она пыталась ему это сказать, но он упрямый и гордый, как все Клаттуки, не захотел это услышать.

В свете событий дня оставалась одна загадка. Зачем Вейнесс притащила его в Речной домик, где так или иначе, он обязательно должен был устроить какую-нибудь сцену? Возможно, он никогда так и не узнает ответ на этот вопрос, а, может быть, со временем его эта причина и вообще перестанет интересовать.

От раздумий его оторвал телефонный звонок. На экране телефона светилось лицо, которое он меньше всего ожидал там увидеть.

– Глауен? Чем занимаешься?

– Ничем особенным. А ты?

– Я решила, что с меня вполне достаточно общества и сейчас считается, что я лежу в кровати с головной болью.

– Печально слышать.

– На самом деле у меня нет никакой головной боли. Мне просто захотелось побыть одной.

– В таком случае, тебе не больно-то и нужны мои соболезнования.

– Но я все равно принимаю их и воспользуюсь ими как-нибудь в другой раз. Почему ты убежал от меня, как от прокаженной?

Вопрос удивил Глауена.

– Мне казалось, что это было самое подходящее время удалиться, – заикаясь пробормотал он.

– Не совсем, – покачала головой Вейнесс, – Ты ушел, потому что был зол на меня. За что? Я осталась в темноте, которая кажется вечной, я уже устала от всяких загадок.

Глауен подыскал ответ, который оставлял еще ему какие-то крохи достоинства.

– Я больше всего был зол на себя, чем на кого-то другого, – проворчал он.

– И все равно, я ничего не могу понять, – настаивала Вейнесс, – С чего тебе вообще сердиться на кого-то из нас?

– Потому что я сделал то, чего совершенно не хотел! Я собирался быть учтивым и обходительным, очаровать всех своим тактом и вежливостью и уклониться от каких-либо споров. Вместо этого, я взорвался и высказал, все, что я думаю, что вызвала огромный переполох и подтвердило самые худшие предчувствия твоей матери.

– Брось, – сказала Вейнесс, – Все не так уж и плохо, на самом деле, ничего плохого вообще не случилось. Ты бы мог натворить еще худших вещей.

– Если бы я поставил перед собой такую цель, то в последнем можно и не сомневаться. Я бы мог напиться и заехать Джулиану в нос, а леди Клайти назвать старой балаболкой, а при выходе задержаться и помочиться в первый попавшийся горшок с цветком.

– В таком бы случае, все бы просто подумали, что это просто веселый нрав Клаттуков. Но главный вопрос так и остался без ответа: почему ты рассердился, а может еще и продолжаешь сердиться, на меня? Объясни мне и я больше никогда такого не сделаю.

– Я не хочу об этом говорить. Мы оба прекрасно знаем, что теперь это не имеет ни малейшего смысла.

– Да? Почему же?

– Ты мне ясно дала понять, что между нами не может быть никаких близких отношений. Я старался в это не верить, но теперь понял, что ты была права.

– Так ты хочешь все случившееся повернуть таким образом?

– Какая ерунда! Во всяком случае, до сих пор мое мнение не очень-то учитывалось. И почему это вдруг теперь мое мнение так важно для тебя?

– К стати сказать, должна тебе сообщить, что теперь я пересмотрела свое мнение.

У Глауена было непреодолимое желание хихикнуть, но он сдержался.

– И когда нам будут объявлены достигнутые результаты?

– Некоторые аспекты уже можно обнародовать.

– А не хочешь ли ты встретиться со мной на берегу и рассказать мне о них?

– На такое я не отважусь, – Вейнесс бросила взгляд через плечо, – Скорее всего, как только я вылезу в окно, мама или леди Клайти, а может Сандж зайдут проверить, как у меня дела.

– Почему-то мои лучшие идеи всегда оказываются неосуществимыми.

– Ну ладно, а теперь расскажи мне, что же тебя так рассердило.

– Я просто несколько озадачен, – сказал Глауен, – зачем ты с самого начала пригласила меня в Речной домик?

– Уф! – раздался облегченный слабый звук, – А разве не могло быть такого, что я просто хотела продемонстрировать тебя Джулиану и Сандж?

– Правда?

– Конечно! Ну, теперь все?

– Ну… не совсем. Я не могу понять зачем ты окружаешь такой тайной свою поездку на Землю.

– Все очень просто. Я не могу тебе этого рассказать, так как не уверена, что ты об этом никому больше не расскажешь.

– Хмм, – задумался Глауен, – не очень-то приятный ответ.

– Ты спросил – я ответила.

– Не ожидал такой откровенности.

– Это скорее просто реалистический взгляд на происходящее. Подумай сам. Допустим ты поклянешься хранить молчание обо всем, что должно храниться в тайне, включая то, что я уже знаю и причину зачем я собираюсь ехать на Землю. После некоторого обдумывания, ты решишь, что твой долг заставляет тебя нарушить тайну и поделиться своими сомнениями с отцом. По тем же самым высоким мотивам твой отец решит, что надо поделиться этим с Бодвином Вуком, а тот дальше и трудно сказать куда еще может зайти эта информация. А если она достигнет не того, кого надо, то могут произойти очень серьезные последствия. Я не хочу беспокоиться из-за того, что кому-то что-то сказала. Теперь я надеюсь, что ты все понял и больше на меня не сердишься, по крайней мере, в этом отношении.

Глауен, какое-то время обдумывал услышанное, потом сказал:

– Если я правильно тебя понял, то ты ввязалась или собираешься ввязаться во что-то очень важное.

– Именно так.

– Ты уверена, что сможешь справиться в одиночку?

– Я ни в чем не уверена, кроме того, что я должна сделать то, что требуется, не привлекая к этому внимания. Передо мной стоит серьезная дилемма; я хотела бы иметь союзника, но это возможно только на моих условиях. В данном случае, лучим компромиссом является Мило, он поедет со мной на Землю, за что я ему очень благодарна. Ну, теперь, все стало на свои места?

– Я все понял, теперь все стало на свои места. Но предположим, что тебя и Мило убьют: что тогда случиться с твоей информацией?

– Об этом я уже позаботилась.

– Думаю, тебе бы следовало посоветоваться со своим отцом.

– Он заявит, что я слишком молода и неопытна для таких дел, – покачала она головой, – и в результате мне просто не разрешат покинуть Речной домик.

– А ты не думаешь, что он может оказаться прав?

– Не думаю. Я верю, что делаю все правильно… Во всяком случае, сложилась именно такая ситуация и надеюсь, что теперь, когда ты все знаешь, то чувствуешь себя лучше.

– Я просто пока ничего еще не чувствую, что, может быть, даже и лучше.

– Спокойной ночи, Глауен.

На следующее утро Вейнесс снова позвонила Глауену.

– Просто хочу ввести тебя в курс дела: директор Боллиндер и леди Клайти сегодня утром вконец разругались. В результате леди Клайти, а следом за ней и Джулиан, решили вернуться на Штрому раньше времени.

– В самом деле! А как же намерение Джулиана исследовать Безумную гору?

– Об этом больше не говорили. Дело отложено, если не вообще забыто.

6

На вопрос Бодвина Вука Глауен заявил:

– Я очень неуютно чувствую себя в отношении этого задания, касающегося Дерзких Львов. Я чувствую себя шпионом и доносчиком.

– А почему бы и нет? – отрезал Бодвин Вук, – Это твои обязанности. Агент Бюро В никогда не должен придавать значение словам. Забудь о терминологии, просто делай дело.

– Значит пока я должен якшаться с Дерзкими Львами. Они рычат все утомительней с каждым часом.

– Даже Кеди?

– Кеди очень непоследователен. Иногда он может быть даже забавным, в каком-то роде. Но дай ему лишний кувшинчик из Резерва Дерзких Львов и он может стать таким же пустым, как Клойд или Кайпер, а то и хуже!

– Странно! Среди Вуков редко попадаются пустые люди. Позволь мне дать тебе совет: никогда нельзя недооценивать Кеди или не воспринимать его серьезно! Временами он проявляет макиавеллевскую ясность видения. Вот например, точно так же как и ты, Кеди чувствует себя очень неловко, когда приносит мне рапорты о подстрекательстве и заговорах. И тем не менее, именно он рекомендовал мне тебя для этой работы. В любой момент и где угодно можно столкнуться с хитростью и коварством.

– Я обязательно буду иметь в виду ваши слова, – печально улыбнулся Глауен.

– Кеди этого не понимает, но Дерзкие Львы пока скрывают свое истинное лицо. Среди них есть одна личность, которая меня особо интересует. – Бодвин Вук откинулся на спинку стула. – Похоже он очень тесно связан с Титусом Помпо, хотя он и не афиширует этот факт. Я имею в виду Намура.

Глауен ничего на это не ответил и Бодвин Вук продолжил:

– Намур настолько ловок и любезен, что мы подозреваем его, даже не зная в чем именно. Внимательно приглядись к нему, прислушивайся к каждому его слову, но делай это незаметно. Когда Дерзкие Львы будут встречаться в очередной раз?

– После обеда в Милден они собираются в бухту Сарментер жарить моллюсков. Мне очень хочется пропустить это мероприятие.

– Это почему же? Что может быть лучше пикника!

– Все кроме меня напьются, – покачал головой Глауен, – Будет уйма тайных ритуалов Дерзких Львов: рычанье, ворчанье, мурлыканье и наказания за ошибки. Будут предложены новые песни, сочиненные Кайпером и Арлесом. Их придется запоминать и с усердием распевать. Кайпер и Джардайн допьются до блевотины. Арлес остается Арлесом. Кеди будет важничать, а Утер начнет раздражать его подшучивая и подсмеиваясь над ним.

– И никаких девочек?

– Да кто же из девушек пойдет куда-нибудь с Дерзкими Львами?

– И все же, ты должен быть поблизости. Наблюдай и подводи теории.

– Слушаюсь, сэр.

– Ну и последнее. Сегодня я разговаривал с Хранителем. Он упомянул, что ты на днях был в гостях в Речном домике.

– Да, и боюсь, что наговорил там слишком много лишнего.

– Эгон Тамм так не считает. Он сказал, что когда тебя попросили высказать свое мнение, то ты говорил с жаром и напрямик, но при этом оставался очень вежливым. Он сказал мне, что твои замечания оказались очень верными и ты высказал то, что он и сам бы готов был сказать, – он махнул рукой, – Ну, на сегодня все.

Глауен поднялся, сдержанно поклонился и вышел из кабинета.

В полдень в Милден три вагона, ведомые Кеди, Утером и Глауеном, повезли всех Дерзких Львов, если не считать Джардайна, по Приморской дороге на север по направлению к бухте Сарментер. Джардайн должен был приехать позже с бочонком вина, который он надеялся умыкнуть из кладовых Дома Лаверти.

Однако, Джардайн задерживался. Остальные Дерзкие Львы уже собрали дрова для костра, затем пошли выкапывать из песка моллюсков, которыми так славился берег Сарментера.

Моллюсков накопали, костер развели и только тогда, наконец-то появился Джардайн, в совершенно подавленном настроении.

История, которую он рассказал оказалась совершенно безрадостной. Вместо бочонка великолепного Йермолино, которое он грозился достать, он привес несколько кувшинов обычного белого Тиссопа. «Я нарвался на капкан, – с горечью заявил Джардайн, – Старик Вольмер лежал в засаде и поймал меня прямо на месте. Уверен, что ему кто-то настучал; другого объяснения у меня нет! Во всяком случае, у меня теперь неприятностей выше головы; и трудно сказать, что они теперь со мной сделают. Когда они меня в конце концов отпустили, мне пришлось взять Тиссоп в „Дереве“, но это уже пошло на наш счет и нам придется за это заплатить.

– Плачевная ситуация, – заметил Шугарт, – Вольмер не проговорился откуда у него эта информация?

– Жди дожидайся! Этот старый козел не проговориться.

– Все это очень подозрительно, – сказал Арлес, – такое впечатление, что где-то рядом с нами доносчик.

На какое-то мгновение его глаза задумчиво остановились на Глауене.

– Завтра что-нибудь придумаем, – пообещал Утер, – а сейчас у нас моллюски на огне и вино в кувшинах! Давайте повеселимся на все сто.

– Тебе хорошо говорить, – простонал Джардайн, – Я еще не знаю, что они на меня повесят. Так просто это мне не пройдет. Еще повезло, что я здесь, а не в Карцере.

– Ситуация действительно поганая, – согласился Клойд Диффин, – И выход из нее только один.

Джардайн мрачно кивнул.

– Хотел бы я добраться до той змеи, которая меня заложила. Уверяю, она бы у меня запела бы высоким голоском!

– Я не люблю кого-то в чем-то обвинять, – важно заявил Арлес, – Но логика остается логикой, а факты – фактами. Но не следует ли напомнить, что Глауен настоящий шкурник из Бюро В?

– Ерунда, – сказал Кеди, – я тоже из Бюро В. Я не смешиваю работу с личной жизнью, и не сомневаюсь, что Глауен делает тоже самое.

– Говори за себя, – возразил Арлес, – Насколько вы помните, я с самого начала был против его вступления в группу, а теперь у нас начались неприятности.

– Не мог Глауен продать меня за бочонок вина, – с сомнением заметил Джардайн, – По крайней, мере, я так не думаю.

– А спроси его самого, – предложил Арлес.

– Ну, и что ты на это скажешь? – повернулся Джардайн к Глауену, – Отвечай конкретно: ты или не ты?

– Я считаю ниже своего достоинства отвечать на подобные вопросы, – отрезал Глауен, – Думай, как хочешь.

– Ну, давай, – закричал Арлес, – Это не ответ! Мы хотим услышать твой ответ, прямой и ясный! Потому что я прекрасно знаю, что ты все, что происходит у нас докладываешь Бодвину Вуку.

Глауен скованно пожал плечами и отвернулся. Арлес схватил его за плечо и развернул к себе лицом.

– Ответь, будь любезен. Нам бы очень хотелось выяснить шпион ты или нет!

– Я офицер Бюро В, – заметил Глауен, – И если я что-то и докладываю своему руководству, то это официальное дело, которое я не волен обсуждать с кем попало.

Арлес потряс Глауена за плечо.

– Я тебе не об этом и спрашиваю!

Глауен оттолкнул руку Арлеса.

– Слушай, Арлес, ты начинаешь мне надоедать.

– Бросьте, – выступил вперед Кеди, – Давайте не будем ссориться, чтобы не испортить весь день.

– Ага! – воскликнул Джардайн, – Так ведь день-то уже испорчен!

– И я утверждаю, что в этом виноват Глауен! – в ярости закричал Арлес, – Отвечай мне, Глауен! Ты доносишь на нас или нет? Ответь нам прямо! Или считай, что ты исключен из состава Дерзких Львов!

– Исключен? Ба! Да я и сам уйду из вашей пьяной компании!

– Приятно слышать, но это все равно не ответ, – Арлес снова схватил Глауена за плечо и сдавил его.

Глауен скинул его руку со своего плеча, но Арлес другой рукой нанес Глауену скользящий удар по шее. Глауен ударил Арлеса кулаком в живот, а потом в подбородок так, что у него заболели костяшки пальцев. Арлес зарычал от ярости и бросился вперед, размахивая кулаками. Глауен начал отступать. Кайпер, сидящий на корточках на песке, хитро выставил одну ногу; Глауен споткнулся и упал. Арлес рванулся вперед и пнул его ногой в грудь, потом попробовал повторить, но в это время вмешался Кеди и оттащил его в сторону.

– Прекратите! – сурово сказал Кеди, – Все должно быть по честному. Это грязная выходка, Кайпер.

– Не такая уж и грязная, если он доносчик!

– Именно так! – задыхаясь согласился Арлес, – Этот вонючий маленький доносчик ничего лучшего и не заслужил! Дай-ка я его раз хорошенько пну туда, где он прочувствует это лучше всего!

– И не вздумай, – предупредил Кеди, – А то ты будешь иметь дело еще и со мной. Что касается бочонка вина, то могу заявить, что Глауен к этому делу не имеет никакого отношения. О том, что мы собираемся сделать никто, кроме меня и Джардайна ничего не знал.

– Он вполне мог подслушать ваш разговор.

Глауен поднялся, чувствуя жгучую боль в ребрах. Он посмотрел на Арлеса, который с улыбкой на губах стоял перед ним, потом повернулся и заковылял вдоль берега в сторону самоходного вагончика Клаттуков. Он уселся на сиденье и направил вагончик в сторону станции Араминта.

Добравшись до Дома Клаттуков, он позвонил по телефону Бодвину Вуку.

– Я больше не Дерзкий Лев.

– Да? Почему?

– Джардайн Лаверти хотел стащить бочонок вина и попался на месте преступления. Арлес обвинил меня в том, что это я проинформировал хозяев. Мы с ним обменялись несколькими фразами и я был исключен из рядов Дерзких Львов, что стоило мне всего лишь пинка под ребра.

– Гром и молния! – проворчал Бодвин Вук, – Вот и строй после этого планы.

Глауен решил, что в данный момент лучше попридержать язык за зубами. Бодвин Вук задумчиво произнес.

– Как я понимаю, ты не собираешься возвращаться в их компанию?

– Совершенно верно.

Бодвин Вук легонько хлопнул ладонями по крышке стола.

– И все равно, ты поедешь в Йипи-Таун и все в той же компании Дерзких Львов. Тебя пригласит Кеди. Это сработает не хуже предыдущего плана.

– Как скажете.

7

Между Йипи-Тауном и станцией Араминта курсировали два парома: старая «Сфарагма», нынче предназначенная для перевозок грузов и рабочих йипи; и новый «Фараз», катамаран со всеми удобствами для ста пятидесяти пассажиров. Скользя по голубой поверхности океана со скоростью от сорока до шестидесяти километров в час, «Фараз» добирался до Йипи-Тауна за шесть-восемь часов, проводил ночь у пристани и возвращался на следующий день. Таким образом он успевал сделать три поездки туда и обратно каждую неделю.

За несколько дней до начала каникул Джардайн Лаверти виновато подошел к Глауену.

– Я очень неудобно себя чувствую в отношении этого несчастного бочонка вина. Я узнал, что Вольмер просто оказался в тот момент на работе, хотя по моим расчетам он должен был быть выходным. Тебя совершенно несправедливо оскорбили, поэтому я приношу свои извинения. Я понимаю, что одних слов не достаточно, но другого я предложить не могу.

– Не буду притворяться, что у меня это событие оставило приятные воспоминания, – натянуто сказал Глауен.

– Конечно! Очень жаль, что ты решил выйти из состава Дерзких Львов, – после недолгого колебания Джардайн робко добавил, – Полагаю, что ты можешь восстановиться в наших рядах… хотя Арлес и попробует воспротивиться.

– Нет уж, спасибо, – ответил Глауен, – Мое пребывание среди Дерзких Львов закончено. И все же, на следующей недели я поеду в Йипи-Таун, но чтобы поддержать компанию, я вполне могу присоединиться к вашей группе, если, конечно, не будет никаких возражений.

– Будем очень рады. Будь уверен! – На какой-то момент Джардайн задумался, потом продолжил, – Сегодня вечером будет собрание; я объясню как все получилось с Вольмером и скажу, что ты будешь в нашей компании во время поездки.

Закончился семестр и начались каникулы. Ранним утром в Милден Дерзкие Львы, Глауен и примерно восемьдесят туристов прибыли на причал, где стоял паром, в Бюро Валютного контроля поменяли солы на скрипы, а затем погрузились на борт «Фараза».

Дерзких Львов было восемь человек: Утер и Кайпер Оффоу, Джардайн Лаверти, Шугарт Ведер, Арлес Клаттук, Клойд Диффин, Кеди Вук и новый член группы Даунси Диффин. Все кроме Арлеса приветливо поздоровались с Глауеном и объяснили ему, что они никогда серьезно и не верили в выдвинутые против него обвинения.

– Идея была дурацкой с самого начала, – сказал Утер Оффоу.

Арлес только фыркнул. Пользуясь случаем он одел новый прекрасный черный плащ отделанный на поясе серебряным кушаком. Бросив мрачный взгляд в сторону Глауена, Арлес сказал:

– Он все равно шпик Бюро В и, помяните мои слова, он едет в Йипи-Таун с каким-нибудь веселеньким зданьицем.

Вперед выступил Кеди, на его широком розовом лице появилось раздражение:

– Давайте-ка успокоимся и постараемся хорошо провести время!

Сегодня на нем был костюм поселянина из Соума: легкая коричневая рубашка из саржи, брюки до колен в синюю с белой полоску, и коричневая рейнджерская шляпа с широкими полями и бахромой.

– Пусть он не забывает, что его здесь просто терпят, – проворчал Арлес.

При посадке на «Фараз» каждый пассажир получил брошюру озаглавленную: «Информация для посетителей островов Лютвен». Ожидая отплытия, Глауен нашел себе местечко возле леера и принялся читать брошюру:

Посетитель островов Лютвен!

Самым известным местом этого региона является Йипи-Таун. Вы определенно получите большое удовольствие от посещения этих мест и найдете там много разнообразных развлечений, при условии, если будете соблюдать обычную вежливость и строго придерживаться правил, установленных йипи.

Помните: Йипи-Таун – это независимое поселение со своеобразной культурой. Общество Йипи уникально для всей Сферы Гаеана.

Не пытайтесь понять общество йипи и иметь с ними дела на обычных условиях; в этом случае вы просто наживете себе неприятности. Выучите следующие правила и строго следуйте им.

Предупреждаем! У йипи отсутствуют такие понятия как «права человека». Легче избежать проблемы, чем решать ее. Обезопасьте себя скромным поведением, держитесь в стороне от принципиальных источников неприятностей.

Кроме воздуха, которым вы дышите здесь нет ничего бесплатного. За пользование туалетом в отеле вам будет выставлен счет. Если вы спросите направление, то тому, кто вам его покажет дайте пять динкет. Йипи не жадные и не скупые, он просто практичные и меркантильные. Все имеет свою стоимость, если вы воспользовались предметом или услугой – заплатите.

Никогда не пытайтесь кого-то обмануть или обсчитать, даже в шутку. Вы можете навлечь суровое наказание. Платите. Это единственное слово может спасти от неприятностей многих туристов. Если вы считаете, что йипи запросил с вас слишком большую плату или обжулил вас, то отомстите следующим образом: подождите, пока он не появится в вашем обществе и там уже запросите с него тоже повышенную плату. Это классический способ, переживший века.

Сексуальная мораль йипи отличается от вашей. Это необходимо помнить не смотря на то, что ваши собственные предпочтения могут быть довольно своеобразными. Сексуальная связь является произвольным событием, лишенным эмоциональной оболочки. То, что вы можете посчитать апатией, скорее всего обычное безразличие или даже просто скука. Как и всякие прочие услуги, данная оплачивается согласно прейскуранту. Этот прейскурант, как ни странно, является забавным сувениром и продается по три сола за штуку. Это может показаться чрезмерным, но старый хитрец Титус Помпо зорко следит за возможностями рынка.