Текст книги "Станция Араминта"

Юноша остановился перед массивной парадной дверью и тут обнаружил, что сердце у него бьется сильнее обычного. «Неужели, я, в конце концов, такой трус? – пробормотал он сам себе, – Леди Кора очень милая женщина. Мне совершенно нечего бояться».

Он одернул костюм, поправил букет цветов, сделал шаг вперед и позвонил в дверь.

Мгновения проходили одно за другим. Дверь открылась и на пороге появилась сама леди Кора, облаченная в платье из темно-синей материи, отделанное красно-розовой тесьмой. Она взглянула на Глауена с легким удивлением, которое переросло в изумление, когда тот сделал шаг вперед и протянул ей букет.

– Леди Кора, от моего дома вашему пришло это цветочное благословение!

Наконец, леди Кора обрела дар речи.

– Какие великолепные цветы, Глауен, мне очень приятно видеть, что ты знаком со старыми вежливыми манерами, даже если ты и не совсем понимаешь их происхождение, – она запнулась и несколько неуверенно продолжила, – Боюсь, что Мило и Вейнесс сегодня заняты. Но ты наверно встретишься с ними в Лицее. Я скажу им, что ты заходил.

Глауен мрачно сделал шаг вперед, так, что леди Кора вынуждена была отступить. Он снял шляпу и сунул ее в непослушные руки хозяйки дома.

– В самом деле, Глауен, какая приятная неожиданность! И как долго мы сможем наслаждаться вашей компанией?

– К сожалению, только сегодня!

Леди Кора закрыла дверь чуть громче, чем обычно.

Глауен воспользовался удобным моментом и осмотрел комнату. Стены были покрыты потемневшими от времени дубовыми панелями, на полу – толстый ковер, затканный узорами черного, темно-красного, сочно-зеленого и салатного цветов и обрамленный темно-оранжевыми, белыми и красными линиями. У противоположной стены ряд стеклянных футляров демонстрировали разные редкости ранних дней освоения космоса.

Леди Кора прошла вглубь передней, на какое-то мгновение в нерешительности замерла. Затем резко сказала:

– Мы, естественно, Глауен, всегда рады тебя видеть, но…

– Не надо ничего говорить, леди Кора, – поклонился Глауен, – Я очень рад, что сумел посетить вас.

– Кто это, мама? – спросила Вейнесс, заходя в комнату.

Она уже успела сменить свою темно-зеленую блузку на светло-бежевую тунику, которая по цвету вполне соответствовала ее коже; в полумраке ее глаза казались большими и светящимися.

– Глауен? Как я рада видеть тебя!

– Глауен пришел как официальный гость, – сказала леди Кора, – не взирая на те неудобства, которые могут вызвать для него другие наши гости.

– Тебе не надо беспокоиться за Глауена, – сказала Вейнесс, делая шаг вперед, – он – человек общительный и не застенчивый. Во всяком случае, я или Мило проследим, чтобы он не испытал затруднений.

– В том-то и дело, – сказала леди Кора, – И ты и Мило нужны, чтобы занять Джулиана. Боюсь, что Глауен может почувствовать себя лишним.

– Какая ерунда, мама! Глауен очень хорошо подойдет для нашей компании. А если нет, то Мило может повести Джулиана на прогулку, а я займусь Глауеном.

– Это вполне меня устроит, если случится худшее! – вежливо сказал Глауен, – Пожалуйста, не надо беспокоиться на мой счет.

– Я оставлю вас с Вейнесс, – кивнула леди Кора, – Но помни, дорогая, вам не следует слишком много болтать о ваших школьных делах, чтобы не заставить скучать беднягу Джулиана, – она повернулась к Глауену, – Джулиан один из самых уважаемых наших молодых мыслителей. Он очень прогрессивен! Я уверена, что он вам очень понравиться, кстати говоря, у них с Вейнесс большие планы на будущее.

– Чрезвычайно волнующая новость! – заметил Глауен, – Мне надо будет поздравить молодого джентльмена.

– Это будет преждевременно, – рассмеялась Вейнесс, – Джулиан может подумать, что я плету для него сети, что очень далеко от истины, наши «большие планы» пока что распространяются только на посещение в этом году охотничьего домика на Безумной горе.

– В самом деле, Вейнесс, ты сегодня что-то уж чересчур легкомысленна, – холодно сказала леди Кора, – У Глауена может сложиться не лестное мнение о тебе.

Она кивнула Глауену и вышла из комнаты, оставив за собой тяжелую тишину.

Глауен повернулся к Вейнесс. Он наклонился вперед, чтобы поцеловать ее, но та отпрянула назад.

– Глауен! Ты что, с ума сошел? Мама может войти в любую минуту! И ты же уже слышал разговор о легкомыслии! Пойдем в гостиную! Там намного веселее.

Она провела его по коридору в широкую просторную гостиную. Оттуда открывался вид на спокойную лагуну. Три зеленых ковра покрывали отбеленный деревянный пол; диванчики и стулья были закрыты чехлами из зеленой и синей ткани.

Вейнесс подвела Глауена к диванчику, тот сел с одного конца, а Вейнесс расположилась на другом. Глауен искоса наблюдал за ней и гадал, сможет ли он когда-нибудь постичь ход ее мыслей.

– И где же ваши гости? – спросил он.

Вейнесс прислушалась, наклонив головку.

– Джулиан и Мило в библиотеке изучают карты района Безумной горы. Сандж навалилась бедром на стол, надеясь, что кто-нибудь обратит внимание на ее интеллект. Оба директора ругают отца. Это ежегодный ритуал, который Хранитель должен терпеливо вынести. Директор Олжин Боллиндер – это отец Сандж; директор Клайти Вердженс – тетя Джулиана. Леди Боллиндер, мать Сандж, болтает с мамой в комнате наверху. Они по очереди рассказывают друг другу ужасные истории про ум и безумие своих дочерей, при этом одна рассказывает, а вторая – ахает. Это хороший вид терапии: после таких разговоров моя мать дня четыре очень хорошо ко мне относится. Ну и наконец в гостиной на краешке диванчика сидит, соблюдая все правила этикета, отважный Глауен Клаттук из Дома Клаттуков, который пока что ведет себя вполне прилично.

– И который очень счастлив находиться здесь, хотя и не совсем понимает причину своего присутствия.

– Ты думаешь, что каждому событию, как наклейку на банку, надо прицеплять еще и причину? – с нотками раздражения в голосе поинтересовалась Вейнесс.

– В данном случае, некоторые ситуации могут быть для меня очень болезненными, поэтому я не перестаю над этим раздумывать.

Вейнесс, не вставая с диванчика, взглянула в проход, ведущий в гостиную и тихим голосом продекламировала несколько строчек из древней поэмы:

– Не задавай вопросов темному морю глубокому; можешь узнать, что на дне уже все сокровища жизни твоей. Так пел безумный поэт Наварт.

Слова повисли в воздухе. Наконец, Глауен попросил:

– Расскажи мне что-нибудь о своих гостях.

– Там каждой твари по паре. Джулиан и директор Вердженс завзятые ЖМСеры. Варден Боллиндер не менее завзятый консерватор. Леди Боллиндер, пока человек вежливо себя ведет, согласна на любую точку зрения. Сандж называет себя новой гуманисткой, но что она под этим понимает, известно только ей. Ну, этого вполне достаточно.

– Не терпится мне встретиться с ними, особенно с Джулианом. Твоя мать уверена, что мы с ним ужасно друг другу понравимся.

– В маминых мечтах все очень очаровательны и ведут себя должным образом, – улыбнулась Вейнесс, – Я выхожу замуж, воспитываю двух милых и тихих детишек и сияю от гордости каждый раз, как Джулиан объявляет новый манифест. Мило предназначено стать той силой, которая будет защищать добро. Он – чистый, честный, предусмотрительный и изобретательный: он никогда не будет груб по отношению к йипи, не говоря уж о том, чтобы воевать с ними. Консерватизм – это благородный идеал, хотя мать и боится противных диких зверей, которые рычат и от которых плохо пахнет. Возможно, их просто надо держать за забором.

– А как твой отец относится к этим взглядам?

– О, отец сумел выработать искусство приятной неопределенности. Возможно он скажет: «Очень интересная идея, дорогая, надо бы посмотреть, как это согласуется с Законодательством». На этом может все и кончиться, – она подняла голову и прислушалась, – Ну вот и гости из библиотеки идут сюда.

В комнату вошла слегка покачиваясь высокая молодая женщина. На ней были обтягивающие брюки цвета спелой сливы и черный жакет; под шапкой иссиня черных волос ее лицо казалось маленьким и бледным. Ее испускающие искры глаза, изогнутые брови и широкий насмешливый рот придавали ей вид человека знающего, самодовольного и посвященного во всякого рода экзотические секреты. За ней вышагивал высокий крепкий молодой человек, очевидно, Джулиан Бохост, который беседовал с Мило. Глаза его были круглыми и голубыми, а нос правильным и прямым. Ореол светло-каштановых волос окружал светлое румяное лицо, его тенор звучал звонко и свободно разлетался по комнате.

– … когда дело касается законов о земле, то тут возникает множество чудесных явлений… Здравствуйте. Кто это?

Мило вышел у него из-за спины и резко остановился, увидев Глауена.

– Ну, ну, сегодня наш дом, похоже, переполнен знаменитостями! Могу я представить наших гостей?

– Сделай это, пожалуйста, – сказала Вейнесс, – Но постарайся быть кратким, а то твои представления очень часто начинают напоминать надгробные речи.

– Сделаю все, что в моих силах, – согласился Мило, – Прелестную юную особу зовут Сандж Боллиндер. Рядом с ней, не так бросающийся в глаза, но не менее влиятельный, Джулиан Бохост. Ни один из них не имел трений с законом и оба относятся к великолепному обществу Штромы. А с другой стороны мы видим достойного Глауена Клаттука из Дома Клаттуков, который уже занимает довольно высокий пост в Бюро В.

– Считаю за честь встретиться с вами обоими, – поклонился Глауен.

– Я тоже не в меньшей степени почту это за честь, – ответил Джулиан.

Сандж внимательно оглядела Глауена.

– Бюро В? Какое чудесное поле деятельности! Насколько я понимаю, вы патрулируете берег и защищаете Заповедник от нападений?

– Совершенно верно, – кивнул Глауен, – Но у нас есть еще и другие обязанности.

– Не сочтете ли вы слишком нахальным, если я попрошу вас на минутку достать ваше оружие?

– К сожалению, не могу удовлетворить вашей просьбы, – улыбнулся Глауен, – Мы носим оружие только когда выезжаем в патруль.

– Ах, какая жалость! Меня давно уже интересует вопрос, правда ли, что патрульные делают отметки на своем оружии каждый раз, как убивают йипи.

– Я, например, делаю отметки каждый раз, когда мне выпадает свободное время! – улыбнулся Глауен, – Мое дело убивать йипи, а не вести этому счет, который вряд ли окажется точным. Когда я открываю огонь по переполненной лодке, я могу говорить только о вероятности. Во всяком случае, это бесполезная статистика, так как на месте одного йипи, которого я убью тут же появляется два или три новых. Этот спорт потерял свою былую привлекательность.

– А не мог бы ты взять с собой в патрулирование и Сандж, чтобы она лично могла подстрелить несколько йипи? – поинтересовался Мило.

– Не вижу причин, почему бы и нет, – Глауен повернулся к Сандж, – Но учтите, я не могу гарантировать вам эту возможность. Иногда дни, а то и недели проходят без единого выстрела.

– Ну, что скажешь? – повернулся Джулиан к Сандж, – Если ты действительно готова к этому, то вот тебе шанс.

Сандж пересекла комнату и плюхнулась на стул.

– Мне кажется, вы оба слишком безвкусны.

– Возможно, мне надо было предупредить, что Сандж поддерживает программу Новых Гуманистов, – сказал Мило, обращаясь к Глауену, – которые в свою очередь являются пограничной полосой с пацификами.

– С ЖМСами, если не трудно.

– Это все термины и фразы из номенклатуры политики Натуралистов, – пояснил Мило Глауену, – Ж, М и С означают соответственно «Жизнь», «Мир» и «Свободу». Джулиан горячий сторонник этой группы.

– Трудной найти человека, который посмел бы поднять голос против такого лозунга, – улыбнулся Глауен.

– По общей договоренности, лозунг должен отражать лучшую часть программы, – заметил Мило.

– Не смотря на здравый смысл, противники движения ЖМС не только существуют, но цветут махровым цветом, – заметил Джулиан, не обращая внимания на замечание Мило.

– Это, наверное, СВРы, что означает «Смерть», «Война» и «Рабство», – заметил Глауен, – Я прав?

– Они очень умны и коварны! – возразил Джулиан, – Они никогда не станут так открыто объявлять о своих целях. Вместо этого мои противники называют себя Старыми Натуралистами и пытаются удержать свои позиции размахивая перед нами старым забавным документом.

– Этот документ известен как «Сборник положений Общества Натуралистов», или Законодательство. Джулиан, почему бы тебе не почитать его как-нибудь на досуге? – предложил Мило.

– Намного легче спорить, исходя из полной неосведомленности, – добродушно отмахнулся Джулиан.

– Все это меня просто шокирует, – заметил Глауен, – На станции мы рассматриваем Законодательство, как главную организующую силу на Кадволе. Любой, кто думает иначе, это или йипи, или сумасшедший, или сам Дьявол.

– И к кому ты себя относишь, Джулиан? Спросила Вейнесс.

– Меня называли самоуверенным молодым паразитом, – немного подумав, сказал Джулиан, – дятлом и дурнем, а сегодня еще и «безвкусным», но я ни йипи, ни сумасшедший и не Дьявол! Если все сложить вместе, то я ни что иное, как честный молодой парень, мало чем отличающийся от Мило.

– Поосторожней! – воскликнул Мило, – Я не уверен, что Джулиан хотел сказать мне комплимент.

– Это должно быть комплиментом! – возразила Вейнесс, – Джулиан никогда не говорит о себе иначе, как в превосходных степенях, ну или в самых модных выражениях.

– Я согласен на подобие, – согласился Мило, – Мы оба носим туфли, которые направлены носами вперед. Мы оба пользуемся столовыми приборами, чтобы не откусить пальцы. Но у нас есть и различия. Я методичен и уравновешен, в то время как Джулиан расплевывает свои умные мысли во все стороны, как собака выкусывающая блох. А уж где он их берет, это, поверьте мне, я понятия не имею.

– Я могу дать этому довольно мирное объяснение, – предложил Джулиан, – Когда я был маленьким, я очень много читал, читал днем и ночью, и таким образом я вобрал в себя идеи полутысячи ученых. Пока я пытался усвоить эту огромную кучу перемешанных постулатов, у меня начались одна за другой спазмы интеллектуального несварения, которые…

– Должна заметить, – подняла руку Вейнесс, – что стол уже почти накрыт, и если ты собираешься расширить свою метафору, ты можешь лишить кое-кого из нас аппетита. Бедная Сандж уже выглядит довольно бледной и больной.

– Учту твое замечание, – поклонился Джулиан, – Я постараюсь умерить прыть моего языка. Короче говоря, когда я обнаруживаю в своей голове очередную идею, то сразу же стараюсь выяснить ее источник. Действительно ли это моя идея или это отголосок чужого высказывания. Таким образом я очень часто не решаюсь высказать вслух ту или иную чудесную концепцию, опасаясь, что кто-нибудь более умный и эрудированный чем я обвинит меня в плагиате.

– Хороший принцип! – кивнул Мило.

– Я тоже так подумал, – подал голос Глауен, – когда несколько дней назад случайно натолкнулся на подобное высказывание.

– Да? – удивился Джулиан, – Что ты хочешь этим сказать?

– Пару дней назад, мне надо было проверить работы философа Ронселя де Руста, который входит в «Карманный путеводитель по работам пятисот выдающихся мыслителей с аннотациями к их высказываниям» Бьярнстра. В своем предисловии Бьярнстр описывает те же трудности, что и ты, используя если не те же самые, то очень похожие выражения. Конечно, это всего лишь совпадение, но очень показательное.

– Уверен, что вон там на полке у нас тоже есть томик Бьярнстра.

Сандж, развалившаяся на стуле как огромная тряпичная кукла, издала хриплый смешок:

– Мне надо бы найти экземпляр этой полезной книжки!

– Никаких проблем, – пообещала Вейнесс, – Она, кажется, есть повсюду.

– Осталась только одна загадка, – заметил Мило, – С чего это ты, Глауен, заинтересовался Ронселем де Рустом?

– Все очень просто. Намур объявил, что Руст является его любимым философом, таким образом я из праздного любопытства решил посмотреть что о нем говорится у Бьярнстра. Так что никаких тайн больше не осталось, если не считать интерес самого Намура к Русту.

– А кто такой этот любознательный Намур? – спросил Джулиан.

– Это руководитель трудовых ресурсов на станции, к стати говоря, он внештатный Клаттук.

– Где бы ни случилось что-то выходящее за рамки обычного, – сказала Вейнесс, – можете не сомневаться, что там замешан кто-нибудь из Клаттуков.

По дому прокатилась приятная мелодия. Вейнесс вскочила на ноги.

– Приглашают к столу. Пожалуйста будьте аккуратны и не забывайте о манерах.

Обед был накрыт на веранде, находящейся в тени четырех маркизетовых деревьев и открывающей широкий вид на лагуну. Леди Кора принялась рассаживать присутствующих.

– Эгон, ты, конечно, сядешь на свое обычное место. Затем… как бы это сделать получше?… далее Сандж, затем Мило, потом Клайти и, пожалуйста, Глауен. На другой стороне Вейнесс, справа от отца, а рядом с ней Джулиан, я уверена, что им найдется что обсудить. Далее Эртрун, пожалуйста. А мы с Олжин сядем вот здесь. А теперь ради мира и спокойствия давайте договоримся не разговаривать о политике.

– Из гуманистических соображений я протестую, – заявил Мило, – Ты просто заставишь замолчать Джулиана.

– Умерь свое остроумие, Мило, – сказала леди Кора, – Джулиан может не догадаться, что ты не собирался его оскорбить.

– Совершенно верно! Джулиан, учти, чтобы я не сказал, обижаться на это не надо.

– Да я и не собираюсь обижаться, – лениво ответил Джулиан, – На самом деле, я просто собирался сидеть за столом и тихо наслаждаться выдавшейся приятной возможностью.

– Золотые слова, Джулиан, – заметила его тетка, Клайти Вердженс, приятная, хотя и довольно строгого вида женщина вступившая в средний возраст, с копной каштановых кудрей, с серыми проницательными глазами и строгими чертами лица. – Это и в самом деле очень приятная возможность. Лесной воздух так освежает.

И обед начался: от жидкого супа из морских фруктов, собранных на берегу, к салату из зеленицы, окружавшему небольшой кусок жаренной дичи; затем булькающие в коричневых глиняных горшочках бобы, вместе с сосисками, пряностями и черными сморчками; и наконец, десерт из замороженного арбуза.

После первой бутылки вина компания несколько расслабилась; разговоры перескакивали с одной стороны стола на другую, на их фоне слышался смех и звучные разглагольствования Джулиана. Разговоры были и пустые и умные, но все они велись в изысканной манере. Глауен, окруженный леди Корой и директором Клайти Вердженс, нашел несколько интересующих его соседок тем, но в основном сидел тихо.

Покончили с десертом и перешли к зеленому чаю. Леди Кора упомянула предложенную Джулианом поездку в охотничий домик на Безумной горе.

– Ну что, помогли вам как-нибудь карты? – спросила она.

– О, несомненно! Но я не буду делать никаких выводов, пока сам не осмотрю все на месте.

– Мне позволено хоть что-то узнать об этом мероприятии? – резко повернул голову директор Боллиндер.

– Пока в этом нет никакой необходимости, – заметил Варден Вердженс, – Я давно уже считаю, что ситуацию у Безумной горы надо как-то отрегулировать. Я хочу, чтобы Джулиан изучил местные условия, прежде чем я дам какие-то рекомендации по этому вопросу.

– Это какие же, например?

Директор Боллиндер, массивный как бык, с горящими глазами, густыми волосами, небольшой черной бородой, подозрительно уставился на свою коллегу.

– Туристы так и валят к Безумной горе, – сказала она таким тоном, которым разговаривают с упрямым ребенком, – есть планы построить там еще одну пристройку. Вопрос стоит в желательности такого расширения построек. Туристы едут туда смотреть на кровопролитие. Если мы допустим его расширение, то можем заработать репутацию самого мерзкого из человеческих племен.

– К сожалению, это правда, – согласился директор Боллиндер, – Но от этих зевак никуда не денешься, не зависимо от того, получим мы от этого прибыли или нет. Если мы откажемся забирать у туристов их лишние деньги, то они отнесут их кому-нибудь другому.

– Вполне с вами согласна, – кивнула директор Вердженс, – Но может быть мы сумеем полностью закрыть этот участок, что будет наиболее конструктивным и милосердным решением.

Лицо директора Боллиндера стало каменным.

– Похоже, здесь здорово завоняло идеологией пацификов.

– Ну и что из того, – леди Клайти одарила его презрительной улыбкой, – Кто-то должен внести моральную основу в средневековое общество!

Директор Боллиндер закатил глаза, надул щеки, после чего заявил:

– Ради Бога, наслаждайтесь вы вашей моралью! Обожайте ее! Поклоняйтесь ей! Да повесьте ее, в конце концов, себе на шею! Но не надо примешивать ее к Заповеднику!

– Ну, ну, Олжин! Не надо быть таким надутым, хотя бы один раз в жизни вместо того, чтобы отбрасывать голову вместе с мозгами назад, попробуй просто подумать. Мораль бесполезна, пока она не действует. По всему Кадволу идет жалобный стон о том, что нужны новые моральные понятия, а Безумная гора является притчей во языцех.

– Ты все перевернула с ног на голову. Эта деятельность продолжается миллионы лет; именно она, очевидно, заложила основу всем достижениям экологии, а я бы, например, с эти не стал шутить. Это одно из основных запрещений установленных Законодательством.

– Я появилась на жизненной арене в те времена, – фыркнула директор Клайти Вердженс, – когда мне не надо вздрагивать каждый раз, когда вы хлопните перед моим лицом этой старой бумажкой.

– Это вы слышите голос прогрессивного реализма, который звучит звонко, отважно и ясно! – патетично заявил Джулиан, – Время пришло! Я тоже чувствую на своей шее неуклюжую хватку мертвой руки, под названием «тогда», и смело отбрасываю ее в сторону! Вперед, ЖМС!

– Великолепно, Джулиан, – зааплодировал Мило, – У тебя великолепный слог! Ты не задумываешься о карьере политика?

– Какой же ты глупый, Мило! – сказала Сандж с искренним смехом, – Он уже в политике!

– И очень отважный защитник своих взглядов, – вставила свое слово леди Кора, – Ты так не считаешь, Вейнесс?

– Конечно! Джулиан очень красноречив! Глауен, я заметила, что пока говорила директор Вердженс, ты морщился и качал головой. Ты не согласен с ее точкой зрения?

Все внимание обратилось на Глауена, который бросил задумчивый взгляд в сторону директора Вердженс и сказал:

– Наша хозяйка не хотела, чтобы мы говорили о политике, так что я оставлю при себе свое мнение.

Леди Кора улыбнулась и погладила его по плечу:

– Как это разумно! Вот если бы еще и Мило последовал твоему примеру!

– Вот поэтому мне бы очень и хотелось услышать его точку зрения! Его мягкость и самоотверженность предполагают, что он должен поддерживать пацификов. Это так, Глауен? Скажи нам хотя бы это!

– Как-нибудь в другой раз, – ответил Глауен.

– Как я понимаю, вы служите в Бюро В? – спросила его директор Вердженс.

– Да, вы правы.

– Каков характер ваших обязанностей?

– Для начала скажу, что я еще не прошел окончательное обучение. Так что пока я выполняю небольшие поручения начальника бюро. Это относится к таким делам, исполнять которые недостойно старших офицеров. И, конечно, летаю в патрулирование по всему Деукасу.

– Лучшая точка для этого, конечно же, кромка лесов в Мармионе, – мягко заметил Джулиан.

Глауен покачал головой.

– Вопреки твердой уверенности Джулиана, наше патрулирование преследует многие важные цели. Короче говоря, мы охраняем территорию Заповедника. И облетаем каждый его участок несколько раз в год.

– При всем своем воображении, я не могу представить, что же вы там ищите, – заметила леди Клайти.

– Мы добываем информацию для ученых; мы поддерживаем, а иногда и спасаем их экспедиции. Мы следим и докладываем о природных катастрофах, наблюдаем за стадами животных, при их неестественных перемещениях, за не совпадающими с временами года миграциями племен. Иногда обнаруживаем на заповедных территориях людей из внешнего мира или наших, в этом случае мы задерживаем их, но без каких-либо последствий. На самом деле, когда мы вылетаем в патруль, мы никогда не знаем, с чем можем столкнуться. Мы можем, например, натолкнуться на провалившегося в болото крабенклоттера, а это означает уйму грязной работы и проверку нашего умения.

– И что вы в таких случаях делаете? – спросила Вейнесс.

– Мы приземляемся, устанавливаем соответствующие лебедки и вытаскиваем зверюгу на твердую почву, а потом бежим, как черт от ладана, спасаясь от неблагодарной твари.

– И вы это делаете в одиночку?

– Мы экономим людские ресурсы для более существенных случаев. И все же, мы делаем все что можем, и в конце концов выполняем работу, хотя бы просто из тщеславия. В Бюро В нас обучают так, чтобы мы могли грамотно действовать в любых обстоятельствах.

– Именно в этом качестве вы себя и рассматриваете? – спросила Сандж.

– Я еще только учусь, – улыбнулся Глауен, – Но я бы хотел быть таким же квалифицированным, как мой отец.

– А что происходит, если вы наталкиваетесь на пробравшихся в заповедник людей? – мягко поинтересовался Джулиан.

– Большинство из них просто бандиты, которые хотели бы поживиться залежами драгоценных камней.

– Я думаю, что это довольно опасный народ, который не задумываясь хватается за оружие.

– Иногда так оно и есть, но у нас отработана техника, как с ними бороться. Первым делом, мы находим их средство передвижения и уничтожаем его, чтобы не дать им возможности убежать. Затем с помощью нашей громкоговорящей системы мы предлагаем им отказаться от сопротивления и сдаться. Обычно, все на этом и кончается.

– А что происходит потом?

– Если они сдались без сопротивления, то им предстоит около трех лет провести на строительстве дорог на мысе Джоурнал. Ну, а если они воспользовались оружием и начали сопротивляться, то их убивают на месте.

Сандж демонстративно передернулась.

– Похоже, в бюро В подбирают довольно проворный персонал. Вы не даете своим пленникам ни возможности заявить протест, ни открытого разбирательства, ни возможности обратиться к своим правам?

– Наши правила широко известны. Открытый процесс проходит автоматический, все сводится к единственному наказанию. Это что-то вроде счета на обслуживание в отеле. Излишне устраивать вокруг этого дебаты. Если бандиты считают, что наши правила для них неприемлемы, то пусть отправляются куда-нибудь в другое место.

Металлическим голосом Сандж спросила:

– Вы лично убили кого-нибудь из этих бандитов, зная, что, может быть, они и не в курсе ваших правил?

– Когда бандиты пытаются нас убить, то мы очень быстро теряем способности к рассуждениям, – криво улыбнулся Глауен, – Мы даже не задумываемся о том, что они может быть не знают, что им грозит.

– Раз уж мы подняли этот вопрос, – холодно сказала леди Клайти, – то разрешите мне спросить: что происходит с йипи, которых вы задерживаете на лесных краях? Вы также легко убиваете и их?

– На этот вопрос я не могу ответить с легкостью, – с улыбкой ответил Глауен, – Йипи почти всегда сдаются не оказывая никакого сопротивления.

– Ну, и какова их последующая участь?

– Она с годами меняется. Сначала им просто наносили отличительную татуировку и отправляли обратно на Лютвен. Такая политика не могла остановить нарушителей, тогда их стали посылать на дорожное строительство на мыс Джоурнал, это происходило до тех пор, пока там еще была потребность в рабочих руках. Теперь мы используем новую технику, которая, похоже, работает очень хорошо.

– И в чем же заключается эта ваша новая техника?

– Йипи отправляются во внешний мир, на Соумджиану или в мир Мултон, где им на год или два находят подходящую работу. Осужденный сам оплачивает все наши издержки; когда срок кончается, йипи уже имеет работу и свободен делать все, что ему вздумается, кроме, естественно, возвращения на Кадвол. Фактически он становится эмигрантом во внешний мир, что, в принципе, и является нашей целью. Все счастливы, кроме, возможно, Умфау, который предпочел бы разработать собственную систему наказаний.

Эгон Тамм оглядел из конца в конец стол:

– Есть еще вопросы? Или можно считать детальное изучение деятельности Бюро В законченным?

– Я узнала даже больше, чем хотела, – заявила леди Клайти.

Леди Кора посмотрела на небо.

– Похоже, что поднимается бриз и становится прохладно. Может пойдем в дом?

Все направились в гостиную.

– Теперь все могут найти себе занятие по вкусу, – объявила леди Кора, – Я с Эртрун пойду смотреть репродукции листьев. Очень изысканное издание, как говориться в предисловии «кажется, что каждый листик дрожит». Клайти, может присоединишься к нам? А ты, Сандж?

Сандж с улыбкой покачала головой.

– Спасибо, Кора, но у меня совсем не растительное настроение.

– Ну, как хотите. Мило, ты можешь показать Сандж и Глауену тайный каменный пруд, который ты на днях обнаружил.

– Тогда он больше уже не будет тайным, – заметил Мило, – Если хотят, то могут сходить и поискать его сами. А я пока покажу Джулиану нашу новую энциклопедию боевой техники.

– Во имя самого драгоценного Гаеа, – выпалила леди Клайти, – это еще зачем?

– Иногда удобней убить оппонента, чем спорить с ним, – пожал плечами Мило.

– Мило, твой юмор переходит все границы, – поджала губы леди Кора, – это уже близко к безвкусице.

– Принимаю твое замечание, – поклонился Мило, – и отказываюсь от всех своих заявлений. Пошли смотреть пруд.

– Не так уж сразу после обеда, – взмолился Джулиан, – я что-то немного осоловел.

– Делай, что тебе хочется, – сказала леди Кора, – Эртрун, так мы идем смотреть репродукции?

Обе дамы удалились. Остальные рассеялись по комнате. Глауен раздумывал над тем, что сейчас вполне подходящее время покинуть компанию. Вейнесс почувствовала его наполовину сформировавшееся желание и легким движением пальцев и многозначительным взглядом дала понять, что не хочет, чтобы он уходил.

Глауен, как и перед обедом, устроился на кончике диванчика. Леди Клайти пересекла комнату и уселась напротив Джулиана.

Мило и Вейнесс суетились у буфета, сервируя рюмки с очищенным бренди и твердые темные пастилки.

– Вот так мы и проводим долгие зимние вечера на Штроме. Надо окунать кончик пастилки в бренди, а потом, когда он станет мягким отгрызать его Сначала процесс кажется бессмысленным, но потом ты замечаешь, что не хочешь от него отрываться.

Леди Клайти отмахнулась от предложенной тарелки:

– У меня нет терпения для такого занятия.

– Тогда, если не возражаете, просто выпейте бренди, – предложил Мило.

– Спасибо, я несколько расстроена и от бренди у меня только закружится голова.

– Может быть вы хотите полежать и немного отдохнуть? – заботливо предложил Мило.

– Конечно нет! – отрезала леди Клайти, – Я вовсе не устала. Не буду заострять внимание на деталях, но я шокирована и удивлена тем, что услышала за обедом.

– Если я правильно понял, – холодно улыбнулся директор Боллиндер, – то мы все должны разделить удивление леди Клайти, а возможно и принять участие в нервном расстройстве.