Текст книги "Станция Араминта"

– Романтик он там или нет, но я нахожу этого парня Клаттука очень неприятным. Я просто возмущен тем, как он смотрит на тебя. Он, похоже, забывает, что ты относишься к Натуралистам и не входишь в общество персонала станции. На самом деле, тебе надо твердо и жестко поставить его на место.

– Джулиан! Я просто поражена! Мне казалось, что последователи ЖМС отказались от классового разделения общества, и все вместе рука об руку маршируют к рассвету светлого будущего.

– По этому поводу скажу одно. В моей личной жизни я очень разборчив, и считаю это просто моей прерогативой. Я представляю высшую расу Сферы Гаеана, и я отказываюсь иметь дело с чем-то, что не относится к самому лучшему. К этой категории я имею счастье отнести и тебя.

– Я тоже очень высокого мнения о себе, – заявила Вейнесс, – Я тоже не хочу иметь ничего общего с более низкими людьми, под которыми я подразумеваю дураков и лицемеров.

– Именно так! – согласился Джулиан, – У нас с тобой одинаковая точка зрения!

– Но есть небольшая разница, – заметила Вейнесс, – У нас в одни и те же категории входят разные люди.

Джулиан нахмурился.

– Ну…, может оно и так. В конце концов, у каждого из нас свои собственный круг знакомых.

– Получается так.

Тщательно наблюдая за своим голосом, Джулиан спросил:

– Ты все еще собираешься съездить на Землю?

– Да. Мне надо там провести некоторые исследования, которые я не могу осуществить здесь.

– И какова же область твоих исследований? Ты всегда об этом так неопределенно высказываешься.

– В основном, я хочу проследить возникновение некоторых фольклорных направлений.

– И Мило тоже едет с тобой?

– Так, по крайней мере, планируется.

– А как же я? – с нотой упрека в голосе спросил он.

– Я не понимаю, что ты этим хочешь сказать… Хотя, возможно и догадываюсь.

– Я думал, что мы с тобой достигли взаимопонимания. Я не могу ждать вечно.

Вейнесс отрывисто рассмеялась.

– Это, так называемое взаимопонимание, мамина идея, а не моя. Она просто не практична. Для начала, я не разделяю твоих политических симпатий.

– Этого раньше не было. На тебя кто-то оказывает влияние. Может Мило?

– Мы с Мило редко, обсуждаем политику.

– Но не может же это быть Глауен Клаттук! Он еще более наивен, чем Мило.

– А сама я не могу ни до чего додуматься? – спросила Вейнесс, начиная раздражаться, – И все же, ты недооцениваешь Глауена: он спокойный, скромный и очень умный. К тому же он компетентен, качество, которое меня больше всего восхищает.

– Ты очень пылко о нем говоришь.

– Пожалуйста, Джулиан, – устало попросила Вейнесс, – Выброси меня из головы. На данный момент у меня достаточно своих проблем, и я не собираюсь добавлять к ним еще и твои. И в этом я вполне категорична.

Джулиан холодно пожал плечами и откинулся на спинку стула. Они молча сидели и наблюдали, как Сирена садиться за горы.

Вернулись Глауен и Мило.

– Бодуны будут покормлены, приведены в благодушное настроение и готовы сразу после завтрака.

– Намного благодушнее, чем сейчас, – добавил Мило, – по крайней мере, я на это надеюсь. Глауен не преувеличивал, бодуны действительно не отличаются дружелюбием. Конюхам не позавидуешь.

– Надеюсь, что они мастера своего дела, – заметила Вейнесс.

– Должны быть такими, – согласился Глауен, – Они здесь уже не один год. По крайней мере, после моего последнего визита сюда они не менялись.

Джулиан, очевидно, хотел высказать какое-то едкое замечание в отношении йипи, но Вейнесс его опередила.

– Солнце уже почти зашло, – сказала она, – пора идти переодеваться к столу.

Все четверо разошлись по своим комнатам. Глауен принял ванну и одел темно-зеленые брюки с черным и красным кантом по бокам, белую рубашку и элегантную темно-серую куртку. Вернувшись на террасу, он обнаружил там Мило, который стоял облокотившись на балюстраду. На Долину стонов спустились сумерки, с отдаленным сиянием и с тусклой оранжевой окантовкой по краю неба.

– Я прислушиваюсь к звукам, – сказал Мило, – Я слышал несколько различных завываний, густой низкий рев или рычанье, и меланхоличный напев.

– Я люблю слушать вон оттуда, уже за балюстрадой.

– Если даже и есть возможность слушать из долины, то я все же предпочитаю слушать отсюда. Слышишь! Что это?

– Не знаю, но голосок очень печальный.

Появилась Вейнесс, на ней была белая юбка и бледно-бежевый жакет, который очень подходил к цвету ее лица.

– Что вы здесь делаете?

– Слушаем звуки и шум, – ответил Глауен, – Присоединяйся, поможешь.

– Вот например, – вмешался Мило, – Слышишь вот это!

– Слышу. Не удивительно, что это место прозвали Долиной стонов, – Вейнесс осмотрела террасу, где половина столиков была уже занята другими посетителями охотничьего домика, – Будем есть под открытым небом?

– Если хочешь.

– Вечер очень приятный. Пошли на террасу.

Они втроем сели за столик. Время шло: десять минут, двадцать, а Джулиан все не появлялся. Мило начал беспокоиться, постоянно оглядываясь через плечо на вестибюль.

– Заснул он там, что ли? Схожу-ка я позвоню ему, а то мы так и будем здесь сидеть, пока он не проснется.

Мило пошел выяснять причину отсутствия Джулиана. Спустя некоторое время он вернулся.

– Странно! В комнате его нет, в вестибюле нет, в библиотеке нет. Где он может быть?

– Может быть он в галерее? Рассматривает фотографии?

– Я там тоже посмотрел.

– Не пошел же он гулять! – воскликнула Вейнесс.

– Ну, вот он и идет, – заметил Мило.

– Где ты был, Джулиан? – спросила Вейнесс.

– И тут и там, – беспечно ответил он.

На нем был белый костюм с красной с синим сорочкой с глухим воротом и красный кушак на поясе.

– Я тебя везде искал, – не унимался Мило, – Может быть ты раскроешь местонахождение своего убежища?

– Не важно, нет никакого повода для беспокойства.

– Это что, секрет? – поинтересовалась Вейнесс.

– Конечно – нет, – резко ответил Джулиан, – Если ты все должна знать, то я ходил на конюшню, чтобы проверить все своими глазами.

– Ночью там много не увидишь, – заметил Глауен, – Бодуны уже в стойлах.

– Я несколько минут поговорил с йипи. Мне было интересно узнать, что они думают о своей работе.

– И что же они тебе рассказали?

– У нас получился очень приятный разговор, – важно ответил Джулиан, – Когда они узнали, что я ЖМСовец, то стали очень откровенными. Старшего конюха зовут Орредус Манилоу Робенарт, или что-то в этом роде. Это очень сообразительный и на удивление веселый парень. То же самое можно сказать про всю команду. Я не услышал от них ни одного грубого слова. Они удивительно хладнокровны.

– Им очень хорошо платят, – заметил Глауен, – Хотя, как я подозреваю, Умфау забирает у них все деньги.

Джулиан не обратил на эту фразу никакого внимания.

– Как и я они мечтают о лучших временах. Я действительно уверен, что определенные преобразования вполне возможны. ЖМС собирается в этом движении занять лидирующую позицию. Я уверен что мы можем преобразовать этот мир.

– Под предводительством Пацификов? Мы можем ожидать помазания Джулиана Бохоста на пост Великого Умфау Кадвола?

Джулиан и это высказывание пропустил мимо ушей.

– К моему великому удивлению, Орредус почти ничего не знал о ЖМС. Я объяснил ему наши цели и описал свое место в этой организации, и это на него произвело большое впечатление. Он ко мне очень тепло отнесся.

Вейнесс начала уже скучать, но к счастью заметила явление, которое могло отвлечь их от этой темы. Она указала на небо, на котором все еще сгущался сумрак.

– Объясните мне, ради всего святого, что это такое.

Глауен посмотрел в указанном направлении.

– Ты видишь ночной венчик Безумной горы. Он стремится вон к тому кардамоновому дереву.

– Он кажется большим облаком черного пуха. У него есть крылья?

– Это в основном просто воздух; рот, желудок и черные перья. Сейчас он усядется на дерево и начнет ловить насекомых.

Ночной венчик деликатно уселся на верхнюю ветку кардамонового дерева.

– Смотрите, – показала Вейнесс, – у него блестят глаза, как маленькие красные огоньки! Какое странное существо!

– Они почти вымерли, и биологи не могли объяснить почему. Затем кто-то обнаружил, что йипи забираются на деревья к их гнездам, убивают птиц, а перья продают туристам. Бюро В быстро привело в действие статью одиннадцатую Законодательства, в которой говориться об уничтожении местных пород для получения прибыли. В соответствии с этой статьей убийство ночного венчика должно караться смертью. И истребление птиц тут же прекратилось.

– Смертью? – с ужасом воскликнул Джулиан, – Всего лишь за убийство птицы? Вам не кажется это чрезмерным?

– Мне так не кажется, – возразил Глауен, – Никому не угрожает ни малейшая опасность, пока он не нарушает законы. Все ужасно просто.

– Мне все понятно! – воскликнул Мило, – Я сейчас все объясню Джулиану. Если я спрыгну с обрыва, то погибну. Оба эти действия очень сходны, оба являются своего рода самоубийством, а человек просто делает собственный выбор.

– Я не боюсь закона, – добродетельно заявила Вейнесс, – но я и не собираюсь убивать ночных венчиков и продавать из перья.

– Естественно, ты не боишься и не беспокоишься, – саркастически хмыкнул Джулиан, – чтобы не случилось к тебе все равно не применят этого закона. Он распространяется только на несчастных йипи.

– Ну, что ты скажешь на это? – обратился Мило к Вейнесс, – Джулиан прав? Осудит ли тебя отец на смерть за убийство птицы?

– Возможно и нет, – согласилась Вейнесс, – Скорее всего, он просто запрет меня в моей комнате.

К столу подошел официант. Он расстелил красную с белым и черным узором скатерть, принес канделябры, зажег свечи и начал должным образом сервировать стол.

Путешественники теперь почти не разговаривали, все были погружены в собственные мысли. Под воздействием легкого ночного ветерка пламя свечей дрожало, а из долины доносились звуки: и жалобные, и меланхоличные, и грозные. Поев, они долго еще сидели за столом и пили зеленый чай. На Джулиана, казалось, напало задумчивое настроение и даже он молчал. Наконец, он тяжело вздохнул и, стряхнул с себя оцепенение.

– Временами на меня нападает настоящее отчаяние. Вот сидим мы вчетвером, и все четверо придерживаемся обычной морали. И в тоже время, мы не можем придти к согласию в принципиальных вопросах.

– Ситуация действительно необычная, – согласился Мило, – Внутри нашего сознания что-то пробуксовывает.

Джулиан улыбнулся.

– Я могу предложить решение всех наших проблем. Наша обычная мораль вполне может работать и любой разумный человек без всякого затаенного недовольства подстроится под нее.

– Это звучит очень похоже на тот план, который мы все так ждем! – воскликнул Мило, – Я придерживаюсь морали. Думаю, Вейнесс тоже человек с моральными принципами; по крайней мере, скандалов с ней не было. Глауен, конечно, Клаттук, но это вовсе не означает, что он аморален. Во всяком случае, говори! И мы тебя выслушаем.

– В общих чертах мой план ужасно прост. То, что нам известно находится «внутри», а за этим «внутри» лежит Затаившийся круг. Тысячи миров, не менее прекрасных, чем Кадвол, ждут своего открытия. Я предлагаю, чтобы возродившееся и деятельное Общество Натуралистов послало своих разведчиков, чтобы открыть один из этих миров и создать там Заповедник, в то время как Кадвол смирится с реальностью.

– И это ты называешь планом? – удивился Мило.

– Естественно.

– И в каком месте здесь приложена мораль? – озадачено спросил Глауен.

– Для удобства, мы можем определить это, как «космос, пространство, время и Заповедник устроенный на вкус Джулиана Бохоста», – мрачно сказал Мило.

– Брось, Мило, постарайся отнестись к этому серьезней, – возмутился Джулиан, – Что ты все время строишь из себя клоуна? Мораль регулирует потребности и посредством демократического процесса гарантирует права всем членам общества, а не способствует капризам и привилегиям избранных.

– На словах все выглядит очень хорошо, – заметил Глауен, – Но твой план совершенно не приемлем для Кадвола, где колония нелегальных бродяг, намного превосходит трудящееся население станции Араминта. Если ты дашь им права голоса, то они в два счета вышвырнут нас вон.

– Я объясню, – засмеялся Джулиан, – В основе морали лежит аксиома равноправия, которая предполагает одинаковые привилегии, равенство перед законом и одинаковую ответственность за принятия решений для каждого члена цивилизованной расы: короче, истинная универсальная демократия. А это и является настоящей универсальной моралью.

– Пожалуйста, Джулиан! – опять запротестовал Мило, – Не ужели ты не можешь спуститься на землю? Это не мораль, а эгалитаризм пацификов в самой, что ни на есть гипертрофированной форме. Какой смысл говорить о пустых банальностях, которые, как ты сам это прекрасно знаешь, по меньшей мере не практичны?

– Демократия не практична? Это ты это хочешь мне сказать?

– Насколько я помню, – вмешался Глауен, – барон Бодиссей высказался по этому поводу.

– Да? Он был за или против?

– Ни то, ни другое. Он указывал на то, что демократия может работать только в относительно гомогенном обществе, состоящем из равных индивидуумов. Он привел в пример общество основанное на демократии, которое состоит из двухсот волков и девятисот белок. Когда были приведены в действие территориальные и общественные законы, то волки вынуждены были жить на деревьях и питаться орехами.

– Ха! – возразил Джулиан, – барон Бодиссей – это ископаемое прошлое.

– Ну ладно, я пошел спать, – не вытерпел Мило, – Сегодня был длинный и плодотворный день, во время которого произошло два главных события. Мы сконструировали для Джулиана переход и раз и навсегда определили смысл термина «мораль». Завтра будет не менее продуктивный день. Всем спокойной ночи.

Мило удалился. Оставшаяся троица какое-то время сидела в молчании, Глауен надеялся, что Джулиан тоже отправиться на покой. Но тот не шевелился, и тут Глауен внезапно, понял, что Джулиан намерен просто пересидеть его. Глауен тут же встал, достоинство Клаттуков не позволяло ему ввязываться в такое соперничество. Он пожелал Вейнесс и Джулиану покойной ночи и отправился в свою комнату.

Вейнесс заерзала на стуле.

– Думаю, я тоже пойду спать.

– Вечер еще только начался! – мягко сказал Джулиан, – Посиди со мной немного! Мне очень хочется с тобой поговорить.

Вейнесс неохотно снова села.

– И о чем же ты хочешь со мной поговорить?

– Я не могу поверить в то, что ты мне сказала перед этим. Скажи мне, что я прав в своих сомнениях.

Вейнесс снова встала.

– Боюсь, что наоборот. Наши жизни направлены в разные стороны, а сейчас я иду спать. И пожалуйста, не сиди здесь в размышлении всю ночь.

Какое-то время Вейнесс не могла заснуть, ее мозг был слишком возбужден. Она лежала и прислушивалась к звукам, которые из ночи доносились сквозь открытое окно. Наконец, она заснула.

Утром все четверо облачились в костюмы для верховой езды, которыми их снабдила администрация охотничьего домика, и сразу после завтрака отправились в конюшни. Глауен принес с собой ящик с ружьями.

Перед конюшней с опущенными шорами их ждали четыре бодуна. Бодуны были готовы к поездке, у каждого на изгибе спины было одето седло окрашенное в свой цвет: оранжевый, серый, синий и зеленый.

Вейнесс рассматривала бодунов с недоверием. Каждый был высотой около двух метров. Шесть кривых ног, бугристая спина, двухметровый хвост из окостеневших узелков. Спинной хребет впереди заканчивался головой, состоящей их голых костяных пластинок с которых свисали гибкие хоботки неприятного бледно-голубого цвета. Глаза располагались на тонких отростках, которые торчали из клочков белой шерсти; сейчас на них были одеты шоры в виде кожаных колпачков. Шкура в красных, серых и фиолетовых пятнах свисала складками и издавала неприятный запах плесени. Седла были одеты непосредственно на спинной хребет сразу же перед хвостом. Пара цепей, прикрепленных к сбруе прижимала к голове хоботки, а шест установленный сзади седла защищал всадника от ударов хвоста.

– Ты уверен, что все мы должны ехать на этих кошмарных животных? – спросила Вейнесс.

– Если хочешь, оставайся в домике, – ответил Глауен, – На Глубоком озере смотреть особо не на что, а заняться можно только разве что поиском волшебного камня.

– Меня всегда считали по крайней мере такой же беспокойной, как и Мило. Если уж он едет, то еду и я. Просто мне бы хотелось ехать на чем-нибудь не таком страшном.

– Для обычных поездок туристов лучше бодунов ничего не придумаешь, – заверил Глауен, – При правильно обращении они и самого дьявола моментально донесут до Глубокого Озера.

– И последнее, что, думаю, не менее важно, – сказала Вейнесс, – После того, как я оседлаю этого зверя и он помчится вперед, как мне им управлять?

– Это очень просто, – заверил ее Глауен, – Перед каждым седлом есть панель управления. На панели три рычага, которые при помощи электрических контактов и проводов управляют бодуном. Для того, чтобы двинуться вперед, переведи левый рычаг вперед, а потом обратно в среднее положение. Чтобы увеличить скорость, толкни левый рычаг вперед и обратно столько раз, сколько сочтешь нужным. Обычно одного раза вполне достаточно, бодуны бегут легко и с удовольствием. Чтобы замедлить скорость потяни этот же рычаг на себя, а потом обратно. Для того чтобы остановиться держи рычаг постоянно оттянутым на себя. Для быстрой остановки держи рычаг оттянутым на себя и опусти шоры. Для того чтобы повернуть направо, отведи средний рычаг направо, налево – налево. Третий рычаг управляет шорами. Горящая сигнальная лампочка означает, что шоры подняты. Никогда не слезай с бодуна пока не установишь этот рычаг в положение от себя, то есть не опустишь шоры и не выключишь сигнальную лампочку. С опущенными шорами бодуны становятся совершенно пассивными и не двигаются; привязывать их не надо. С правой стороны седла находится чехол с аварийным радио, которое, надеюсь нам не понадобиться. И наконец, не подходи близко к бодунам спереди, хоботы у них привязаны, но они иногда все же умудряются в тебя плюнуть.

– Все кажется довольно просто, – согласилась Вейнесс, – Потяни, поверни и не дай себя оплевать. Полагаю, что не следует ходит и в опасной близости от хвоста. Джулиан, ты понял все инструкции Глауена?

– Да.

– Внешность иногда бывает довольно обманчивой, – заметил Мило, – но эти зверьки мне не кажутся ни кроткими, ни пресыщенными. Вон зверь Джулиана перебирает ногами и пускает изо рта пену, – он указал на бодуна под оранжевым седлом, – Я бы назвал такое поведение капризным.

Старший конюх Орредус безмятежно улыбнулся.

– Им не терпеться пуститься вскачь. Они очень хорошо поели и от всей души размолотили куклу, так что теперь доставят вас к озеру ко всеобщему удовольствию.

Джулиан тронулся вперед и прошел мимо беспокойного жеребца под оранжевым седлом.

– Давайте трогаться! – он подошел к бодуну под зеленым седлом, – Вот прекрасный зверь! Я назову его Ольберсом и я буду гордо скакать на нем, а все будут восхищаться, как лихо я проношусь по долине! Орредус, помоги мне сесть на Ольберса.

– Минуточку, – остановил его Глауен.

Он открыл ящик и уложил ружье в кобуру рядом с седлом. Затем по отдельности проверил каждого бодуна, проверив как одеты седла, седельные застежки, панели управления, кабеля, шоры, рации, шесты защиты от хвоста и прочность цепей на хоботках. Наконец он сказал:

– Все в полном порядке.

Теперь вперед вышел Орредус.

– Так значит вы готовы? Для леди вот этот очень хороший скакун; она будет сидеть в синем седле. Бодун в очень хорошем состоянии; леди очень понравится поездка. Это то, что мы называем мягким скакуном. Я помогу вам сесть в седло.

– Я невинная маленькая миленькая Вейнесс, – пробормотала она, – Я не могу поверить, что такое может со мной случиться, – она с воодушевлением взобралась на бодуна, – Ну, пока все идет отлично.

Орредус повернулся к Мило.

– А этот бодун для вас! Серое седло означает удачу. Вам помочь сесть в седло?

– Спасибо, я управлюсь.

– Великолепно! Проделано отлично! – потом повернулся к Джулиану, – А вы, сэр, получите удовольствие от своего Ольберса, он будет у вас настоящим скакуном. А что касается вас, сэр, – повернулся он к Глауену, – вы очень спокойно доедете в оранжевом седле. Это отличный зверь. Он, конечно, несколько горяч, а пена означает, что ему не терпится пуститься во всю прыть. Не обращайте на нее внимания.

Конюх укрылся в конюшне. Глауен осмотрел своих компаньонов:

– Все готовы? Поднимайте шоры. Теперь переведите рычаг вперед, а затем обратно в среднее положение.

Бодуны выехали из конюшни, сначала медленно, потом постепенно перешил на легкий галоп. Перед ними расстилалась Долина стонов, сероватая равнина. Слева на горизонте возвышались горная цепь Мандола, северный и южный концы которой постепенно растворялись в тумане.

Бодуны бежали без всяких усилий. Скакун Глауена оказался особенно ретивым и юноше приходилось его постоянно сдерживать. Все бодуны, казалось, бежали с необычным рвением, поэтому Глауен пришел к выводу, что в последний месяц ими не слишком часто пользовались.

Чтобы добраться до Глубокого им хватило часа езды. Ровное водное пространство светло-оливкового цвета, раскинулось перед ними на пять километров в ширину и два в длину. Берега были низкие, илистые, в тех местах, где животные спускались на водопой, сплошь усеяны следами. Случайное дымчатое дерево одиноко застыло на берегу; на отмелях рос тростник горчично-желтый с черными кисточками. В полусотне шагов от озера рос одинокий высокий дендрон. Сбоку от дендрона хорошо утоптанная земля была усеяна бесчисленными черными угольными пятнами, отмечавшими места бывших костров лагеря бенджи.

Глауен привел свой отряд к дендрону.

– Ну вот мы и приехали, как видите бенджи отсюда удалились, продолжая свой путь. Волшебные камни можно найти или вон там, в гуще кустов язвиники, или на дне озера, довольно близко от берега. Но не вздумайте слезать с бодунов, не опустив предварительно шоры.

Вейнесс искоса взглянула на озеро.

– Все хорошо, только мне противно и думать о том, чтобы залезть в этот ил.

– В таком случае ищи в кустах, но смотри осторожней, там шипы. Возьми в обе руки палки и аккуратно раздвигай ветки. Ил, конечно, противный, но зато безболезненный.

– Может быть я пока просто понаблюдаю?

– Все опустили шоры? Правый рычаг должен быть отведен вперед, а колпачки – плотно лежать на глазах. Мило?

– Шоры опущены.

– Джулиан?

– Опущены, можно было и не спрашивать.

– Вейнесс?

– У меня опущены.

– Ну, и мои тоже опущены.

Без дальнейших хлопот Джулиан спрыгнул на землю, его примеру последовал Мило. Глауен оставался в седле, озадаченный поведением своего бодуна, который не хотел успокаиваться.

Джулиан пошел и оказался как раз перед своим бодуном, тот издал пронзительный визг, бросился вперед и начал пинать его ногами. Глауен выхватил свое ружье, но в это время его собственный скакун издал столь резкий и пронизывающий крик, что чуть не лопнули барабанные перепонки. Он встал на дыбы и сбросил Глауена на землю. Выпуская огромные пузыри пены из своих хоботков, он бросился к Мило и начал лягать, топтать и бодать его. Затем он поддел Мило и подбросил высоко в воздух.

Глауен развернулся и выстрелом снес голову Ольберсу. Его собственный скакун отвернулся от Мило, и вновь встав на дыбы уставился на Глауена, выделывая четырьмя передними ногами странные па танца триумфа и ненависти. Стоя на коленях, скованный ужасом, Глауен все стрелял и стрелял из своего ружья. Пули врезались скакуну в живот и снесли ему голову, на какое-то время скакун застыл, продолжая стоять на задних лапах, а потом тяжело рухнул на землю.

Вейнесс, плача и всхлипывая, хотела выскочить из седла, чтобы подбежать к Мило.

– Не двигайся! – закричал ей Глауен, – Оставайся на месте! Ты ему не поможешь.

Он осторожно подошел к двум оставшимся скакунам, на котором ехали Мило и Вейнесс. Шоры у обоих плотно прилегали к глазам, однако скакуны дрожали от распирающего их внутреннего волнения, и все же не имея возможности видеть, они оставались на месте.

– Возьми наизготовку ружье, но не вздумай спускаться на землю, – сказал Глауен Вейнесс.

Джулиан с бледным лицом лежал и стонал, его ноги были вывернуты под странным углом. Он взглянул на Глауена:

– Это ты сделал со мной такое! Это ты все подстроил!

– Попробуй успокоиться, – сказал Глауен, – Я постараюсь, как можно скорее вызвать помощь.

Он подошел и взглянул на Мило – тот без сомнения был мертв. Затем Глауен проковылял к Вейнесс и по аварийной рации вызвал помощь.

4

Бодвин Вук отправил в охотничий домик у Безумной горы комиссию во главе с Айзелем Лаверти, затем сам позвонил Глауену, который уже более детально доложил о трагедии.

– У меня дюжина различных подозрений, – сказал Глауен, – Но я ни в чем не уверен. Поведение Джулиана в высшей степени двусмысленно. Он ходил в конюшни и там беседовал о политике с Орредусом и его помощниками. Несомненно, он там описывал как собственные добродетели, так и благие намерения ЖМС и можно не сомневаться, что остальных охарактеризовал как завзятых консерваторов и аристократов, мечтающих выслать йипи в Великую спираль Небулу. Но я не могу представить, как он сумел организовать нападение бодунов, если к тому же учесть, что он сам первым спешился, и пострадал.

– Возможно, что все пошло не так как планировалось. Но я не могу найти мотив.

– Мы с Мило ему не нравились, но не до такой же степени. Возможно, на этот раз он записал в ряды врагов и Вейнесс; она как раздала ему отставку. То что Джулиан был в мрачном настроении, несомненно. Настолько мрачном, что готов был на убийство? Вероятно нет. Но ничего бы не произошло, если бы Джулиан не начал подстрекать йипи.

– Так ты хочешь оправдать Джулиана?

– Я не знаю, что и думать. То, что Джулиан сговорился с Орредусом, кажется абсурдным. Но с другой стороны, когда мы спустились в конюшни, то Джулиан приложил все усилия, чтобы выбрать скакуна с зеленым седлом, которого он назвал Ольберсом. Тогда это меня только удивило, но я ничего не мог понять. Во всяком случае, Ольберс оказался ненадежным и без колебания напал на Джулиана. Вполне вероятно, Джулиан собирался спрыгнуть с Ольберса, а затем запрыгнуть обратно и ускакать, в то время, как наши скакуны будут нас лягать и топтать, на самом деле, он прежде чем спешиться остановил своего Ольберса в некотором отдалении от нас. Но если план был таков, то Орредус обманул Джулиана. Зачем? Сомневаюсь, что Орредус нам это расскажет. Возможно, чтобы избавиться от лишнего свидетеля, если план не удастся. Более вероятно то, что йипи было наплевать на все идеи ЖМС, а они просто хотели одним ударом разделаться с четырьмя врагами, включая и того, кто говорил громкие слова, облачившись в белое. Должен заметить, что Джулиан попытался обвинить меня в организации этого инцидента, что очень странно, если эта идея уже не висела в воздухе.

– Интересно, но не убедительно, – заметил Бодвин Вук, – А что ты мне можешь сказать в отношении шор?

– Их состояние доказывает, что Орредус планировал убийство. На шорах имелся разрез, к тому же они не плотно сидели. Утром они были аккуратно одеты так, чтобы казалось, что они в полном порядке. Но после того, как они были подняты, они не опускались до конца на глаза, и бодуны могли видеть все, что твориться перед ним. Если бы мы спешились все одновременно, то нас ждала бы неминуемая смерть. Бодуны убежали бы и все можно было бы списать на «несчастный случай». К тому же я уверен, что бодуны не были должным образом подготовлены к поездке, а это значит, что в подготовке плана приняли участие и помощники. Думаю, что бодунов всего лишь раздразнили и привели в ярость, и оставив их в этом состоянии, просто надели на них шоры.

– Я послал к тебе пару биологов, – сказал Бодвин Вук, – они дадут тебе вполне определенный ответ. Где сейчас Орредус?

– Он в довольно мрачном настроении сидит в кабинете управляющего. После того, как я позвонил вам, я пошел на конюшню и сообщил Орредусу, что произошел серьезный несчастный случай. Я отвел его в охотничий домик, чтобы он не придумал чего-нибудь вместе со своими помощниками, если, конечно, они этого уже не сделали. Я спросил Орредуса есть ли у него оружие, и он ответил отрицательно. Но я обыскал его и нашел пистолет. Я спросил его зачем он обманул меня, но что он ответил, что пистолет является собственностью конюшни, а значит не является его личной собственностью. Сейчас за ним следит управляющий.

– Возможно, Орредус и раскроет нам какова в происшедшем роль Джулиана. В противном случае доказать заговор будет невозможно. Ну а сейчас, я собираюсь связаться с Хранителем и леди Корой. Девушка уже звонила им. Как, к стати, она себя ведет?

– Сидит тихо у себя и ничего не делает. Думаю, ей кажется, что она видит дурной сон и очень хочет проснуться.

– Наша команда прибудет с минуты на минуту, с ними же прибудет транспорт для Джулиана и тела Мило. Думаю, девушка тоже захочет вернуться. Старший группы капитан Лаверти, помоги ему во всем, что он попросит, а потом тоже возвращайся на станцию.

Глауен пошел в комнату Вейнесс и постучался.

– Это Глауен!

– Заходи.

Вейнесс сидела на койке и смотрела в окно. Глауен подошел и сел рядом с ней. Он обнял ее и прижал к себе. Наконец, Вейнесс начала плакать. Через некоторое время Глауен сказал:

– Это не был несчастный случай. Орредус подрезал ремни на шорах так, чтобы они не закрывались. Он надеялся, что бодуны растопчут нас всех.

– Зачем он сделал такое? Этого я никак не могу понять.

– Его еще будут допрашивать. Может быть, он все и объяснит. Вполне возможно, что Джулиан сказал ему, что мы собираемся лишить их этой работы и выслать..

Вейнесс плотнее прижалась к нему.

– Какое это ужасное место!

– Больше здесь не будет ни йипи, ни бодунов, – пообещал Глауен.

Вейнесс выпрямилась и пальцами расчесала волосы.

– Бессмысленно тратить время на пустые сожаления, и все же…, – она снова начала плакать, – Жизнь без Мило будет совсем иной. Если бы я знала, что Джулиан ответственен за это, я… я не знаю, что бы с ним сделала.

На это Глауен ничего не ответил. Через некоторое время Вейнесс спросила:

– А что будет с Орредусом?

– Думаю, правосудие над ним будет быстрым и справедливым.

– А с Джулианом?

– Даже если он и виноват, в чем я сомневаюсь, все равно ничего нельзя доказать.

– Надеюсь, что больше никогда его не увижу.

Прибыли флаеры со станции Араминта.

Посовещавшись с капитаном Айзелем Лаверти, Глауен слетал вместе с биологами на озеро Глубокое, где они взяли на анализ кровь бодунов.

– Нет никаких вопросов! В крови полно «ариактина», звери были вне себя от ярости.

Глауен вместе с биологами вернулся в охотничий домик. Тело Мило и Джулиан были отправлены на станцию Араминта, Вейнесс села на тот же флаер. Пока Айзель Лаверти допрашивал младших конюхов, Орредус продолжал сидеть в кабинете управляющего, выказывая все возрастающие признаки беспокойства. Показания конюхов отличались, но все они уверяли, что звери были доведены до бешенства.