Текст книги "Приди ко мне во сне"

Глава 13

Она не идет по земле, а плывет.

А какая осанка…

Нет ни одного мужчины, кто бы не смотрел на нее.

Да, это она ваяла в плен мое сердце!

Посмотри, как она шагает, – да это же Богиня!

Из песен Нового Царства, 1550 – 1080 гг. до Рождества Христова

Мери ждала, когда они окажутся в коридоре, чтобы высказать ему все, что она думает.

– Твоя невеста? Да как у тебя язык повернулся сказать такое? И потом, как ты осмелился уводить меня от моих друзей?

Рэм стоял рядом и улыбался.

– Ты даже не представляешь, как сейчас хороша! Ты напоминаешь мне мою бабушку.

– Бабушку? Спасибо большое. – Она повернулась, чтобы уйти.

– Да погоди ты. – Он схватил ее за руку и повернул к себе. – Это же комплимент. Моя бабушка была одной из красивейших и в то же время деятельных женщин, каких мне только приходилось знать. Моему дедушке она не давала спуску, но они очень любили друг друга. У нас в семье все считают, что я очень похож на него. И у меня все будет, как у него. Я имею в виду, в личной жизни. – Он улыбнулся. – И я верю в это… Ну, скажи на милость, как мне за тобой ухаживать, если ты и минуты не стоишь на месте. Стоит мне только отвернуться, как ты убегаешь.

– Ухаживать за мной? Значит, вот как это называется. А я-то думала, что ты имитируешь работу танка при наступлении.

Он поднял ее подбородок и нежно коснулся шрамика на щеке, обласкав ее лицо голубизной своих глаз.

– Любимая, перестань убегать от меня, пусть у нас будет хоть немного времени. Разреши мне в последующие несколько дней доказать тебе, насколько мы нужны друг другу.

Мери чувствовала одновременно и раздражение, и облегчение. Никакие усилия ей не помогали – она снова была опутана паутиной его очарования. Она с трудом оторвала свой взгляд от его глаз и медленно подошла к высокому окну, выходящему на Нил. Ей нужно было время, чтобы привести мысли в порядок.

Постой, погоди, что же это такое творится? С ним все так таинственно, тревожно. Все так необычно. Ну хорошо, он красивый, романтичный… в общем, потрясающий. А я? Совершенно обычная, ничем не примечательная. И, потом, Египет. Это очень интересная страна, мне она очень нравится, сюда хорошо приехать отдохнуть, в отпуск, но я американка до мозга костей. Мой мир и его мир совершенно разные, это я говорила себе уже десятки раз. Но… все развивается так быстро. И почему он заставляет петь мое сердце?

– Мери, дорогая, пожалуйста, – зашептал он. – Я обещаю, что буду стараться… что ты будешь свободна поступать, как захочешь.

Она почувствовала в его голосе нотки мольбы. Он умолял ее. Она повернулась, чтобы ответить, но остановилась. Неожиданно ее глаза наполнились слезами, и сквозь них она смотрела на него.

Где-то в самом дальнем уголке ее души, ее сердца начал зреть бутон невероятной любви к этому человеку, он разрастался до огромных размеров, и это наполняло всю ее удивительной радостью, радостью столь сильной, что от нее становилось даже немного больно. Она спрятала лицо за штору и там сразу же увидела его. Он был всюду. Он был всегда.

Рэм страстно притянул ее к себе:

– Ты тоже? Ты тоже это чувствуешь?

Она прислонилась к его плечу и кивнула.

– Я не знаю, что творится со мной, когда мы вместе. Что-то странное. Все почему-то теряет смысл. Я боюсь.

– Боишься чего?

– Я боюсь этого чувства, потому что знаю, что потом буду страдать.

Он еще крепче сжал объятие:

– Я никогда не сделаю тебе больно. Чтобы защитить тебя, я отдам свою жизнь. Ты веришь мне? Я знаю, веришь.

Она подняла к нему свое лицо и ответила так, как подсказывало ей сердце, не разум:

– Верю.

– И ты перестанешь убегать и позволишь мне подойти поближе? Позволишь доказать, что нам нельзя друг без друга?

Она чувствовала оглушительный стук своего пульса. И под этот стук решила отбросить прочь осторожность и довериться судьбе. Буду жить сегодняшним днем, а завтрашний… пошел он к дьяволу.

– Да.

Рэм слегка отстранился, глаза его сняли восторгом.

– Ты не пожалеешь. Земля и небо будут нашими. Пойдем пройдемся к воде. У меня для тебя сюрприз.

Она резко повернулась к нему:

– Прежде чем куда-нибудь отправляться, нам следует раз и навсегда договориться. Первое: перестань постоянно мной командовать. Указывать, что и как мне делать. Ты напоминаешь мне мать. Я уже взрослая.

– Хорошо, дорогая.

– Второе: если я говорю, отвяжись, Рэмсон Габри, – значит, мне так надо.

– Хорошо, дорогая.

– Это серьезно, черт бы тебя побрал. Перестань улыбаться, как Чеширский кот. Третье: не будь таким собственником, мне это не нравится. И четвертое… четвертое… о дьявол, я забыла.

– А ты подумай и вспомнишь, – сказал он и поцеловал ее в щеку. – Я твой, что хочешь, то и приказывай.

– Это только во сне.

– И во сне тоже.

– О, я вспомнила четвертое. Где мои «M&M's»?

Он похлопал себя по карману:

– Вот здесь у меня есть пакетик. Если ты будешь хорошей девочкой, то получишь кое-что на фелюге.

– На чем?

– Фелюга – это такая парусная лодка. Пошли, пока еще светло.

Держась за руки, они пошли по дорожке к берегу, где их ждал молодой красивый нубиец. Рэм помог ей взобраться на деревянную лодку, похожую на гребную шлюпку. Когда они уселись на мягкий диван, босоногий шкипер поднял парус и встал за руль. Они начали тихое скольжение, лавируя между небольшими скалистыми островками.

Рэм притянул к себе Мери и показал в сторону далекого силуэта на берегу:

– Вон там вилла последнего Ага-Хана. Он очень любил это место и завещал похоронить себя здесь. Там под горой стоит мавзолей.

– А ты хотел бы быть похороненным в этом месте?

Рэм улыбнулся:

– Не сейчас. – Он коснулся ее щеки и проговорил приглушенным голосом. – Но когда-нибудь, в отдаленном будущем, я хотел бы быть похороненным в любом месте, лишь бы поближе к тебе.

Внезапно у нее сдавило горло, она поежилась.

– Тебе холодно? – спросил он, прижимая ее ближе.

– Нет. Но я не люблю разговоры о смерти.

– Именно смерть сделала эту страну известной. И никому не избежать этого. Жизнь, смерть и снова жизнь и так далее. Но давай пока наслаждаться радостями жизни. Вон там впереди Кухонный остров, очень живописное место. Там находится ботанический сад.

И действительно, это было сказочное место. Весь остров представлял собой огромный цветник. Благоухающие диковинные деревья, кусты, над которыми возвышались купы грациозных пальм, причудливые птицы.

– Как красиво! О, Рэм, как красиво! – воскликнула Мери, выскочив из фелюги.

Его лицо сияло от удовольствия.

– Я знал, что тебе понравится. Но прогуливаться здесь нам придется быстро, потому что скоро стемнеет.

Они направились в путешествие по саду, читая таблички на деревьях, перебрасываясь шутками и поедая «M&M's». Он даже был столь великодушен, что позволил ей выбирать карамельки ее любимого цвета – желтые и оранжевые.

В сумерках они вернулись на фелюгу. Рэм крепко прижал ее к себе, в его объятиях ей было тепло и уютно. Ее тело пронзали миллиарды магических импульсов, и даже воздух вокруг них вибрировал чувственностью.

Сейчас все было напоено эротикой. Эротический ветерок шевелил пряди ее волос. Впереди на берегу сиял огнями отель. Силуэты его башен фаллическими символами вздымались в вечернее небо. Мелкие волны нежно плескались о борт фелюги, и в этом плеске ей чудились судорожные вздохи любви.

Последний луч заходящего солнца коснулся проплывающих в небе облаков, взорвался в них снопом света, который вскоре погас, оставив после себя слабое мерцание.

Откуда приходят эти яркие сексуальные образы?

Внутри нее волнами вскипала чувственность. А ведь она не была этакой невинной девочкой, которую кидает в дрожь от любого прикосновения мужчины. Вовсе нет. Она была достаточно опытной зрелой женщиной, но то воздействие, какое на нее оказывал Рэм, было за пределами ее опыта. Она чувствовала, что теряет контроль над собой. Бороться с силой, природу которой она не была в состоянии распознать, она не могла. Мери подняла глаза и встретилась с его глазами. Она увидела в них желание, яркое, страстное, неприкрытое желание.

Он поднял ее руку к своим губам и с мучительной медлительностью начал, нет, не целовать, а пробовать на вкус каждый ее палец. Кончик языка при этом он просовывал в ложбинки между пальцами, оставляя там трепетное тепло каждый раз, когда переходил от одной ложбинки к другой. Сколько это длилось? Наверное, целую вечность. Наконец он угнездился своей щекой на ее ладони, а другую ее руку прижал к своему бедру. И вот тогда начал медленно приближать свои губы к ее губам, но остановился на полдороге.

Она сделала слабое инстинктивное движение к нему, но и после этого он продолжал колебаться, однако это его колебание длилось не дольше, чем удар сердца.

– О дьявол! простонал Рам и страстно рванул ее к своей груди.

Это был, конечно, поцелуй, но не только. Это было гораздо большее. Так измотанный жаждой путник припадает к живительному роднику.

Нечто копившееся все это время внутри нее внезапно поднялось к горлу и мягко взорвалось. Наслаждение было таким острым, какого ей ни разу не приходилось испытывать в сновидении, и одновременно все это было ей как-то знакомо.

– Меритатен, моя единственная любовь, – шептал он ей на ухо.

Нос фелюги ударился о причал.

– Хочешь, мы еще раз объедем остров?

Она порывисто вздохнула:

– Нет, я думаю, нам лучше поужинать… или выпить чего-нибудь, или, может быть, и то, и другое.

– Ты уверена?

– Уверена. – Он встала на негнущиеся дрожащие ноги и подождала, пока Рэм поможет ей сойти на берег. Да, целовать он умеет. Ей потребовалось большое мужество, чтобы удержать себя от того, чтобы не броситься в его объятия. И плевать, смотрит на них этот парень-нубиец или нет.

Но здравый смысл опять возобладал. Держи себя в руках. Осторожность и еще раз осторожность. Медленнее, медленнее. Наши отношения только начинаются. Не торопись. Сны – это одно дело, реальность – совсем другое. Она сделала глубокий вдох и посмотрела на Рэма, который расплачивался с лодочником.

Всю дорогу, пока они шли к отелю и дальше, через холл, он держался к ней вплотную, как будто боялся, что она в любой момент убежит.

– Ты голодна?

– Очень. На «M&M's» далеко не уедешь. Ты же помнишь, я пропустила обед, и теперь желудок дает об этом знать.

– Мой тоже, – произнес он с понимающей улыбкой, – но, я думаю, просто ужин здесь не поможет.

– Но мне надо вначале принять душ и переодеться, – сказала она, игнорируя его замечание. – Я хожу в этой одежде весь день. Ты не возражаешь?

– Конечно, нет. Пошли, я тебе буду помогать.

– Рэм! – воскликнула она и остановилась как вкопанная.

Его густые черные усы дрогнули.

– Второй пункт соглашения?

– Правильно, пункт номер два. То есть отвали, когда тебе говорят. – Они подошли к двери. – Давай встретимся в ресторане.

– О нет. Я подожду тебя здесь. Ты имеешь странную привычку исчезать, стоит мне только повернуться к тебе спиной.

– Тогда я рекомендую вспомнить пункт номер три.

– Извините, принцесса, – произнес он, понурив голову. – Я еще не твердо запомнил все пункты. Но я буду работать над собой. Много работать. Вы меня прощаете?

– Приходи за мной сюда через час. Идет?

– А ты обещаешь, что будешь здесь?

– Обещаю. – Она улыбнулась и закрыла за собой дверь.

Комната благоухала неземными ароматами. Всюду, где только можно, стояли вазы, кувшины и корзины с цветами. На кофейном столике была видна большая элегантная коробка, перевязанная красным бантом.

Есть ли предел фантазии у этого сумасшедшего удивительного человека? Мери улыбнулась, покачала головой и направилась в ванную.

Как только она закончила одеваться, раздался стук в дверь.

Рэм прислонился к косяку, волосы у него были влажные, но уложены безукоризненно. Одет он был в великолепно сшитый серый костюм – видно, это был его любимый цвет, – и соответствующий галстук.

– Ты что-то рано.

– Я не мог больше ждать, – произнес он. Затем, вглядевшись в нее, раскинул широко руки и воскликнул:

– Гэмиль!

– Как его я должна понимать? Какой еще кэмел [16]16
  верблюд (англ.).


[Закрыть]?

Он засмеялся и поцеловал кончик ее носа.

– Нет, моя бесценная, ты не кэмел. Что может быть у тебя с ним общего? Гэмиль – это означает «красота». Ты прекраснее, чем сама Исида [17]17
  Исида – в Древнем Египте богиня плодородия, жена Осириса.


[Закрыть].

– Благодарю вас, сэр. – Она церемонно поклонилась. – А теперь пошли есть, я умираю от голода.

Он поклонялся в ответ и предложил ей руку:

– Прошу вас, леди. Всегда к вашим услугам.

Несколькими минутами позже они сидели за уютным столиком с видом на реку. Огни Асуана переливались, отражаясь в водной ряби, как светлячки. Пламя свечей танцевало и искрилось в хрустале, стоящем на белой скатерти стола. С ним как нельзя лучше гармонировало теплое голубое сияние глаз Рэма.

Он заказал вино и сразу же, как ушел официант, потянулся через стол и приподнял подбородок Мери. Затем стал поворачивать ее лицо из стороны в сторону, внимательно изучая его.

– Ты заметил там какую-то грязь?

– Нет, я просто пытаюсь определить, какого цвета у тебя глаза. Они все время меняются. Вот сейчас у них тот же оттенок, что и у твоего платья, но, я могу поклясться, днем они были коричневато-зеленые.

– Вообще-то они светло-карие, но ты правильно заметил: цвет их непредсказуем.

– Так же, как и их хозяйка. А этот шрамик? – Он провел пальцем по маленькой линии вверху скулы. – Откуда у тебя это?

– В ранней молодости попала в автомобильную аварию. В щеку врезался кусочек стекла. Ужасное уродство, верно?

– Ничего, что связано с тобой, уродливым быть не может. Запомни это. Я нахожу его очаровательным. Он придает твоему лицу таинственный вид, намекает на приключения, романтику. Я заметил, что, задумавшись, ты имеешь обыкновение его трогать.

Принесли вино и напитки. Они ели и обсуждали события дня. Рэма встревожил рассказ о выключенном свете в Абу-Симбеле.

– Этот молодой человек – большой проказник. Жаль, что он испортил тебе удовольствие.

– О, ничуть. Я только немного испугалась, но это быстро прошло. Абу-Симбел удивительное место. Я вообще влюблена в Египет. Иногда мне кажется, что я вернулась домой.

– Это так и есть на самом деле.

Она глотнула вина.

– Кстати, я вспомнила, ты ведь обещал рассказать историю знакомства твоих дедушки и бабушки.

Рэм отнесся с пониманием к ее стремлению сменить тему разговора и улыбнулся:

– Да, обещал. – Он дал знак подавать кофе. – Итак, начнем. Моя бабушка была цветущая шотландская девушка. Не девушка, конечно, а дама, красивая, энергичная. Волосы у нее были цвета соломы, а глаза напоминали оттенком яйцо малиновки. В общем, она была красавицей. Как ты, как моя мама. – Он улыбнулся. – Ее звали Аврора Маклеод, доктор Маклеод. Она происходила из богатой и знатной семьи, но хотела жить самостоятельно и окончила Эдинбургский университет, стала врачом. Хорошим врачом. Спрос на врачей-женщин в те времена был невелик, поэтому она долгое время не могла устроиться на работу. И тут случилось так, что к британскому офицеру, служившему в Египте, должна была приехать семья. Один из пятерых детей был в то время серьезно болен, а жена к тому же беременна, поэтому им нужен был врач. Бабушка согласилась сопровождать их. Так она попала в Египет и осталась там работать. Единственная женщина-врач на всю страну… Однажды мой дедушка со своим приятелем, британским чиновником, пили чай на веранде отеля «Мена-Хаус». Она подошла к ним и начала что-то в резких тонах требовать от дедушкиного приятеля. Что-то из медицинского оборудования. Дедушка мгновенно лишился речи, то есть влюбился с первого взгляда. С тех пор он начал за ней ухаживать. А я забыл сказать, что она была подвижница, обуреваемая идеей помочь всем страждущим. Поэтому все его усилия были напрасны. Она отвечала, что на подобные глупости у нее нет времени. Измучившись вконец, он решил ее похитить. Посадил на коня и увез в шатер в пустыне.

– Рэм! Ты все это придумал. Такое встречается только в старых фильмах.

– Это правда. Он держал ее там две недели, пока она не согласилась выйти за него замуж. А через девять месяцев родился мой отец. – Он взял ее руку и нежно пожал. Огоньки свечей отражались в его глазах. – Как видишь, любовь моя, мы, Габри, знаем, как добиться своего.

Мери почувствовала, как напряглись ее мускулы, а во рту стало сухо.

– Рэм, ведь ты не будешь поступать так со мной?

– Я использую это только как последнее средство, обещаю.

Она попыталась выдернуть свою руку, но он не отпускал.

– Рэмсон Габри, это не смешно! Это ужасно!

– Успокойся, дорогая. Я же просто пошутил. – Он поцеловал ее руку и отпустил.

У нее отлегло от сердца. Слегка. Он улыбнулся и потребовал счет.

Ну конечно, он просто меня дразнит. Ладно, не буду об этом думать. Надо же, похищение. Но от этого сумасшедшего можно ждать чего угодно. Ладно, расслабься. Это была просто шутка.

Глава 14

Кругом одни несчастья…

Нил разлился, все поля под водой.

Грабители повсюду… грабители и мародеры.

А крокодилы уже обожрались и плавают сытые.

Жалоба Ипувера, 2180 – 1990 гг. до Рождества Христова

Он выбросил окурок в реку и продолжил свой путь вдоль двухэтажного корпуса, в котором поселились американки. Все окна темные, темно и на веранде – она всего в двадцати метрах от дорожки.

Он улыбнулся. Легкий ветерок шевелил ветви акаций и листья пальм, что росли вдоль аллеи. Прислушался – ему показалось, что кто-то идет.

Тишина.

Он едва сдерживал нетерпение. Еще немного, и кулон с соколом будет в его руках. Он видел ее, когда она уходила с Габри. Кулона на ней не было. Значит, он остался в комнате.

Открыть стеклянную дверь труда не составит, он сделает это за несколько секунд.

Укрывшись за кустами, мужчина стал пристально наблюдать за верандой. Кажется, пора. Но тут краем глаза он заметил какое-то движение. И вовремя. Оказывается, в этот поздний час столь странным образом развлекался не он один. Там, за стволом пальмы, прятался еще кто-то. Вернее, их было даже двое. Выругавшись про себя, он стал ждать дальнейшего развития событий.

И дождался. Из тени кустов показалась фигура, подскочила к веранде, и через секунду стеклянная дверь открылась.

У него даже руки опустились. Вот сволочь! Первым импульсом было рвануться вслед за этим мерзавцем и воткнуть ему под ребро нож. Но он сдержал себя. Одно неверное движение, и с надеждой добыть кулон придется распрощаться.

Думай, приятель, думай.

Идея быстро пришла ему в голову. Он выскочил из своего укрытия и поспешил на свою веранду, а потом – через холл к номеру американок. Там он громко постучал и подергал ручку двери.

Надеясь, что этого было достаточно, чтобы заставить непрошеного посетителя ретироваться, он быстро вернулся к своему посту и продолжил наблюдение. Не заметив в интересующих его окнах никакого движения, он решил, что теперь уже не имеет смысла прятаться. Закурив сигарету, он с рассеянным видом начал прогуливаться вдоль веранды.

Ну что ж, сегодня кулон получить не удалось, но эти два шакала тоже остались ни с чем. Он был уверен, что сейчас они притаились за деревьями и ждут.

Когда же спустя два часа свет в окнах зажегся, он швырнул окурок в темную воду и пошел спать.

Еще будет возможность. И может быть, очень скоро.

Глава 15

Небеса даровали нам любовь.

Она захватам нас быстрее,

Чем пламя охватывает сухую солому.

А желание, что проснулось в вас,

Оно как внезапный бросок сокола.

Из песен Нового Царства, 1550 – 1080 гг. до Рождества Христова

– А теперь я предлагаю тебе на выбор: потанцевать самой или посмотреть, как танцуют другие, – сказал Рэм, выводя Мери из ресторана. В ответ на ее вопросительный взгляд он пояснил:

– Мы можем пойти потанцевать в ночной клуб, здесь, в отеле, а можем зайти в театр, он на том берегу, и посмотреть нубийских танцовщиц. – Взглянув на часы, он добавил:

– Времени осталось мало, шоу начинается через несколько минут.

– Тут и думать нечего. Пошли смотреть нубиек, они такие красивые.

Они успели на паром в самый последний момент. Взбежали на борт и смеясь схватились за поручни, чтобы перевести дух. Рэм прижал ее к себе. Под мерный гул дизеля паром начал медленно скользить по освещенной луной реке.

На берегу им пришлось идти совсем немного – полквартала. Рэм отправился за билетами, а Мери осталась у входа понаблюдать за оживленной улицей. Конные экипажи двигались по ней вперемежку с автомобилями. Прохожих в джеллабах было примерно столько же, что и европейцев. Ветерок доносил с реки аромат жареного мяса – это уличные торговцы, закончив свои дневные дела, готовили себе ужин.

Хлыщеватого вида мужчина в белом европейском костюме остановился неподалеку и стал нахально ее разглядывать. Он буквально раздевал ее своими томными, похожими на маслины глазами. Ей стало не по себе. Когда же он начал медленно приближаться, ее беспокойство усилилось.

Но тут появился Рэм. Он стремительно подошел к хлыщу и резко выпалил несколько фраз на арабском. Тот побледнел и шмыгнул куда-то в сторону.

Рэм улыбнулся, взял ее под руку и повел в театр.

– Что ты сказал этому ужасному человеку? – спросила она, когда они заняли свои места.

– Извини, но это непереводимо.

– Но все-таки, в чем суть?

– Ну, я сказал ему, что если он не перестанет на тебя пялиться, я выжгу ему глаза раскаленной кочергой, а если он только посмеет к тебе прикоснуться, я отрежу ему правую руку и скормлю ее собакам, но все это будет только прелюдией к основному наказанию.

– А что это за наказание?

– Ну, скажем так: я собирался лишить его мужского достоинства.

– Зачем ты напугал этого беднягу? Неужели и в самом деле твои угрозы могли осуществиться?

– Конечно.

– Рэм!

– Ты моя, и никто не смеет на тебя посягать.

– Но это же явное нарушение третьего пункта соглашения.

Он улыбнулся:

– Извини, дорогая. Видимо, я еще не все до конца твердо усвоил. Буду работать.

Она уже собралась прочесть очередную лекцию на свою любимую тему о том, что она никогда не будет ничьей собственностью и прочее, и прочее, но тут начал медленно гаснуть свет.

Подняли занавес. На сцене восемь очаровательных нубийских девушек в национальных костюмах медленно двигались под ритмические перестуки ударных инструментов. Они были все как на подбор высокие и стройные, с гордой осанкой, темнокожие. Просто красавицы. Неудивительно, что Рамзес II так любил свою прекрасную Нефертари – царицу нубийскую.

Босые ноги танцовщиц исполняли па, которые можно было примерно описать как большой шаг – два маленьких шаркающих шажка, большой шаг – и так далее. Аккомпанировал им ансамбль, состоящий исключительно из ударных инструментов, – тамтамы и разного рода барабаны. Причем они были скрыты за кулисами. Это был примитивный чувственный ритм. Вибрируя, он наполнял собой зал и заставлял вибрировать ее живот.

Рука Рэма, покоящаяся на ее бедре, легонько отбивала этот ритм. Каждый удар барабанов и каждое касание его пальцев заставляли ее сердце биться в этом же ритме. Ее груди покачивались, ее лоно пульсировало.

Мери передернуло.

Господи, неужели все в этой стране призвано стимулировать работу гениталий? Представление только начинается, а мне уже жарко и тревожно. Это на меня так действует музыка или человек, что сидит рядом?

Она посмотрела на Рэма и обнаружила, что его потрясающие глаза устремлены на нее. Губы его медленно раскрылись в чувственной улыбке.

– Смотри на танцовщиц, – прошептала она.

Он сжал ее бедро:

– Я хочу смотреть на тебя.

Все развивается в таком темпе, что не знаю, смогу ли я выдержать рядом с ним три дня плавания на пароходе и не сойти с ума. Конечно, можно пойти по пути наименьшего сопротивления и наслаждаться моментом. Но это будет большой ошибкой. Я просто чувствую это. Стоит мне лечь с ним в постель хотя бы раз, и я полностью подчинюсь ему. Воля моя будет окончательно парализована. Я стану его.

Как корова. Или как лошадь. В общем, я буду его собственностью.

Она встряхнула головой. Эти мысли совсем сбили ее с толку. Однако вскоре гипнотический ритм танца увлек ее в более мощное русло, где разумное, рациональное было вытеснено эмоциями. И она предалась им, не помня уже ни о чем и не думая ни о чем.

Когда занавес упал, она некоторое время сидела тихо и неподвижно. В ее ушах по-прежнему стучали барабаны, она видела движения танцовщиц, чувствовала касания Рэма. Она до сих пор ощущала ритм. Он оставался в ней, и когда они вышли из театра и шли по берегу Нила к причалу, и когда плыли на пароме к острову. Казалось, прохладный ветерок на реке должен был бы ее охладить, но Мери стало еще жарче, когда дизельный мотор завибрировал под ее ногами, передавая эту вибрацию всему ее телу.

Когда они шли по дорожке к отелю, Рэм обнял ее за талию. И повел: большой шаг – два маленьких шаркающих шажка, большой шаг – два маленьких… Она легко включилась в эту игру, которая захватывала не меньше, чем самый причудливый танец. У входа в отель она рассмеялась:

– Ну ты и мошенник! Зачем ты меня заводишь?

Он сделал невинное лицо:

– О чем это ты?

– Как будто не знаешь.

– А чего бы ты сейчас хотела? Пойдем танцевать? Или хочешь спать? Или может быть – и это было бы самое лучшее – займемся любовью?

– Рэм!

– Шучу, шучу.

– Я думаю, что лучше всего нам сказать сейчас друг другу спокойной ночи. Вэлком, наверное, волнуется, куда это я пропала.

– Она выглядит дамой весьма сообразительной. Не думаю, чтобы твой поздний приход ее удивил.

Они подошли к двери, Мери вынула ключ. Но он, похоже, не собирался отпускать ее.

– Ты сегодня такая красивая. Это платье очень идет тебе. Ты должна носить его всегда. Оно меняет цвет твоих глаз. Они сейчас как вода в Ниле в час заката.

Эти слова, если бы их произнес кто-то другой, звучали бы банально, слащаво, сентиментально, но в его устах они казались единственно правильными. Не было никаких сомнений, что он самый красивый, восхитительный мужчина из всех, кого она когда-либо встречала. В этом взгляде, каким он продолжал ее ласкать, можно было легко и просто утонуть. Она стояла и ждала, когда он отпустит ее руки.

Вместо этого он поднял свою руку и указательным пальцем провел от шеи до груди вдоль глубокого выреза ее платья. Со сводящей с ума медлительностью повел поверх шелка пальцем дальше, через нежную выпуклость ее груди.

– У тебя вот здесь очаровательная родинка. Прямо вот здесь. – Он коснулся ее левой груди, а затем наклонился и нежно поцеловал то место, где только что был его палец.

Ее соски моментально напряглись и отвердели, что, конечно, было заметно через тонкую материю.

Он прикоснулся языком к маленькому шрамику на ее скуле и наклонился к самому уху:

– Скоро, моя дорогая. Скоро. – Повесив что-то ей на шею, он снова прошептал:

– Я приду к тебе во сне.

И ушел.

Она скользнула внутрь, закрыла за собой дверь и, тяжело дыша, оперлась на нее спиной. Произнести что-нибудь членораздельное она не могла. Она потрогала грудь и рукой нащупала сокола, висящего на цепочке. Ощутив его тепло, Мери улыбнулась.

– Сразу видно, вечер был потрясающий, – сказала Вэлком. Она сидела на диване и делала педикюр. – Судя по вашему виду, мадемуазель, любовь на пороге.

Все еще глупо улыбаясь, Мери вяло подняла руку:

– Привет. Как повеселилась?

– Отлично. Мы с ребятами славно покутили.

– Это хорошо, – произнесла Мери с отсутствующим видом и двинулась в свою комнату.

– Если б ты видела, что творилось, когда он притащил в холл отеля крокодила и гиппопотама.

– Это хорошо.

– Что же это делается с человеком? – задумчиво произнесла Вэлком, когда за Мери закрылась дверь.

А у той в мозгу вертелось одно и то же.

Я полюбила этого человека. Неужели действительно полюбила?

Каким-то образом ей все же удалось раздеться, умыть лицо. А мысли о Рэме все роились и роились. Сегодня все прошло чудесно, кроме, пожалуй, инцидента с тем человеком у театра. Она вспомнила, какое холодное, жестокое выражение лица было в тот момент у Рэма, и поняла, что многого еще о нем не знает.

Нет, что бы Вэлком о нем ни говорила, он все-таки очень похож на мою мать. Такой же собственник, так же бесцеремонно вмешивается в мою жизнь. Спрашивается, нужно ли мне все это? Может быть, после замужества он заставит меня надеть чадру? Я ведь просто стану его движимым имуществом.

А пошел он ко всем чертям, этот самонадеянный сумасшедший египтянин! Каждый раз, стоит ему посмотреть на меня этими потрясающими глазами и прошептать на ухо какую-нибудь ерунду, весь мой разум, вся моя рассудительность берут отпуск.

Нет, надо все-таки думать и о будущем. Рэмсон Габри при всей его несомненной привлекательности не может рассматриваться как объект серьезного чувства или каких-то длительных отношений. Это все фантазия, мимолетность. Я здесь не для того, чтобы воплощать в жизнь девичьи мечты и прочие романтические штучки. Я здесь для того, чтобы работать. Спустись на землю, Мери.

Она с остервенением причесалась, разломав при этом расческу, потом переоделась в пижаму и через минуту уже совала в руки Вэлком небольшой коричневый пакетик:

– Хочешь «M&M's»?

Та оторвалась от своего педикюра.

– Ну прямо как манна небесная. Откуда это у тебя?

– От Рэма. Их привезли из Нью-Йорка, на самолете.

– Вот это кавалер, я понимаю. Ты, я вижу, понемногу начала сдавать позиции.

– Только временное помешательство. Но это пройдет. Уже проходит. Если я снова начну вести себя, как глупая влюбленная школьница, ущипни, пожалуйста, меня, и побольнее. – Она открыла свой пакетик и отправила в рот горсть «M&M's». – Мне кажется, я просто насмотрелась старых фильмов.

Однако ее голова все еще была занята мыслями о Рэме. Чувства, которые он возбудил в ней, не утихали. С несчастным видом она уставилась в темное окно, не зная, что же будет дальше.

– Давай поговорим об этом? – предложила Вэлком.

Мери замотала головой.

После нескольких минут тишины Вэлком снова подала голос:

– Это ты оставила стеклянную дверь на веранду открытой?

– Нет. А почему ты спросила?

– Когда я пришла, она была открыта. Возможно, это просто случайность. – Она отправила несколько карамелек в рот и снова занялась ногтями. Закончив, она полюбовалась работой и спросила:

– Хочешь, чтобы я навела лоск тебе?

– С превеликим удовольствием. – Мери заулыбалась и протянула ногу ей на колени. – Хотите знать, что такое настоящая подруга? Это та, которая поздно вечером сделает тебе педикюр.