Текст книги "Другая сестра Беннет"

– 27 –

Мэри тихо сидела в течение следующих нескольких танцев, со все возрастающим беспокойством ожидая своего часа. Наконец, время настало. Танцоры покинули площадку, а музыканты, освободившись, отправились на поиски ужина. Настал черед дам, которые желали проявить свои музыкальные таланты. Мисс Бингли вызвалась первой, уверенно прошагав к роялю с высоко поднятой головой под всеобщее одобрение зала. Она выбрала очень живую композицию, на которую набросилась с большим воодушевлением. Со взмахом руки она закончила игру и, сияя, повернулась к своим слушателям, почти бросая им вызов аплодировать. Когда толпа захлопала, мисс Бингли несколько минут наслаждалась похвалами, прежде чем вернуться на свое место. Когда она уходила, гордостью был пронизан каждый ее высокомерный шаг. Мэри нервно сглотнула. Сейчас или никогда. Она встала, держа в руке нотную тетрадь. Проходя мимо Элизабет, Мэри, к своему изумлению, почувствовала, как та схватила ее за руку. Сестра пристально посмотрела ей в лицо, крепко вцепившись в рукав.

– Сыграй нам что-нибудь простое, чем мы могли бы насладиться, и, умоляю тебя, не задерживайся там надолго.

Мэри стряхнула ее руку и направилась к пианино. Одержимость Лиззи выбила ее из колеи. Она начала нервничать, но все же собралась с духом и заставила себя успокоиться. Усевшись за рояль, Мэри надела очки, поставила ноты на пюпитр, подняла руки и приступила к игре.

Как только она начала, ей стало гораздо легче. Мэри знала исполняемую композицию так хорошо, что ей даже не приходилось о ней думать. Натренированные пальцы порхали по клавишам именно так, как ей хотелось. Настроение поднялось. Неужели она проявит себя именно так, как надеялась? Мэри не допустила ни одной ошибки, темп оказался подобран идеально, но вдруг соната закончилась, а она даже не успела опомниться. Мэри подняла руки от клавиатуры, ее сердце затрепетало. Она закончила игру. Ее захлестнуло облегчение. Она подняла глаза, чтобы посмотреть на собравшихся, и с радостью увидела знаки признательности, россыпь кивков и улыбок. Несколько слушателей даже вежливо аплодировали. Мэри не видела мистера Коллинза, но знала, что он должен быть где-то в толпе. Он просто не мог не стать свидетелем ее успеха. Непривычная эйфория захлестнула ее. Она попробует вторую композицию с этой приобретенной уверенностью. И обязательно сопроводит ее песней.

Мэри вновь заиграла, на сей раз шотландские мотивы. Однако, дойдя до второго куплета, поняла, что совершила ужасную ошибку. Мисс Аллен оказалась права. Она умела играть, но не петь. Голос ее был слабым, манера пения – неуверенной. У нее попросту не получалось. Страх все лишь испортил, и Мэри быстро почувствовала, что потеряла своих слушателей. В дальнем конце стола начались негромкие перешептывания. Когда Мэри подняла глаза от нот, ей показалось, что старшая из сестер Бингли насмешливо взглянула на младшую. Ее охватила паника – но что ей было делать? Останавливаться казалось смерти подобным, ей не оставалось ничего, кроме как продолжать. При этом Мэри была уверена, что поймала многозначительный взгляд Элизабет, направленный на их отца. Ей показалось, она заметила его реакцию, но затем Мэри опустила глаза, решив не думать ни о чем, кроме музыки. Когда она, наконец, закончила песню, раздались сочувственные аплодисменты, за которые Мэри была глубоко благодарна. Быть может, все прошло не так плохо, как она себе представляла? Однако аплодисменты быстро стихли, и она уже не могла обманывать себя, будто публика хорошо ее приняла. Руки Мэри дрожали, когда она оторвала их от клавиатуры. Какое-то мгновение девушка никак не могла успокоиться, а затем услышала голос отца, низкий и ясный, перекрывший шум вокруг. Когда Мэри подняла глаза, мистер Беннет стоял рядом, протягивая ей руку.

– Достаточно, дитя мое. Ты уже довольно долго радовала нас. Пускай другие юные леди успеют показать себя.

Мэри была поражена – настолько, что поначалу не знала, как поступить. Прошло несколько секунд прежде, чем она поняла. Мистер Беннет подошел, чтобы остановить ее и увести от рояля. Он протянул руку и ласково поманил к себе. Мэри растерянно заморгала. Мистер Беннет поманил ее вновь, на этот раз более настойчиво. Она подумала, что может потерять сознание, но вместо этого собрала ноты и последовала за ним, пробираясь сквозь толпу гостей и изо всех сил стараясь не попадаться никому на глаза.

В ту же минуту мисс Бингли вскочила, чтобы занять место у рояля. Вскоре комната вновь наполнилась переливами ее игры, такой же идеальной и блестящей, как и сама леди. Мистер Беннет проводил Мэри обратно до ее места, и она тяжело опустилась на стул. Она не могла встречаться с ним взглядом. Постояв рядом с ней минуту или больше, отец понял, что Мэри не собирается говорить, и, вздохнув, быстро пошел прочь. Ее лицо горело от стыда. Это видели все. Мать, Китти и Лидия. Ужасные сестры Бингли. И конечно, мистер Коллинз. Все они стали свидетелями ее жестокого и публичного позора. Они видели все. Когда некоторое время спустя Элизабет подошла и села рядом с ней, Мэри не обратила на нее внимания.

– Ну же, Мэри, не злись. Ты же не думала, что одна будешь играть этим вечером.

Голос ее звучал утешительно, и она протянула к ней руку, но Мэри, рассердившись, оттолкнула ее.

– Это все ты! Ты заставила отца меня остановить!

Теперь настала очередь Элизабет опускать глаза. Когда она наконец встретилась с сердитым и оскорбленным взглядом Мэри, стало ясно, что сестра решила признать вину. У нее хватило такта выглядеть немного смущенной, когда она подтвердила, что Мэри права.

– Прости, мой поступок был очень груб. Наш отец мог бы повести себя более тактично. – Элизабет снова протянула к сестре руку. – Это было для твоего же блага. Я не хотела, чтобы над тобой смеялись. Я действительно не хотела, чтобы ты пострадала.

Охваченная негодованием, Мэри сбросила ноты с колен. Страницы медленно полетели на пол и приземлились у ее ног.

– Как я могла не пострадать? Все это видели. Все. И не смей убеждать саму себя, что ты сделала это ради меня. Это ложь. Ты сделала это для себя – чтобы не смущаться перед людьми, на которых хочешь произвести хорошее впечатление. – Слезы выступили у нее на глазах. – Я не думала, что ты можешь быть такой жестокой, Лиззи.

Элизабет сидела очень тихо, на этот раз, казалось, ей нечего было возразить. Затем появилась Шарлотта и обняла Мэри за плечи, успокаивая, чтобы та не плакала, и протягивая ей носовой платок, чтобы вытереть лицо.

– Пойдем подышим свежим воздухом, – тихо сказала она, – только вдвоем.

Элизабет не попыталась ни остановить их, ни пойти с ними, а просто осталась на месте. Никто не заговорил с Мэри и Шарлоттой, пока они пробирались сквозь толпу. Подходя к двери, они миновали мистера Коллинза, который что-то громко вещал любому, кто соглашался ему внимать. Если бы ему посчастливилось уметь петь, уверял мистер Коллинз своих слушателей, то он с превеликим удовольствием порадовал бы публику своим видом.

– Ведь музыка – это очень невинное развлечение, вполне совместимое с профессией священника. – Кузен был в прекрасном настроении и не обратил никакого внимания на Мэри, когда та прошла мимо него, опираясь на руку Шарлотты.

Его безразличие стало для Мэри последним ударом. Она сочла, что это стало заслуженным наказанием за ее самонадеянность. Она не понимала, почему вообще позволила себе вообразить, будто достойна внимания хоть какого-то мужчины и сможет сделать что-то, чтобы его порадовать. В общем, она была должным образом наказана за свою глупость, оскорблена и унижена теми, кто должен был ее полюбить. И, несмотря на все, что ей пришлось пережить, даже теперь она занимала в мыслях мистера Коллинза не больше места, чем тогда, когда он впервые приехал в Лонгборн.

Когда они вышли на садовую террасу, Шарлотта усадила Мэри и заговорила с ней с той твердой добротой, с какой можно было бы обращаться к несчастному ребенку. Она убеждала Мэри, что очень немногие, кроме нее самой, заметили случившееся и никто и не подумал, будто вмешательство мистера Беннета вызвано чем-то иным, кроме отеческой заботы о том, чтобы она не слишком устала. Что же касается Лиззи, то та не желала причинить Мэри никакого вреда. Обе они заметили ее волнение ранее вечером, так что сестра просто была не в себе и действовала в пылу момента.

Однако Мэри была безутешна.

– Думаю, ты знаешь, что все это неправда, – ответила она. – Элизабет чувствовала, что я позорю ее, и если буду продолжать, то сделаю все еще хуже. Это было ее единственным побуждением. – Мэри сделала глубокий вдох, пытаясь справиться с волнением. – Она думала только о себе. Я всегда любила Элизабет сильнее других сестер. Я знала, что она не любит меня так, как любила когда-то, но до сегодняшнего вечера никогда бы не подумала, что она так сильно меня стыдится.

Шарлотта сжала ее руку.

– Сегодня вечером ей было стыдно за всех. И если я вообще ее знаю, а я полагаю, что знаю, то теперь ей будет стыдно и за себя тоже. Не принимай все слишком близко к сердцу. Сейчас ты немного успокоилась. Может, вернемся и посмотрим, не оставили ли нам Лидия и Китти мороженого?

Мэри в последний раз вытерла глаза, и девушки вернулись внутрь. Однако, несмотря ни на что, Мэри отказалась вернуться на прежнее место рядом с матерью. Ей было невыносимо видеть любопытство миссис Беннет, и она опустилась на стул в самом дальнем углу зала, где никто не мог ее заметить. Поначалу Шарлотта преданно оставалась рядом с ней, но в конце концов вернулась к прежней компании, пообещав регулярно навещать Мэри. В одиночестве Мэри слегка полегчало, и постепенно она успокоилась. Чтобы не возвращаться мыслями к моменту своего унижения, она заставила себя оглядеть собравшихся со своего укромного места. Если она не могла наслаждаться балом, то по крайней мере имела возможность наблюдать за тем, чем занимались другие. Мэри нашла это занятие до странности утешающим. Воображая, будто она выше тех чувств, которые управляли всеми остальными в Незерфилде, Мэри постепенно успокаивалась. В отрешенном настроении она наблюдала, как Джейн снова и снова танцевала с мистером Бингли, скромно отводя глаза от его восхищенных улыбок. Она пристально посмотрела на мисс Бингли, которая стояла так близко к мистеру Дарси, как только могла, при этом ее резкие черты лица, когда он того не видел, выражали страстное желание. Так вот как это бывает? Мэри отвернулась. Среди танцующих она смогла разглядеть Лидию и Китти в середине зала, их платья белели на фоне блестящей униформы партнеров, а когда Лидия обернулась, ее лицо отражало восторг.

Ободренная ощущением, что ее на самом деле здесь никто не замечает, Мэри поднялась со своего места и прошла немного дальше по затемненной части зала. Она видела мать, которая говорила без умолку с леди Лукас, в то время как та, склонив голову, покорно слушала. Заметила мистера Коллинза, который обреченно крутился вокруг Элизабет с настойчивостью, сводившей на нет все ее попытки избавиться от него. Только когда рядом с ней появилась Шарлотта, Лиззи наконец-то вырвалась из общества кузена. Сердце Мэри смягчилось, когда она увидела, как Шарлотта уводит мистера Коллинза, самоотверженно направляя его к столу с едой и болтая на ходу. Шарлотта сделала бы что угодно в стремлении помочь друзьям, даже когда они не заслуживали такого обращения, как в случае с Лиззи.

Убедившись, что смотреть больше не на что, Мэри медленно вернулась на свое место. Там она с удивлением обнаружила маленький стаканчик с клубникой, на котором лежала серебряная ложечка. Озадаченная, Мэри огляделась, чтобы понять, кто мог оставить его там, подозревая, что это была Шарлотта, но вместо этого увидела широкую спину мистера Беннета, поспешно скрывавшегося в толпе. Мэри взяла стаканчик и повертела его в руках. Она осознала: таким способом ее отец пытается загладить вину – это лучший найденный им вариант, чтобы признать, что он причинил ей боль.

Мэри понимала: по своей воле отец никогда не заговорит с ней о произошедшем. И даже если бы она настояла на объяснениях, почему он оставил клубнику, не вручив ее лично, то легко могла представить себе ответ:

– В этом поступке есть все достоинства извинений, но отсутствует неловкая необходимость объясняться.

Вопреки себе, она почти улыбнулась. Отец никогда не испытывал к ней тех чувств, которые испытывал к Лиззи, но их было достаточно, чтобы принести ей клубники. Он знал, что обидел ее, и сожалел об этом. Мэри решила, что это уже кое-что. Когда она пододвинула к себе стакан, вынула одну ягоду и впилась в нее зубами, на ее глаза вновь навернулись слезы.

Вскоре после этого бал подошел к концу. Совсем поздно, когда миновало два ночи, Беннеты собрались в холле, ожидая карету. Они устроились внутри, и даже болтовня Лидии вскоре стихла. Ее голова склонилась на плечо Китти, и Лидия уснула. Все хранили молчание, одни – от счастья, другие – от усталости, третьи – от осознания, что вечер прошел не так, как они надеялись. И только мистер Коллинз всю дорогу до Лонгборна поддерживал разговор, ничуть не смущаясь тем, что ему никто не отвечает.

– 28 –

На следующее утро Мэри долго не вставала с постели, не находя в себе сил присоединиться к остальным. Она понимала, что разговоры будут только о бале, и была уверена – ее унижение за роялем станет слишком захватывающей темой, чтобы вежливо ее проигнорировать. Мэри слишком хорошо представляла себе, как именно Лидия сможет ее подразнить, и решила остаться там, где была, пока завтрак не закончится. Миссис Хилл принесла ей чашку чая и предложила расчесать волосы, но ей не удалось убедить Мэри выйти из комнаты.

Таким образом Мэри пропустила драматические события, которые развернулись после того, как со стола убрали еду. Даже наверху она почувствовала: что-то случилось. Мэри услышала торопливые шаги в прихожей и сердитое восклицание матери. В этом не было ничего необычного, но только когда Китти и Лидия ворвались в комнату, Мэри поняла, что именно случилось.

– Мэри, ты должна одеться и спуститься вниз! – кричала Лидия. – Там такой сумасшедший дом, ты просто не поверишь!

– Ты не представляешь, что произошло! – вторила ей Китти. – Не догадаешься ни за что на свете!

Мэри вздохнула.

– Наверное, не догадаюсь. Но мне все равно.

– О, я думаю, что это неправда, – сказала Лидия. – Даже тебе это понравится.

– Вы объясните, в чем дело, или нет?

– Мистер Коллинз сделал Лиззи предложение! – воскликнула Китти. – И она отказала ему!

Мэри резко выпрямилась, ее сердце бешено заколотилось. Она не удивилась, что мистер Коллинз сделал это. Она всегда знала – это произойдет. Лишь не ожидала, что так скоро.

– Мама в бешенстве, – сказала Лидия, бросаясь на кровать Мэри, – и говорит, что Лиззи примет его предложение, уж она это гарантирует. Мама отвела Лиззи к отцу, чтобы тот ее образумил, но тот сказал Лиззи, что выбор перед ней стоит не из лучших: мать никогда больше не взглянет на нее, если она откажется выйти замуж за мистера Коллинза, а отец никогда больше не посмотрит на нее, если она это сделает!

Китти захлопала в ладоши.

– Разве это не уморительно? – Лидия спрыгнула с кровати и уселась за туалетный столик Мэри, поворачивая лицо то в одну, то в другую сторону, полностью довольствуясь тем, что видит в отражении. – Мистер Коллинз умчался прочь. Папа заперся в библиотеке. Лиззи не говорит ни слова, а мама вне себя и утверждает, что никто не принимает во внимание ее чувства.

– Это самое лучшее, что случалось с нами за все время, – сказала Китти с глубоким удовлетворением. – А ты как думаешь, Мэри?

Мэри снова легла в постель. Это был хороший вопрос, на который у нее не нашлось ответа. Некоторое время сестры не замечали ее молчания, болтая между собой о том, что могло произойти дальше. Однако, увидев, что Мэри не находила это занятие столь же забавным, как они, обе ушли и оставили ее в одиночестве. Мэри встала и принялась расчесывать волосы. Она не крутилась перед зеркалом, как Лидия, а смотрела прямо в свое отражение, словно спрашивая, что же ей теперь делать.

Она быстро умылась. Миссис Хилл принесла воду уже давно, и теперь та оказалась едва теплой, но Мэри этого не заметила. Она положила платье на кровать и села рядом с ним, будто забыв, для чего оно здесь. Мысли ее витали где-то далеко. Она и не помышляла о том, что станет первой из сестер, которой мистер Коллинз сделает предложение, но убедила себя, что заслуживает внимания как его вторая избранница. Если бы ее усилия увенчались успехом, это стало бы моментом ее триумфа. Именно тогда, когда ему отказала женщина, которая никогда бы и не приняла его предложение, он, возможно, был бы готов прислушаться к той, что ответила бы согласием. Сейчас, когда он страдал из-за отказа Лиззи, Мэри надеялась обратить его мысли к ней самой: успокоить его уязвленную гордость, напомнить о том, сколько у них общих интересов, демонстрируя каждым своим словом и жестом, что именно она – единственная из сестер Беннет, которую он мог бы всерьез рассматривать в качестве своей жены.

Стянув платье через голову, Мэри поняла, что ничего из этого сейчас не произойдет. Она навсегда останется для него невидимой. Даже публичного унижения, которому она подверглась за роялем, оказалось недостаточно, чтобы привлечь его внимание. Скорее всего, она должна быть благодарна, что ее стыд остался для него неувиденным, однако… ох, быть незамеченной и тем самым отвергнутой таким человеком, как мистер Коллинз! Это событие внесло жестокие коррективы в ее представления о себе. Пытаясь завязать пояс платья, Мэри говорила себе, что на самом деле не имеет права злиться. Ее погоня за кузеном была вызвана исключительно рациональными соображениями. Мэри не могла сказать, что ее сердце было разбито. И все же что-то внутри нее кричало, что это несправедливо. Она была единственной, кто попытался увидеть в мистере Коллинзе хорошее, кто думал, что он сможет быть более счастливым, более приятным человеком, но этого оказалось недостаточно, чтобы его завоевать. Казалось, она никому не нужна, даже мужчине, которого не любила.

Когда Мэри, наконец, спустилась в гостиную, первая волна бури уже улеглась, но гнев и недовольство тяжело висели в воздухе. Миссис Беннет лежала на диване и жаловалась на свое горе всем, кто только желал ее слушать. Лиззи таращилась в эркерное окно, выходившее в сад. Выражение ее лица было твердым и решительным, и она отказывалась отвечать на жалобы матери. Мэри не знала, к кому подойти, и стояла в нерешительности посреди гостиной, боясь заговорить, чтобы не навлечь на себя чужое негодование.

Она не смогла бы испытать большее облегчение, чем в тот момент, когда раздался звонок и объявили о том, что к ним приехала Шарлотта Лукас. Шарлотту пригласили провести день в Лонгборне, но в свете драматичных событий этого утра о ней совершенно забыли. Прежде чем она успела снять шляпу и пальто, Лидия и Китти радостно пересказали ей все подробности происшедшего, но, к их разочарованию, Шарлотта не выказала ни шока, ни удивления. Она отреагировала со свойственным ей самообладанием. Оказавшись в гостиной, мисс Лукас ласково опустила руку на плечи напряженной и сердитой Лиззи, а затем подошла к лежащей ничком миссис Беннет и тихим озабоченным голосом спросила, не может ли она чем-нибудь помочь.

– Вы очень добры ко мне, дорогая мисс Лукас, потому что никто меня не понимает, никто не встает на мою сторону.

Шарлотта предложила принести чаю или стакан воды, но миссис Беннет отмахнулась от ее предложений.

– Если вы действительно хотите мне помочь, то должны вразумить вашу подругу и настоять, чтобы она как можно скорее побежала за мистером Коллинзом и заявила ему, применив все свое обаяние, что передумала.

Шарлотта посмотрела на Лиззи, но та решительно покачала головой, чем еще больше разозлила мать.

– Вот что я вам скажу, мисс Лиззи: если вы вздумаете и дальше отказываться от любого предложения руки и сердца, то никогда не выйдете замуж, и я не знаю, кто будет содержать вас после смерти отца.

Миссис Беннет продолжала в том же духе еще некоторое время, отчитывая Лиззи за неспособность разглядеть хорошее, когда оно находится прямо перед ее носом, пока их не прервал приход вышеупомянутого джентльмена. Мистер Коллинз вернулся из своего изгнания в саду и, стоя в дверях гостиной с оскорбленным видом, заявил, что хотел бы поговорить с миссис Беннет, если это будет удобно. Миссис Беннет неохотно поднялась с дивана, заявив, что готова исполнить любую его просьбу.

Элизабет немедленно покинула место у окна и, не говоря ни слова, удалилась, пройдя мимо мистера Коллинза. Мэри и Китти послушно последовали за ней, но, только оказавшись по другую сторону двери гостиной, Мэри с удивлением обнаружила, что Шарлотта и Лидия остались внутри. Она могла только предполагать, как обе ухитрились оказаться настолько незаметными, что их не выгнали. Ее не удивляло, что Лидия ведет себя подобным образом, но то, что так же поступила Шарлотта, стало для нее полной неожиданностью.

Вскоре появился мистер Коллинз с видом человека, только что осознанно принявшего важное решение. Бросив высокомерную улыбку кузинам, он быстро зашагал прочь. Как только он исчез, все столпились в комнате, желая узнать, что же было сказано.

Миссис Беннет, вернувшись на диван, закрыла глаза и положила на лицо носовой платок.

– Я не в состоянии описать то, что случилось с нами, – объявила она с тихим разочарованным стоном. – Уходите все и оставьте меня в покое. Шарлотта и Лидия могут пересказать вам все, что он сказал.

Как только дверь за миссис Беннет закрылась, Шарлотта тяжело к ней прислонилась. Мэри заметила, что даже она была немного взволнована, а глаза ее блестели ярче, чем обычно.

– Он «отказался от своих притязаний на благосклонность Лиззи», – заявила она.

– Да! – воскликнула Лидия. – Он передумал! Ты упустила свой шанс, Лиззи! Для тебя все кончено!

– В его поведении было больше обиды, чем в словах, – продолжала Шарлотта. – Но он утверждает, будто смирился, и я верю, что он действительно так думает. Ты можешь не бояться, что он возобновит свои попытки.

Элизабет с преувеличенным облегчением помахала на лицо веером.

– Очень рада это слышать. Не думаю, что вынесла бы еще больше его похвал.

– Но какой-нибудь другой несчастной девушке, возможно, повезет не так сильно, – добавила Лидия, – ведь он сказал маме, что все еще надеется найти себе «приятную спутницу». Очень надеюсь, что это буду не я.

– Ты слишком молода для этого, – сказала Шарлотта. – Думаю, ты в безопасности. Но, очевидно, он все еще надеется найти какую-нибудь женщину, удачливую настолько, чтобы разделить с ним жизнь в его пасторском доме.

– Ну, кем бы она ни была, она сделает собственные выводы относительно желательности предложения от мистера Коллинза, – сказала Лиззи со смехом. Ее хорошее настроение вернулось. – Я только рада, что сама от него избавилась!

С этими словами она взяла Шарлотту под руку, и обе вышли в сад, чтобы продолжить беседу на свежем воздухе. Поскольку больше идти было некуда, Мэри отправилась в библиотеку, однако, оказавшись там, обнаружила, что не может сосредоточиться на чтении. Подойдя к окну, она смотрела, как Элизабет и Шарлотта прогуливаются по саду. Элизабет общалась с подругой со всей непринужденностью, будто и не произошло тех мучительных событий прошлого вечера. Она ничего не сказала Мэри об их горьком разговоре, но, с другой стороны, подумала Мэри, как показало сегодняшнее утро, жизнь Лиззи была полна происшествий, и, возможно, она уже обо всем забыла. Унижение Мэри, когда у Лиззи было так много других выдающихся поводов для размышлений, должно быть, казалось мелочью, которую можно было легко вычеркнуть из памяти.

Быть может, подумала Мэри, она сама является настолько незначительной, что о ней так легко забыть. Какой бы рассеянной ни была, Элизабет всегда находила в себе достаточно сочувствия и внимания, чтобы расточать их на Джейн. Когда в то утро пришло письмо от мисс Бингли, в котором она, мистер Бингли и вся их компания сожалели о том, что их срочно вызвали в Лондон, никто не мог бы быть внимательным к ее брошенной сестре, чем Лиззи к Джейн.

Мэри подула на окно и написала свои инициалы на маленьком участке запотевшего стекла. В этот момент она увидела, как мистер Коллинз появился в саду, пересек лужайку и подошел к Шарлотте и Лиззи. Он сдержанно поклонился. Даже на расстоянии было видно, как ему неловко при встрече с Элизабет. Через мгновение, едва присев в реверансе, Лиззи извинилась и ушла: сначала очень медленно, но постепенно ее шаги становились все быстрее и быстрее, и наконец она побежала к воротам и вылетела на дорожку, ведущую в Меритон. Когда сестра ушла, Мэри увидела, как мистер Коллинз предложил Шарлотте руку. Шарлотта любезно приняла ее, и ровным, неторопливым шагом оба отправились в буковую рощу, пока совсем не скрылись из виду Мэри.