Текст книги "Другая сестра Беннет"

– 25 –

Мисс Аллен, преподавательница Мэри по игре на фортепиано, была худой, серьезной и молчаливой женщиной, достигшей такого совершенства в искусстве незаметности, что, когда она не приезжала в Лонгборн, Мэри с трудом могла вспомнить, как она выглядит и сколько ей лет. Незамужняя дочь священника, она жила в квартирке над магазином модистки, в тесных и грязных комнатах которой день и ночь боролась за сохранение своих небольших притязаний на светскость. Именно судьба мисс Аллен преследовала Мэри в часы самых мрачных раздумий, печальное и встревоженное лицо пианистки всплывало в памяти, когда Мэри представляла себе, что ждет ее в будущем, не выйди она замуж. По этой причине в последние месяцы Мэри прибегала к услугам мисс Аллен гораздо реже, чем раньше. Однако сегодня преподавательница шла по Лонгборнской дороге с потрепанной матерчатой сумкой, набитой нотными тетрадями с новыми композициями, которые должна была выбрать для себя Мэри. Вместе они провели утро, изучая их, а к полудню определились с тремя произведениями. Мэри начнет с сонаты Гайдна, чтобы продемонстрировать свое столь тяжко приобретенное мастерство игры на фортепиано. Затем перейдет к паре шотландских композиций, чтобы вызвать улыбку у слушателей. И, наконец, закончит избранными частями из «Гармоничного кузнеца».

– Ваш выбор совершенно верен, – заключила мисс Аллен, собирая свои вещи и готовясь пройти две мили до следующего ученика. – Гайдн произведет впечатление на всех, кто его услышит, и шотландские композиции всех очень развеселят. У всех на уме будут слова из «Робин Эдер».

Мэри закрыла крышку фортепиано. Сегодня утром ей пришла в голову одна мысль, и девушка хотела узнать мнение мисс Аллен.

– Я спрашиваю себя, достаточно ли того, что я просто играю эту песню. Я подумала, что могла бы рискнуть и спеть ее. Если бы я справилась и с тем и с другим, то произвела бы очень хороший эффект. Что думаете?

Мисс Аллен застегнула сумку и принялась возиться с перчатками.

– Не уверена, что ваши вокальные таланты сильны так же, как ваша игра. Если вы хотите показать себя с наибольшей выгодой, я предлагаю сосредоточиться на том, что вы делаете лучше всего, и ограничиться фортепиано.

Обычно этого было бы достаточно, чтобы подавить амбиции Мэри, но не теперь. Она хотела добиться чего-то впечатляющего, и сдержать ее было нелегко.

– Другие дамы будут играть и петь.

– Мы все не можем одинаково преуспевать во всем, что делаем. – Когда мисс Аллен поднялась, чтобы уйти, она выглядела уставшей. – Можно сказать, к примеру, что способности мисс Элизабет прямо противоположны вашим собственным. У нее сильный голос, но в игре не хватает дисциплины. Вы, напротив, чрезвычайно компетентный музыкант, но ваш голос не самое большое ваше достоинство.

– Воистину, вы очень откровенны.

Мисс Аллен вздохнула.

– Не думаю, что сослужу вам хорошую службу, если буду говорить лишь то, что вы хотите услышать. Ваша игра понравится всем, но вашим пением, возможно, смогут лучше всего насладиться лишь члены вашей семьи. Я говорю это лишь из добрых побуждений и не хочу вас обидеть.

Мэри заверила мисс Аллен, что не обижена, но, стоя у окна и глядя, как учительница музыки уходит прочь по аллее, Мэри поняла, что не последует ее совету. Она вернулась к фортепиано и с самым решительным видом положила на подставку новый нотный лист. На этот раз никто не станет указывать, что ей делать, и она не смирится с тем, что Элизабет всегда превосходит ее во всем, за что бы ни бралась. Каждое утро, до самого бала, она станет упражняться в течение трех часов, тренируя свой голос, пока он не сравнится с мастерством ее пальцев. Упорный труд и самоотверженность должны были восполнить то, чего не дала ей природа, и Мэри сделает все возможное, чтобы мистер Коллинз, да и все остальные, оказались поражены виртуозностью ее исполнения.

– 26 –

Миссис Хилл пришла в восторг, когда Мэри попросила ее выгладить кремово-золотое платье, которое собиралась надеть на бал в Незерфилде.

– Я боялась, что вы заупрямитесь и откажетесь идти на бал. Это подходящий случай себя показать.

Следующие несколько дней прошли в суете из упражнений и подготовки. Когда наконец настал вечер бала, Мэри почувствовала, что готова как никогда. Каждый свободный час она проводила за фортепиано, репетируя свои композиции, пока не выучила их настолько хорошо, что могла бы сыграть и во сне. К пению она относилась более осторожно, отчасти потому, что боялась утомить голос, но также и потому, что не хотела открывать семье свое намерение спеть, помимо игры. Ответ мисс Аллен на ее вопрос оказался совсем не таким, какой она надеялась услышать. Мэри решила не рисковать и больше не разочаровываться, рассказывая об этом кому-либо еще. Сюрприз будет еще более впечатляющим, когда они сами услышат ее выступление.

Осознание того, что она сделала все возможное и что никто не мог бы приложить больше усилий, немного успокаивало Мэри, пока миссис Хилл помогала ей собраться. Надев платье, Мэри почувствовала прилив уверенности. Повертевшись перед зеркалом, она убедилась, что воздушность ее наряда все так же ей к лицу, а его простота прекрасно сочетается с простым стилем прически. Мэри была удовлетворена. Хоть при виде нее ни у кого и не вырвется восторженного вздоха, но выглядела она опрятно. Мэри бросила последний взгляд на свое отражение – и в этот момент, совершенно непрошено, в ее сознании вспыхнуло воспоминание о Джоне Спарроу, улыбающемся ей. Ощутив острый укол в сердце, она силой воли подавила его. Так не пойдет. Выйдя из комнаты и спустившись по лестнице, Мэри ощутила, как дыхание немного сбилось, но заставила себя не думать об этом. Она не могла позволить себе волнение. Ничто не должно было нарушить безмятежное состояние духа, которого требовало ее выступление.

Когда Мэри вошла в холл, то обнаружила там родителей в компании Китти и Лидии, уже готовых уйти. От ожидания настроение миссис Беннет не улучшалось, и она немного удовлетворила свой гнев, энергично отчитав Мэри за опоздание, но когда несколько минут спустя ни Джейн, ни Элизабет, ни мистер Коллинз не появились, терпение хозяйки дома подошло к концу.

– Я буду очень огорчена, если леди Лукас приедет раньше нас. Лидия, пойди и спроси их, в чем дело!

– Я уверен, они прихорашиваются, – заявил мистер Беннет, – стараясь выглядеть как можно лучше для любого молодого человека, который может появиться на сегодняшнем балу. Мне казалось, такое пристальное внимание к внешнему виду вызывает ваше полное одобрение, моя дорогая.

– Джейн это, может быть, и простительно, – ответила миссис Беннет, – потому что она должна думать о мистере Бингли, но для кого прихорашивается Лиззи?

– Быть может, для мистера Уикхема? – предположила Лидия с притворно невинным видом, который еще больше разозлил ее мать.

– Если бы ты знала, как я нервничаю в эту минуту, Лидия, ты бы не говорила таких вещей. И где же, во имя всего святого, мистер Коллинз? – простонала миссис Беннет. – Я думала, что хотя бы он поведет себя более ответственно!

– Ему, без сомнения, трудно подобрать наряд, который будет соответствовать как его высокому мнении о себе, так и готовности льстить людям, превосходящим его, при каждом удобном случае, – спокойно заметил мистер Беннет. – Это серьезная задача – выбрать сюртук и рубашку. Возможно, нам придется надолго задержаться.

Миссис Беннет не успела ответить, потому что в этот самый момент в холле появились трое опоздавших. В самом деле, ни ей, ни другим Беннетам не пришлось ничего говорить, так как мистер Коллинз тут же пустился в пространные извинения и подробный рассказ о потерянном галстуке, заведя монолог, который, будучи часто повторяемым, занял большую часть пути в Незерфилд.

Когда их экипаж подъехал к Незерфилду, дом показался Мэри еще более внушительным, чем она запомнила. Вход был освещен несколькими горящими факелами, на которые мистер Беннет взглянул с самой веселой улыбкой, но Мэри сочла их довольно красивыми. Интерьер с его внушительной мебелью и картинами был еще более величественным. Мэри стояла перед одной из картин, пытаясь узнать художника, когда мистер Бингли, излучая свое обычное добродушие, подошел их поприветствовать. Его приветствие Джейн было особенно сердечным. Мэри от всей души пожелала, чтобы миссис Беннет не так явно обратила на это свое особенное внимание, ткнув мужа локтем, однако она и думать об этом забыла, когда они оказались в залах дома, переполненных людьми и шумом оживленных разговоров.

– Ну и толпа, – пробормотала Элизабет, пока они оглядывались в поисках кого-нибудь знакомого.

В противоположном конце комнаты, высокомерно задрав головы, стояли сестры мистера Бингли, а рядом с ними – его отстраненный и надменный друг, который, увидев Элизабет, отвесил ей неожиданно грациозный поклон.

– Послушай, Лиззи, – прошептала Джейн, – кажется, тебя поприветствовал мистер Дарси. Смотри, он поклонился прямо в твоем направлении.

Элизабет коротко поблагодарила джентльмена и резко отвернулась.

– Он просто нестерпим, если так дразнит меня! Давай не будем обращать на него внимания. Кажется, я вижу Шарлотту у камина.

Прошло уже две недели с тех пор, как Шарлотта приезжала в Лонгборн, и им было о чем поговорить. Указав подруге на мистера Коллинза, Элизабет с удовольствием описала ей все его странности и причуды, пересказывая глупейшие речи с таким выражением, что Шарлотта не смогла удержаться от смеха.

– Неужели он действительно такой нелепый тип? Ну же, Мэри, хоть ты обязана сказать мне правду.

– Он не всегда проявляет себя с лучшей стороны, но я думаю, в его намерениях нет ничего дурного.

– Это очень теплая похвала!

– Что ж, ты можешь сама сложить о нем мнение, – заметила Элизабет, – потому что в эту самую минуту он приближается к нам.

Музыканты приступили к игре, и мистер Коллинз подошел пригласить Элизабет на танец. Выражая огромное сожаление о том, что оторвал Лиззи от общества ее очаровательных спутниц, он повел кузину на паркет. Пока те уходили, Шарлотта внимательно за ними наблюдала.

– Так значит, он священник. У него приличный доход?

Мэри рассказала как можно подробнее все, что смогла вспомнить о леди Кэтрин, о щедрости ее покровительства, о ее исключительной снисходительности, а также о скромном приходском доме мистера Коллинза в Кенте.

– Полагаю, со временем он унаследует и Лонгборн.

– Как любит говорить мой отец: когда он умрет, мистер Коллинз может выставить нас всех на улицу, когда только пожелает.

К удивлению Мэри, Шарлотта взяла ее за руку, подержала немного, а затем так же быстро убрала. Этот жест выразил ее сочувствие сильнее, чем любые слова. Обе на мгновение замолчали, а потом Шарлотта вновь заговорила.

– Итак, несмотря на все недостатки, которые так забавляют Лиззи, – спокойно заметила она, – мистер Коллинз во многих отношениях очень подходящий молодой человек.

– Именно так считает моя мать, – ответила Мэри. – Она твердо решила, что он женится на одной из нас. В данный момент ее предпочтение – и, похоже, его собственное – отдано Лиззи.

Шарлотта в изумлении отшатнулась.

– Мне бы показался такой союз крайне маловероятным.

– Таково и мое собственное мнение, – заявила Мэри, радуясь возможности поговорить о мистере Коллинзе с незаинтересованным слушателем. – Все, что кузен говорит, раздражает Лиззи, и она делает все возможное, чтобы избегать его.

– Бедняжка, – криво усмехнулась Шарлотта. – Никому бы я не пожелала стать объектом презрения твоей сестры. Но, несмотря на то, что ему не посчастливилось понравиться Лиззи, вполне возможно, другая женщина примет его.

– Я уверена, что ты права, – отозвалась Мэри. – Никто не может назвать его разумным, но в нем есть качества, которые могла бы взрастить жена с правильным складом ума. В самом деле, попади он под влияние уравновешенной, вдумчивой женщины, то мог бы стать значительно лучше. А у нее были бы такие же хорошие шансы, как и у большинства леди, в конечном итоге вполне насладиться своей жизнью.

– Боже мой, Мэри! – со смехом воскликнула Шарлотта. – Наши беседы о браке произвели на тебя изрядное впечатление. Когда ты так говоришь, я словно слушаю саму себя!

Мэри хотела было ответить, поскольку ей еще многое хотелось сказать о браке и самом мистере Коллинзе, но, увидев приближающуюся к ним Элизабет, поняла, что в ее присутствии это было бы невозможно.

Шарлотта тоже это понимала, и, когда Лиззи вошла, она поздоровалась с ней совсем другим тоном – легким, веселым и беззаботным.

– Итак, я вижу, ты высвободилась из своего чистилища. Расскажи нам, как все было – мы слишком увлеклись беседой, чтобы обращать внимание на тебя и мистера Коллинза.

Элизабет застонала и вытянула ногу.

– Каждый шаг не в том направлении, и его ботинок всякий раз оказывался на моей ноге. Если бы он лучше сосредоточился и меньше извинялся, это, возможно, было бы не так мучительно. Но раз уж все прошло именно так… скажем так, на некоторое время с танцами я закончила.

Шарлотта, которая все это время смотрела в дальний угол комнаты, вдруг склонила голову к Элизабет.

– Ты можешь вернуться на паркет быстрее, чем думаешь. Мистер Дарси направляется к нам с такой холодной решимостью, что это может означать только одно: он хочет пригласить тебя на танец.

Запротестовав, Элизабет заявила, что этого не может быть. Но как раз в тот момент, когда она закончила заявлять о полной невозможности подобного события, вышеупомянутый джентльмен собственной персоной подошел и встал перед ней. Самым учтивым образом он попросил ее руки на следующий танец, и Лиззи была так поражена, что согласилась.

Тот тут же развернулся на каблуках и пошел прочь, оставив Элизабет пребывать в шоке от собственного решения.

– Что заставило меня согласиться? Даже не представляю, о чем я думала.

– Осмелюсь сказать, – утешила ее Шарлотта, – что, оказавшись на паркете, ты найдешь его общество очень приятным.

– Боже упаси! Это было бы величайшим несчастьем из всех – найти приятным общество человека, которого ты твердо решила ненавидеть!

– Думаю, ты сможешь это вынести. Умоляю тебя, Элизабет, не произведи неприятного впечатления на такого важного человека.

Элизабет некоторое время доказывала, что если кто и неприятен, то это мистер Дарси, напоминая Шарлотте о многочисленных недостатках его характера, нрава и манер. Однако когда заиграла музыка, то, не найдя достаточно остроумного повода отказаться от танца, Элизабет неохотно присоединилась к другу мистера Бингли. Мэри и Шарлотта с любопытством наблюдали за происходящим. Поначалу Лиззи была молчалива и отчужденна, но вскоре они с мистером Дарси уже оживленно беседовали.

– Твоей сестре есть что сказать человеку, который, по ее уверениям, ей не нравится, – заметила Шарлотта.

– Да, – согласилась Мэри. – Это удивительно.

– Возможно, она не так хорошо разбирается в собственных чувствах, как ей самой кажется. Вероятно, она не привыкла так же, как мы, подвергать их тщательному изучению. Когда все дается легко, нет смысла разбираться в причинах.

Шарлотта и Мэри подошли к столу, на котором был накрыт ужин, и наблюдали за завершением танца.

– Я слышала, что сегодня вечером ты сыграешь для нас, – вежливо заметила Шарлотта.

– Думаю, да, если гости будут рады меня выслушать. Я выбрала несколько пьес, которые, надеюсь, всем понравятся.

На мгновение ей захотелось рассказать Шарлотте все – как, вдохновленная ее речами, она начала рассматривать мистера Коллинза в качестве потенциального мужа, как невозможно было привлечь его внимание и как этим же вечером она надеялась одержать победу над его равнодушием своим несравненным умением. Каким было бы облегчением откровенно поговорить с кем-то, кто бы понял ее и смог бы дать разумный совет. Но прежде, чем Мэри смогла это сделать, Элизабет торопливо подошла к ним, желая поверить им впечатления о партнере по танцу. Сестра едва начала перечислять недостатки мистера Дарси, когда их прервал мистер Коллинз, которому не терпелось поделиться новостями, которые, как он полагал, они будут так же рады услышать, как и он сам.

– Простите, что вмешиваюсь, леди, но я подумал, что вы должны знать – я только что делал очень важное открытие. – Мистер Коллинз наклонился к ним с чрезвычайно важным видом. – По странному стечению обстоятельств я узнал, что в этом зале находится знатный родственник моей покровительницы.

– Правда, сэр? – спросила Шарлотта. – Можем ли мы узнать, что это за человек?

– Вы будете удивлены, узнав, – объявил он, – что это джентльмен, которому посчастливилось танцевать с вами этот танец, мисс Элизабет. Оказывается, мистер Дарси – племянник леди Кэтрин де Бер. Что вы на это скажете?

– Я полагаю, – начала Мэри, когда никто больше не вызвался ответить, – это говорит о том, как тесен мир и узы, которые связывают всех нас.

– Да, – согласилась Шарлотта, – удивительно, как…

Она не успела закончить фразу – ее прервала Элизабет, чей голос был полон тревожных ноток человека, которому только что пришла в голову ужасная мысль:

– Сэр, прошу вас, скажите, что вы не намерены представляться мистеру Дарси?

Мистер Коллинз выглядел слегка оскорбленным.

– Конечно же, намерен. Более того, полагаю, мне следует извиниться за то, что я не сделал этого раньше.

Напрасно Элизабет пыталась отговорить его от этой затеи. Мистер Дарси – гордый человек, объяснила она, и не потерпит непрошеной фамильярности. Если их «связь» и следовало признать официально, то именно мистер Дарси должен сделать первый шаг, как человек выше по положению. Мистера Коллинза было не переубедить. Приняв выражение, которое, как показалось Лиззи, в равной мере постыдно сочетало мольбу и самонадеянность, он подошел к группе людей, среди которых стоял мистер Дарси, и заговорил.

Вероятно, девушкам повезло, что они находились слишком далеко, чтобы расслышать, о чем идет речь, но голос мистера Коллинза был столь сильным и звучным, а слова «извинения» и «леди Кэтрин де Бер» повторялись столь часто, что их просто невозможно было не заметить.

Элизабет в ужасе закрыла глаза.

– Как он мог выставить себя в таком свете?

Шарлотта с интересом наблюдала за происходящим.

– Я думаю, что оскорбление было совершенно определенно нанесено. Похоже, бедного мистера Коллинза умело поставили на место.

– Боюсь, ты права, – согласилась Мэри. – Мистер Дарси не потрудился снизойти до него. Бедняга кузен, мне его очень жаль.

– Как ты можешь так говорить, – воскликнула Элизабет, задыхаясь от унижения, – когда его поведение так плохо влият на всех нас? Взгляните на мисс Бингли, которая ухмыляется своей сестре! Ничто не могло бы доставить им большего удовольствия, чем видеть, как один из членов нашей семьи проявил подобную невоспитанность!

Шарлотта взяла Элизабет за руку.

– Ну же, Лиззи, не стоит так сердиться. Не понимаю, почему ты придаешь такое значение мнению тех, кого не уважаешь.

Разозленная Элизабет ничего не ответила, однако позволила мягко увести себя подальше от места позора мистера Коллинза.

– Давайте найдем место потише, – ласково прошептала Шарлотта. – Выпьем по бокалу вина и забудем об этом.

К этому времени большинство стульев были заняты, и единственные свободные места оказались ближе к миссис Беннет, чем того хотелось бы девушкам. Со своих мест они не могли не слышать всего, что та говорила, и настроение Элизабет вовсе не улучшилось, когда ее мать громко сообщила леди Лукас о своей уверенности в том, что Джейн и мистер Бингли очень скоро поженятся. Когда мистер Дарси и сестры Бингли оказались поблизости в поисках освежающих напитков, Элизабет почувствовала себя почти совсем несчастной. Мэри наблюдала, как сестра волнуется все более и более по мере того, как миссис Беннет, которую слышали все вокруг, продолжала и продолжала говорить. Даже музыка не могла ее заглушить. Вместо этого хозяйка Лонгборна просто повысила голос, уверяя подругу, что, по ее мнению, одно из самых больших преимуществ удачного замужества Джейн состояло в том, что оно могло свести ее младших дочерей с другими состоятельными мужчинами. Услышав это, Элизабет не выдержала и встала. Мэри заметила, как сестра метнула взгляд в сторону мистера Дарси, который смотрел на нее серьезно и неодобрительно.

– Пожалуйста, мама, умоляю вас, говорите тише. Мистер Дарси совсем рядом и может вас услышать.

– А кто такой для меня этот мистер Дарси, скажи на милость, чтобы я его боялась?

Элизабет резко развернулась и пошла прочь.

– Не понимаю, почему Элизабет так злится, – прошептала Мэри Шарлотте, наблюдая, как сестра пробирается сквозь толпу. – Поведение нашей матери обычно не оказывает на нее такого сильного влияния.

– Полагаю, ей стыдно, – ответила Шарлотта. – Для нее это новое ощущение. Не думаю, что она когда-либо испытывала такое сильное желание произвести хорошее впечатление на окружающих. Ее собственные таланты и живость всегда достаточно говорили в ее пользу. Но теперь, думаю, она чувствует, что ее судят по поступкам ее семьи, а это весьма неприятная мысль.

Они смотрели, как Элизабет снова появилась из толпы в дальнем конце комнаты, где заметила своего отца, которого явно искала. Очень решительно она подошла к нему и с чувством обратилась. Тот взглянул на миссис Беннет, все еще сплетничавшую с леди Лукас, а затем на мистера Коллинза, который пытался вести беседу с равнодушной мисс Бингли. На умоляющее лицо дочери он ответил лишь обычной отстраненной улыбкой. Даже издали Мэри понимала, что он отказался ответить на призыв Элизабет взять под контроль поведение членов своей семьи. Рассмеявшись, отец тронул ее за плечо, но Элизабет было не успокоить. Она ушла, не сказав больше ни слова, а когда вернулась на свое место, лицо ее было каменным. Сев немного в стороне от Шарлотты и Мэри, Лиззи дала понять, что не желает разговаривать.

– Нам ничего не остается, как оставить ее в покое, – прошептала Шарлотта. – Пока она в таком настроении, лучше не раздражать ее еще больше.