Текст книги "Гнев и радость"

Глава девятнадцатая

Это был Стэн.

Джулия и Рей подняли его на корму катера. Джулия опустилась на колени и пощупала пульс. Рей сразу понял, что все кончено, но она должна была сама во всем убедиться. Даже тогда, когда она заглянула в восковое, помертвевшее лицо и поняла, что нет больше жизни в этой повисшей руке, она не могла этому поверить.

Стэна больше нет. Все так просто. Совсем недавно он ходил, говорил, волновался, надеялся, чувствовал. Сейчас ничего этого нет. Этого человека, о котором она была готова подумать, что он ее отец, больше нет.

Острый комок сдавил ей горло. Она сглотнула, чтобы побороть наворачивающиеся на глаза слезы, но они, помимо ее воли, стекали по щекам и собирались в ямочках у носа. Она старалась не обращать на это внимания и сосредоточиться на другом.

Очевидно, Стэна ударили ножом, хотя поблизости не было никаких следов орудия убийства. Как давно это произошло, определит эксперт; и все же Джулию не отпускала мысль о том, что, когда она садилась в скиф, Стэн мог лежать, истекая кровью, и что если бы она увидела его, может быть, сумела спасти.

– Пойдем, – сказал Рей, положив руку ей на плечо и быстро сжав его. – Надо позвонить в полицейское управление и покончить с этим.

– Ты иди, – произнесла она тихо. – Я останусь с ним.

– Нет.

Она взглянула на Рея в этом сумрачном свете, смахивая мешающие видеть слезы, встревоженная его неуступчивостью.

– Ну, хорошо, я пойду, а ты останься.

– Мы пойдем вместе. На случай, если тот, кто это сделал, все еще где-то поблизости.

Она хотела было возразить ему, но передумала. Со стороны фургонов они увидели мерцающий, колеблющийся огонек. Это был охранник, совершающий свой обход. Она боялась спросить о нем, боясь, что его тоже могли убить. Но у него хотя бы был пистолет для защиты.

– Мне кажется, проблема решена, – проговорила Джулия.

Рей позвонил в полицейский участок. Потом он сказал ей, что поскольку это явное убийство, шериф, скорее всего, поставит на ноги полицию штата; она должна быть готова на этот раз к более тщательному и длительному расследованию, чем в случае гибели Пола.

Его слова напоминали ей о положении и обязанностях. Как только он освободил телефон, она позвонила Аллену в Новый Орлеан, потом Буллу.

Булл ответил на пятый гудок, голос его был сонный и нетрезвый. Однако он быстро очнулся.

– Господи, как это случилось?

Джулия объяснила. Хотя он, вешая трубку, сказал, что выезжает, Джулия вновь и вновь вспоминала его голос, пытаясь разобраться, была ли его реакция естественная или же голос звучал слишком спокойно и по-деловому, предлагая свою помощь. Ей было противно сознавать, как в нее закрадываются подозрения, но она ничего не могла с этим поделать.

Она уже не знала, чему верить.

Рей возник на канале, как будто из воздуха. Она не имела ни малейшего понятия о том, как он оказался в ее лодке, но хорошо себе представляла, что он мог делать на реке. Его грубость, его угрозы – все указывало на то, что он знал о приземлившемся самолете, и что она верно угадала назначение этого самолета.

Вопрос заключался в том, что из того, о чем она догадывалась, можно было рассказать полиции? Что она могла себе позволить?

Стэн мертв и, что бы она ни делала, не вернется к жизни. Если она расскажет властям, что у него с ее отцом существовала давняя вражда, Булла могут арестовать. Если же сказать, что его смерть каким-то образом может быть связана с наркотиками и приземлившимся в болотах самолетом, тогда работа остановится на несколько недель и это погубит и сам фильм, и ее карьеру.

В работе и без того наступит значительный перерыв – это неизбежно. Можно ожидать очередного визита Дэйвиса, фининспектора компании-кредитора, и угроз отнять у нее фильм. От этой мысли ей хотелось плакать. Даже рыдать, как несправедливо обиженному ребенку.

О, какая нелепость – думать, будто бы убийство Стэ-на направлено против нее. Кто может быть до такой степени мстителен, безжалостен, чтобы погубить человека только ради того, чтобы насолить ей? А вдруг такие существуют?

Может, она ошибается. Может, ни одно из этих событий не связано с ней лично. Может, причины всех смертей следует искать в этом наркобизнесе?

Так много разных версий, и нет никакой возможности выяснить, какая из них правильная. А до тех пор, пока она это не выяснит, как она может решить, что ей говорить? Попытаться ли ей уберечь отца и спасти свой фильм тем, что держать все свои подозрения и догадки при себе, взяв на себя большой риск, или же рассказать людям шерифа все, что она знает, и о чем догадывается, и надеяться на лучшее. У нее оставалось минут десять, чтобы принять решение.

Рей подошел к окну офиса-трейлера, откуда они звонили по телефону, и посмотрел на стоянку, за которой был причал. Джулия взглянула на него, обеспокоенная его мрачным молчанием и возникшей между ними натянутостью. Его волосы еще не высохли, а рубашка и джинсы были такими мокрыми, что прилипали к телу. На плече расплывалось красное пятно.

– У тебя идет кровь, – сказала она отрывисто.

Он круто обернулся к ней, чтобы она не смотрела, и пожал плечами.

– Пустяки, это ожог.

– Пойдем со мной в другой кабинет, я хочу посмотреть. По-моему, у Офелии есть аптечка первой помощи. – Она повела его из своего кабинета. – Кажется, все здесь подходит к концу.

Он смотрел, как она достает запечатанные в фольгу спиртовые тампоны, пару больших марлевых квадратных салфеток и моток нейлонового бинта.

– Как я понимаю, ты работала сегодня ночью.

Она кивнула в ответ и шагнула к нему, надрывая фольгу пакета. Послушно повернувшись к ней спиной, он прясел на край стола Офелии, чтобы она без труда могла дотянуться до его плеча. Он поморщился, когда Джулия дотронулась тампоном до разорванных краев старого ожога.

– Извини, – пробормотала она.

Больше он не двигался, как будто и не замечал, что она делала, и продолжал:

– Ты ничего не заметила необычного, не видела никого постороннего?

– Нет, но здесь всегда ходит так много народа. Кроме того, я никого и ничего не вижу, когда работаю за столом.

– Значит, ты предполагаешь, все уехали отсюда примерно в обычное время?

– Все, кроме Стэна, – сказала она, – вытирая кровяной след на его спине, вспомнив при этом кровь на борту катера, отчего внезапно и судорожно передернулась. Она бросила спиртовой тампон в мусорную корзину, взяла другой. – Когда я брала ключ от лодки, я видела на доске его ключ от машины.

– Больше никто не оставлял свои ключи?

– Кажется, нет, но я не уверена. Некоторые грузовики часто остаются здесь на ночь. Это зависит от расписания, кто-то может задержаться, кому-то нужно куда-то поехать.

– Но ты не обратила внимания на какие-то определенные ключи?

Она отрицательно покачала головой. Закончив очищать рану, Джулия взяла марлевую салфетку и приложила ее к тому месту, где была разорвана корка от ожога, потом начала накладывать нейлоновый бинт, чтобы удержать ее на месте. Когда Джулия натягивала полоску бинта, она на одно мгновение задержала пальцы, обхватившие его плечо. Под ладонью она почувствовала его натянутые мышцы и теплую упругость его загорелой кожи. Сглотнув, Джулия спросила:

– А в чем дело? Что ты хочешь от меня услышать?

– Я хочу знать, что существенного ты можеть сказать шерифу и его людям. Если бы ты ничего не видела, то тебе нет смысла ввязываться в это дело, можно ограничиться формальным допросом. Я бы мог сказать, что рыбачил и когда вернулся, то обнаружил тело.

– Другими словами, ты не хочешь, чтобы у меня была возможность упомянуть о том, что произошло на канале, да? Чтобы я никому не говорила о самолете? Что ты там делал? Почему ты со мной так обошелся?

– Это к делу не относится.

– Откуда я знаю, относится или не относится? И ты откуда это знаешь?

– Это может иметь какую-то связь с самолетом, а может и не иметь. Я не знаю. Но я знаю следующее: то, что я там был, не имеет никакого отношения к убийству Стэна, так же как и твое присутствие там не способствовало этому.

– И это все, что ты можешь сказать?

Он повернулся и долго смотрел на нее, в его темных глазах ничего нельзя было прочесть. Наконец, он произнес:

– Верь мне, Джулия, так будет лучше.

В его спокойном голосе ей почудилось напоминание о разделенной радости, о гармонии тела и духа, которое хоть и было быстротечным, но оставило свой след. Это напоминание было только у нее в мыслях. Она не думала, что он стал бы использовать их отношения для того, чтобы воздействовать на нее.

«Верь», – сказал он.

Он избавлял от неприятностей ее или себя? Джулия не знала и сомневалась, что хотела бы узнать.

Она не могла полностью доверять ему, но была способна пойти на компромисс. По существу, он предлагал ей именно это. Или она ошибается?

– На всякий случай не забудь, – сказала она, злясь на себя за неуверенность, – что ты промок до нитки. Как ты собираешься объяснить это?

У него расширилась грудь от глубокого вздоха, и на секунду глаза загорелись радостью, но вскоре погасли.

– Я могу пойти и понырять вокруг катера, чтобы найти орудие убийства, которое могло выпасть за борт, когда Стэн упал. Кто знает, может, я действительно что-нибудь обнаружу.

– Твое плечо снова начнет кровоточить и туда может попасть инфекция, если уже не попала. – Она помялась в нерешительности. – Есть еще один выход. Мы можем взять ключ от трейлера с костюмами и взять там сухую одежду.

Он улыбнулся, но не двинулся с места.

– Не смотри на меня так, – сказала она резко. – Не только тебе в голову приходят ценные мысли.

– Я это вижу, – ответил он многозначительно.

– Ну хорошо. Что насчет охранника?

– Он заступил на пост после десяти тридцати в ночную смену, заявляет, что никого постороннего во время своего дежурства не заметил. Во всяком случае, он мой приятель и приятель Пола. Я думаю, что смогу научить его, что говорить.

Джулия медленно кивнула головой.

– Тогда все в порядке. А теперь скажи, что, по-твоему, мы должны говорить.

Это оказалось несложным. Самое главное, о чем они договорились, это опустить всякое упоминание о том, что Джулия была на реке. Она должна была сказать, что услышала звук мотора лодки Рея и вышла встретить его. Они вместе обнаружили тело Стэна, как, собственно, оно и было на самом деле.

Джулия быстро перебирала гардероб Жан-Пьера в трейлере-костюмерной, а Рей стоял на страже у двери. Она всячески старалась избегать сомнений, которые преследовали ее. Помогло то, что, когда они шли обратно к трейлеру-офису, прибыл шериф с помощниками, а вскоре появились и представители полицейского управления штата. Как только Рей рассказал свою версию случившегося, и она подтвердила ее, дороги назад не было.

Это была длинная ночь. Приехал Булл, мрачный, небритый. Его короткие седеющие волосы торчали как ряды скошенной пшеницы там, где он проводил по ним пальцами. Перед выездом из мотеля он позвонил Офелии, и та примчалась следом за ним. Вскоре после этого в приемной трейлера-офиса начал вариться кофе для всех прибывших, и скоро он превратился в место сборищ.

Приехал и уехал эксперт, появилась бригада судебных медиков, сделала свое дело и тоже уехала. К половине пятого утра, через три часа после того, как Джулия и Рей обнаружили тело, было установлено, что смерть наступила не раньше одиннадцати вечера и не позднее часа ночи, за полчаса до его обнаружения. Вскрытие, наряду с более подробным изучением действий Стэна с вечера до полуночи, могли сократить этот промежуток времени, но в данный момент точнее сказать никто не мог. На этом предположении и строилась дальнейшая работа с членами съемочной группы, которые находились в это время на площадке.

Джулия надеялась, что время смерти определят более точно. В таких временных рамках невозможно было установить, был ли Стэн уже мертв, когда она уехала на лодке, или же он был убит в ее отсутствие. Эта неопределенность беспокоила ее.

Чем скорее приближался рассвет, тем тяжелее становилось скрывать, почему ей так нужна была информация, и все неприятнее следить за каждым своим словом, так, чтобы не проговориться, что она была на реке. К тому времени, когда приехал Аллен, солнце уже поднялось, а она была вконец измучена.

С первого взгляда на нее Аллен потребовал, чтобы ей разрешили отправиться домой и отдохнуть. Возражений не последовало. Булл и Рей уже давно уговаривали ее уйти, но она отказывалась. В конце концов, она устала спорить и ушла, потому что Аллен мог выступать как представитель «Эксель филмз», освободив ее от ответственности. По крайней мере, он один из трех присутствующих мужчин имел на это некоторое право.

Саммер вре еще жила с тетей Тин, хотя Донна тоже присматривала за девочкой с того самого дня, как госпитализировали Аннет. Обе женщины узнали об убийстве по полицейскому сканнеру тети Тин. Они отправили Саммер играть с двумя мальчиками Донны, а сами стали расспрашивать Джулию. Их любопытство было вполне естественным; Джулия с готовностью отвечала на их вопросы, рассказывала, кто был на площадке, что делала полиция. Пока Джулия говорила, тетя Тин приготовила ей завтрак, но Джулия почти ни к чему не притронулась. В конце концов, пожилая дама, убрала тарелку, дружески обняв ее за плечи.

– Ну, а теперь отправляйся в постель. Ты выглядишь ужасно усталой, и мне просто стыдно, что я так долго мучила тебя. Отдыхай, это тебе необходимо, а я послежу, чтобы тебе никто не помешал, да.

Джулия приняла душ, одела ночную рубашку, заперла на ключ свою комнату, задернула шторы на окнах. Она легла в постель и с наслаждением вытянулась. Но это не помогало, ее мысли не переставали терзать ее.

«Верь мне», – сказал Рей. Она давно перестала верить словам; но каждый раз все заканчивалось тем же. У нее были собственные причины, почему она согласилась с его просьбой, и все же ей казалось невероятным, что она не потребовала у него ответа на вопрос, что он делал на реке и что было в этом самолете, который она видела.

Она слышала, как смеялись и кричали дети, играющие на заднем дворе. То и дело Донна или тетя Тин призывали их к порядку, но в их окриках не было строгости и осуждения, только снисхождение и терпимость. Эти женские и детские голоса странным образом успокаивали ее, как сон о детстве.

Стук в дверь со стороны галереи заставил Джулию вздрогнуть. Она с усилием сползла с кровати, накинула на себя халат и пошла открывать. За дверью стояла Донна, выражение ее лица было серьезным.

Джулия пригласила ее войти, завязала поясок халата на талии и отступила назад, уступая дорогу. Садясь на кровать, она жестом указала на кресло.

Донна села, сложила руки на коленях и смущенно на них уставилась.

– Извини, что побеспокоила, но у меня есть к тебе разговор, а во время работы это сделать никак не удается – или очень много народа, или ты занята.

– Ты бы просто дала мне знать. Это насчет Саммер?

– Нет. Это – насчет Рея.

– Да? – Джулия понимала, что ее интонация вряд ли может способствовать откровенному разговору, но ничего поделать с собой не могла. Она почувствовала, как у нее внутри все похолодело, когда она вспомнила, что Донна и Рей еще в школе были влюблены друг в друга и, возможно, между ними было что-то серьезное как раз перед гибелью Пола.

– Я беспокоюсь за него. Он говорил тебе, что его жена умерла?

– Да, я что-то слышала об этом.

– Но он наверняка не говорил тебе о том, что его жена была зла на него, недовольна тем, что из-за своей работы он почти не бывает дома. В тот день она хотела уйти от него. Она стала спускаться по крутым ступенькам старого дома, где они жили. Шел сильный дождь, было скользко, и она оступилась, а ведь была беременна, да к тому же тащила тяжелый чемодан. Она упала, и у нее после этого случился выкидыш. В результате погибли и ребенок, и она сама. Рей до сих пор винит себя за то, что в тот день уехал на специальное задание, за то, что его не было дома.

– Он никогда не говорил подробности, но я в самом деле не понимаю, какое отношение имеет эта история ко мне.

– Я как раз к тому подхожу, – упрямо продолжала Донна. – Его жена была молода, своенравна, красива, как рафаэлевская мадонна, хотя личностных качеств у нее было мало. Я думала, что он так и не переживет ее смерть, две смерти, собственно говоря. Все женщины, которыми он увлекался с тех пор, были – не знаю, как поточнее выразиться, – в какой-то степени травмированными. Они были вполне привлекательны внешне, но или изгнаны из семьи, или покинуты мужьями, или перенесли какую-то болезнь, психическое или физическое насилие, все в таком духе. Его так и тянуло к женщинам, которые нуждались в нем, как будто их отношения основывались на его помощи. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Не совсем, разве что ты хочешь сказать, что именно такой он видит и меня?

– Я просто хочу, чтобы ты поняла – до того момента, как в его жизнь вошла ты, единственное, что он чувствовал по отношению к женщинам, было сострадание.

Джулия подумала, осознает ли Донна то, что она сама могла быть последней в длинной веренице женщин, достойных жалости Рея. Если таковы были его пристрастия, то вряд ли он смог устоять против красивой молодой вдовы, матери двух детей, очень нуждающейся в помощи.

Джулия встала, прошла к двери и взялась за ручку.

– Извини, но я не вижу в этом разговоре никакого смысла. Если ты не возражаешь, я действительно хочу отдохнуть.

– Я понимаю, что суюсь не в свое дело, и если бы об этом узнал Рей, ему бы это не понравилось. Меня оправдывает только то, что я давно знаю его и не хочу видеть, как он терзает себя, как тогда терзался из-за глупой девчонки, на которой имел несчастье жениться.

– Если женщина хочет покончить с неудачным браком, ее нельзя назвать глупой, – сказала Джулия.

– Может, и нет, но его жена знала, где он работает, когда выходила за него, и должна была понимать, что он не всегда будет рядом с ней.

Жажда Джулии узнать больше о Рее, подтвердить свои опасения вдруг пересилили ее желание остаться одной. Она отпустила дверную ручку и прислонилась спиной к стене.

– Так какая же у него была работа?

– Много лет до того, как стать инспектором, он был специальным тайным агентом ДЕА.

Тайный агент.

– Ах, да, я вспоминаю. Но ведь он ушел оттуда?

– Да, два года тому назад.

– Наверное, у него возникли какие-то проблемы?

– Что? – У Донны было непонимающее лицо.

– Наркотики, исчезнувшие после проведения операции, например. Он сам мне об этом рассказывал.

– Ах, это. На машине, нагруженной наркотиками, он сделал заезд в Новый Орлеан, в одну из школ, где должен был провести беседу о борьбе с наркотиками. Он задержался всего на пятнадцать минут, и ни один грамм не исчез.

Джулия так и застыла на месте.

– Но почему же он допустил, чтобы я подозревала худшее?

– Кто знает? Может, посмотреть на твою реакцию. Рей бывает непредсказуем.

– Я не могу понять, почему он пошел работать в это управление, если он из очень богатой семьи.

– Это богатство не всегда было в его распоряжении. Его дед и бабка из Нового Орлеана были очень недовольны тем, что их дочь вышла замуж за потомка французских переселенцев. Они не виделись и не разговаривали с дочерью до тех пор, пока не родился Рей, а после этого навещали их раз или два в год. Рей вырос в традициях французских переселенцев, унаследовал страсть к болотам от своего отца, как и его отец от своего, и так далее в семи или восьми поколениях. Так было вплоть до свадьбы в соборе святого Луиса, когда французы, приехавшие сюда в 1760 году, перемешались с немцами, которые прибыли во времена Миссисипского бума в самый ранний период французской колонизации Луизианы. Мы здесь на реке одна большая семья, нам нет дела до того, кто какого происхождения, богат он или слишком беден.

Джулия все поняла. Раньше она слышала только обрывки, отдельные детали этой истории, но теперь она могла составить себе полную картину. Где-то в глубине ее сознания складывалась еще одна мозаика, но она еще не видела четко ее контуры.

– Видимо, положение начало меняться после смерти его родителей? – спросила Джулия:

– О, да. Тогда он стал наследником и чаще приезжал к своим деду с бабкой в Новый Орлеан. Но до конца так и не простил их и ничего не хотел принимать от них, кроме денег на образование. У него была своя гордость. Только когда умер дед и заболела бабка, он ушел из ДЕА и взял на себя управление бизнесом и капиталом. Он не брал денег за свои услуги, но за последнее время доходы от бизнеса так выросли, он так наладил дело, что его упрямство выглядит просто смешным.

– Доходы в какой области?

– В основном, как мне кажется, это иностранные капиталовложения, хотя он предпочитает не говорить об этом.

– Значит, это Рей с его склонностью к бизнесу предложил тебе предъявить кинокомпании иск за несчастный случай с твоим мужем?

– Иск? Не понимаю, о чем ты говоришь.

Однако ее недоумение почему-то не удивило Джулию. Она махнула рукой.

– Об этом что-то говорил Рей. Наверное, я неправильно поняла его.

Но она поняла все верно и знала это твердо. Рей нарочно поднял вопрос об иске для того, чтобы оправдать свое присутствие в кабинете Джулии, объяснить, почему он рылся в ее бумагах.

– Во всяком случае, – продолжала Донна, – я бы никогда не стала судиться, и Рей знает об этом. Мой муж добровольно согласился на трюк. Это была его работа, и я это понимала.

Было что-то печальное и одновременно гордое в словах Донны, прозвучавших некстати, как будто они разговаривали о разных вещах. Джулия, несколько смутившись, сказала:

– Но он мог и не соглашаться.

– Мог, но он был не из тех, кто отказывается, когда это нужно. Он был именно таким, полисменом.

– Полисменом? – повторила Джулия озадаченно.

– Он занимался наркотиками и называл себя «нарк». Он гордился своей работой. О, каждый год он говорил, что бросит это занятие и будет зарабатывать на жизнь ловлей креветок, но он получал хорошие деньги и чувст« вовал, что нужен, поэтому так и не ушел.

«Нарк». Тайный агент по борьбе с наркотиками.

Джулии стало холодно. Она обхватила себя руками, плотнее завертываясь в халат.

– Рей знал об этом, я думаю?

– Мне кажется, Пол стал этим заниматься потому еще, что ему было известно, какая работа у Рея в ДЕА, – проговорила Донна, медленно кивнув головой.

– Кто же знал об этом?

– Близкие родственники, его товарищи по работе, не так уж много людей. Не хочешь ли ты сказать, что его могли убить, потому что он выполнял задание во время съемок? Я всегда считала, что это просто несчастный случай.

– И, несмотря на это, ты стала здесь работать?

Донна отвернулась.

– Это было нелегко, но мне нужны деньги.

Джулия внимательно всмотрелась в ее лицо.

– Ты необычный человек. Мне жаль, что наш фильм подходит к концу. Я бы хотела поближе познакомиться с тобой.

– А ты возвращаешься в Лос-Анджелес? – спросила Донна.

– Да, конечно.

– Да, – эхом отозвалась Донна. – Ты, наверное, и слушать меня не захочешь, если я попрошу тебя оставить Рея в покое.

– Оставить в покое? Вот не знала, что я ему в тягость.

– Ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать. Если ты несерьезно относишься к Рею, так ему и скажи и возвращайся к своей калифорнийской любви. Рей сильный, красивый, может быть, в нем слишком много от иностранца, чтобы он смог взволновать тебя, но ему нужно немного больше, чем мимолетная связь. Ты не такая, как другие, – наверное, ты тоже нуждаешься в защите, но не так, как те, которые у него были. Ты такая женщина, какую он мог бы полюбить, если бы ты позволила ему. Это значит, что ты можешь причинить ему боль и страдания. Он не заслуживает этого.

– Даже в том случае, если при этом ты можешь быть поблизости и подбирать кусочки со стола?

– Я вдова, – произнесла Донна, подняв подбородок и стараясь держаться спокойно. – Я очень любила своего мужа. Я люблю и Рея, но не так, как ты думаешь. Он всегда в трудную минуту был рядом со мной, и надеюсь, что так и будет, но не более того.

– На данный момент это вполне возможно.

Донна поднялась на ноги, пошла мимо Джулии к двери.

– Я раскаиваюсь, что пришла в надежде найти с тобой общий язык. Извини, что отняла у тебя столько времени.

Джулия почувствовала угрызения совести. Она глубоко вздохнула.

– Нет, – сказала она спокойно, – это ты прости меня. Мне кажется, что Рею нужна именно такая женщина, как ты. Не волнуйся. Не думаю, что я создана для младенцев, пеленок и ежедневных провожаний мужа на опасную работу. Я бы ушла от него давным-давно, и на этом бы все и закончилось.

Донна остановилась в полуоткрытой двери, морщина перерезала ее лоб.

– Ты уверена?

Джулия пожала плечами и попыталась улыбнуться. Но ответить она не смогла. Необъяснимым образом в горле появился комок и не дал ей этого сделать.