Текст книги "Миссис Всё на свете"

1961. Джо

День благодарения был любимым праздником отца. Еврейские праздники, считала Джо, заставляли его ощущать свою чуждость. Конечно, ему нравился Песах и яблоки с медом на еврейский Новый год, но особенно он ценил праздники, которые Кауфманы отмечали вместе со всеми жителями Детройта и Америки. На Четвертое июля, в День памяти и в День ветеранов, папа вывешивал у входной двери американский флаг. В октябре на крыльце у Кауфманов всегда у первых появлялась тыква, в ноябре Кен приносил с чердака коробку с надписью «День благодарения» и доставал из нее бумажных индеек на блюде, сделанных девочками в детском саду. Хотя обычно отец еду не готовил, в День благодарения в начале седьмого утра он лично ставил запекаться индейку, каждые пятнадцать минут усаживался на корточки перед духовкой, открывал дверцу и поливал птицу секретным маринадом из растопленного маргарина, апельсинового сока и соуса терияки. Дом наполнялся ароматами жареной индейки, мускатного ореха, имбиря, корицы и знаменитых Сариных булочек Parker House. В десять часов Джо с Бетти надевали зимние пальто, даже если погода стояла теплая, и отец вел их на Вудвард-авеню смотреть парад в честь Дня благодарения. Бетти он сажал на плечи, Джо держал за руку. Они пробирались к самому краю тротуара и наблюдали за процессией музыкантов и мажореток с жезлами, разглядывали воздушные шары и фигуры с огромными головами из папье-маше. В два часа индейку вынимали из духовки. Джо не сводила с нее глаз, гадая, заметит ли мать, если она отщипнет кусочек крылышка. Тем временем Сара начинала разогревать гарниры, которые готовила всю неделю, ловко ставя в горячую духовку тарелки, сдвигая их и меняя местами. Папа отправлялся в Детройт за Бэббе и Зайде, и в четыре часа пополудни они садились пировать.

Теперь все изменилось. Хотя Hudson’s в День благодарения не работал, сотрудники, желавшие получить сверхурочные, приходили уже с семи и готовили магазин к наплыву пятничных покупателей, которые заявятся поутру со списками продуктов в руках. Сара относилась к таким покупателям с презрением, но отказаться от полуторной оплаты была не в силах, поэтому записалась на восьмичасовую смену. Джо могла бы отправиться на парад с Линетт и ее младшими братьями, однако при мысли о том, что придется смотреть парад без отца, она едва не расплакалась. О походе в гости к дяде Мэлу и речь не шла. И тогда сестры придумали кое-что другое.

– Давайте позовем гостей! – предложила Джо как-то вечером в пятницу, в октябре. Ужины в Шабат, которые они так любили, превратились в трапезы на скорую руку: Бетти готовила курицу, Джо накрывала на стол, Сара заезжала за халой в пекарню по дороге с работы. Магазинный хлеб не шел ни в какое сравнение с домашней выпечкой Зайде, но он ушел на пенсию, к тому же у Сары теперь не хватало времени на посиделки с родителями.

Мать посмотрела на Джо через стол. Между бровей у нее пролегла глубокая складка.

– Каких таких гостей?

– Ну, к примеру, Штейнов. Еще можем позвать Симоно.

Сара перевела взгляд с одной дочери на другую. Джо была одета в толстовку с эмблемой школы и длинные баскетбольные шорты, Бетти – в сине-золотую клетчатую юбку Джо, голубую блузку с отложным воротником, двухцветные кожаные туфли и темно-синий вискозный кардиган, купленный на распродаже и уже весь в катышках. Сара сидела в зеленом шерстяном платье с кожаным поясом. Она успела снять туфли-лодочки, которые носила на работу, и со вздохом потирала красный след, отпечатавшийся на ступне. Перед ней лежал блокнот и пластиковый ящичек с рецептами, написанными на карточках для каталога ее крупным округлым почерком. Темная ткань платья поглощала свет, подчеркивая бледность Сары и круги у нее под глазами.

– Если никого не пригласим, то доедать индейку придется целый месяц, – заметила Бетти.

– Можем позвать Генри Шешевски, – предложила Джо.

Сара не сразу вспомнила, о ком речь.

– Генри Шешевски… Давно я его не видела.

– Ну же, мама! – воскликнула Бетти. – Будет весело!

– Приглашения мы возьмем на себя, – пообещала Джо, особо не надеясь, что мать вдохновится идеей праздника. – И после застолья сами все уберем!

– Я не могу себе позволить тратить время на готовку… – проговорила Сара, но Джо поняла, что мать готова уступить.

– Приготовим тоже мы, – сказала Бетти. – Точнее, я.

– Эй! Я умею готовить! – вскричала Джо.

Мать с сестрой покосились на нее с недоверием. Джо прикусила губу. На обязательных уроках домоводства в школе Беллвуд она потерпела пару крупных неудач. Правда, отчасти в этом была виновата Линетт, отвлекшая ее в тот раз, когда Джо забыла положить в фунтовый кекс яйца; в другой раз, несколько недель спустя, она споткнулась и вывалила кастрюлю со сдобным тестом прямо на пол.

– Как насчет желе? – предложила Бетти.

Джо закусила губу. На День благодарения на столе всегда было желе. Папа клал немного десерта себе на тарелку, тыкал его вилкой и распевал шутливую песенку: «И трясется, и дрожит, хотя на месте оно лежит!» В раннем детстве девочки ее обожали, потом подросли и с каждым годом чувствовали себя все более неловко. Джо поморщилась, вспомнив, как в прошлый раз закатила глаза, едва папа запел. Теперь она отдала бы что угодно, лишь бы услышать его голос, пусть даже поющий дурацкую желейную песенку…

– Думаешь, у тебя получится? – спросила Сара, смерив Джо пристальным взглядом. – В четыре ты должна быть дома, причем в платье.

– Значит, гостей зовем?

Сара снова вздохнула.

– Если только это не ляжет на мои плечи, – сказала она. – Готовить, убирать и накрывать на стол вам придется самим.

– Мы справимся! – пообещали Джо с Бетти, и Сара наконец со вздохом кивнула.

В День благодарения женщины семейства Кауфман поднялись рано. Сара прикрыла фартуком юбку и блузку, в которых собиралась пойти на работу, и наполнила индейку начинкой, приготовленной Бетти. Тоже надев фартук, Бетти просеяла муку, добавила соль, соду и начала замешивать тесто для булочек. Джо тем временем установила в гостиной гладильную доску, отутюжила белую праздничную скатерть и накрыла ею три складных стола, одолженных у Штейнов. В этом году за стол сядет пятнадцать человек: их трое, Бэббе с Зайде и Генри Шешевски, который привезет родителей Сары из Детройта, Дон и Мэри Штейн с Тимом, Пэт и Дональдом-младшим, супруги Симоно с подругой Бетти, Барбарой, и ее братом, Энди. Джо предвкушала наплыв гостей, разговоры и смех, никаких длинных пауз или неприятных воспоминаний. Штейны принесут десерт – три разных пирога и взбитые сливки, Генри Шешевски – вино и шнапс, Симоно – сырный шар с крекерами. Джо очень хотелось позвать Линетт, но та не смогла убедить родителей отказаться от ежегодной поездки в Гранд-Рапидс.

Джо разложила наутюженные салфетки, поставила белые фарфоровые тарелки, хрустальные бокалы для вина и стаканы для воды, купленные в Hudson’s со скидкой. Вчера в школе был короткий день, и после занятий Джо заскочила в цветочный магазин на Тен-Майл-роуд за желтыми и оранжевыми герберами. Парень за стойкой добавил листьев папоротника и пару веточек гипсофилы. Джо соорудила три букетика и поставила их в стеклянные банки из-под горчицы и меда. Украсив ими стол, она улыбнулась. «Может, готовить я и не умею, – подумала она, мысленно обращаясь к Линетт, – зато кое-какие женские штучки знаю».

На кухне ожидали своего часа зеленая фасоль и сладкий картофель, которые оставалось лишь разогреть. Булочки подходили, индейка стояла нафаршированная, со связанными ножками, готовая отправиться в духовку, Сара собиралась уходить в Hudson’s.

– Если можно, я ненадолго съезжу к Линетт – там и желе приготовлю, – сообщила Джо.

– Обед в четыре, – напомнила дочерям Сара. – Не забудьте поставить индейку в духовку в десять, вынуть – в три, чтобы настоялась.

Поцеловав Бетти, мать сурово посмотрела на Джо, взяла сумочку и вышла за дверь.

Крутя педали по пути к Линетт, Джо размышляла о том, почему День благодарения так важен для матери. Пускай Сара никогда не обзаведется домом с четырьмя спальнями в Саутфилде или в Блумфилд-Хиллс и цветной горничной, может, пускай ей приходится проводить целый день на ногах, бегая по примерочным и спрашивая покупателей «Вам принести другой размер?» или терпеливо объясняя им, что даже при наличии ценника вещь со следами пота под мышками вернуть нельзя, – женщины семьи Кауфман все равно способны устроить обед в честь Дня благодарения и предложить гостям восхитительное угощенье – фаршированную индейку с булочками Parker House – точно так же, как и любая другая американская семья.

Джо крутила педали, наслаждаясь нагрузкой, чувствуя, как работают мышцы ног. Родители Линетт уже уехали в Гранд-Рапидс, а Линни с братьями собирались выехать часа в три пополудни, чтобы тем самым сократить время пребывания шумных, неуклюжих Рэнди и Гарри Боббека в доме бабушки, полном хрупких фарфоровых фигурок и белых ковров от стены до стены. «К тому же, – объяснила Линетт миссис Боббек, – Джо нужно помочь с готовкой».

Линни открыла дверь в тонком розовом халатике, с мокрыми волосами и раскрасневшейся после душа кожей.

– Заходи, – шепнула Линетт, схватив Джо за руку. От нее пахло мылом Camay и шампунем Prell, и Джо хотелось расцеловать ее от кончиков пальцев до макушки.

Они с хихиканьем промчались по дому, в котором пахло, как всегда, полиролью для мебели и пряностями для засолки, через гостиную, где перед огромным телевизором, обшитым деревянными панелями, стоял на тонких золотых ножках новый диван с бирюзовой обивкой, и направились прямо в спальню Линни. «Разве со мной тебе не лучше, чем с ним?» – хотела спросить Джо, лаская бледную шею подруги, проводя кончиками пальцев по ее груди. Линетт особо не рассказывала о том, что произошло между ней и Бобби Карвером, но Джо чувствовала, что утрата девственности превратила их милую возню в постели в соревнование почище волейбольного или баскетбольного матча. Слушая вздохи Линетт, видя, как грудь и шею подруги заливает румянец, наблюдая, как она выгибается дугой и упирается пятками в бело-розовую простыню в цветочек, Джо думала: «Разве со мной тебе не лучше, чем с ним?» Однако спросить вслух Джо не позволяла себе никогда. Она просто наслаждалась восторгом Линетт и надеялась, что та все поймет сама. «И что будет тогда? – думала Джо, беря лицо Линетт в ладони и целуя. – Она бросит Бобби и убежит из дома со мной?» Исключено. Линетт точно не вынесла бы такой жизни. Впрочем, Джо и в себе была не очень-то уверена.

– Хватит меня дразнить! – воскликнула Линетт, когда Джо легонько коснулась завитков волос между ее ног. Как ни в чем не бывало, Джо провела руками по пышным, подрагивающим бедрам Линетт, лаская их до тех пор, пока они не раздвинулись, открывая ее самое сокровенное место. Джо наклонила голову и провела по нему кончиком языка. Линетт вскрикнула, застонала, покачивая бедрами, схватила Джо за волосы, пытаясь придвинуть ее лицо еще ближе. – О боже, о боже, о бо-о-о-же! – пропела она, когда Джо сунула внутрь палец, продолжая ласкать ее языком и положив свободную руку ей на живот, удерживая ее на месте. Джо мечтала о том, чтобы остаться здесь навсегда – в этой спальне, в этой постели, вдвоем с Линетт, такой теплой, такой нежной и сладострастной…

Когда они закончили, Джо плюхнулась на спину, отдышалась, и тут Линетт взяла с прикроватной тумбочки «Исчерпывающий свод правил этикета от Эми Вандербильт», лежавший рядом с радиоприемником в виде белого пуделя. Книгу ей подарила бабушка на шестнадцатилетие, и любимым развлечением Линетт после секса было отыскивать особенно нелепые отрывки и зачитывать их вслух нарочито манерным голоском.

– Послушай-ка вот что! – воскликнула Линетт, все еще разрумянившаяся, с влажными волосами, вьющимися на лбу и щеках. Она прочистила горло и защебетала: – «Иногда женщине-руководителю приходится оплачивать развлечения или другие счета клиентов-мужчин, а также вносить часть оплаты за бизнес-ланч. В любом случае ради душевного спокойствия мужчины женщине следует избегать демонстрации своего материального благополучия. Даже если она обедает с младшим по должности, ей необходимо проявить учтивость и сделать вид, что по счету платит он».

Джо слушала вполуха, вытянув руки за головой. Она чувствовала себя прекрасно, свободно и расслабленно, тревожные мысли ее покинули, и не нужно было волноваться ни о матери, ни о будущем, ни о том, насколько ей станет больно, когда отношения с Линетт закончатся.

– Твоя мать обедает с кем-нибудь с работы?

Джо покачала головой:

– Даже если да, то уж точно не с мужчинами. – Ее мать работала в исключительно женском коллективе и называла своих коллег «девочками». Некоторые «девочки» уже миновали пору юности – одинокие молодые женщины тянули время в ожидании замужества, замужние старались накопить побольше денег на детей. Другим «девочкам» было уже под сорок или даже под пятьдесят, и они работали, чтобы помочь мужу содержать семью, некоторые – овдовели, как и Сара. Среди них нашлись даже две «разведенки», самостоятельно кормившие себя и детей. Джо поражалась, как уважительно мать отзывается о своей начальнице, миссис Лайонс, и о молодой темнокожей по имени Тоби Петтигрю, которая поднялась от обычной портнихи до продавца в Better Dresses, однако она никогда не ходила в гости к сотрудницам и к себе их тоже не приглашала.

– Или вот еще! – прыснула Линетт, перелистывая страницы. – «Ни одна женщина не будет счастлива, если поставит карьеру выше мужа и семьи, – прочла она. – Взяв на себя свои естественные обязанности, женщина должна выполнять рабочие обязанности так, чтобы ни в коем случае не навредить семье. Где бы мы ни повстречали женщину, которой вроде бы удается играть обе роли, суровая правда заключается в том, что женщины с маленькими детьми не способны создать семейное счастье, работая на полную ставку».

– Естественные обязанности женщины… – задумчиво повторила Джо, гадая, была ли ее мать счастливее в роли домохозяйки, когда деньги в дом приносил муж, или же ей нравилось работать. Похоже, мать любила работать ничуть не больше, чем сидеть на хозяйстве. Вне зависимости от того, проводила она день за готовкой или продавала платья в Hudson’s, губы Сары сжимались все в ту же тугую линию, на лице навсегда застыло выражение вечного недовольства.

– У нее нет маленьких детей, – заметила Линетт.

– Верно. Похоже, ей просто нравится уходить куда-нибудь каждый день и чем-нибудь заниматься.

– Вероятно, это помогает ей не думать о твоем отце, – предположила Линетт.

Джо побарабанила пальцами по мягким простыням Линетт.

– Честно говоря, я не уверена, что она вообще по нему скучает.

– Ну что ты, конечно, скучает!

– Не уверена, – повторила Джо. Она считала, что мать наслаждается независимостью, которую ей принесло вдовство, свободой зарабатывать деньги, правом распоряжаться чековой книжкой, ключами от машины и решать, в какой колледж отправится Джо и надо ли ей вообще учиться в колледже.

– Ты все еще ходишь на те мероприятия по субботам? – спросила Линетт, перекатившись на бок и укрывшись простыней до подбородка.

– Если ты про пикеты, то да. – Внезапно Джо рассердилась. Начиная с предпоследнего класса Джо проводила одну субботу в месяц на пикетах в Детройте. В марте она, Ладонна с Ладреа и еще несколько учеников из школы Беллвуд ездили в Лансинг, чтобы принять участие в демонстрации за жилищное равенство, проводимой Национальной ассоциацией содействия прогрессу цветного населения. Многие месяцы Джо уговаривала Линетт отправиться с ней. Сначала она пыталась убедить подругу, что в мире, где у всех равные права, они смогут встречаться, не таясь. Линетт воззрилась на нее с изумлением, и Джо поспешно добавила: «Просто сходи со мной за компанию. Будет весело!» Линетт уклончиво ответила: «Посмотрим», однако каждую субботу придумывала оправдание – то ей надо помочь матери с младшими детьми, то готовиться к тесту, то голову мыть. «У тебя наверняка есть что рассказать», – говорила она, и Джо действительно вываливала на нее ворох историй про то, как Эл Хаймовиц всю дорогу туда и обратно цитировал «Манифест Коммунистической партии», как Дини Альтшулер заметила фотографа из Detroit News и, испугавшись, что родители могут увидеть ее фото в газете, бросила свой плакат и закрыла лицо руками.

Линетт перекатилась на спину, задрав руки над головой так, что ее груди соблазнительно поднялись.

– Напомни-ка мне, почему тебе есть до этого дело.

– Потому, – ответила Джо, осыпая поцелуями плечо и шею Линетт, – что я верю в справедливость! – Она поцеловала одну щеку. – Я верю в равенство! – Она поцеловала другую. – И я уверена, что люди должны иметь возможность кушать, плавать или ходить в школу там, где им хочется. – Она сдернула простыню и громко подула Линетт в живот. Девушка взвизгнула и попыталась оттолкнуть ее голову.

– Знаешь, что думаю я? – спросила Линетт, переведя дух. – Я думаю, тебе просто хочется позлить свою мать.

– Это лишь приятный побочный эффект. – Линетт знала про Мэй и ее дочь Фриду. Еще она знала про тот случай, когда Джо с Бетти отправились в городской бассейн Belle Isle в День памяти два года назад. По расписанию бассейн открывался в десять утра, и многие семьи приехали пораньше и выстроились в очередь: матери с полными сумками еды и полотенец, бледные детишки, носящиеся туда-сюда в купальных костюмах, ставших за зиму слишком тесными или перешедших им от старших братьев и сестер – очень свободные внизу и провисающие на груди. По другую сторону забора стояли четверо черных мальчишек, просунув пальцы сквозь сетку, и молча глядели, как открываются ворота, и белые дети радостно вопят и влетают внутрь, не обращая внимания на окрики спасателей и мольбы родителей не спешить и смотреть, куда они прыгают. Ребятишки не сказали ни слова и даже не попытались проникнуть в бассейн, но выражение тоски на их лицах преследовало Джо все лето, каждый раз, когда она проходила мимо. Она рассказала об этом Линетт, и та лишь пожала плечами, бросив: «Ну для них ведь тоже есть бассейны».

– Пошли! – велела Джо после того, как заставила Линни дрожать, краснеть и шептать ее имя, и потом Линни проделала с ней то же самое. Она опустила ноги на бледно-розовый ковер, который был на несколько тонов светлее, чем розовые обои, и наклонилась за своей одеждой. – Пора готовить!

Линетт застонала, поднялась, набросила халат и начала шарить по комнате. Наконец она обнаружила на столе журнал, который искала.

– У меня есть план! Твоя мать считает тебя никчемной?

– Сама знаешь, что да, – ответила Джо.

– Так вот, – улыбнулась Линетт, явно очень довольная собой. – Сара перестанет считать тебя неудачницей, если ты приготовишь… – Она открыла журнал на заложенной странице и просияла. – Клубнично-ананасовое желе!

– М-мм, – протянула Джо, потому что «м-мм» было частью названия рецепта, напечатанного в журнале.

Они с Линетт вместе прочли его вслух:

– Клубнично-ананасовое желе! М-мм!

– У меня же нет ананасов, – вспомнила Джо.

– Считай, что тебе повезло! – воскликнула Линетт, помчалась вниз по лестнице в кухню и достала из материного буфета банку ананасов.

Джо изучила этикетку, думая, что идея так себе. Кулинарных экспериментов она опасалась.

– Может, не стоит все усложнять? К тому же я купила вишневое желе, а не клубничное.

Линетт покачала головой:

– Не заморачивайся! Оно ведь тоже красное? – Джо кивнула, Линетт достала из кармана халата журнал и продолжила читать рецепт: – Свежая клубника. Есть. Ананасовый сироп… – Она нахмурилась, потом пожала плечами: – Думаю, сойдет и кленовый.

Вдвоем они быстро приготовили блюдо: высыпали в пластиковую миску порошок из пакетика, налили туда горячей воды, перемешали, добавили консервированных фруктов и нарезанной клубники, а также указанного в рецепте лимонного сока. Джо мешала и добавляла ингредиенты, следуя советам Линетт. Убрав желе в холодильник, Линетт посмотрела на часы и кокетливо улыбнулась:

– Теперь оно должно загустеть. Не хочешь пока принять душ?

Джо с радостью согласилась. Они плескались в ванной, пока не кончилась горячая вода. Джо хлопнула Линетт свернутым полотенцем пониже спины, подруга вскрикнула и выбежала за дверь голышом, в одной купальной шапочке. Джо в полотенце бросилась за ней. Со смехом обогнув угол спальни Линетт, Джо едва не врезалась в Рэнди Боббека, который только что поднялся по лестнице. Рэнди вытянул руки перед собой, вытаращил глаза и открыл рот, изумленно переводя взгляд с Джо на сестру и обратно.

Линетт закричала, на этот раз испугавшись по-настоящему. Одной рукой она прикрыла грудь, другую сунула между ног.

– Рэнди, ты совсем сдурел?! – завопила она и захлопнула дверь в спальню.

– Прошу прощения, – пробормотала Джо, отступая в ванную и надеясь, что Рэнди не смотрит ей вслед, хотя что еще он мог делать?

Через несколько минут в дверь постучала Линетт. Она надела новое трикотажное платье от Джонатана Логана – темно-коричневое с красными и розовыми цветами, чулки и туфли.

– Он что-нибудь видел? – прошептала Линетт, входя. Лицо у нее было бледное, глаза – огромные.

– Нет. – Джо пыталась придать голосу уверенности, хотя на самом деле понятия не имела, что видел или что подумал про них Рэнди. Две девушки, почти голые, смеются и бегают друг за другом. Может, он решил, что так делают все лучшие подруги? Джо нервно сглотнула. – Не переживай, – велела она Линетт. – Ничем таким мы не занимались. Все в порядке!

Линетт покачала головой, все еще страшно напуганная.

– Если он что-нибудь скажет родителям… Если об этом узнают в школе…

– Не узнают, потому что тут и знать нечего. Все в порядке! – повторила Джо.

Линетт кивнула, стиснув губы, и почти не глядя вручила ей рубашку и комбинезон, в которых Джо к ней пришла. Спустившись в кухню, Джо вынула из холодильника круглую форму с желе, Линетт позвала братьев:

– Рэнди! Гарри! Пора ехать!

Всю дорогу до Альгамбра-стрит Джо едва дышала. Мальчики на заднем сиденье обсуждали перспективы местной хоккейной команды, а вовсе не то, что Рэнди видел свою сестру, скачущую по дому голышом на пару с лучшей подругой.

– Пока, – попрощалась Джо, и Линетт рванула с места, едва та успела захлопнуть багажник.

Закатив велосипед в гараж, Джо пошла на кухню и убрала миску в холодильник. Желе выглядело жидковатым, и оставалось лишь надеяться, что оно успеет застыть.

– Привет, мам, – поздоровалась Джо.

В доме чудесно пахло жареной индейкой, мускатным орехом и ванилью. Бокалы сверкали, цветы оживляли комнату, но Джо все еще было не по себе – грудь так сдавило, что она не могла вдохнуть в полную силу.

– Ты опоздала, – отрывисто бросила Сара и сжала губы. Она осталась в рабочей одежде, повязав сверху розовый фартук в оборках. На доске рядом с духовкой уже остывала готовая индейка. – Иди переоденься.

Джо подождала, пока мать уйдет в гостиную, и переставила желе из холодильника в морозилку, надеясь, что при более низкой температуре оно застынет быстрее. В спальне она вынула из шкафа шерстяное темно-серое платье спортивного покроя с белой отделкой на рукавах и воротнике (свое парадное платье) и переобулась в черные туфли на плоской подошве, против которых мать не возражала лишь потому, что на каблуках Джо была выше почти любого мужчины. Кое-как зачесав назад и сбрызнув лаком волосы, чтобы создать хоть какую-то видимость прически, Джо нацепила сверху черепаховый пластмассовый ободок.

На кухне Сара стояла перед плитой, замешивая в подливку кукурузный крахмал.

– Налей воды в стаканы, – велела она Джо, не поднимая глаз от кастрюльки.

Джо понесла в гостиную кувшин с водой, и тут в дверь влетела Бетти.

– Прошу прощения! – выпалила она. – Я ходила к Дениз.

Сестра немного запыхалась, однако на первый взгляд Джо ничего подозрительного не заметила. Блузка под кардиганом застегнута правильно и заправлена в сине-зеленую клетчатую юбку. Волосы лежат аккуратно, помада не размазалась. Джо посмотрела на сестру и вдруг отчаянно ей позавидовала: к празднику приехал из колледжа старший брат Дениз, и Бетти наверняка провела время с ним. Даже если бы Бетти явилась растрепанной, словно только что из кровати, вряд ли бы ей грозили такие же неприятности, как Джо с Линетт, потому что в кровати она была бы с мальчиком…

К пяти часам сгустились сумерки, небо за окном стало темно-синим. По всему кварталу из распахнутых дверей лился свет, то и дело подъезжали машины и раздавались радостные возгласы: «Как хорошо, что вы приехали!», «Входите!» и «С Днем благодаренья!».

– Давайте выключим свет, – предложила Бетти, и в темноте комната стала еще более элегантной: теплое мерцание свечей отражалось в бокалах, столовых приборах и банках с цветами, белая скатерть будто светилась.

– Ты хорошо накрыла на стол, – заметила Сара, в кои-то веки похвалив Джо. Бетти тем временем достала из духовки противень с булочками и переложила их щипцами в застеленную льняной салфеткой плетеную корзинку.

Первым пришел Генри Шешевски, все такой же грузный и при этом легкий на подъем. Он завел в дом Зайде с Бэббе, с учтивым поклоном принял пальто и торжественно вручил Саре две бутылки игристого вина Lancers. «В честь особого события! Очень рад, что вы пригласили меня в свой прелес-сный дом!» Следующими пришли супруги Симоно. Генри помог Барбаре и миссис Симоно снять пальто. «Я просто окружен красавицами!» – воскликнул он, а Джо тем временем отнесла в гостиную обещанный сырный шар, нарезанную морковь, сельдерей и соус, поставила все на журнальный столик и сбегала за тарелочками и вилками. Через улицу уже спешили Штейны – каждый мальчик нес по пирогу. Миссис Штейн попросила поставить металлическую миску и венчики в холодильник, чтобы они достаточно охладились, когда настанет время взбивать сливки. В доме было тепло, людно и шумно, звучали голоса и смех.

Мистер Штейн повел мальчиков на задний двор поиграть в футбол, к ним присоединились мистер Симоно с Энди. Генри Шешевски налил Саре вина, та отказалась, но он настоял и наконец вложил бокал ей в руку. Миссис Штейн и миссис Симоно перемывали косточки семейству Крински, которые не стригли траву на своей лужайке, потом Перринолтам, чей новый бассет затеял выть спозаранку, встречая молочника. Мистер Симоно отправился домой за новым электрическим ножом, а Джо смотрела ему вслед и жалела, что отца больше нет с ними рядом. Он подтрунивал бы над Генри, говорил бы комплименты матери Сары, заставил бы Барбару краснеть, сказав, что она выглядит совсем взрослой, проследил бы, чтобы Джо досталась ножка, и вовсе не возражал бы, что она ест руками…

Наконец Сара позвала всех к столу. Когда гости расселись, Сара встала и объявила:

– Спасибо, что пришли. Я так рада встретить этот праздник в кругу друзей! И я благодарна моим дочерям за помощь. – Полумрак скрадывал морщинки вокруг ее глаз и носогубные складки, ставшие еще глубже после смерти мужа. В мерцающем свете, с бокалом в руке взволнованная мать казалась Джо почти молодой и даже почти красивой.

– Мазл тов![6]6
  Фраза, которая используется для поздравления в честь какого-либо события в жизни человека. Наиболее подходящим ее аналогом на русском языке будет: «Поздравляю!»


[Закрыть] А теперь давайте есть! – объявил Генри, хлопнув в ладоши, и вскочил со стула, чтобы налить всем вина.

Сара поманила к себе дочерей и взяла их за руки.

– Знаю, вам пришлось нелегко, – сказала она. – Отец умер, я – все время на работе… Бетти, как бы мне хотелось побывать на всех твоих представлениях!..

Бетти пробормотала что-то невнятное. Она сыграла Нелли Форбуш в «Юге Тихого океана» и Марию в «Вестсайдской истории», и все ожидали, что весной ей достанется роль Лолы в «Чертовых янки».

– Джо, и на твоих играх мне тоже хотелось бы побывать.

«Сомневаюсь», – подумала Джо. Иногда Сара заглядывала на теннисные матчи (вероятно, из-за того, что на них Джо приходилось надевать юбку), но ни разу не пришла ни на волейбол, ни на баскетбол, хотя по понедельникам и вторникам вроде могла бы успеть. Джо подозревала, что матери невыносимо видеть, как она носится по полю или сидит на корточках перед сеткой, и что она терпеть не может наколенников, кап и формы, из которой торчат голые руки и ноги. «Фу, как грубо», – брезгливо заметила однажды Сара после того, как Джо с товарищами по команде хлопали друг друга по рукам после победы в трудном матче.

– Так что спасибо, – проговорила Сара, и глаза ее заблестели. – Спасибо вам обеим!

– Пожалуйста, – ответила Джо.

– Тебе не за что нас благодарить, – добавила Бетти.

– Я вам очень благодарна. Вы отлично потрудились!

Джо вспомнила про желе и содрогнулась, гадая, заметит ли мать, если она так и не подаст его гостям.

Мистер Симоно и мистер Штейн пошли на кухню разделывать индейку.

– Джо, принеси клюквенный соус, – попросила Бетти. При ближайшем рассмотрении на шее сестры обнаружилась пара засосов.

Сара угощала гостей зеленой фасолью, булочками, картофельным пюре и сладким картофелем, который Бетти запекла, а затем пропустила через мясорубку, смешала со сметаной, мускатным орехом, сливочным маслом и щепоткой апельсиновой цедры, переложила в форму для выпечки и украсила замысловатым узором из кусочков глазированных орехов пекан и маленькими зефирками.

Джо положила себе начинки, потянулась за ножкой индейки, увидела недовольное лицо матери и взяла кусок белого мяса.

– Джо, – бодро воскликнула Сара, – не забудь про желе!

– Знаменитое желе от Джо! – хлопнул в ладоши Генри Шешевски.

Джо медленно поднялась, вознося безмолвную молитву любым богам, которые хранят беззаботных подростков-лесбиянок. Она принесла к столу форму с желе, перевернула ее на чистую тарелку и аккуратно постучала по дну. Не произошло ровным счетом ничего. Чувствуя на себе любопытные взгляды, Джо легонько потрясла форму. Опять ничего. Джо подняла форму и тряхнула посильнее. Раздался ужасный чавкающий звук, и на тарелку хлынул поток полузастывшего желе с кусочками фруктов, потек по белой скатерти и ринулся на колени миссис Штейн. Та взвизгнула и отскочила вместе со стулом.

– Ради бога, простите! – пролепетала Джо, пытаясь собрать как можно больше фруктов и застывшего желе с платья миссис Штейн, хотя было ясно, что оно безнадежно испорчено, как и скатерть, и, вероятно, ковер. Пока она промокала салфетками самые пострадавшие места, Бетти бросилась на кухню за минералкой, содой и бумажными полотенцами. Сидевшая во главе стола мать медленно вдохнула и со свистом выпустила воздух через ноздри. Джо подбирала фрукты, вытирала пятна и слушала шумное дыхание матери, оттягивая неизбежное. Наконец она выпрямилась. – Думаю, больше тут ничего не поделаешь.

Мать промолчала.

– Можем попробовать намочить пятна уксусом… – Джо умолкла.

Сара продолжала молчать.

– Мне ужасно жаль! – воскликнула Джо. – Понятия не имею, почему так вышло!