Текст книги "Соперницы"

– Все верно, мама…

– Пароход! – услышали они крик Сеси. – Пароход идет!

Глава 24

Прибрежная дорога шла по левому берегу Миссисипи, повторяя извилистый рисунок реки. Она тянулась вдоль плантаций от Нового Орлеана и далее к побережью. Ремонтом занимались сами плантаторы, поэтому в летние месяцы, когда дорогой редко пользовались, она приходила в полное запустение. Ямы, выбоины и горы мусора превращали поездку в весьма сложное и опасное приключение.

К тому времени как карета короля Жака преодолела половину расстояния до Нового Орлеана, она была похожа на летящий по дороге клубок рыжей грязи. Каждые несколько километров колдун останавливался, слезал с облучка и очищал колеса и ось от глины и набившейся листвы. Очки приходилось протирать на ходу постоянно. Лилиан и Азби, не привыкшие к езде в каретах, держались за сиденья и испуганно выглядывали из окон. Пыль просачивалась даже через плотно подогнанные двери, желтой пеленой оседая на одежде, лицах, волосах.

Карета подъехала к повороту. В этом месте дорога сужалась, и Жак благоразумно притормозил. Проехав поворот, колдун увидел, что на них с бешеной скоростью несется экипаж, снаряженный четверкой лошадей. Жак остановил свою карету, давая встречному транспорту максимум места для маневра. Но, несмотря на это, четверка прокатила, не снижая скорости, и зацепила задней осью за карету колдуна. Поскольку их экипаж был значительно легче встречного, то их карету отбросило к краю дороги, прямо на обрывистый берег Миссисипи. Заднее правое колесо зарылось в сыпучий уступ, грозя сорваться вниз, потащив за собой карету. Король Жак стегнул лошадь что было мочи, и она вытащила карету в тот момент, когда край берега, где секунду назад находилось колесо, обрушился в воду. Отъехав на безопасное расстояние, колдун остановил карету и соскочил с облучка, чтобы проверить, в порядке ли Лилиан и Азби. Когда он открыл дверь, то увидел их на полу. Глаза у обоих были напуганными. Бонапарт летал под потолком, негодующе щебеча.

– Лилиан, Азби, вы в порядке?

– Да, Жак, все хорошо.

– Этот ублюдок почти скинул нас с дороги.

– Я предвидела его приближение, – сказала Лилиан. – Ты знаешь, кто это был? Герцог Дювалон. Боже мой, Жак, он слишком рано возвращается, мы просто обязаны предупредить мадам Дювалон.

Колдун покачал головой.

– Лилиан, у него новая карета и четверка прекрасных лошадей. Никакая магия не поможет нам обогнать их. Но повода для беспокойства нет. Я видел глаза мадам Дювалон. У нее воли хватит на троих, она просто сама об этом еще не знает.

Он помог Лилиан и Азби устроиться на сиденьях и попытался отряхнуть пыль с одежды, но, поняв всю тщетность занятия, махнул рукой. Он потрепал Азби по взъерошенным волосам, от пыли ставшим цвета соломы, и подмигнул Лилиан.

– Азби, друг мой, ты когда-нибудь принимал душ?

– Нет, месье Жак, а что это такое? – заинтересовался мальчик.

– Это все равно что иметь при себе свое собственное облако с холодным дождем в самый-самый жаркий день.

Лицо мальчика загорелось любопытством, и он уже забыл об инциденте с каретой герцога.

– А как же на небо-то попасть, чтобы поймать облако? – наивно спросил он.

– Запросто, – Ответил Жак, – я покажу тебе, когда приедем домой.

Змея придвинулась ближе к Бланш, продолжая гипнотизировать девочку своим взглядом.

– Нож, Денис, – прошептала Флер брату, – используй нож.

– Бланш, не двигайся, – проговорил Денис, хотя необходимости в этом не было, его младшая сестра находилась в трансе, безвольно глядя змее в глаза. Денис медленно извлек длинное лезвие из ножен. Рукоятка врезалась в ладонь, вспотевшую от волнения. Змея подалась назад, готовясь к броску. Денис осторожно поднял руку с ножом. Змея бросилась вперед, и тут же лезвие сверкнуло на солнце. Треугольная голова отлетела на метр в сторону, а длинное змеиное тело по инерции пролетело вперед, упав в траву за спиной у Бланш. Денис выронил нож и закричал. Он схватил Бланш на руки и вытащил ее из зарослей осоки. Флер подобрала нож, брезгливо вытерла кровь травой, вложила лезвие в узкие бамбуковые ножны и последовала за братом.

А Денис тем временем пытался растрясти Бланш, которая все еще пребывала в трансе. Вдруг лицо девочки ожило, и она зарыдала во всю глотку. Денис обнял сестру и крепко прижал к себе.

– Тише, тише, Бланш, все хорошо, – успокаивал он ее. Бланш успокоилась так же быстро, как и разревелась.

– Ну и здоловущая же была змеюка, – сказала она всхлипывая.

Денис и Флер облегченно рассмеялись. Флер побросала все пожитки и, обняв брата, расцеловала его.

– Денис, ты был великолепен, даже дедушка не сделал бы лучше.

Мальчуган расцвел на глазах от редкого комплимента. Флер была сдержанной девочкой, и увидеть от нее такое проявление чувств редко кому удавалось.

– Ладно, – важно сказал он. – Давайте выбираться отсюда, нужно всех предупредить о беглых каторжниках.

Анриетта вернулась в библиотеку герцога. В комнате, несмотря на южную сторону и наглухо закрытые окна, было весьма прохладно. Она остановилась и удивленно покачала головой. Пройдя за рабочий стол мужа, Анриетта села и открыла правый нижний ящик, чтобы убрать бумаги о продаже рабов, по которым она оформляла сделку, продавая Лилиан и Азби.

Она достала тяжелую картонную папку и вложила в нее все документы. Она хотела положить папку на место, но тут заметила деталь, которая не бросалась ей в глаза ранее. Это было маленькое металлическое кольцо, спрятанное в вырезе на самом дне ящика, в дальнем углу. Она потянула за кольцо, и дно отсоединилось, легко поднимаясь. У ящика было второе дно, и там лежала еще одна папка.

Она оглянулась через плечо и увидела, как через двор идет Алиса с тяжелым чемоданом, направляясь к повозке, на которой приехала Лилиан. На этой самой повозке Алиса и Блез должны будут уехать к причалу.

– Нет времени, – сказала она себе и начала ставить крышку от второго дна на место, но передумала и все же достала папку из секретного ящика, не удержавшись от соблазна.

Ее пальцы дрожали от возбуждения, и она с трудом развязала ленту, скрепляющую папку. Внутри обнаружились документы на недвижимость, которой владел герцог. Здесь были бумаги на Саль-д'Ор, на несколько домов в Новом Орлеане, на озеро близ границы штата, на земли в северных плантациях Луизианы, а в самом низу, завернутый в отдельную бумагу, лежал документ на поместье Вильнев – ее вклад в семейный бюджет по брачному контракту. Анриетта сглотнула подступивший к горлу комок и развернула бумаги. Она с удивлением увидела, что имя владельца не поменялось, судя по этому документу, она все еще являлась владелицей поместья Вильнев. Анриетта не была сильна в законах штата Луизиана и не знала, примет ли суд эти бумаги, если она захочет жить отдельно от Александра. Но на всякий случай она завернула документы на свое поместье в бумагу и спрятала все под корсет. Аккуратно завязав ленточку на папке с документами на недвижимость, она убрала все на место и закрыла потайной ящик. Когда она запирала дверцу стола на ключ, в кабинет вбежала Сеси, взволнованная как никогда.

– Ах, мадам Анриетта! – закричала она с порога. – Там герцог. Его четверка приближается.

Сердце Анриетты едва не высочило из груди.

– Ты уверена? – переспросила она.

– Абсолютно уверена, мадам, это его экипаж.

– Сеси, делай что хочешь, но ты должна остановить его. – Анриетта посмотрела за окно, где Блез садился в повозку рядом с Алисой. Они были одеты в дорожные костюмы и готовились к отправлению. На Блеза пришлось надеть один из костюмов Филиппа, поскольку у рабов своей одежды практически не было. В такой одежде он вполне смахивал на португальца, выдавали его только кучерявые волосы, торчащие из-под котелка.

Анриетта открыла дверь, выходящую на веранду, – ту самую, через которую она спаслась, когда заперлась в библиотеке.

– Скорей, дети! – закричала она. – Герцог приехал. Вы готовы отправляться?

– Да, мама, но…

– Я не смогу проводить тебя до причала, Алиса, – сказала Анриетта, подходя к двуколке. – Я останусь здесь и постараюсь задержать твоего отца. Ждите здесь, пока Сеси не выйдет и не скажет вам, что можно ехать. А потом летите быстрее ветра. – Она обняла Блеза. – Прощай, сынок. Береги мою девочку, я доверяю тебе. Я знаю, как сильно ты ее любишь. Заботься о ней. Она самое дорогое, что есть у меня в жизни.

– Обязательно, мадам Дювалон. Я люблю вашу дочь всеми фибрами своей души.

Анриетта кивнула, удовлетворенная ответом Блеза, и обернулась к дочери.

– Прощай, доченька. Никогда не любила долгие расставания. Это так тяжело. Скажу лишь до свидания, чтобы мы снова встретились.

– Обязательно встретимся, мама.

Две женщины обнялись и стояли так, не желая разрывать объятий, пока Анриетта; утирая слезы, не оторвалась от дочери.

– Все, поезжайте. Сеси скоро выйдет.

Анриетта поспешила обратно в библиотеку. Перед дверью она обернулась, чтобы бросить один последний взгляд на дочь. Зажав рот ладонью, чтобы не разреветься, вошла в помещение и закрыла за собой дверь. Анриетта быстро пересекла библиотеку и закрыла входную дверь, спрятав ключ в кармане. Она почти бежала к холлу, чтобы перехватить там мужа и Филиппа и задержать их. Сердце ее отчаянно билось. По правде сказать, она понятия не имела, как ей удастся задержать их, чтобы Алиса и Блез смогли благополучно улизнуть.

Анриетта вышла в холл и через открытую дверь увидела, как карета ее мужа останавливается у парадного входа. Лошади были загнаны и едва стояли на ногах. Она смотрела на карету, будто ожидая, что герцог материализуется из воздуха словно злой дух. Но он вышел, как и все люди из плоти и крови, через дверь, спустившись по приставным ступеням. Едва он спустился на землю, как замер в нерешительности. Анриетта не знала, что и делать – то ли смеяться, то ли плакать. Сеси, верная маленькая Сеси, выбежала, загораживая ему проход, изображая припадок эпилепсии. Герцог с отвращением смотрел на нее, боясь пошевелиться. Наконец он заметил жену.

– Анриетта, а ну поди немедленно сюда. Сделай что-нибудь с этой тварью. Она загораживает мне путь. Где Алиса?! Сколько раз я говорил ей, чтобы держала эту уродину подальше от меня, особенно когда у нее припадок.

– Алиса уехала к друзьям, на плантацию Видетте.

– А другого времени она не могла найти для визитов? – гневно заорал герцог. – Почему она эту дуру с собой не забрала?

– Александр, тебе придется помочь мне с ней, одна я ее не удержу.

– Я? – испугался герцог. – Но я же только что приехал домой.

– Прошу тебя, она может заглотить свой язык.

– Просто замечательно! – Дювалон всплеснул руками. – Ну и что мне надо делать?

Сеси упала на землю, пуская слюни и дергая руками и ногами.

– Просто держи ее за ноги, а я буду держать за руки, – сказала Анриетта мужу.

Анриетта подобрала шишку, валявшуюся на земле, и вставила Сеси между зубами. Когда негритянка закусила ее, женщины заговорщически перемигнулись.

– А где Филипп? – спросила Анриетта мужа.

– Филипп? Он остался погостить у Жана Франсуа Ферре-младшего. Там сегодня танцы.

– Значит, ему уже лучше?

– Намного, завтра он привезет рабов, которых мы купили.

– То есть поездка прошла удачно?

– Да, черт возьми! Тебе-то что за дело? Когда она уже успокоится? – спросил он про Сеси.

– Просто держи ее, Александр, она уже начинает успокаиваться.

Анриетта незаметно дала Сеси знак глазами, чтобы она заканчивала свое представление. Девушка перестала сучить руками и ногами, и герцог вскочил на ноги, направляясь в дом.

– Хорошее представление, Сеси, – похвалила Анриетта. – А сейчас беги к Алисе, пусть немедленно отправляются, а я попытаюсь отвлечь герцога разговорами.

Анриетта поспешила за мужем.

– Александр, постой-ка минуточку. Ты бы не мог уделить мне немного времени, нам нужно кое о чем поговорить.

Герцог нехотя остановился на полпути к своей комнате на втором этаже.

– Ну что еще, Анриетта? Говори быстрее, я весь в поту и пыли, я хочу помыться и перекусить. – Герцог посмотрел на жену с нескрываемой неприязнью.

На какое-то мгновение к Анриетте вернулась былая неуверенность и страх перед мужем. Она рта не могла раскрыть, в шоке глядя на его злое лицо.

– Ну что, что? Говори, курица чертова! Мне что, нужно спуститься и дать тебе пинка под зад, чтобы ты вышла из ступора?

Гнев Анриетты заставил ее собраться с мыслями.

– Я просто хотела обсудить с тобой ремонт веранды, – заговорила она на повышенных тонах. – Тебе ведь не безразлично, в какой цвет ее красить?

– Ты издеваешься надо мной, дура набитая? Об этом что, нельзя поговорить позже? Я же сказал тебе, что хочу принять ванну. Ты совсем рехнулась на старости лет!

Он продолжил свое восхождение по лестнице, но звук отъехавшей кареты заставил его обернуться. Анриетта нервно сглотнула. Она поняла, что с того места, где стоял ее муж, открывался замечательный обзор заднего двора, откуда и отъехали Алиса с Блезом.

– А это еще что такое? – спросил герцог недоуменно. – Там, в двуколке, Алиса и Блез! – Он стал спускаться по ступеням. – Что происходит, Анриетта? Ты же мне только что сказала, что наша дочь уехала в гости. Куда этот ублюдок везет ее?

Смелость вскипела в благородной крови Анриетты.

– Она, вероятно, задержалась с отъездом. – Анриетта на ходу пыталась выдумать ответ. – Я думала, она уехала раньше, но…

Герцог спустился с лестницы. Он подошел к жене, схватил ее за запястье и завернул ей кисть, заставляя ее опуститься перед ним на колени. Его лицо внезапно озарилось светом понимания.

– Ну конечно, они едут вместе, правильно? Какой же я был болван, что не замечал этого раньше. Ведь все просто как дважды два. То, как она всегда за него заступалась. А утром, после бала, когда Филипп видел этого выродка – он выходил от нее, а не от Вербены. – Герцог с отвращением посмотрел на жену. – А ты обо всем знала! Ты с ними заодно, стерва! – Дювалон с размаха ударил жену тыльной стороной ладони по лицу. Она попыталась вырваться, но он лишь крепче сжал пальцы. Потом, передумав, отшвырнул Анриетту в сторону и направился к выходу.

– Нет! – возопила Анриетта Дювалон.

Она вскочила на ноги и кинулась к оружейному шкафу, который стоял в прихожей. В шкафу лежало несколько ружей, герцог всегда держал их под рукой на тот случай, если кто-нибудь начнет ломиться в дом. Взяв первое попавшееся ружье, Анриетта выбежала на веранду за мужем. Герцог как раз забирался в свою карету, которую рабы еще не отогнали в каретный сарай.

– Александр! – закричала Анриетта. – А ну, вылезай из кареты, иначе я буду стрелять!

Герцог обернулся. Увидев ружье в руках жены, он сильно удивился.

– Ты что, Анриетта? Убери ружье, оно же заряжено.

– Я знаю.

– Нет, ты точно спятила. Ты вот так запросто отпускаешь свою дочь с этим ниггером?

– Они любят друг друга, но тебе этого не понять. Они поженятся. И ты не помешаешь этому.

– Через мой труп, слышишь? Только через мой труп.

– Если ты настаиваешь Александр… – Анриетта подняла ружье, целясь.

– Ты не посмеешь.

Анриетта нажала на спусковой крючок. Кусок свинца, вырвавшийся из ствола, размозжил в щепки ступеньку, на которой стоял герцог, и Дювалон с трудом удержался на ногах, потеряв равновесие. Он снова посмотрел на жену, и на этот раз выражение его лица сильно изменилось. Из взгляда пропали надменность и жестокость, зато закрался страх.

– В следующий раз, когда я спущу курок, Александр, Богом клянусь, я прострелю тебе голову. Я не позволю тебе разрушить право на счастье моей дочери, как ты разрушил все, чего когда-либо касались твои алчные руки.

– Анриетта, он же просто использует ее, неужели ты не понимаешь?! Все ниггеры такие.

– Оставайся при своем мнении, Александр, это твое право. Но я не позволю тебе отправиться за ними. Подойди сюда и встань на веранду.

Герцог сделал то, что велела ему жена. Она зашла ему за спину и приказала:

– А теперь иди по веранде к дальнему концу дома. И иди медленно, я не собираюсь бегать за тобой. Пуля быстрее. Мои нервы сегодня натянуты до предела, не стоит бесить меня.

– Я буду преследовать ее, Анриетта, ей не уйти от меня. А когда я найду их, этого грязного извращенца, этого ублюдка черномазого я кастрирую и повешу на первом же суку, а ее притащу за волосы домой. Она станет женой Жильбера Гадобера.

– Не отвлекайся, Александр, иди вперед.

– Ну и куда же мне идти, Анриетта? – спросил Дювалон с издевкой в голосе. – Что ты со мной сделаешь?

– Иди на кухню.

Они обогнули веранду, и тут герцог заметил Сеси, с ужасом взирающую на происходящее.

– Ты тоже в этом замешана? – спросил он Сеси с ненавистью. – Я тебя продам в самый грязный бордель Нового Орлеана, тварь…

– Никого ты не продашь, – прервала его Анриетта, больно ткнув в спину тяжелым стволом. – Ну, как тебе нравится, когда тебе причиняют боль, ты, животное? – спросила она и ткнула еще сильнее.

Когда они зашли на кухню, рабы пооткрывали рты, забыв о работе. Амбруаз даже поварешку из рук выронил.

– Что уставились? – спросила Анриетта; ее явно начинало забавлять происходящее. – Я не собираюсь оставаться без ужина. Ни разу не видали семейных ссор? – Рабы, которые никогда не видели свою хозяйку такой, отвели глаза и вернулись к своим обязанностям. Мужу Анриетта приказала: – Стой здесь.

В дальнем углу находилась овощная яма, туда Анриетта и велела идти герцогу.

– Открывай дверь. – Дювалон подчинился. – Полезай в яму. – Герцог опять сделал то, что ему приказали. – Зажги свечу, если хочешь, тебе там долго сидеть. Еды тебе хватит, если проголодаешься.

Она закрыла дверь и повесила амбарный замок.

– И как долго ты собираешься меня здесь держать? – услышала Анриетта приглушенный голос мужа.

– Двенадцать часов, Александр. Так ты не сможешь помешать Алисе и Блезу. Они уже будут обвенчаны к тому времени и на пароходе, направляющемся в Канаду. Ты не сможешь их найти там, герцог. Там никто не осудит их, никто не посмотрит косо. Они смогут любить друг друга. Ты помнишь, что такое любовь, Александр? Или ты никогда не знал этого?

Анриетта обернулась к рабам и весело сказала Амбруазу, который так и стоял с открытым ртом:

– Принеси мне чего-нибудь выпить, Амбруаз, да покрепче.

Когда дети, взволнованные произошедшим, прибежали к деду, он долго не мог понять, что они пытаются сказать ему. Они говорили хором, да так громко, что с кухни прибежала тетушка Лолли.

– Так, – скомандовал Теофил, – тихо все! Денис, ты здесь старший, тебе и рассказывать.

Когда Денис закончил свой рассказ, Теофил переглянулся с тетушкой Лолли.

– Ну, что я говорила? – сказала негритянка, уперев мощные руки в необъятные бедра. – У них жар. Они перегрелись на солнце. Тут вам и вудуисты, и беглые каторжники, и змеи с отрубленными головами. Говорила ведь я вам, месье Теофил, нечего в такую жару разгуливать под палящим солнцем.

– Но, дедушка, – заговорила Флер, – это правда. Мы правда были на пруду, где собираются вудуисты. И мы правда видели каторжников, они даже нас едва не нашли. И Денис правда отрубил голову змее, которая собиралась съесть Бланш.

– А ну цыц! – скомандовал Бошемэн-старший. – Тебе, Флер, слова никто не давал. А если у вас не тепловой удар, то, значит, вы врете. А я вам говорил, что нет ничего хуже, чем врать.

– Дедушка, – едва не плача от такой вопиющей несправедливости, заговорила Бланш, – но это же все взаплавду.

– Так, – Теофил гневно посмотрел на Дениса, – ты и сестер врать надоумил? Вот что, марш в комнату, я видеть вас больше сегодня не желаю. Считайте, что вы под домашним арестом. Лолли принесет вам ужин в комнату.

Дети, понурив головы, отправились наверх. Когда их шаги затихли, Теофил покачал головой. Он очень расстроился.

– Ах, Лолли, ну что я сделал неправильно? Почему они выросли такими лгунами? Если бы их родители были живы…

– Не казните себя, месье Теофил. Это не ваша вина. Никто бы не смог дать им столько, сколько дали вы.

«Прекрасная креолка» практически побила рекорд по времени. Сразу, как только Алиса и Блез поднялись на борт, капитан Калабозо приказал своим людям отдать швартовы, и корабль прибыл в доки Нового Орлеана под вечер. Алиса и Блез в сопровождении капитана и нескольких членов его команды направились в ближайшую церковь. Там их уже ждал молодой священник, предупрежденный о церемонии заранее.

Бартоломи постоянно оборачивался на вход в церковь, ожидая, что вот-вот двери распахнутся и внутрь ворвется герцог Дювалон со сворой негров-переростков, и тогда ему точно придет конец. Но никто не врывался, и церемония продолжалась. На церемонии присутствовали только священник, Алиса под руку с Блезом, капитан Калабозо, как свидетель со стороны невесты, боцман с «Прекрасной креолки», как свидетель со стороны жениха, и еще пара матросов покрепче на всякий случай. Священник, кстати, оказался хорошим знакомым Анриетты, поэтому ему не пришлось ничего объяснять.

Капитан внимательно наблюдал за церемонией – не так уж часто ему доводилось быть свидетелем на свадьбе. Церковь Святого Антония была, конечно, не такой большой и роскошно обставленной, как собор Святого Людовика в центре Нового Орлеана, зато здесь было как-то по-домашнему уютно и спокойно. А кроме того, гораздо меньше была вероятность, что кто-то помешает им. Священником был совсем еще молодой мужчина невысокого роста, худой, но с очень приятным лицом и светлыми кудрявыми волосами. Он выглядел именно так, как и должен выглядеть священник, думал про себя капитан Калабозо, как взрослый, оставшийся ребенком. Он говорил слова брачного обряда чистым, спокойным и каким-то уверенным светлым голосом. Капитан посмотрел на Алису и Блеза, которые стояли вполоборота, глядя друг на друга. Отблеск свечей от алтаря сиял на их лицах, точно нимб. Капитану казалось, что любовь светилась в глазах молодых людей так сильно, что свет, просачивающийся через витражи окон, и пламя свечей меркли.

– Пусть воля Христова сияет в ваших сердцах всегда, приумножая любовь вашу и привнося в дом ваш покой и процветание. Любите друг друга в печали и радости.

Капитан чувствовал гордость и одновременно печаль. Гордость, что сумел помочь Анриетте и молодой паре, а печаль, поскольку рядом с ним не было человека, который разделил бы его печали и радости. Церемония подходила к концу. После нее он хотел пригласить молодоженов в свою каюту на «Прекрасной креолке», где у него были припасены охлажденная бутылка шампанского и небольшой свадебный торт, который он предусмотрительно купил рано утром в свадебном салоне Нового Орлеана.

После этого он посадит их на лучший корабль, идущий на север, даст несколько дельных советов, как добраться до границы с Канадой. А после… после они будут предоставлены сами себе. Им придется стать кузнецами своего счастья, взяв в руки свою судьбу. Капитан закрыл глаза и молча помолился о том, чтобы они добрались до Канады живыми и здоровыми, чтобы дорога была легкой, а счастье в их жизни долгим, чтобы они нашли свой дом, покой и уют, а главное, чтобы их любовь никогда не умерла. Единственное, о чем он сейчас жалел, так это о том, что Анриетта не может стоять рядом с ним и гордиться своей дочерью, наблюдая за церемонией венчания.

Священник сказал последние слова, перекрестил Алису и Блеза, и Бартоломи вдруг ни с того ни с сего почувствовал прилив небывалого счастья. Такого с ним давно не случалось. Как будто это он женился на молодой красивой, по уши влюбленной в него девочке.

По сигналу священника зазвонили церковные колокола. А капитан Калабозо стоял, глупо улыбаясь. Он снова начал верить в сказки со счастливым концом, которые уже давно казались ему чем-то наивным и глупым из далекого детства.

Несмотря на приближающийся вечер, солнце нещадно палило. Жара и духота выбивали Анжелику из колеи. Она скакала на Арабе по полям, не в силах развеять тоску, навалившуюся на нее в последние дни.

Ничто не склеивалось. Прекрасный план, который она продумала, разваливался к чертям. Она не смогла заставить Ройала Браннигана полюбить ее, не говоря уж о том, чтобы он захотел на ней жениться. Их связывала только плотская страсть. Он принадлежал ей только по ночам, когда неровный свет луны стирал грани приличий. Но днем… Днем он любил Сюзанну. Более того, она любила его не меньше. Это было так очевидно, что даже они сами понимали это. Она ненавидела невестку. Сюзанна любила человека, которого должна была ненавидеть. Впрочем, она никогда и не любила Жана Луи, и это тоже было очевидно.

Вдруг Анжелика резко остановила скакуна. Она только сейчас поняла, что Ройал ни разу не назвал ее по имени в постели. Они предавались греху молча. Интересно, а Сюзанна подозревает о том, что творится по ночам в нескольких метрах от нее? А даже если и подозревает?! Анжелика заранее знала, какой будет ее реакция. Она простит ему все, она простит и ей все. Святая! Чтоб ей неладно было. Она и Жану Луи все прощала. Он всегда был готов искупить свои грехи, и она всегда ему прощала. Она его сделала таким. Она привела его на край пропасти. Она виновата в его смерти. Они оба виноваты!

И куда же приведут отношения Браннигана и Сюзанны? Известно куда. В один прекрасный момент он сделает ей предложение, и она, конечно же, согласится. А что станет с ней, Анжеликой Журден? Она снова останется не удел. Снова будет гостьей в своем собственном доме, да и то в том случае, если ее не вышвырнут вон.

Ей не удалось женить на себе американца, значит, оставался только один путь. Натянув поводья, Анжелика развернула Араба и поскакала в другом направлении. Через несколько минут она подъехала к хижине Рафа Бастиля. Спешившись, она вошла к нему и не подумав постучаться. Управляющий сидел за столом голый, потный от жары. Его мускулистое тело практически везде покрывали волосы. В комнате пахло потом и перегаром. На столе стояла початая бутылка виски, а в пепельнице тлела сигара.

Он поднялся навстречу Анжелике. Она подошла к нему и обняла, не обращая внимания на пот и пыль, которые он так и не смыл после рабочего дня. Вмиг женщина оказалась без платья, Раф просто сорвал его одним сильным движением. В глазах обоих не было ничего, кроме животной страсти. Они повалились на пол, и Бастиль грубо овладел Анжеликой. А она подбадривала его, отдаваясь на волю своей похоти.

Несмотря на жару, Сюзанна решила проведать могилу мужа на фамильном кладбище Журденов. Она несла с собой большую корзину, полную цветов из сада Эритажа. Поднявшись на холм, она постояла немного, чтобы отдышаться, затем продолжила путь к зарослям кизила, возле которых и располагалось кладбище. Над мраморным ангелом висело жаркое марево, отчего казалось, словно он летит над землей.

Она подошла к могилке, поставила корзину и присела на пожухлую траву. Плющ, что она посадила на могиле мужа, никак не хотел приживаться. Он попросту засох. Неудивительно, ведь Жан Луи и при жизни не любил цветы. Сейчас эти засохшие растения напоминали ей их семейную жизнь, такую же сухую и безрадостную. Что там греха таить, этот год совместной жизни был одним бесконечным кошмаром для Сюзанны. Она с удивлением обнаружила, что даже рада смерти мужа как некоему облегчению. Женщина перекрестилась, извиняясь перед Богом за свои крамольные мысли. Но если бы не смерть Жана Луи, как долго она бы продержалась? Бесспорно, ее жизнь сейчас стала значительно лучше, вот только что готовит ей грядущее будущее? Что станется с ней после сбора урожая? Она осознавала, что влюблена в Ройала Браннигана, и этот факт одновременно пугал и радовал ее.

Если он сделает предложение, сможет ли она сказать «да»? Сюзанна улыбнулась иронии ситуации. Сейчас она не знала ничего. После их жизни с Жаном Луи знала ли она, что такое семья? Разозлившись на себя за то, что, придя на могилу мужа, она так мало о нем думает, Сюзанна поднялась и стала выкладывать принесенные ею цветы поверх пожухлого плюща.

Вдруг Сюзанна заметила что-то светлое на краю могилы. Она отгребла землю и увидела фарфоровую куклу, символизирующую ее покойного мужа в детстве. Когда они только поженились, Жан Луи устроил ей экскурсию по дому. Показал он ей и детскую, где стоял кукольный домик, показал и куклы – свою и Анжелики. В тот момент они казались ей забавными и милыми, но сейчас, когда она смотрела на изуродованную куклу с растрескавшимся лицом, бесцветными волосами и совершенно без одежды, ей стало не по себе.

Она задумалась, кто мог положить ее сюда в землю? Слуги? Может, это как-то связано с ритуалами Вуду? Ей казалось, что сейчас могила ее мужа осквернена. Она схватила куклу и зашвырнула ее подальше в заросли кизила. Скривившись от отвращения, Сюзанна вытерла платком руку, подхватила корзину и пошла прочь. Пройдя несколько метров, она обернулась, чтобы посмотреть на ангела. Женщина искала в его мраморных чертах ответы на свои вопросы, но ангел молчал, как и всегда.

* * *

Ройал, закончив ужин, сидел с сигарой и безмолвно наблюдал за служанкой, которая убирала со стола. Ему было интересно, знает ли она об их отношениях с Анжеликой? А другие рабы? Он был почти уверен, что Зенобия все знает. Что-то изменилось в ее манере общения с ним. Она по-прежнему говорила с ним грубо, но в ее взгляде появилось что-то новое. Что? Жалость? Страх? Ройалу казалось, что в Эритаже только двое не знали о ночных визитах – Сюзанна и Сет. Интересно, как они отреагируют, когда узнают, а в том, что рано или поздно они узнают правду, Ройал не сомневался. Быть может, он потеряет доверие в глазах мальчонки? Быть может, Сюзанна перестанет с ним общаться, перечеркнув их дружбу, перерастающую во что-то большее?

Ройал налил себе еще кофе и зажег сигару, которая погасла, пока он пребывал в раздумьях. Он подавил зевок. День был очень трудным, но им все же удалось закончить новый ирригационный канал, над которым они работали целую неделю. Самое главное, что эпидемия малярии, поразившая Саль-д'Ор, не коснулась его негров.

Ройал вышел на веранду в надежде на легкий вечерний ветерок, но воздух застыл, словно желе. Луна уже появилась на небосводе, но было еще достаточно светло. Мир как бы застыл в ожидании чего-то. Будто что-то важное должно вот-вот произойти.

Ройал понял, что почти боится приближающейся ночи. Он надеялся, что Анжелика не войдет к нему в комнату хотя бы сегодня. Но его тело по-прежнему реагировало на молодую женщину однозначно, он чувствовал некое растущее беспокойство, имени которому дать не мог. Он чувствовал, что она хочет узнать о нем больше, чем он готов рассказать ей. А он о ней не знал и вовсе ничего. Чем она дышит? Как живет? Они были связаны похотью, и ничто другое их не соединяло.

Ройал ощущал, что его растущее чувство к Сюзанне бесит Анжелику до глубины души. Анжелика вообще казалась Ройалу злой и даже жестокой. Он был почти уверен, что она способна на любую гадость ради достижения своей цели.