Текст книги "Белая тигрица"

ГЛАВА 12

Учитель сказал: «Благословить – означает помочь»,

Небо помогает тем, кто отдает все свои силы; люди помогают тому,

кто праведен. Тот, кто поступает по совести, неустанно размышляет

и почитает достойных, благословлен Небом. У него хорошая судьба.

Та Чуань

Ру Шань весь день собирал сведения о женихе Лидии, поэтому нисколько не удивился, когда на следующее утро Максвелл Слейд вошел в его лавку. Учение Дао часто проявляло себя таким образом.

Англичанин вел себя высокомерно, пытаясь произвести впечатление знающего человека, обладающего недюжинными способностями в торговле. Ру Шаня это не могло сбить с толку.

Максвелл презрительно поджал губы и уставился на китайца. Тот не знал, что именно не понравилось непрошеному гостю, но все же позволил ему засвидетельствовать свое неодобрительное отношение.

Ру Шань вежливо поклонился и спросил:

– Чем могу служить, достойный господин?

– Твоя лавка грязная, в ней почти нет товаров.

– Да, ваша честь. Но это все, что у меня есть, поэтому я считаю ее дворцом.

Англичанин раздраженно кивнул. Затем он внезапно улыбнулся, будто ему в голову пришла любопытная мысль.

– Возможно, тебе лучше заняться чем-то другим. Ты не думал о том, чтобы сменить профессию? Например, работать в ресторане. В китайском квартале.

Ру Шань снова поклонился. Не потому, что этого требовали правила вежливости, а потому, что его поклоны раздражали эту обезьяну.

– Вы сделали интересное предложение, – солгал он. – Но к сожалению, моя семья владеет этой лавкой уже в течение многих поколений. Мы ничем другим никогда не занимались.

Каждая полка здесь связана с историей нашей семьи. Конечно, вы понимаете меня, поскольку вы благородный человек. – Лидия говорила ему как-то, что люди-духи очень трепетно относились к своему наследию. Это было единственным, что объединяло оба народа.

– Что ж, – протянул Макс, нервно расхаживая по лавке, – у меня есть мысль, как я могу тебе помочь, старина.

Ру Шань не знал, что означает английское слово «старина», но ему не понравилось, как оно прозвучало. Чересчур фамильярно, как часто бывало у этих белых обезьян. Как будто одна улыбка может превратить человека в друга. Но у Ру Шаня был свой замысел, поэтому он снова поклонился, чтобы еще раз досадить жениху Лидии. Он притворно вздохнул, словно испытал долгожданное облегчение.

– Я всегда высоко ценил помощь таких достойных джентльменов.

Максвелл снова поджал губы.

– Не сомневаюсь в этом, – самоуверенно заявил он. – Послушай, у меня есть друг, который хочет купить лавку. Ему очень нравится именно это место. Здесь неподалеку ему предлагают другую лавку. Но ты так понравился мне, что, может, мы вместе обсудим, за какую цену ты сможешь продать мне свою лавку?

Похоже, по своим умственным способностям этот человек не отличался от бабуина. Ру Шань знал каждого, кто жил на этой улице. Никто из них не собирался продавать лавку. Тем более этой обезьяне.

Но глупость англичанина давала преимущества Ру Шаню. Путь Дао часто был гладким для тех, кто делал первый шаг и верил в то, что дальше станет ясно, как поступать.

– Аи, – протянул Ру Шань по-китайски. – Мое сердце сегодня полно забот. Во-первых, моему самому дорогому другу срочно нужна жена, а он не может найти подходящей женщины. А теперь вы делаете мне прекрасное предложение, которое я не могу принять. О, как сильно мое огорчение. – Он простонал и низко поклонился. На самом деле он скрывал свою усмешку. Его позабавил удивленный взгляд этой обезьяны. Неужели он действительно поверил в то, что эту лавку продадут первому встречному?

– Так твоему другу нужна жена? – встрепенувшись, спросил жених Лидии.

– Да, и притом очень срочно. Но у него необычное желание. Он мечтает о белой женщине. – Ру Шань в отчаянии покачал головой. – Никто не понимает его. Он портной, но у него странный вкус. Он хочет, чтобы белая женщина помогала ему в его лавке. Чтобы она работала вместе с ним и придумывала модели одежды. Это неслыханно, но он говорит, что обязательно должен жениться.

– А если он не женится? Ру Шань поклонился снова.

– О, иначе его постигнет проклятие. Проклятие, которое не сможет развеять жена-китаянка. Ему необходимо сделать это, иначе он умрет. – Ру Шань нахмурился, произнося эту ложь. Ни один китаец не мог легкомысленно относиться к проклятиям. Но он чувствовал, что перевес на его стороне, и уверенно продолжил: – Мой Друг будет с большим почтением относиться к этой женщине, иначе Небо накажет его. Но где ему найти белую женщину? Чтобы она умела шить платья и стала его женой? Это просто невообразимо.

– Да... – протянул жених Лидии. В его голове неожиданно возникли самые невероятные мысли.

Ру Шань улыбнулся. Все было так, как он и предполагал. Максвелл Слейд был чересчур глуп, чтобы уметь по достоинству оценить Лидию. Ру Шань подозревал, что Лидия каким-то образом упросила этого человека купить лавку семьи Чэней. Но Слейд, как оказалось, был полным профаном в этом деле.

– Так ты говоришь, что это будет достойный брак? – продолжал допытываться англичанин. Затем он нахмурился. – Но жених китаец.

Ру Шань снова поклонился и спрятал улыбку.

– Да, благородный господин. У вас есть на примете женщина, которая могла бы подойти для этого? Если так, тогда давайте встретимся сегодня в четыре часа дня у миссии Сиккавеи.

Максвелл Слейд ухмыльнулся. На его лице заиграла холодная улыбка. В знак согласия он кивнул.

– Я, – сказал он, небрежно взмахнув рукой, – доставлю невесту.

Он повернулся и вышел, унося с собой скверный запах и глупость.

Ру Шань начал свои собственные приготовления.

Лидия не произнесла ни слова. Она ни на секунду не верила в то, что Максвелл раскаялся в своем поступке и понял, как он сильно любит ее. Так сильно, что без промедления решил устроить их бракосочетание в иезуитской миссии, расположенной в окрестностях Шанхая. Он появился с букетом цветов и изо всех сил старался порадовать ее.

Его лицемерие вызывало в ней тошноту. Неужели он всегда был так глуп? Неужели ее настолько ослепляла мысль о любви, что она не видела того, что было перед ее глазами? Возможно. Конечно, она давно не видела Макса. Наверное, раньше он был другим, более добрым и открытым. Он был моложе. Лидия никогда прежде не замечала в нем жестокости и равнодушия.

Да, воистину путешествие в другую страну и жизнь в ней меняли людей. Сейчас Максвелл стоял перед ней, притворно изображая любовь, которой не испытывал. И это было еще труднее перенести, чем вчерашнее предательство. Вчера он просто пытался найти самый легкий способ, чтобы отделаться от нее. Сегодня же он что-то задумал.

Но что? И зачем?

Ей оставалось выяснить, что на этот раз приготовил ей Максвелл, и отправиться вместе с ним. Ровно в четыре часа Лидия входила в помещение иезуитской миссии со свадебным букетом в руках. Она вовсе не испытывала тех чувств, которые обычно наполняют сердце девушки, когда ее ведут под венец.

В просторном помещении не было пышности и великолепия, как в церквях Англии. Рядом с алтарем стояли два простых канделябра с зажженными свечами; воздух был сухим и пыльным, как бывает в больших помещениях, сколько бы их не подметали.

Лидия медленно шла рядом с Максвеллом, напряженно думая о том, что ее ожидает. Два месяца назад она бы ужаснулась мыслям, которые сейчас проносились у нее в голове. Может, Максвелл задумал убить ее? Нет, это вздор! Не в церкви же! А если он хочет продать ее в рабство? «Нет, невозможно», – успокаивала она себя снова и снова. Так неужели он приехал сюда, чтобы действительно жениться на ней? Как бы ей ни хотелось этого, достаточно было одного взгляда на Максвелла, чтобы увидеть его показное дружелюбие и наигранную радостную оживленность.

Его бегающий по сторонам взгляд ускользал от нее. Максвелл разглядывал стены, скамьи, алтарь – все, что попадалось на глаза, только не свою невесту. Когда к ним подошел священник, Максвелл занервничал. Неожиданно рядом с ними возник еще один человек, и все мысли Лидии перемешались.

РуШань...

Она споткнулась. Но Максвелл, увидев Ру Шаня, даже не обратил на это внимания и поспешил к нему, волоча за собой Лидию.

– Остановись, – прошептала она, но он не слушал ее.

Ру Шань выглядел нарядно. Он был в самой лучшей из одежд, которые ей довелось видеть на нем. Его одеяние из черного шелка с ярко-желтой вышивкой казалось простым и в то же время очень элегантным. На спине красовался иероглиф, означавший имя его семьи, что-то вроде семейного герба, решила она, а на отворотах были вышиты более мелкие иероглифы. В руках у него был пакет, завернутый в коричневую оберточную бумагу.

Лидия почувствовала, как воздух вокруг нее сгущается, она чуть не задохнулась. Максвелл крепко держал ее за руку.

– Ну, – резко обратился он к Ру Шаню, – где жених? Жених? Лидия удивленно смотрела на обоих мужчин.

Ру Шань низко поклонился Лидии. Он вообще не смотрел на Максвелла. Бросив на нее взгляд, полный благоговейного восторга, Ру Шань с достоинством произнес:

– Он здесь.

– Здесь? – недоумевая, спросил Макс. – Где здесь? Лидия заговорила шепотом, который вскоре перешел в истерический крик:

– Ты продаешь меня! Ты снова продаешь меня ему! – Она дрожала и трясла головой. – Нет, я не вернусь туда! – Она внезапно вырвала свою руку из руки Макса и побежала.

Ей вдогонку звучали голоса Макса и священника, но она не понимала ни слова. Лидии заложило уши, в висках стучало, сердце, казалось, было готово выскочить из груди. Она даже не прислушивалась. Собрав все силы, она мчалась к выходу.

И тут перед ней вновь возник Ру Шань. Он преградил ей путь и спокойно смотрел на нее своими темными глазами. Лидия вновь отметила про себя, какой он большой и внушительный. Как гора, которая составляла часть его имени. Он не давал ей пройти.

Лидия развернулась и побежала в другом направлении, но скоро оказалась в ловушке: сзади нее была колонна, сбоку скамья, а перед ней Ру Шань, который никуда не пускал ее.

– Нет! – закричала она, рыдая. – Я не позволю, чтобы меня снова продавали! Нет!

– Продавали? – возмущенно воскликнул Максвелл. – Кто здесь говорит о продаже? Это же церковь, побойся Бога. Ты выходишь замуж.

Она качала головой, ее глаза застилали слезы. У нее не было лазейки, чтобы убежать отсюда.

Максвелл продолжал говорить, но она не слушала его. Священник тоже что-то бормотал, его голос сливался с голосом Макса.

Ру Шань продолжал стоять перед ней и успокаивал ее.

– Дыши свободно, Лидия, – говорил он ровным голосом. – Никто не собирается тебя принуждать. Ты сама сделаешь свой выбор.

Внезапно она обнаружила, что слушает его. Мало того, она поверила ему, хотя и сама не знала почему. Возможно, потому, что он никогда не лгал ей, даже когда она была в его власти. В отличие от Максвелла, Ру Шань не предавал ее и всегда выполнял свои обещания. Постепенно Лидия начала успокаиваться. И хотя ее сердце по-прежнему бешено колотилось, мысли прояснились и она немного расслабилась. Готовая в любую минуту сорваться с места, она согласилась выслушать Ру Шаня и Максвелла.

Загнанная в угол в прямом смысле слова, Лидия угрюмо смотрела на Ру Шаня, который протянул к ней руку и нежно вытер слезы с ее щеки.

– Украденная сила инь дает многое, – сказал он по-китайски, – но она может принести большой вред и отравить. – Он стряхнул ее слезу с пальцев. – К сожалению, я не понимал этого раньше.

Лидия заморгала, не зная, правильно ли она поняла его. Но ей не удалось выслушать Ру Шаня, потому что к ним подошел Максвелл, а затем и священник. Священник спросил, хорошо ли чувствует себя невеста, и произнес какие-то утешительные слова. Макс, грубо обратившись к Ру Шаню, потребовал объяснить, что все это значит.

Когда Ру Шань заговорил, его голос звучал твердо и неумолимо:

– Что ты солгал Лидии, чтобы привести ее сюда? Макс выпрямился.

– Послушай-ка, ты... —недовольно начал он, но Ру Шань прервал его.

– Что ты солгал ей? – повторил он, не обращая внимания на грубый тон англичанина.

– Я не лгал...

– Конечно, ты солгал, – вмешалась Лидия. Ей по-прежнему не хватало воздуха, ее голос звенел от обиды и унижения: – Ты сказал мне, что мы поженимся.

Макс поморщился.

– Я сказал, что ты выйдешь замуж. Ты же мечтала об этом, не так ли? – От его лицемерия и подлости она была готова вновь разрыдаться, но Максвелл не замечал ее состояния. – Лидия, это все для тебя: жених, свадьба, ателье. Все, чего тебе хотелось. Он будет хорошо обращаться с тобой. На нем лежит проклятие или что-то там еще.

Со стороны священника послышались гневные восклицания, но Лидия улавливала лишь интонацию. Она поняла, что он ругает Макса, возмущаясь его предательством, и громко защищает ее честь. Еще несколько часов назад она со злорадством наслаждалась бы этим моментом. После ночного объяснения со своим женихом она мечтала о том, чтобы Макса наказали за то, что он причинил ей столько боли.

Но сейчас Лидия почти ничего не слышала. Ее зрение, слух, все ее тело до кончиков пальцев, казалось, были настроены на Ру Шаня. На его темные глаза и сжатые губы.

– Ты понимаешь, насколько он низок? – сказал он по-китайски. – У твоего жениха... – ему не хватало слов.

– Нрав обезьяны? – закончила она за него по-английски. Ру Шань легко кивнул и поклонился ей.

– Да, – печально согласилась Лидия, потому что ей действительно было очень больно и грустно. – Я вижу, каким недостойным человеком оказался Максвелл. Я и представить не могла, что он способен на такую подлость. – Но вместе с этим она поняла, что все надежды и мечты, которые она лелеяла, покидая Англию, рухнули в одночасье.

Ее бывший жених снова стал выкрикивать что-то, возмущаясь и оправдываясь. Лидия махнула рукой, чтобы он уходил.

– Иди, Макс. Мы приносим друг другу одни страдания, и я так больше не могу.

В глубине души она все еще оставалась наивной девушкой, которая надеялась, что он упадет перед ней на колени и будет молить о прощении. Максвелл, конечно, не сделал ничего подобного. Он лишь облегченно вздохнул.

– Я знаю, как тебе сейчас плохо, Лидия. Мы с тобой были друзьями всю свою жизнь. – Он покачал головой. – Шанхай меняет людей, знаешь ли. Я уже давно не тот глупый мальчик, который был рад, когда мамочка выбрала для него невесту. Ты изменилась еще больше, чем я. – Максвелл посмотрел на Ру Шаня. – Ты выходишь замуж, Лидия. Ты станешь портнихой. Ты же этого хотела, признайся!

Лидия смахнула слезы, с тревогой всматриваясь в будущее. Неужели это действительно произойдет?

Прощаясь, Максвелл окончательно разрушил ее глупые романтические мечты. Не задумываясь о том, где он находится, бывший жених бесцеремонно заявил:

– У нас с тобой все равно ничего бы не получилось, Лид. Ты уже не вполне англичанка.

Лидия открыла рот, у нее подкашивались ноги. Что он имеет в виду? Что значит «не вполне англичанка»? Она была англичанкой! Но она не успела спросить его об этом. Макс уже уходил и звук его шагов гулко отдавался под сводами церкви. Лидия не собиралась догонять его, видя, как он торопится покинуть ее. Если у нее что-то еще оставалось, так это гордость.

И все же его слова не выходили из головы. Что он хотел сказать этим? Ее мысли прервал Ру Шань.

– Почему тебя беспокоит крик обезьяны? – спросил он, ласково глядя на нее.

Лидия еще смотрела на дверь, закрывавшуюся за Максом, но ее мысли уже были обращены к Ру Шаню. Вскоре их взгляды встретились. С какой стати ей беспокоиться по поводу того, что сказал Макс? И сама ответила на свой вопрос.

– Он представляет собой Англию, – сказала Лидия, не сразу осознавая, насколько верны ее слова. – То, что он думает, будут думать и все мои соотечественники. И говорить... – Ее глаза снова наполнились слезами. – К тому же, наверное, он прав. Я больше не та английская скромница, которая сошла с трапа корабля. – Лидия посмотрела на священника, рыжего пятидесятилетнего человека с добрыми зелеными глазами, и, чувствуя слабость в коленях, едва не упала. Мужчины подхватили ее под руки и подвели к скамье.

– Вы по-прежнему англичанка, – сказал священник мелодичным голосом. – Но вы сейчас в Шанхае, и это изменило вас.

– Я не смогу стать прежней, правда? Той девушкой, которой была.

– Нет, конечно, – сказал священник.

Ру Шань, с улыбкой посмотрев на заплаканную невесту, тут же задал ей вопрос:

– А ты хочешь стать прежней? Тебе хочется вернуться к прошлой жизни?

Лидия задумалась, ее мысли перескакивали с одного воспоминания на другое. В ее памяти промелькнули картинки: детство, жизнь с родителями, похороны отца, Макс-мальчишка, взрослый Максвелл. А потом она вспомнила корабль, свой первый день в Шанхае, публичный дом и квартиру Ру Шаня.

Б конце концов с ней осталось только одно воспоминание: спокойное присутствие Ру Шаня рядом с ней, когда он начал учить ее своей религии.

– Нет, – сказала Лидия, не понимая, что говорит. – Нет, я не хочу возвращаться назад. – Затем она посмотрела на алтарь, на помещение, построенное в простом европейском стиле. Здесь было темно и пыльно, это здание совсем не было похоже на китайские дома с их резьбой и яркими красками, позолотой и длинными полотнищами, украшенными иероглифами. Их причудливые линии и элегантность гармонично вписывались в Шанхай, в отличие от европейских строений.

– Я похожа на это здание: английский стиль в чужой стране. – Она покачала головой. – Я выгляжу непрактично и уродливо.

– Не уродливо, – возразил Ру Шань, – а просто по-другому. Я уверен, ты сможешь приспособиться.

Он поднялся и поклонился ей.

– И я тоже смогу приспособиться, – добавил он. – Лидия, я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Она была так удивлена его предложением, что рассмеялась. У нее вырвался нервный смешок, который тут же затих. Ру Шань ничего не сказал. Он просто смотрел на нее темными бездонными глазами и молчал. Затем он хотел заговорить, но Лидия остановила его. Протянув ему руку, она покачала головой.

– Нет, Ру Шань. Не сейчас.

Провожаемая взглядами мужчин, Лидия медленно пошла вперед. Она не знала, куда идет, но не удивилась, когда оказалась перед алтарем. Она осмотрелась. Крест, свечи... Деревянные стропила, скромное квадратное помещение. Наконец она обернулась к Ру Шаню.

– Да, я похожа на эту церковь, —громко сказала она. —Я крепкая, сильная. Меня растили, чтобы я была хорошей женой для англичанина. Во мне должны были присутствовать любовь и красота. Я обязана была растить детей, своими руками обеспечивая их будущее. Я христианка. – Она показала на крест. – И я умею приносить пользу.

«А может быть, я такая же пустая, как эта церковь, и появилась на свет только для того, чтобы меня заполнил кто-то другой?» – внезапно подумала Лидия.

Она шагнула вперед, к Ру Шаню, отбросив в сторону эти мысли.

– Я не знаю, как готовить китайскую еду и как быть китайской женой. Я не знаю вашей веры, даосизма, – медленно произнесла она. – Но мне интересно будет научиться всему этому. Тебе же, – продолжала Лидия, показывая рукой на стены церкви, – все это не нужно. Не правда ли?

Ру Шань не двигался. Движение угадывалось в его глазах. Он следил за тем, как она ходит, внимательно вслушивался в ее рассуждения, и в его глазах отражалась спокойная сосредоточенность, которая всегда нравилась Лидии. Он склонил голову, нахмурив брови, как человек, который не может понять, почему его сломанные часы не показывают правильное время.

– Первое, чему мы учимся в даосизме, – это отказ от навязывания своих представлений о том, чему следует верить, что делать или как действовать. Пока твой путь не препятствует моему, к чему мне убеждать тебя не слушать голос собственного сердца?

Глаза Лидии наполнились слезами, когда она услышала это.

– Ру Шань, мое сердце умолкло. Оно больше не знает, чего хочет, и не может подсказать, куда мне идти.

Лидия огляделась, ее взгляд задержался на священнике, затем перенесся на дверь, и она подумала об Англии. Но затем Лидия отвернулась: ей трудно было решить, в какой части света она хотела бы жить.

Ру Шань подошел к ней ближе.

– Тогда позволь мне сказать, что я думаю о твоем сердце. – Она улыбнулась, когда он ласково взял ее руки в свои. – Ты хочешь создавать красивую одежду? Это было первое, о чем ты попросила меня...

– Нет, не первое, – перебила его она. – Первое, о чем я просила, была свобода.

Он кивнул, и Лидия почувствовала, что его тело напряглось. Почему? Он испытывал чувство стыда? Или он сердился на нее?

– Я допустил ужасную ошибку, Лидия, – медленно произнес он. Затем он поднес ее руки к своим губам и поцеловал их. – Я купил себе домашнее животное, а открыл в нем прекрасное сердце. Я извлекал из нее силу инь и обнаруживал, что она нечистая. Я думал, что это ее вина, а оказалось, что это было моей собственной грязью. – Он посмотрел ей в глаза. – Если это здание – ты, то кто тогда я? Хижина в горах? Лавка в Шанхае? Если ты потеряла себя, я также не могу найти себе места. Может, будем искать дорогу домой вместе?

Лидия была тронута его словами.

– А вдруг окажется, что наши дома находятся в разных местах?

Подумав, Ру Шань пожал плечами.

– Китай очень большая страна. Здесь наверняка найдется место для тебя.

Она улыбнулась.

– А ты?

– Мое счастье будет в той постели, которую постелешь для меня ты, в еде, которую для меня приготовишь ты. – В его глазах зажглась озорная искорка. – В той одежде, которую придумаешь для меня ты.

– Ты хочешь, чтобы я работала в твоей лавке? Ру Шань ответил вопросом на вопрос:

– Разве ты не хотела этого сама?

Лидия смотрела на него повеселевшими глазами.

– Изо всех вещей, о которых мы говорили, в этом я разбираюсь лучше всего.

– Ты выйдешь за меня замуж?

Лидия не решалась ответить. Сможет ли она совершить этот головокружительный прыжок так же легко, как и он? Наблюдая за ней, Ру Шань понял, чего она опасалась больше всего.

– В Китае к тебе будут относиться с большим уважением, если ты будешь создавать одежду для лавки своего мужа. Одинокая женщина, которая ведет дела самостоятельно, вызывает у китайцев насмешку и подозрение. – Он ласково провел рукой по ее лицу. – И я думаю, что ты создана для материнства, у тебя должны быть дети. Разве ты не хочешь детей? Она молча кивнула.

– Если ты будешь одинокой портнихой, ты не сможешь найти себе приличного мужа. В Китае это исключено.

– И в Англии тоже, – усмехнувшись, добавила Лидия. Ру Шань взял ее за руку.

– Я хочу, чтобы у тебя была достойная жизнь, Лидия. – Затем, наклонившись к ней, он впервые поцеловал ее.

Его прикосновение было нежным и удивительно теплым. Оно согрело ее озябшую душу. Он не навязывал себя, а просто давал ей привыкнуть к себе. И она ответила на его поцелуй.

Спокойно и обольстительно он провел языком по краю ее губ, затем раскрыл их. Она пыталась оставаться отстраненной, чтобы понять свои ощущения. Хотелось ли ей, чтобы этот мужчина стал ее мужем? После всего, что он с ней сделал? После всего, что они делали вместе? Могла ли она создать вместе с этим человеком уютный семейный дом? Сумеет ли она относиться к нему с тем почтением, которое подобает жене?

Лидия пыталась думать об этом, когда они целовались, но вскоре все ее мысли исчезли. Остался один бесконечный поцелуй Ру Шаня, который нежно держал ее в своих объятиях. Язык Ру Шаня притрагивался к ней глубоко и интимно, и теперь, без принуждения, ей это очень нравилось. Нравилось быть вместе с ним.

Она первая попыталась достичь еще большего сближения. Прижавшись к нему всем телом, Лидия руками обняла его за шею, надеясь почувствовать его нефритового дракона. Ру Шань, сохраняя над собой контроль, улыбнулся ей и легко отстранился, когда она потеряла всякое чувство приличия. Он остался непоколебим, как гора, а она желала растаять и омыть его собой.

И разве не в этом состояла суть жены? Обвернуться вокруг своего мужа, поддерживать его начинания, носить его детей, быть во всем его помощницей?

Именно в этот момент Лидия решила стать его женой. При условии, что...

Она выпрямилась, еще раз оглядывая христианскую церковь, в стенах которой они находились.

– Ру Шань, – тихо начала Лидия. Постепенно ее голос окреп и звучал все тверже: – Я хочу больше узнать о твоей религии, но я была воспитана христианкой. Я не смогу отказаться от этого ради тебя. – Она указала на крест и алтарь. – Это очень важно для меня.

В который раз он почтительно поклонился ей. Когда Ру Шань поднял на нее глаза, она увидела, что он улыбается.

– Лидия, ты разве не поняла, что существует много христиан-даосов? Для того чтобы идти средним путем, нет необходимости отказываться от твоего Христа. – Он нахмурился, пытаясь подобрать английские слова.

В конце концов вместо него заговорил священник.

– Даосизм, – серьезно сказал священник, – это философия, Лидия. Это не религия. Это просто один из путей обретения Бога.

Ру Шань, сидевший рядом с ней, кивнул.

– Мы ищем тех, кто обрел бессмертие. Если ты найдешь среди них Иисуса, я буду благоговеть перед тобой, ибо ты нашла то, что не смог найти я.

Лидия невольно сосредоточилась, стараясь понять смысл сказанных им слов.

– Значит, я по-прежнему могу почитать своего Бога? Я могу ходить по воскресеньям в церковь, молиться Иисусу Христу и соблюдать праздники?

– Конечно, – ответил Ру Шань.

– И возможно, – сказал священник, – вы научите своего мужа вере в Иисуса, и тогда он будет приходить молиться вместе с вами.

Лидия пристально посмотрела на священника и решила задать ему еще один вопрос, чтобы он развеял ее сомнения:

– Разве между христианством и даосизмом не существует расхождений?

– Возможно, в этом вы разбираетесь лучше меня, – лукаво улыбаясь, ответил тот. – Но, насколько я успел разобраться в этом, средний путь Дао, как они его называют, представляет собой умеренную, чистую, простую и целомудренную жизнь.

– Целомудренную? – невольно вырвалось у нее. В том, чем они занимались с Ру Шанем, не было ни капли целомудрия.

– Те даосы, которых я знаю, очень серьезные и нравственные люди. Им всего лишь не хватает образования, чтобы назвать своего Бога Иисусом.

Лидия задумалась, может ли она доверять этому священнику. Конечно, в таких вещах он разбирался лучше, чем она. Да и Ру Шань в общем-то производил впечатление умного, достойного человека. Если не считать его покупки женщины в качестве домашнего животного. Если закрыть глаза на то, что он собирал силу инь, чтобы использовать в своих целях. Все то, чем они вместе занимались, было... прекрасно. И загадочно. И более связано с жизнью, чем христианская молитва, ритуалы и праздники, в которых она с детских лет принимала участие. Тогда, решила Лидия, нужно честно спросить саму себя, на чьей стороне она будет, если возникнут противоречия между даосизмом Ру Шаня и христианством? Какое направление ей интересно будет постичь?

«Даосизм», – ответила она сама себе, тут же ужаснувшись собственной мысли. Лидия действительно была крайне удивлена своему неожиданному выводу, но она понимала, что это был честный ответ. Любознательной от природы и уже познавшей некоторые идеи этой необычной религии, ей хотелось больше узнать о даосизме. Затем с ней заговорил Ру Шань. Его приятный голос согрел ее еще до того, как она сообразила, о чем идет речь.

– Разве ты еще не поняла, почему я пришел в церковь? Чтобы взять тебя в жены. Я хочу, чтобы ты убедилась в том, что я поддерживаю твой выбор. Я не собираюсь насильно менять тебя, Лидия. Я хочу, чтобы ты вошла в мой дом и мою жизнь. Не как домашнее животное, – опередил он ее вопрос, – а так, как и следовало бы сделать с самого начала. Как моя жена.

Лидия улыбнулась, от всего сердца прощая ему его единственный злой поступок.

– Ты знаешь, мне кажется, что как-то иначе мы бы и не встретились. Я бы приехала в Шанхай, Макс выпроводил бы меня назад, в Англию, и я вернулась бы домой такой же, какой и приехала. – Она сделала глубокий вдох, чувствуя, как ее тело и душу окрыляет сознание обретенного опыта. – В Англии часто говорят, что пути Господни неисповедимы. Возможно, как ни трудно в это поверить, сам Бог хотел, чтобы все произошло именно так. Это был единственно возможный способ, чтобы мы с тобой встретились. Лидия приосанилась, чувствуя себя выше и мягче, чем раньше.

– Я выйду за тебя замуж, Ру Шань. Стать твоей женой будет для меня большой честью.

Он снова низко поклонился ей, теперь трижды, признавая дар, который принесла ему эта необыкновенная женщина. Затем рука об руку они пошли вместе со священником к алтарю.

Через несколько мгновений все свершилось – обряд был закончен. Нужные слова были произнесены, бумаги подписаны, она стала миссис Лидия Чэнь. Их первый поцелуй как мужа и жены был нежный и ласковый. В нем не было страсти. Лидия надеялась, что все еще впереди.

Сейчас, когда она согласилась стать его женой, Ру Шань с большим вниманием отнесся к тому, чтобы брачный договор был оформлен грамотно и имел законность в английском суде, чтобы в контракте было упомянуто обещание жены всегда хранить ему верность.

Возможно, этот пункт как-то обеспокоил бы ее, если бы обряд не проходил так быстро. Когда все было закончено, у нее не осталось времени, чтобы подробнее расспросить об условиях брачного договора.

– Завтра состоится церемония, которая сделает наш брак законным по китайским требованиям. Это будет в моем доме, в кругу моей семьи.

Лидия с готовностью кивнула, но по ее спине пробежал неприятный холодок. Она понятия не имела о том, как проходили китайские церемонии, и не знала, что ей придется делать. Ру Шань, казалось, снова прочитал ее мысли и сразу успокоил Лидию, прежде чем она стала спрашивать его об этом.

– Не переживай и положись на меня. Я приготовил одежду, которую тебе нужно будет надеть. – Ру Шань вручил ей пакет в коричневой оберточной бумаге, который был у него в руках, когда он входил в церковь. – Я расскажу все, что тебе нужно будет делать и говорить. – Он ободряюще улыбнулся и взял ее за руку. – Это очень простой ритуал, Лидия. У тебя не возникнет никаких затруднений.

Она одарила мужа ответной улыбкой и взяла его за руку, пытаясь унять свое волнение, от которого у нее урчало в животе. Едва Лидии удалось подавить в себе тревогу по поводу завтрашнего дня, как ее сердце вновь забилось в бешеном ритме.

Казалось бы, ничего особенного не произошло, кроме того что Ру Шань произнес слова, которые заставили ее снова разволноваться:

– Сегодня вечером мы будем праздновать наш медовый месяц. Сейчас, когда мы стали мужем и женой, мне предстоит очень многому научить тебя.

Из писем Мэй Пан Чэнь

10 октября 1883 года

Дорогая Ли Хуа!

Когда я писала, что хочу увидеться с тобой, Ли Хуа, я, конечно, не думала, что наша встреча состоится таким образом. Смерть твоей дочери – ужасное событие, и я скорблю вместе с тобой. Я не буду писать о том, что я думаю об ужасном английском солдате. Развращение нашей прекрасной страны принимает все большие размеры.

Возможно, ты приняла уже достаточно страданий, и Небо подарит тебе сына.

Мой сын покинул меня. После похорон Шэнъ Фу распустил учителей моего сына. Ру Шанъ теперь должен работать вместе с ним в лавке каждый день, чтобы учиться у своего отца, как следует вести дела. Он сказал мне, что я всегда знала, что этот день придет, поэтому я не должна плакать. Но я не могу не плакать, Ли Хуа. Сколько нам еще страдать? Когда же Небо снова улыбнется нам?

Я правдами и неправдами собирала деньги, столько подаяний сделала монахам, чтобы Ру Шань стал большим ученым. И теперь все рухнуло. Все было напрасно. Он будет лавочником, как и его отец. Как все в семье Чэней. А я должна стоять в стороне со смиренно опущенной головой и беспрекословно подчиняться.

А если я не люблю их? Если мне хочется, чтобы со мной считались в этом доме, где поклоняются опиуму и иностранным деньгам? Но я не смогу заставить их выслушать меня. Я здесь чужая, поэтому я молчу и могу рассказать только тебе, как я несчастна. Я каждый день благодарю Небо за то, что у меня есть ты и что ты даришь мне утешение в каждом своем письме. Я молюсь о том, чтобы мои письма тоже приносили тебе радость.

Пожалуйста, прости меня. Я не могу больше писать. Слезы портят бумагу.